Коррида, женщины, любовь...

Глава 12

В лимузине, по дороге в клуб, Мигель почти не разговаривал. Он только спросил у Стефани, как она провела день и будет ли ее статья закончена к воскресенью. Но Галлео влез в разговор и что-то сказал по-испански, не дав ей ответить. Стефани сидела, зажатая между Доминго и братом Мигеля, зато Рею, сидевшему рядом с Мигелем, было весьма просторно.

Все происходило как в тумане.

Стефани старалась настроиться на журналистскую беспристрастность — делать заметки и наблюдать — и молила Бога, чтобы ее чувства не вырвались наружу.

На ней было красное шелковое платье без бретелек, открывающее свежий загар, и такого же цвета туфли на высоком каблуке. В окне лимузина она видела свое отражение: волосы, собранные в пучок на макушке, и безупречный макияж. Сегодня вечером ей хотелось хорошо выглядеть ради Мигеля, но он почти не обращал на нее внимания.

Когда они вошли в клуб, красивое заведение под названием «Тореро», там началась жуткая суматоха. Все — шеф-повар, официанты, даже служащие автостоянки — приветствовали Мигеля. Вся его свита, а также родственники, друзья и подчиненные из офисов уже собрались. Было много прессы, но репортерам разрешили осветить только приезд Мигеля. Телевизионщиков Доминго в клуб не пустил.

Наконец матадора и прибывших с ним усадили за столик. Потекли реки шампанского «Дом Периньон», на закуску подали белужью икру.

Все вокруг говорили про воскресную корриду. В клубе звучала в основном испанская речь. Стефани чувствовала себя покинутой. Она по-другому представляла себе этот вечер с Мигелем. Ее оттеснила от него толпа, в которой были очень представительные американцы.

Мигель раздавал автографы и позировал перед фотокамерами, а Стефани пила шампанское и наблюдала за происходящим. Сейчас Мигель стоял у столика в группе людей, смеялся, болтал и вообще вел себя так, как будто собрался гулять всю ночь. Небрежно отставив одну ногу, он расправил грудь и гордо повел плечами. Вот он, Эль Пелигро, великий матадор!

Стефани устала от сумасшедшего грохота музыки и мелькания стробоскопических огней, летавших по залу, точно кометы. Мигель хотел было сесть за столик, но чьи-то руки его удержали. Рядом с ним стояла ослепительная красавица… Дженна Старр!

Замелькали фотовспышки. Кинодива по-хозяйски обняла матадора, а тот опустил руки на ее ягодицы и что-то зашептал ей на ухо. Ни дать ни взять — влюбленная парочка! Ослепленная гневом, Стефани вскочила с места, чтобы выцарапать сопернице глаза.

И тут она увидела Палому.

Толпа хлынула к новоявленной невесте. На девушке было платье, которое Мигель привез ей из Калифорнии. Она казалась настоящей богиней. Заметив ее, матадор высвободился из объятий Дженны. На скулах у него ходили желваки.

Палома медленно направилась к нему. Покачивая бедрами и выставив полуобнаженную грудь, она кивала попадавшимся в толпе знакомым, потом с громким возгласом бросилась в объятия Мигеля и запечатлела на его устах долгий страстный поцелуй. Наконец испанка обернулась и в упор посмотрела на Стефани. В ее взгляде плескалось целое море ненависти.

Она знает про вчерашнее! Стефани помертвела от стыда. Она вовсе не хотела обидеть Палому. Интересно, кто ей сказал? Франкосис? Похоже, в среде испанских тореро успешно действует тайная контрразведка.

Палома обняла Мигеля за шею и что-то нежно проговорила по-испански, явно пытаясь разозлить Стефани. И это ей удалось. До прихода Паломы Стефани думала, что хуже и быть не может. Как же она ошибалась!

Щелкали камеры, мелькали вспышки — фотографы наперебой спешили запечатлеть парочку. И Рей в том числе. Вот предатель!

Телевизионщики каким-то образом проникли сквозь заграждения, и пока Галлео с помощниками матадора теснил их назад, Стефани пришлось подвинуться за столиком, чтобы дать место Паломе.

За все это время Мигель ни разу не взглянул на Стефани. Если бы он хоть на миг встретился с ней глазами, она бы избавилась от дикого унижения и невыносимой сердечной боли. Рядом с ним сидела его невеста — та женщина, которую испанцы хотели видеть возле своего кумира. На ранчо он обещал посвятить ей своего первого быка, а теперь, на людях, делал вид, что они незнакомы. Правила опять изменились. Еще никогда в жизни Стефани не было так плохо!

«Мне уготована мамина участь. Мужчина погубит всю мою жизнь».

Гитарист тронул струны, и Палома вытянула Мигеля на танцплощадку. Они красиво, слаженно танцевали фламенко под непристойные выкрики толпы. «Мигель — танцор», — думала Стефани, следя за движением его замшевых туфель. Он вел Палому по залу, грациозно кружил перед собой и низко наклонял, чтобы чмокнуть в губы.

Громкие возгласы привлекли внимание Стефани к дверям клуба.

На пороге появился Франкосис со своей свитой. Толпа разом расступилась, освободив ему дорогу к самой танцплощадке. Музыка стихла на пол-аккорде.

Мигель, смеясь, обернулся и тут же стал серьезным. Палома тихо вскрикнула, прикрыв рот рукой.

Франкосис зловеще прищурился, сжал кулаки и шагнул к Мигелю.

Стефани непроизвольно схватила ревнивца за руку.

— Пойдемте! — тянула она юного матадора, но тот стоял крепко, как гранитная скала. — Es urgente![13]

Это было единственное, что она могла сделать для Мигеля — предотвратить жуткий скандал накануне корриды в «Лас-Вентас». Потом он скажет ей «спасибо». Но встретившись глазами с Мигелем, Стефани поняла, что не дождется благодарности. В его взгляде горели боль и стыд. Он рвался к ней, но Доминго и Галлео крепко держали его за руки.

И опять замелькали ослепительные фотовспышки.

Стефани, Франкосис и его свита выбежали из клуба и сбились в кучку на тротуаре. Рядом скрипнули тормоза: это подъехал лимузин, предлагая укрыться в его черном чреве.

Стефани скользнула в салон вместе с Франкосисом и еще несколькими мужчинами.

— Что вам нужно от матадора, сеньорита? — спросил тщедушный парень, куривший длинную сигарету.

Слава Богу, нашелся человек, который говорит по-английски!

— Кто вы?

— Его менеджер, Карлос Боттелла.

Карлос что-то сказал водителю, и они устремились в мадридскую ночь. Оглянувшись, Стефани увидела в заднем стекле, что перед клубом собралась толпа. Подоспели новые телевизионные бригады и журналисты. Мигель стоял на тротуаре и смотрел, как она уезжает с его соперником.

На мгновение Стефани ощутила неловкость. «Ты репортер!» — напомнила она себе, села прямо и спросила:

— Чем Пакоте шантажирует Франкосиса?

Лимузин резко остановился перед Ретро-парком. Франкосис сидел, закрыв лицо руками.

— Чем Пакоте шантажирует Франкосиса? — повторила она.

Карлос приспустил стекло и выбросил окурок, буравя Стефани своими маленькими глазками, потом закурил новую сигарету и выпустил изо рта длинную струйку дыма.

— Франкосис стыдится вам рассказывать. К тому же вы журналистка.

— Вчера вечером Франкосис просил меня о помощи. Скажите ему, что я помогу, если узнаю, чем Пакоте его шантажирует.

Карлос перевел ее слова Франкосису. Тот нервно курил, кончик сигареты светился в темном салоне.

— Si, — наконец прошептал он.

Его менеджер что-то сказал остальным мужчинам, открыл дверцу и выпустил их из машины.

— Когда Франкосис был маленьким, он работал по выходным на ранчо Виктора Манеса — знаменитого матадора, который стоял в одном ряду с Хуаном Агиларом. — Карлос замолчал и сделал пару затяжек. — Пакоте часто бывал на этом ранчо — смотрел, как Виктор тренируется.

Менеджер открыл боковую панель, и салон лимузина осветился. Достав из отделения бутылку и маленькие стаканы, Карлос наполнил три стопки и протянул по одной Стефани и Франкосису.

Она осторожно пригубила. Джин!

— Однажды Франкосис кормил лошадей и услышал какой-то шорох. В конюшню вошел Виктор. Франкосис — тогда ему было всего лет десять — считал Виктора богом.

— Dios! — прошептал Франкосис и залпом выпил свой джин.

Стефани переводила взгляд с одного мужчины на другого.

— И что же случилось?

— Виктор не был богом, сеньорита. Он был очень больным человеком.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, на что намекает Карлос. О Боже!

— В тот день Пакоте был на ранчо и все видел… но даже не попытался спасти мальчика. Когда Франкосис стал матадором, Пакоте сначала прославлял его в своих публикациях, а с прошлого года вдруг пошли незаслуженные нападки. Мало того, он подстрекает остальных журналистов.

— Но… — Стефани опять посмотрела на несчастного Франкосиса. — Ведь Франкосис ни в чем не виноват!

— Это как сказать. Ни один человек не поверит, что Виктор был негодяем. Пакоте обещал забыть увиденное на ранчо и писать хвалебные статьи о Франкосисе, если он вызовет на состязание Мигеля.

— Зачем ему это надо?

— Пакоте ненавидит Эль Пелигро за то, что тот убил его брата. Он хочет, чтобы Мигель погиб в «Лас-Вентас».

— Но Палома…

«Мигель не объявлял о помолвке… но я не могу сказать им правду. Да и в чем состоит эта правда? С какой стати Пакоте вдруг пошел навстречу Мигелю? Теперь юный матадор страшно зол на своего соперника. Если бык не убьет Мигеля, то это сделает Франкосис…»

— Мигель Рафаэль знал, что мой матадор влюблен в Палому. Он знал, что объявление о помолвке разорвет сердце Франкосиса.

«Но он не объявлял о помолвке!»

Стефани боялась задать следующий вопрос:

— А Мигель в курсе, что Пакоте шантажировал Франкосиса?

— Сеньорита, он наверняка понимает, что Франкосис не по собственной воле вызвал его на бой. Только вряд ли знает причину.

Стефани облегченно выдохнула.

Франкосис сидел молча, сгорбившись и закрыв лицо руками.

— Мигель не собирается жениться на Паломе! — выпалила она. — Скажите Франкосису, что это всего лишь рекламный трюк. Пакоте придумал его, чтобы еще больше поссорить Мигеля и Франкосиса. Это он объявил о помолвке.

Карлос перевел Франкосису эту новость. Юный матадор порывисто обнял Стефани и поцеловал ее в губы.

— Gracias, gracias, señorita![14]

Интересно, дождется ли она такой же благодарности от Мигеля?

Проснувшись, Стефани увидела озаренный солнцем профиль Мигеля. Он стоял у окна и смотрел на улицу, в ореоле утренних лучей похожий на призрак.

Вчера вечером Франкосис привез ее на виллу: если бы она вернулась в клуб, был бы скандал. Стефани ждала Мигеля, но он так и не появился — наверное, уехал с Дженной Старр, чтобы отомстить ей. Всю ночь она терзалась ревностью и лишь на рассвете забылась тревожным сном.

Стефани села в постели, и Мигель обернулся. На нем была та же одежда, что и вчера вечером, на щеках темнела щетина. Матадор выглядел усталым и постаревшим. Сделав несколько шагов в ее сторону, он бросил на кровать свернутую трубочкой газету.

— Я ждала тебя всю ночь, — сказала она, проводя пальцами по волосам.

— Сеньорита, меня ждет машина. Я уезжаю к Доминго. Мне надо выспаться, а оставаться здесь я не могу. — Он закрыл глаза и схватился руками за живот.

Стефани выпуталась из простыней.

— Что с тобой?

Мигель глубоко вздохнул, медленно открыл глаза и посмотрел на нее каким-то отрешенным взглядом.

— Я всегда плохо себя чувствую перед боем.

— Нам надо поговорить. Дело в том, что Пакоте… он использовал вас с Франкосисом!

— Никаких разговоров! — рявкнул Мигель.

Этот окрик был похож на пощечину.

— Как ты мог принять вызов Франкосиса, зная, что Пакоте его шантажирует?

— Сеньорита, сейчас не имеет значения, почему он вызвал меня на бой. Я должен с ним сразиться. Точно так же не имеет значения, почему я тебя люблю. Но я люблю тебя и должен с тобой считаться.

— Считаться со мной? — переспросила она, чувствуя в горле горький комок. — Что…

Он вскинул руку и перебил:

— За те две недели, что мы с тобой знакомы, я потерял себя. Я не знаю, куда исчез Мигель Рафаэль. Все в панике. Я никого не слушаю, я назвал моего менеджера лжецом, обидел сестру, поселив тебя в этом доме. Но ты разбила мое бедное испанское сердце.

Он отвернулся и вышел из спальни. Впрочем, для нее Мигель Рафаэль перестал существовать еще вчера утром.

Глотая слезы, Стефани развернула газету. Он должен с ней считаться! На первой полосе — фотография: она в объятиях Франкосиса, он ее целует. Рядом другая: она в окне дома Мигеля, ее обнаженная грудь стыдливо закрыта черной полоской.

Вскочив с кровати, Стефани кинулась в комнату Рея.

— Проснись! — крикнула она, стягивая с него простыню. — Читай! Быстрей!

— Что за черт… — Он схватил газету. — Ничего себе!

— Что там написано?

Рей начал читать:

— «Мигель не только убил нашего дорогого Хуана Агилара, безрассудно вызвав его на бой, но и вознамерился убить сам его дух своим предосудительным поведением в отношении его дочери, красавицы Паломы.

Он привез на свою виллу американскую журналистку, которая пишет очерк о завтрашней корриде. Журналистка работает на американскую газету и еще никогда не бралась за подобные темы. Она даже не говорит по-испански. Женщина пьет и танцует в мадридских клубах с другими матадорами, можно назвать ее типичной распутницей. Она открыто живет на вилле Мигеля и разгуливает перед окнами нагишом, пытаясь привлечь внимание многочисленных репортеров, которые дежурят на улице.

Стремясь завоевать симпатии болельщиков и надеясь, что они забудут о его роли в смерти Хуана, Мигель объявил о помолвке с красавицей Паломой, дочерью Хуана. Но сердце этой чистой невинной девушки было разбито, когда вчера вечером в клубе «Тореро» она узнала о его сожительнице.

Своим поведением Мигель позорит Испанию и память Хуана, который на смертном одре просил Мигеля позаботиться о его дочери. Бой в «Лас-Вентас» — решающий в карьере матадора. Завтра зрители продемонстрируют ему свое неодобрение. Они поддержат Франкосиса: он уважает свою профессию, впереди у него — большое будущее.

Американская журналистка пыталась развратить Франкосиса, чтобы вызвать ревность в Мигеле. Вчера вечером перед родными и друзьям Мигеля она предъявила права на своего нового любовника. Все очевидцы в один голос утверждают, что это было отвратительное зрелище. Видимо, таким образом она решила отомстить Мигелю за то, что он объявил о помолвке с Паломой».

Рей опустил газету.

Стефани слегка покачнулась и опрометью бросилась к себе в спальню. Она упала на постель, но вместо рыданий из ее горла вырвался хриплый смех. Рей вошел следом и присел на край кровати.

— Не знаю, станет ли тебе от этого лете или нет, но Мигелю прекрасно известно, что Пакоте — мерзавец.

Нет, легче ей не стало.

На следующий день Стефани и Рей прибыли в «Лас-Вентас». Вспомнив рассказ Мигеля о женщине в белой шляпе, появление которой предварило самый счастливый день в его жизни, Стефани решила надеть такой же головной убор — в знак примирения и удачи. Вчера она бегала по магазинам, разыскивая столь необычный предмет туалета, а заодно отвлекаясь от грустных мыслей. Она купила букет белых роз, которые быстро распускались на жаре, и несколько белых носовых платков, чтобы махать ими из ложи.

Мигель не звонил, и Стефани не пыталась с ним связаться, понимая, что его покой охраняют Доминго и Галлео.

В три часа дня они вышли из поезда метро, доставившего их к месту корриды. Стояла страшная жара.

Превозмогая душевную боль, Стефани пыталась сосредоточиться на своих журналистских обязанностях. Ей нужно написать непредвзятый репортаж об этой корриде и в течение нескольких часов после финала отправить его электронной почтой в Калифорнию.

Вокруг «Лас-Вентас» все кипело от радостного возбуждения. По обеим сторонам улицы стояли городские двухэтажные автобусы с огромными плакатами, изображавшими Мигеля. Бригады теленовостей тянули свои тяжелые кабели мимо уличных торговцев сувенирами. На лотках пестрели наклейки, кофейные чашки с именами, игрушечные пики и плащи тореро, футболки с портретами Мигеля. Стефани купила одну такую футболку и натянула ее на себя.

Они пробирались сквозь толпу к арене «Лас-Вентас», под мавританские своды которой стекались тысячи болельщиков.

Толкая друг друга, люди шли от двух станций метро, расположенных поблизости, вываливались из автобусов, такси и автомобилей. Рей и Стефани миновали подземный переход и очутились на ослепительном испанском солнце, посреди многоголосого шума.

Стефани не сразу поняла, что привлекает внимание публики. Болельщики узнали ее и выражали свое неодобрение свистом и криками. В ее белую шляпу угодил какой-то предмет. Она надвинула шляпу на глаза, чтобы укрыться от пристальных взглядов, и попыталась определить, кто кидал. Рей что-то крикнул по-испански, вызвав смех в толпе.

— Что ты сказал? — встревоженно спросила Стефани.

Только сейчас она поняла, что ей может грозить опасность.

— Я посоветовал им приберечь гнилые фрукты и дохлых кошек для Франкосиса Гаоны!

— Дохлых кошек?

— Пойдем навестим Мигеля перед боем, — предложил Рей.

— А где он?

Стефани остановилась в нерешительности. Может быть, Мигель не хочет ее видеть?

— В часовне для тореро. Мигель организовал проходы для прессы, чтобы мы могли обойти толпу. Я хочу сфотографировать матадора в блестящем костюме, пока он не запачкал его кровью и потом.

Они протиснулись мимо репортеров и фотографов к дверям часовни. Доминго стоял у порога и курил, загораживая вход своей мощной фигурой. Никто не смел тревожить матадора в эти священные минуты уединения!

— Доминго! — крикнула Стефани поверх голов, зажатая двумя дурно пахнущими типами. — Мигель там?

— Уходите! — прорычал Доминго, закусив желтыми зубами дешевую сигару. Осуждающий взгляд менеджера остановился на ее шляпе, и Стефани заметила в его карих глазах вспышку какого-то нового чувства.

— Пропустите нас! — не сдавалась она.

Тут в разговор вступил Рей. Мужчины затараторили по-испански. Наконец Доминго вскинул руки кверху, сделал глубокую затяжку и выдохнул дым прямо в лицо Стефани.

Стефани закашлялась.

— Что ты ему сказал? — спросила она у Рея, когда они входили в часовню.

— Просто напомнил распоряжение Мигеля. Матадор звонил мне сегодня утром и просил привести тебя сюда. Входи первая. Он тебя ждет.

— Минутку, сеньорита! — задержал ее Доминго. Он сорвал с головы Стефани шляпу. — Я подержу.

В часовне было прохладно и темно. Стефани не сразу разглядела Мигеля в сиянии свечей. Он стоял на коленях. Пламя свечей отражалось от блесток на его костюме, наполняя комнату странным заревом. Стефани вспомнила ту ночь в «Ла Либра», когда они занимались любовью на его атласном плаще.

Ей было неловко присутствовать при столь сокровенном обряде. Матадор молился и в эти минуты казался таким беззащитным, что она испугалась за его жизнь. Как было бы хорошо, если бы ему не надо было сейчас драться с быками! Мигель оглянулся через плечо:

— A, querida!

Он встал, осенив себя крестным знамением.

— Я… не хотела тебя беспокоить.

Стефани сотрясала дрожь. Она впервые видела Мигеля при полном параде. Перед ней стоял Эль Пелигро во всем своем великолепии!

Голубой шелковый костюм был обильно украшен золотой вышивкой, которая тянулась по брючинам и рукавам жакета-болеро. На плечах — золотые эполеты с кисточками, под жилеткой — белая рубашка и черный галстук. Из-под коротких панталон выглядывают розовые чулки, на ногах — балетные тапочки. Волосы зачесаны, а на затылке прикреплена косичка.

Стефани отчетливо осознала, что никогда не станет частью его жизни.

— Иди сюда, — проговорил он негромко.

Она шагнула ближе и угодила в его объятия. Какое-то время они стояли молча, прижавшись друг к другу.

— Помолишься со мной? — спросил Мигель.

Вместе с ним Стефани опустилась на колени перед алтарем и попыталась мысленно прочесть молитву, но в памяти всплывали лишь мгновения их пылкой страсти.

Наконец Мигель встал и подал ей руку.

— А теперь иди к себе в ложу.

— Рей сказал, что ты хотел меня видеть. А мне надо сказать тебе, что сразу после корриды я уезжаю. Прости, что причинила тебе много хлопот. Но я благодарна тебе за… — К горлу Стефани подступили рыдания.

Мигель снова обнял ее.

— Почему ты все время от меня убегаешь? Тебе некуда спрятаться — мы в одной галактике. — Он взял ее двумя пальцами за подбородок и заглянул ей в глаза.

Стефани сморгнула слезы.

Его глаза тоже влажно блестели.

— Да, querida, ты причиняешь мне много хлопот. Но я все равно тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, но я здесь чужая. Только ты один хочешь, чтобы я осталась, а после вчерашнего вечера…

— Дождись меня, сеньорита. — Он поцеловал ее в губы и слегка отстранился. — Обещай, что дождешься. После корриды мы все обсудим и все уладим. — Он поцеловал ее и направился к выходу.

Стефани улыбнулась сквозь слезы, не в силах ничего обещать. Как можно что-то уладить? Впрочем, если Мигель бросит корриду и уедет с ней в Штаты… Но этого никогда не будет.

— Удачи тебе, — сказала она и с тяжелым сердцем вышла из часовни.

Рей задержался, чтобы сфотографировать Мигеля.

Глотая слезы, Стефани пробиралась между рядами, ища свое место. Но напрасно она думала, что теперь ей удастся спокойно вздохнуть и разобраться в собственных мыслях. Набежали репортеры, в том числе Пакоте, и атаковали ее бестактными вопросами. Отдельная ложа превратилась в ловушку. Стефани не знала, куда спрятаться от них и от их объективов. Рея рядом не было, и никто не мог ее защитить. Но неожиданно появилась Палома и отвлекла внимание назойливой прессы от Стефани.

Волосы испанки были аккуратно собраны в свободный пучок и подколоты парой шпилек с золотыми головками. Светло-желтое хлопковое платье облегало ее стройную фигуру. Заходя в ложу Мигеля, Палома подняла голову и помахала Стефани рукой. Та улыбнулась и махнула в ответ. Значит, Палома ее простила!

Рядом с Паломой расположились родственники Мигеля. Стефани видела эти лица в «Ла Либра». Юную испанку приветствовали радостными криками и цветами — в отличие от Стефани, в которую запустили гнилым фруктом.

«Мне никогда здесь не прижиться. Поклонники Мигеля позаботятся довершить то, чего не успели сделать Доминго и мерзавец Пакоте». Как только она уедет, Мигель ее забудет. Она же его — никогда!

Наконец появился Рей. Он принес ее шляпу.

В этот момент на арену торжественно вышли матадоры.

Зрители взревели и вскочили с мест. Размахивая шляпами и носовыми платками, они скандировали:

— Viva! Viva! Viva!

Рей с помощью увеличительной линзы фотографировал Мигеля, который величаво расхаживал по арене. По мнению Стефани, он был неотразим. Франкосис тоже был очень хорош в желтом шелковом костюме — одного цвета с платьем Паломы.

Мигель шагал, вскинув голову и горделиво расправив плечи. Толпа кричала, женщины бросали ему цветы, но он казался отрешенным от всего. Франкосис же, напротив, улыбался и воодушевленно приветствовал зрителей. Было похоже, что гнусная статья Пакоте не повредила популярности Мигеля.

Оба матадора продолжали фланировать по арене, высоко подняв головы и глядя на ложу председателя жюри. Наконец они остановились и низко поклонились.

Мигель встал у заграждения. Зрители поднялись гигантской волной, скандируя его имя. Он сделал несколько шагов. Толпа подбадривала его криками. Матадор медленно развернулся, нагнув голову, потом направился туда, где сидела Стефани, и подбросил вверх голубой плащ, усыпанный блестящими стразами. Рей поймал плащ и аккуратно развесил его на перилах ложи. На трибунах засвистели.

Стефани хотела спросить Рея, почему Мигель это сделал, но тот уже убежал вниз, фотографировать.

Со своего места она ясно видела лицо Мигеля. Казалось, его нисколько не трогало одобрение толпы. Доминго протянул ему огромный пурпурный плащ. Мигель развернул его одной рукой и начал водить яркой материей взад-вперед по песку. К восторгу зрителей, Франкосис тоже несколько раз быстро взмахнул своим плащом.

— Франкосис слишком рисуется, — сказал вернувшийся Рей. — Посмотрим, как он поведет себя перед быками!

Тем временем Мигель появился в проходе для тореро. Он был крупным мужчиной, но в сравнении с быком казался просто былинкой. Матадор опустил подбородок на ладонь, сосредоточив взгляд на деревянной калитке, из которой вскоре должны были выпустить первого быка.

Рей наклонился к Стефани:

— Кличка быка — Аменаса.

Стефани с замиранием сердца во все глаза смотрела на четверых мужчин, стоявших перед загоном. Вот поднялся одинокий трубач и громким сигналом возвестил о начале корриды. Трибуны затихли.

Какое-то время ничего не происходило. Потом за калиткой взмахнули розовым плащом, и из черных недр загона смерчем вырвался Аменаса. Животное резко остановилось на арене, напуганное ярким светом и толпой.