Кошка из Валесса. Игра теней

Глава 5. Откровения

Глава 5. Откровения

Никогда не любила театральные постановки. Не могу припомнить ни единого случая, когда приходила в театр по доброй воле и без желания что-нибудь у кого-то стащить. Благо богатые люди посещали его довольно часто, не столько с целью действительно посмотреть представление, сколько с намерением похвастаться перед высшим светом Ксау своими роскошными нарядами и неприлично дорогими украшениями. Так что при должном уровне опыта и везения таким, как я, здесь всегда находилось чем поживиться.

Для успешной работы всего-то и нужно было заранее отыскать места, где можно было спрятаться, и выгадать подходящее время, когда внимание зрителей будет уж слишком привлечено к сцене. Или, наоборот, дождаться, когда театралы соберутся в фойе и будут увлечённо обсуждать самые свежие городские сплетни, не замечая лёгких толчков от снующих по залу людей. Кроме того, всегда оставался вариант притвориться одной из служанок, приставленных к ложам для обслуживания самых знатных гостей, и тогда помимо драгоценностей можно было заполучить ещё и какую-нибудь полезную информацию, ненароком выданную не в меру болтливым от хмеля виконтом.

Но в этот раз я совершенно неожиданно для себя заняла противоположную сторону собственных театральных интересов, оказавшись на месте своей привычной жертвы. Я была облачена в длинное чёрное платье, красивое, но сдержанное, чтобы доносчики Брана ни за что не смогли признать во мне яркую гунири Ичель, взбесившую их хозяина на балу у Ле’Куинда. Для большего сходства со знатной аристократичной южанкой, за которую я на сей раз пыталась себя выдать, мои волосы были уложены в элегантную высокую причёску и украшены тонкими жемчужными нитями, а в ушах держались такие же утончённые жемчужные серёжки. Я сидела прямо напротив сцены, в роскошной ложе, украшенной золотой резьбой и кроваво-красным балдахином, на месте Высокой графини Миры Теалинд. А рядом, в кресле Брана, расположился Дейран, точно так же, как и я, одетый неброско, по Акросской моде, более суровой и строгой, нежели местная.

Представление, которое разыгрывалось сейчас перед нами на сцене, волей судьбы я знала почти наизусть, и при необходимости могла бы даже подсказать актёрам их следующие реплики. Спектакль был посвящён Божественной войне и восхождению на престол первого Верховного графа Касэта, и так уж вышло, что именно в нём для пущей правдоподобности и пафоса использовали аутентичный церемониальный меч, выполненный из настоящего золота и украшенный десятками драгоценных рубинов.

“Использовали” в этом предложении было ключевым, поскольку несколько лет назад место настоящего клинка заняла удивительно точная реплика, которую изготовил один умелец из Длани, а я подменила оружие прямо во время представления, когда меч единственный раз в году извлекался из своего хранилища и лишался такого пристального внимания, как обычно. Насколько я знала, обман так до сих пор никто и не раскрыл, а подлинный меч давно уже находился в тайной коллекции какого-то богача из Мермеро, блистая теперь только для редких избранных, а не всех тех людей, кто мог раскошелиться хотя бы на самый дешёвый билет в театр.

Словом, если раньше меня в изображаемых на сцене политических интригах и фальшивых баталиях привлекала исключительно достойная интереса добыча, то теперь и вовсе смотреть было не на что.

Ле’Куинд же, в отличие от меня, казался сосредоточенным на игре актёров, сидя на своём кресле со сложенными домиком пальцами и не отводя взгляда от пространства перед собой, слегка наклонив голову вбок будто от любопытства. Однако зрачки его на самом деле почти не двигались, а глаза мигали очень редко, и оттого я могла безошибочно предположить, что на самом деле мужчина сейчас не то обдумывал дальнейшие действия по добыче агата, не то с удвоенной силой меня игнорировал. А может, и то и другое сразу.

Вот же неугомонный. Не хочет отвлечься от своих проблем даже ненадолго, как будто если он позволит себе расслабиться, то демоны в ту же секунду хлынут на Касэт и зальют его реками ужаса и крови. Мне начинало уже казаться, что прежний Дейран, ввергнутый в отчаяние и едва почуявший дух надежды, нравился мне намного больше, нежели Дейран, решивший взять судьбу в свои руки и тем самым постоянно вставлявший мне палки в колёса.

Во всяком случае, тем Дейраном было проще управлять. Он никак меня не ограничивал. И к тому же не пытался делать вид, что нас совершенно ничего не связывало, за исключением крепкой дружбы и треклятого взаимоуважения, от лживой показательности которого меня уже откровенно начинало тошнить.

Глубоко вздохнув, я нетерпеливым взмахом прогнала приставленную к нам прислугу, а затем, когда служанка исчезла за дверью, перекатилась на кресле в сторону Ле’Куинда и протянула ему свою левую руку, дотрагиваясь его правой ладони и опуская её на подлокотник рядом с собой, тихонько сжимая её самыми кончиками пальцев.

— Дей, я так больше не могу. Пожалуйста, перестань уже меня избегать.

Я немного наклонилась к графу, который в ответ на мои слова немедленно повернул ко мне свою голову, и устремила взгляд в самую глубину его радужки, в полумраке ложи казавшейся ещё более насыщенно-багровой, чем обычно. Выражение его пленительных глаз хотело казаться таким же привычно размеренным и благородным, как плеск дорогого вина в бокале, и всё же я достаточно хорошо умела читать по лицам, чтобы заметить напряжение и даже лёгкую тень боязни, набежавшую на мужское лицо после обращённой к нему просьбы. К тому же его ладонь едва уловимо вздрогнула под нежными прикосновениями моих чувствительных пальцев.

— Я вовсе не избегаю тебя, Аль. Я просто сосредоточен на камне, — ответил Дейран, — Чем скорее я с ним разберусь, тем раньше мы с тобой вернёмся в Акрос.

Я изобразила печальную полуулыбку, криво изогнув уголок губы, и слегка отвела в сторону взгляд.

Пускай даже я не обладала ни каплей способностей Агрифа, да и демоном, само собой, не являлась, но пропустить такую очевидную ложь мимо ушей было довольно сложно.

— Ты замечал, что ты немного вздрагиваешь, когда нервничаешь? — будто невзначай поинтересовалась я, а затем пояснила, легонько кивнув в сторону графской ладони, — Твоя рука сейчас весьма ощутимо дрогнула. А судя по моим наблюдениям, люди очень часто нервничают, когда им приходится лгать.

Я вернула взгляд к мужскому лицу, по-прежнему пытавшемуся сохранять отстранённое выражение, и произнесла уже куда более открыто, чем раньше:

— Почему ты обманываешь меня, Дей?

Правая ладонь Ле’Куинда немедленно исчезла из моих пальцев, словно моё прикосновение вкупе с вопросом превратилось в посланное кем-то из Шести проклятие, опалившее его кожу пламенем порицания и оставившее на ней обвинительное клеймо. Мужчина отвёл от меня свой взгляд и поднял свою руку будто бы для того, чтобы приложить её к груди, однако на полпути остановился, ненадолго замер, а затем собрал пальцы в кулак и тяжело, будто с ударом, опустил ладонь на подлокотник кресла, одновременно с этим затруднённо выдыхая.

Похоже, он просто не знал, как ответить мне на вопрос. То ли по-прежнему не хотел делиться со мной своими настоящими чувствами, считая, что не сможет найти во мне взаимности и лишь запутает наши и без того сложные отношения. То ли, наоборот, боялся, что в ответ на его откровенность я забуду о чести и верности, которые для любой дворянки должны были стоять на первом месте, и поступлю по обыкновению безрассудно, тем самым заранее обрекая нашу связь на несчастливый финал.

Ни один, ни другой вариант из перечисленных Ле’Куинда совсем не устраивал. Не этого он желал для той женщины, которая так стремительно ворвалась в его судьбу и сердце. Которая заставила его вспомнить, что он был рождён владыкой, а не марионеткой в руках Темнейшего. И которая заслуживала того, чтобы её жизнь не омрачалась даже крохотной капелькой боли.

Осознав, что я несколько перегнула палку и слишком надавила на мужскую добропорядочность, из-за чего Дейран мог ещё сильнее от меня закрыться, я смущённо потупила взгляд и заставила себя немного сбавить напор:

— Прости, я не хотела тебя задеть. Я знаю, что не имею права тебя допрашивать. Просто мне уже надоело, что каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с тобой о чём-то серьёзном, то натыкаюсь на огромную преграду, которую ты между нами построил. И каждый раз, когда я пытаюсь её разрушить, ты сразу же возвращаешь её обратно.

Мужчина по-прежнему не поворачивался ко мне, крепко сжимая кулак на подлокотнике кресла. Я видела, что он был нахмурен и вдумчив, но это было вовсе не от злости или чего-то подобного.

Просто те слова, которые он собирался мне сказать, были слишком тяжёлыми даже для Его Высочества, графа Акроса. Или, если говорить точнее, особенно для него. И он никак не находил в себе духа их произнести, хотя одновременно с этим донельзя хотел.

Я тихонько дотронулась кулака Дейрана кончиками пальцев, надеясь, что это прикосновение позволит ему выйти из ступора, и мужчина немедленно отреагировал на моё действие, словно я действительно активировала что-то внутри него своим движением. Граф едва уловимо улыбнулся и прикрыл глаза, а потом повернулся ко мне и с уже родной серьёзностью во взгляде разжал ладонь, принимая мою руку в свою с небывалой, присущей только ему одному нежностью. Его пальцы ласково погладили мою кожу, почти мгновенно усмиряя клокотавшее в душе раздражение его отстранённостью, и я вдруг осознала, как сильно мне не хватало этого спокойствия и искренности, которыми Дейран делился со мной при каждом моменте нашей близости.

— Аль, ты знаешь, что ты очень важна для меня, — приглушённо, но без тени неуверенности произнёс мужчина, — Ты… намного больше, чем важна, и я понимаю, что ты никак не могла этого не заметить. Всё-таки я ужасно плохо умею скрывать свои чувства перед теми, кто мне по-настоящему дорог.

В животе, прямо под рёбрами, вдруг затеплилось что-то похожее на маленькое незримое солнышко, и всё моё тело отчего-то стало почти невесомым. Как будто оно без труда взмыло бы под полоток, если бы Ле’Куинд не держал меня за руку.

— Правда в том, что я больше всего на свете хочу, чтобы ты была счастлива. И ради этого я готов сделать всё что угодно. Пожертвовать кем и чем угодно, даже собой, если будет так нужно. Ради тебя и твоего счастья.

Воспоминания услужливо завертелись у меня на полуприкрытых веках. Разговор Дейрана с демоном через зеркало. Все его истинные мысли обо мне и о том, чего он на самом деле желал.

Тело мужчины, лежавшее на полу в луже крови. Ярость, с которой он прогонял меня прочь, надеясь защитить от самого себя.

Бесстрастие в его глазах, когда он пытался меня убить…

— Если это так, то почему ты так сильно стараешься забыть о том, что между нами было? — слегка встряхнув головой для приведения мыслей в порядок, спросила я, подняв взгляд обратно к лицу Дейрана.

Его прикосновения ненадолго замерли, а глаза как будто бы стали тусклее на тон.

— Потому что это было неправильно. Всё это право, весь этот закон… — мужчина сжал мою ладонь чуть сильнее, непроизвольно передавая мне боль, которую всё это время носил в своём сердце, — Ты чужая жена, Алиан. Я не должен был вмешиваться в твою судьбу. Ты не должна была страдать из-за моих решений. И когда я говорю, что готов пожертвовать кем угодно, я имею в виду любое существо на этом свете, кроме тебя.

Чужая жена, засевший внутри демон, благородство и честь… Вот же заладил одно по одному. Сколько ещё отговорок могло найтись у этого человека, чтобы он ни в коем случае не позволил себе получить удовольствие от жизни?!

Клянусь клинками Таящегося, я многих мужиков перевидала к своим годам, и немалое число из них затаскивала в постель, включая нескольких жрецов и пару Посвящённых, но такого благочестивого встречала в первый раз.

С одной стороны, в своей непривычности мне это казалось милым и даже трогательным. С другой, не несло для меня никакой практической пользы и совершенно не развлекало.

— Почему ты решил, что я вообще пострадала? — слегка возмущённым тоном воскликнула я, пытаясь сдерживать голос на уровне, неспособном привлечь к нам внимание зрителей в соседних ложах, — Может быть, ты видел, как я плакала? Как просила отпустить меня к мужу? Разве я возненавидела тебя за то, что ты со мной сделал? Разве не признавалась тебе, что совсем не хочу с тобой расставаться?

Я резко замолчала, понимая, что начинала слишком расходиться, и слова вылетали из моего рта уже без предварительного согласия на то разума.

Заметил это и Дейран, чей взгляд немедленно стал более суровым и предостерегающим.

— Алиан… Пожалуйста, не говори того, о чём впоследствии можешь пожалеть.

Это было демонически верное замечание для Нисы. Ей и вправду стоило внимательнее следить за тем, в чём именно она собиралась признаться вслух, а что оставить между собой и Таящимся.

Но замолкать насовсем для неё всё равно было бы невероятно глупым поступком.

Потому что как бы ни была прекрасна нежность души Дейрана сама по себе, и как ни манила меня к себе его неподдельная искренность, разжёвывать и дальше эту кашу из неопределённости и благочестия у меня уже не было никакого желания.

— Хватит говорить мне, что делать и чего не делать. Ты сказал, что не должен был вмешиваться в мою судьбу, но до сих пор всё решаешь за меня. Позволь уже наконец-то и мне принять хотя бы какие-то решения. И откуда в твоей голове вообще взялась эта мысль, что хуже всего на свете для меня будет снова почувствовать себя твоей?

Похоже, я сказала что-то такое, чего Дей совершенно не ожидал от меня услышать. Его глаза заметно расширились от удивления, а благородная радужка отразила сверкнувшее в его душе недоумение.

— А разве это не так? — медленно, словно ступая между ловушек, каждая из которых могла его страшно ранить, произнёс мужчина.

Я слегка опустила взгляд, чувствуя, как ступаю по такой грани, к которой никогда в жизни ещё и близко не подбиралась, и произнесла одно лишь лаконичное:

— Не так.

Я надеялась, что этого будет достаточно. Что мои жесты, эмоции и взгляды сами дадут Ле’Куинду понять, что именно я думала о нём и что чувствовала рядом с ним.

Но, похоже, Дейран хотел услышать больше, чтобы понять, что именно я имела в виду, и ни своим одним словом или действием не допустить для меня той самой боли, о которой он сам же недавно сказал.

Собравшись с мыслями, я выдохнула и снова посмотрела в глаза мужчины, надеясь, что он заметит эмоции, спрятанные в янтаре моей радужки, и верно определит в них всё то, о чём я не могла сказать во всеуслышание.

— Я же дикая своенравная южанка, не забыл? Меня не волнует, что скажут о нас с тобой другие люди. Не волнует, что подумает обо мне виконт О’Санна. Я просто хочу наслаждаться тем временем, которое я могу провести рядом с тобой, не переживая о том, кто я такая и кто ты такой. И ещё я хочу хотя бы раз почувствовать на себе тот взгляд, которым ты на меня смотрел, когда я впервые оказалась в твоей постели. Потому что я знаю, что никто и никогда в жизни больше так на меня не посмотрит.

Дейран по-прежнему казался изумлённым моими словами. Точно так же, как и в тот раз, когда я пришла в его башню ради исполнения права первой ночи, он не мог поверить, что я говорила с ним совершенно серьёзно и без каких-либо хитрых уловок.

Только если тогда я действительно всего лишь его использовала, и мои истинные помыслы были хорошо сокрыты умелой ложью и искренним желанием развлечься, то сейчас большую часть моих слов без натяжки можно было назвать правдивой.

Хотя я не могла отрицать, что часть про развлечения оставалась для меня такой же актуальной.

— Аль…

Ле’Куинд снова попытался меня остановить, непроизвольно положив левую руку себе на грудь, туда, где втайне ото всех сиял амулет Амелии, и слегка сжал пальцы на камне. Этим жестом мужчина словно хотел напомнить мне о демоне и о том, что не мог пока доверять самому себе, понимая, что его мучитель мог в любой момент вырваться наружу и всё разрушить. Что для меня было опасно просить его о том, о чём я прямо сейчас его просила.

Я покачала головой из стороны в сторону и положила вторую ладонь поверх руки Дейрана, терпеливо укрепляя свою просьбу лаской и в то же время понимая, что была уже готова взорваться от своих нереализованных эмоций.

— Пожалуйста, Дей. Только не бойся чем-либо причинить мне боль. Потому что от твоего бездействия мне и так уже достаточно больно.

Непривычная искренность слов будто бы опалила мои губы, стоило мне признаться Ле’Куинду, да и себе самой, в той слабости, которую я пыталась спрятать где-то внутри себя. В той душевной боли, о которой говорил мне Раам и которую я по привычке пыталась игнорировать точно так же, как и физическую, что успела оставить на моём теле десятки уродливых шрамов.

Эта влюблённость должна была превратиться в один из них. Я знала, что это было неизбежно. Рано или поздно Таящийся призвал бы меня обратно, и я без раздумий подалась бы на его зов, словно верная собака. Но пока эта рана ещё не открылась и лишь только пульсировала под кожей с безмолвным обещанием боли, я не хотела отказывать своей истинной сущности в её первобытных порывах.

Я ведь всё-таки была Нисой, Кошкой из Валесса. А любой кошке порой был нужен такой человек, который погладил бы её по спинке и позволил урчать у себя на коленях, пускай даже в остальное время она предпочитала бродить сама по себе.

Глаза Ле’Куинда почти неуловимо изменили тон отражавшихся в них эмоций, сделав серьёзность графа более тёплой и откровенной. Мужчина поднял свою руку, которую я по-прежнему продолжала держать обеими ладонями, и потянул меня на себя, призывая подняться с кресла и пересесть к нему на колени. Я с большим желанием поддалась безмолвной просьбе Дейрана, не позволяя ему передумать, и уже скоро прижималась к его тёплому, крепкому телу, забросив освободившуюся правую руку ему за шею, чтобы он уж точно не посмел меня никуда отпустить.

Но он и не собирался этого делать. Вопреки моим опасениям, Ле’Куинд тут же приобнял меня за талию, любовно обвивая мой стан своей силой, которую вполне ощутимо сдерживал, а затем протянул к моему лицу свою руку и осторожно, словно я была хрупкой статуэткой, которую он боялся разбить, провёл пальцами по моей щеке, едва заметно прикасаясь к губам, накрашенным тёмной помадой. Его ласки, мягкие лишь на первый взгляд, но крепкие и уверенные на самом деле, в ту же секунду заворожили всё моё сознание, заставляя безропотно подчиниться мужским объятиям, и одновременно с этим взбудоражили самые жаркие и голодные помыслы, которые только умела испытывать такая своенравная, дикая Кошка.

Нежное, совершенно непринудительное движение руки Дейрана, по-прежнему лежавшей на моей щеке, потянуло меня вперёд, побуждая немного наклониться к мужчине и приблизить мои губы так тесно к его, что наши порывистые дыхания тут же сложились в единое целое. Мои веки сами собой опустились и погрузили меня в блаженную, безопасную тьму, концентрируя всё моё внимание на трепетных прикосновениях Дея к моей бархатистой коже и на мучительно дразнившем меня отсутствии поцелуя. Внизу живота отчаянно заныло, требуя, чтобы я немедленно прекратила творившееся со мной безобразие и запечатала своими губами чужие, которые сводили меня с ума своей недоступной близостью, однако стоило мне потянуться навстречу Ле’Куинду, как он, к моему восхищённому изумлению, опередил меня и первым прижался ко мне своим долгожданным поцелуем, почти срывая с моих уст восторженный вздох.

Как это обычно бывало рядом с Деем, мы будто бы вновь погрузились в наш собственный мир, без остатка захваченные близостью и единением друг с другом. Наши ласки были медленными, неторопливыми и нежными, ведь мы совсем не хотели возвращаться в реальность, а значит, нам вовсе некуда было спешить. Наш поцелуй стал будто бы светлым праздником, нашим собственным фестивалем лета, где вместо фейерверков и танцев была лишь безрассудная, но искренняя и счастливая влюблённость, которой мы оба хотели отдаться сполна.

Когда Дейран подхватил меня на руки и куда-то понёс, я даже не сразу поняла, что со мной происходило. Это движение казалось для меня чем-то отдалённым и совершенно не таким важным, как наша долгожданная близость. Намного важней для меня было то, что ладони Ле’Куинда по-прежнему касались меня, пусть даже через тонкую ткань шёлкового платья, а его губы ни на секунду не покидали моих, заставляя кровь в моих венах замедлять свой темп и будто бы заменяться на благородное жидкое золото, согревавшее и расслаблявшее меня изнутри.

Очнулась я лишь только в тот момент, когда наш поцелуй ненадолго разорвался, чтобы Дейран смог опустить меня на диванчик в маленькой переговорной комнате, спрятанной позади театральной ложи. Сам мужчина не заставил себя долго ждать и уже совсем скоро навис надо мной, упираясь руками по обе стороны от моей головы, и я невольно залюбовалась тем, как его длинные, украшенные косами волосы, несмотря на окружавший нас полумрак, ниспадали на его плечи будто бы водопадом солнечных лучей. В багровых глазах Ле’Куинда сосредоточилась вся существовавшая в мире нежность, и он готов был подарить мне каждую её каплю, каждую частицу самой своей сущности, но всё же я видела, как в благородстве его вина скрывалось глубинное желание большего, которое он пока не решался выпустить наружу под влиянием железного самообладания.

Мужская ладонь вновь прикоснулась к моей щеке, дотронулась шеи, а затем провела по плечу и талии, посылая мне под кожу тысячи мельчайших иголочек, стремительно распределившихся по кровотоку и в считаные мгновения достигнувших по нему средоточия моего желания, немедленно вспыхнувшего жарким неутолимым огнём.

— Ты точно не будешь потом жалеть? — слегка наклонившись мне навстречу, вдруг спросил Ле’Куинд, — Это… Многое изменит.

Ох, да мрак его побери… Сколько можно повторять одно и то же…

Такими темпами он меня быстро с ума сведёт и даже не заметит.

Я перехватила запястье Дейрана, оставившее в покое мою талию и начавшее возвращаться наверх, и с неуместной для Алиан силой сдавила его своими пальцами, полыхнув для верности янтарными искрами в возмущённом взгляде.

— Не буду, Дей. Я уже всё для себя решила. Но если ты ещё хоть раз напомнишь мне о чести или долге, я клянусь, что в ту же секунду исчезну из твоей жизни, как будто меня и не было.

В глазах мужчины ненадолго отразилось смятение, вызванное моим разгневанным обещанием, и я, опасаясь потерять момент и снова отпугнуть от себя Ле’Куинда, освободила его руку и запустила пальцы в его золотистые мягкие волосы, ласково улыбаясь графу своей самой доброжелательной улыбкой.

— Пожалуйста, больше не мучь меня своими вопросами. Просто сделай меня самой счастливой женщиной в этом мире, и забудь обо всём, что могло бы этому помешать.

Взгляд Дейрана поколебался ещё пару секунд, а после, к моему удовольствию, заметно потеплел, вновь пробуждая в своей глубине те самые потаённые всполохи, от одного лишь вида которых мне захотелось восторженно вздохнуть. Мужчина с безграничной теплотой повернул свою голову и поцеловал моё предплечье, обжигая мою кожу ласковым, и в то же время нетерпеливым дыханием, а затем наклонился к самому моему ушку, провокационно дотрагиваясь его мочки своим языком, и гортанным, словно рокот горного водопада, тоном произнёс:

— Если таково твоё желание, моё яркое солнце.

И не успела я возмутиться своему новому, непривычно ласковому, но всё ещё ненужному мне прозвищу, как пламенный шёпот мужского дыхания опалил мою шею своей настойчивостью, сменившись таким же напористым, нестерпимо горячим поцелуем Дейрана, сорвавшего с моих губ тихий, немного рваный стон.

А может… Может, ну его к демонам, это возмущение? Какая разница, Алиан, Аль или солнце… Ни одно из этих имён всё равно не было моим настоящим. Зато настоящими были стоны, которые я была не в силах сдерживать под неожиданно жгучими поцелуями Ле’Куинда, такими пылкими и страстными, будто они, обезумевшие и дикие, наконец-то вырвались на свободу после долгого времени, проведённого взаперти. И именно эти стоны, эти ласки и это неукротимое желание, нараставшее в моей утробе с каждым новым прикосновением мужских губ к моей бархатистой коже, были тем единственным в мире чувством, о котором я сейчас могла и хотела думать.

Мои пальцы сами собой нашли пуговицы мужского камзола и принялись торопливо их расстёгивать, может быть, слишком споро для девушки, которая не должна была уметь ничего подобного, но мы оба сейчас не готовы были об этом думать. Уже скоро камзол, а за ним и рубашка графа оказались сброшены на пол, демонстрируя его безупречный торс, по которому я беззастенчиво и с откровенным наслаждением тут же провела пальцами, восхищаясь крепостью тренированных мышц и рассеянно размышляя о том, что проиграть поединок такому противнику, вообще-то, было не так уж и стыдно. Ни капли не утративший яркости опал Амелии теперь тоже оказался обнажён и качался на графской шее в такт движениям своего хозяина, впрочем, пока не обращая на себя совершенно никакого внимания.

Сейчас я могла думать только о нависавшем надо мной мужчине и его изумительных ласках, изучавших моё тело с поразительным для меня терпением. Дейран даже не делал попыток стянуть с меня платье, хотя наверняка очень этого хотел, по-видимому, не желая смущать меня чрезмерной откровенностью. В любой другой ситуации я бы проявила инициативу и обнажилась перед своим партнёром самостоятельно, выскальзывая из одежды словно змея из бесполезной старой кожи и наслаждаясь тем, как наши нагие тела прижимаются друг к другу без тончайшей преграды, но сейчас графская сдержанность была мне только на руку: мне уж точно не хотелось объяснять Ле’Куинду, откуда на моём теле взялись все эти почти бесчисленные шрамы. Только не в этот самый момент нашей близости, которого мне пришлось так долго ждать и которого мне ни в коем случае не хотелось лишаться.

Язык Дейрана, до сих пор ласкавший мою шею и чувствительные ямки в основании ключиц, вдруг исчез, а затем, совсем скоро, появился у моих губ, деликатно дотрагиваясь кончика моего языка и призывая меня ответить. Я тихо простонала, позволив своему телу вспомнить, какое непостижимое блаженство язык Ле’Куинда доставил мне в прошлый раз, когда граф ещё считал меня девственницей, а затем, схватив обеими ладонями лицо мужчины, притянула его к себе, охотно разделяя пьянящий поцелуй своего непривычно пылкого партнёра. Дейран жарко выдохнул мне прямо в губы, отчего в моём разуме что-то поплыло и размылось, как раскалённый пустынный воздух, дрожащий посреди невыносимо знойного дня, и язык мужчины, словно в ответ на мои несдержанные действия, стал вести себя куда более уверенно и настойчиво, нежели прежде, сплетаясь с моим в подобии какого-то причудливого и очень неприличного танца.

К моему удовольствию, Дей хотя и обладал воистину великим терпением, но всё-таки даже он не мог сдерживать свои стремления бесконечно. Его руки постоянно зарывались в мои волосы и со временем взъерошили их так сильно, что жемчужные нити выскользнули из них и рассыпались повсюду вокруг нас, а закреплённые заколками локоны разметались по всей диванной подушке, превращая меня в более привычную и чувственную версию себя самой. Мужские ласки затрагивали уже не только мою шею и талию, пробиваясь через ткани моего одеяния подобно крохотным разрядам молний, но и почти обжигали страстью нагие бёдра, которых Ле’Куинд с необычайной нежностью касался, задрав юбку моего роскошного платья. Я не отставала от своего партнёра, требовательно царапая его спину своими коготками, постанывала и закрывала глаза от каждого его мимолётного прикосновения, и уже едва сдерживала просьбы перестать меня мучить и дать мне давно желаемое, которые невысказанной мольбой сосредоточились в пульсации моего клитора, ласки которого я так нестерпимо жаждала, но в роли Алиан никак не решалась потребовать.

Наконец, Дейран выпрямился надо мной и принялся расстёгивать ремень на своих брюках, уже вскорости избавляясь от тех вместе с нижним бельём и оказываясь между моих широко разведённых ног полностью обнажённым, чем не оставлял никаких сомнений в неминуемости дальнейшего продолжения. Его член прятался от моего взгляда за шёлком платья, и, скорее всего, Ле’Куинд специально не хотел его мне показывать, чтобы не пугать или не смущать меня откровенным и в каком-то смысле непристойным видом своего возбуждения. Однако это не мешало мне с жадностью представлять, как тот самый орган мужчины сейчас нетерпеливо подрагивал, желая оказаться внутри меня, вспоминать рисунок вен на его поверхности и испытывать почти физическую муку, вызванную какой-то отчаянно болезненной пустотой внутри моего возбуждённого лона.

Графские пальцы дотронулись внутренней стороны моего бедра, заставляя снова вздрогнуть под бархатистыми прикосновениями моего партнёра, поднялись выше и внезапно легли прямо поверх моего лона, всё ещё скрытого развратным кружевом нижнего белья, успевшего пропитаться влагой моего вожделения. Я застонала и невольно прогнулась в спине, подставляясь касанию Ле’Куинда и всем своим телом требуя продолжения его осторожной ласки. Дейран расценил моё желание по-своему, немедленно убрав руку с воплощения моей страсти, но, как оказалось, лишь для того, чтобы взяться пальцами за мои трусики поудобнее и стянуть их одним движением, обнажая всё моё изголодавшееся женское естество его слегка затуманенному взгляду.

Я даже не подумала прикрыться. Свести ноги или хотя бы изобразить смущение, как на моём месте поступила бы настоящая виконтесса. Вместо этого я смотрела прямо в глаза Ле’Куинда, как будто пьяные от его же собственного вина, наполнявшего его радужки своим благородным пурпуром, и наслаждалась тем, как откровенно мужчина смотрел на меня в ответ.

Возбуждающе. Восхищённо. Вожделенно.

Больше всего на свете я боялась сейчас, что ему придёт в голову гениальная мысль переспросить, точно ли я была не против нашей близости. Уже в… сбилась, какой по счёту, раз. Потому что тогда моё терпение лопнуло бы раз и навсегда, в точном соответствии с моим недавним обещанием Дейрану, и я осталась бы мало того, что злая на него и всё его благородное воспитание, так ещё и физически неудовлетворённая. А искать кого-то, с кем я смогла бы снять это не высвобожденное напряжение, у меня не было ни капли желания, пускай даже в этом городе я знала немало возможностей для этого.

К счастью, мужчина оказался достаточно умён, чтобы сдержать данное мне слово. Он вновь приблизился ко мне и безмолвно припал к моим губам горячим, дурманящим и не требующим никакого разрешения поцелуем, от которого у меня в голове будто бы зашумел далёкий горный водопад из нашей с Дейраном долины, а сердце стало биться в ритме моего танца с кинжалами, предназначенного ему одному среди всех посетителей его торжественного бала. И в тот же самый момент его возбуждённый член прижался к входу в моё давно уже готовое, изголодавшееся по ласке лоно, и аккуратно, словно в первый раз, начал в меня входить, заставляя восторженно простонать Ле’Куинду что-то неприличное прямо в жадно целовавшие меня, желанные губы.

Мягкий, сдержанный толчок… Ещё один… И вот мой партнёр уже оказался во мне целиком, заполнил моё лоно собой без остатка, освобождая мои губы для несдержанного, протяжного стона, который наверняка услышали зрители в соседних ложах, если только представление не увлекало сейчас их внимание намного сильнее. Дейран улыбнулся мне, одновременно тепло и обжигающе горячо, а потом провёл кончиками пальцев вдоль моего лица, о которые я инстинктивно потёрлась щекой, и произнёс:

— Я бы хотел остаться в этом моменте навечно. С тобой.

Его губы вновь прижались к моим, не позволяя сказать ни единого слова ему в ответ. А через совсем непродолжительное время мне уже и не захотелось ничего говорить, ведь мужчина вновь начал двигаться во мне, толчок за толчком, постоянно наращивая темп и касаясь именно той точки в глубине моего лона, что каждый раз посылала яркие, блаженные импульсы по всему моему телу, от которых мне хотелось стонать так тягуче и сладко, как я только умела, извиваясь и подстраиваясь под жгучие ласки моего партнёра.

Одна из ладоней Дея поглаживала меня по бедру, с каждым движением его члена внутри меня прижимаясь к моей коже немного плотней и настойчивей прежнего. Другая упиралась в сиденье дивана недалеко от моего лица, и я, пользуясь её близостью, сильно стискивала запястье графа каждый раз, когда вспышка моего блаженства на полузакрытых веках сверкала особенно ярко, чем невольно управляла всеми его действиями. Я беспрестанно стонала, шептала, металась, жадно вдыхала воздух, запрокидывала голову и поворачивала её обратно, желая взглянуть на пьяный круговорот вина во взгляде моего партнёра. И в какой-то момент, когда я, кажется, уже перестала себя контролировать и существовала в некоем странном состоянии между Нисой и Алиан, полностью растворяясь в своих ощущениях и превращаясь в собственное блаженство, растекавшееся лавой по венам и выжигавшее каждую сущность, кроме себя самого, Дейран вдруг крепко обнял меня и, не доставая своего члена, потянул меня к себе, усаживаясь на диване своей спиной к его ажурной спинке и располагая меня на себе сверху.

— Окажешь мне честь? — с улыбкой поинтересовался мужчина, продолжая обхватывать меня за талию и до упора насаживать на своё воплощённое желание, которое в этой позе ощущалось как будто бы ещё крупнее обычного.

Что ж, едва ли это бесконечно приятное чувство заполненности вкупе с искренней просьбой моего партнёра оставляло мне какую-либо возможность отказаться. Тем более что такая перемена ролей показалась мне заманчивой и даже слегка интригующей.

Я опустила свои руки на спинку дивана по обе стороны от сидевшего передо мной Ле’Куинда и прижалась всем своим телом к его обнажённой, широко вздымавшейся груди, дразня мужчину отсутствием поцелуя точно так же, как и он дразнил меня этим совсем недавно.

— Разумеется, Ваше Высочество, — вызывающе ухмыляясь одной лишь интонацией, я прошептала Дею прямо в губы, а затем, всё так же отказываясь его целовать, начала медленно двигаться на нём сверху, грациозно изгибаясь и терзая его своими намеренно неспешными движениями.

Я хотела, чтобы он считал, что я привыкаю к новой для себя роли, и мучу его с непривычки. Что ещё не знаю, как управляться с собственным телом, и что мне неловко не только делать то, что именно я сейчас делала, но даже просто думать об этом.

Хотя на самом деле я рассчитывала раздразнить его так сильно, чтобы он потерял контроль над своей благородной сдержанностью. И чтобы даже оказавшись подо мной, именно он продолжал оставаться главным в нашем единении.

Сначала Дейран терпел мою “неуверенность”. Его руки спокойно лежали на моей талии, а сам граф сдавленно выдыхал мне в губы каждый раз, когда я насаживалась на его возбуждённую плоть особенно глубоко. Но постепенно неудовлетворённость Ле’Куинда начинала всё заметнее возрастать. Его ладони призывали меня двигаться более размашисто, без прежней деликатности вжимаясь пальцами в мою кожу и пытаясь управлять движениями моего тела; его дыхание становилось всё более тяжёлым, а губы всё настойчивее требовали поцелуя, от которого я умышленно и с сокрытым ехидством уклонялась без единого промаха.

Я продолжала делать вид, что не понимаю, чего от меня хотят, пускай даже мне самой эта игра давалась не менее сложно, чем Дейрану. Мне тоже хотелось двигаться быстрее, беззаветно целоваться, не контролируя собственного языка и позволяя ему заниматься всем, чем ему бы ни вздумалось, и громко выкрикивать имя Дея, которое слетало бы с моих уст даже против моей воли, вызываемое жаркими и безумными волнами страсти, разрушительной мощью проносившимися по всему моему телу от каждого особо глубокого толчка.

Но Ле’Куинд был поразительно, неизмеримо, просто демонически терпелив… И всё-таки даже он сорвался, к моему утробному удовлетворению, не сумев справиться со столь изощрённой пыткой. Мужчина неопределённо прорычал что-то яростное, а затем схватил мой затылок своей ладонью, не позволяя мне больше от себя уклоняться, и припал к моим губам требовательным, бескомпромиссным поцелуем, так не похожим на все его привычные нежные ласки. Объятия Дея стали куда более крепкими, почти лишавшими меня возможности двигаться и даже дышать, но я безропотно прижималась к своему партнёру, не выказывая ни капли сопротивления, и блаженно стонала прямо сквозь наши терзавшие друг друга губы, не заботясь ни о каких возможных правилах приличия или чужих ушах. Слишком беззаветно я упивалась будоражащим эффектом, который мне удалось произвести на графа, и теми рваными, стремительными толчками, которыми его член сейчас двигался внутри моего разгорячённого тела.

В моей голове не осталось ни единой мысли, словно всё моё естество сейчас было посвящено лишь нашей с Дейраном связи. Кровь кипела и оглушительно стучала в висках, перебивая своей пульсацией бешеный ритм сердца. Воздух вокруг раскалился до предела и стал почти болезненно горячим, словно мы с графом свалились самое пекло Нижнего мира, и только его потемневшие от страсти, но по-прежнему пылавшие искренностью багровые радужки убеждали меня в том, что моим партнёром всё ещё оставался благородный владыка Акроса.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что я уже совсем скоро замерла и затихла, предчувствуя близкую разрядку, а буквально пару секунд спустя, когда ещё несколько толчков Ле’Куинда безошибочно достигли своей цели, запрокинула голову и почти оглушительно закричала, сильно вонзаясь ногтями в плечи своего партнёра, ни на секунду не прекращавшего своих безупречных движений. Передала ему каждую каплю своего неподдельного блаженства в виде болезненной и жгучей, но одновременно с тем и приятной ласки.

О, Таящийся! Я как-то слышала от твоих жрецов, что для твоих последователей нет большего удовольствия в жизни, чем оказаться в твоей постели. Всецело отдаться тому единственному, кому мы вручили свои сердца, и познать такое невыразимое наслаждение, какое нельзя было найти ни с одним человеком на всём Касэте…

Но знаешь, что-то я уже начинала сомневаться, что оргазмы с тобой оказались бы для меня такими же сладостными, как с Дейраном.

Оправившись от первой волны мельчайших судорог, отозвавшихся в каждой частице моего тела бесконечным экстазом и жаркими искрами, я взглянула в глаза Ле’Куинда и догадалась, что и ему до финала оставалось уже совсем недолго. Вино его взгляда полыхало с такой невероятной и почти настоящей силой, что будто бы грозило спалить меня дотла, а рваное, рычащее и даже немного звериное дыхание с каждым движением моего партнёра становилось всё громче и бесконтрольнее. Делало его таким непохожим на нежную, ласковую и романтичную версию графа Дейрана, которую я успела узнать. И которая, скорее всего, и в самом деле была его истинной…

Наконец, мужчина так же, как и я, ненадолго затих, не останавливая своих нетерпеливых толчков внутри моего горячего лона, а затем резко, одним размашистым движением, вышел из меня и сдавленно, сладостно застонал, изливаясь собственным семенем на свой обнажённый живот. Его хмельные от удовольствия глаза нашли мой внимательный ответный взгляд, проникая своим благородным вином будто бы в самую суть моей настоящей души, глубоко запрятанной в образе виконтессы О’Санна, и напрямую, без лишних слов и жестов передали мне послание Дея, сосредоточенное сейчас в его мыслях, взбудораженных нашей близостью.

Он хотел обладать мной полностью и без остатка. Посвятить мне весь этот мир и исполнить любые желания. Стать единственным, рядом с которым я бы хотела просыпаться в одной постели для скончания своих долгих счастливых дней.

А ещё он хотел защитить меня от опасностей и боли любой ценой. Даже такой высокой, которую я сама не могла посчитать за себя оправданной.

Поэтому одновременно с безмолвным признанием Дейрана я скользнула своими ладонями ему под волосы и уверенным движением расстегнула замок амулета Амелии, сбрасывая камень с графской шеи на подушки дивана и заставляя терпкий багрянец во взгляде мужчины, не успевшего понять, что с ним сейчас произошло, немедленно смениться кромешной ехидной мглой.

Ведь всё-таки что бы я ни делала и какими бы уловками ни пыталась воспользоваться, Ле’Куинд ни за что не стал бы останавливаться в поисках нового пути к агату, который якобы должен был избавить его от демона. Своими действиями он мог не просто ограничить мою свободу и помешать осуществить заказ, но и порядком добавить мне препятствий в процессе его выполнения. И так ведь уже успел всё как следует запутать, когда припёрся к Теалинду непонятно зачем. А тот, коли не был совершенным дураком, должен был сразу после встречи спрятать камень в самое укромное место и усилить свои меры безопасности…

Так что как бы я ни пыталась оттягивать этот момент и легкомысленно наслаждаться близостью Дейрана, голос разума твердил, что мне уже давно было пора переходить к активным действиям по воплощению своего контракта в реальность.

И первое из этих активных действий прямо сейчас осматривало меня своей густой, непроницаемой и привычно лукавой тьмой, пытаясь сообразить, где же оно внезапно оказалось.

— Кажется, я пропустил всё веселье? — вместо приветствия усмехнулся Раам, едва уловимо указывая взглядом на следы нашей недавней близости с Ле’Куиндом.

Я фыркнула, ничуть не удивившись реплике демона, и поднялась с его обнажённого тела, стараясь не выказывать лёгкой блаженной дрожи в ногах, которая всё никак не хотела меня оставить.

— Мог бы и спасибо сказать, вообще-то, — не особо рассчитывая на признательность, с укоризной подметила я, подбирая сброшенные Дейраном на пол трусики и ловко натягивая их на законное место.

Рааму, кажется, моё внезапное целомудрие не особенно понравилось, но возражать против моего облачения он не стал, расслабленно отвалившись на спинку дивана и забросив правую ступню на противоположное колено.

— Моё тебе темнейшее, — всё-таки поблагодарил меня демон со своей обычной непринуждённостью, а потом, слегка наклонив голову и прищурившись, насмешливо оскалился в новом вопросе, — Что-то твои идеи по моему освобождению не блещут оригинальностью, а, киса?

Не поведя и бровью, я подняла со стоявшего неподалёку столика стеклянный стакан с салфетками и без предупреждения бросила им в своего собеседника, рассчитывая, что тот не успеет его подхватить и пребольно получит увесистым предметом по боку.

К сожалению, демон его всё-таки поймал. И тут же принялся вытирать со своего живота пока ещё не успевшее застыть семя Дея, словно так и было задумано изначально.

— Зато, в отличие от твоих, мои идеи хотя бы работают, — проигнорировав неудавшийся бросок и усевшись на противоположное дивану кресло, я намекнула на провал того плана, который мой собеседник предлагал ещё в Акросе.

Вместе доехать до Валесса. Заранее разобраться с графом, чтобы он не помешал нам в дороге. Наконец, обсудить все детали его затеи ещё до того, как вообще отправиться в путь.

Самое сложное должно было начаться по прибытии в столицу Ксау. Но уж никак не прямо в замке Дейрана, сразу после нашей с демоном страстной ночи.

Впрочем, к моему удивлению, Раам нисколько не оскорбился моему намёку. И даже наоборот: отбросив от себя использованные салфетки, он вновь откинулся на спинку дивана, совершенно не торопясь одеваться, и расслабленно ухмыльнулся.

— А по-моему, всё получилось просто замечательно.

Я едва сумела удержать в себе воистину гремучую смесь фырчанья, оскала и хохота, ограничившись демонстративным поднятием одной из бровей и саркастическим тоном:

— То есть ты при всём своём пресловутом могуществе допустил, чтобы Дейран запечатал тебя амулетом, а меня отослал в Лестан, из-за чего мне пришлось потратить кучу времени, чтобы привести нас к текущей ситуации, и вот это ты теперь называешь замечательным?

И снова промах. Демон ни капельки не выглядел смущённым моей нотацией. Скорее даже наоборот.

Польщённым.

— Напротив, киса. Я не просто допустил, чтобы Дейран запечатал меня амулетом. Я специально его разозлил. Конечно, ты немного подпортила мою задумку тем, что утром ускользнула из его постели. Но хорошо, что, зная тебя, я заранее припрятал кое-какую улику под его подушкой.

Раам подмигнул мне и предложил догадываться самой, не собираясь выкладывать все ответы передо мной на блюдце.

Впрочем, вариантов, если подумать, у меня было не так уж и много. Я ведь заявилась тогда в графскую башню совершенно голая. Ни одежды, ни обуви, ни украшений…

Кроме одного.

— Фибула… — выдохнула я, вспоминая, как открывала заколкой окно под крышей спальни, а утром покидала комнату уже с распущенными волосами, — Ты стащил её, пока я спала?

— Позаимствовал, — миролюбиво исправил меня Раам, — Это ведь было нужно для нас обоих, так что я подумал, что ты не расстроишься.

— Да каким таким мраком нам это было нужно? — злобно рявкнула я, не выдержав туманных объяснений демона, — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя весь наш план чуть не провалился в бездну?

— Он точно провалился бы, если бы Ле’Куинд не стал использовать амулет. И если бы ты немного подумала головой, а не тем, что у тебя между ног, то не стала бы со мной сейчас спорить, — вдруг неожиданно жёстким тоном возразил мой собеседник, и тьма в его взгляде угрожающе сверкнула обсидианом, заставляя меня прикусить язык и вспомнить, что, вообще-то, передо мной сидел совсем не человек.

И пускай даже какое-то время назад Раам признал во мне равного партнёра, а потом ещё и с нескрываемым и взаимным удовольствием со мной переспал, это совсем не означало, что все границы между нами оказались стёрты, и я имела право высказывать любые мысли по поводу его эксцентричных поступков.

Я крепко сжала руки на подлокотниках кресла и медленно выдохнула, успокаивая всколыхнувшееся в душе недовольство и заставляя разум сосредоточиться на деле, а не на бессмысленных разборках. Демон же, внимательно наблюдая за моим смирением с его внутренним могуществом, по-видимому, этим удовлетворился и снова приструнил тьму в своих глазах, смягчив её структуру, но притом добавив в неё ещё больше ехидства, нежели прежде.

Словно он невероятно сильно предвкушал тот момент, когда смог бы поделиться истинной сутью своей хитрой задумки, которую я пока никак не могла раскусить.

— Тогда, может быть, расскажешь, в чём именно состоял твой план, о мудрейший из служителей тьмы? — всё-таки не смогла удержаться от издёвки я, созерцая, как Раама распирало от гордости за самого себя.

Впрочем, такой уровень моего зубоскальства, кажется, демона вполне устраивал. Вместо новой порции моральных затрещин мужчина заложил руки себе за голову и начал великодушно мне объяснять, по-прежнему совершенно голый:

— Помнишь, я говорил тебе, что Теалинд и его приближённые будут ждать, что я приду за камнем? И что в графском замке наверняка расставлены ловушки, которые чувствуют божественную силу?

— Помню, — отозвалась я, а потом прибавила с заметным недовольством, — Ты ещё сказал, что мне очень повезло с моей потерей дара, из-за которой они на меня не сработают.

Раам кивнул, сделав вид, что пропустил моё возмущение мимо себя:

— Так вот, что-то подобное этим ловушкам окружает кольцом и весь Валесс. Чтобы не позволять никому из посланников Темнейшего проникать в город незамеченными. Не только демонам, но и другим носителям его дара. Хотя вряд ли эти ловушки так же, как и замковые, отслеживают любую силу… Скорее всего, они настроены только на след Агрифа. И только на достаточно сильный, чтобы он мог представлять угрозу. Таким образом, возможных врагов получается намного легче обнаруживать. Они, конечно, могут появиться и изнутри города, но в этом случае у них остаётся намного меньше возможностей для манёвра. Например, я вряд ли смог бы найти себе достаточно хорошее тело, подобное этому.

— Получается, ты позволил Дейрану себя запечатать, чтобы подавить свою силу и безопасно проникнуть в Валесс? Чтобы тебя не выдали ловушки? — уточнила я, к своему сожалению, готовая признать, что в плане Раама всё-таки имелся смысл.

Демон улыбнулся, и на этот раз изгиб его губ даже не получалось назвать ухмылкой. Скорее, он одобрял мелькнувшее в моём взгляде понимание его затеи.

— Верно, киса. И если теперь я не попытаюсь пролезть в замок к новым ловушкам, меня ни за что не смогут обнаружить, — Раам сделал небольшую паузу и продолжил уже более привычным для себя насмешливым тоном, — А делать этого, как ты понимаешь, я не собираюсь. Иначе зачем бы мне была нужна ты.

Услышав подтверждение своих мыслей, я чуть глубже погрузилась спиной в пространство кресла и начала перебирать свои спутанные волосы, намереваясь для удобства заплести их хотя бы в косу.

— Ты не задумывался о том, что мог бы просто рассказать мне о своём плане? Вместо того чтобы мной манипулировать? — не глядя на Раама, поинтересовалась я, слегка задетая его тайной игрой, в которой он обставил нас с Ле’Куиндом.

Притом что от меня-то он требовал беспрецедентного уровня честности и не собирался мириться с моим своеволием.

Демон иронически хмыкнул:

— И ты бы так просто позволила мне его осуществить, даже зная, что ради этого Его Высочеству придётся рискнуть его драгоценной жизнью?

От слов Раама перед моими глазами невольно предстала написанная кровавыми мазками картина, которую я как можно усердней всё это время старалась выбросить из сознания. Вспомнилась нечеловеческая боль Дейрана, вырвавшаяся из его вен и глубоко пропитавшая дерево его покоев мучительными страданиями, которые едва ли можно было теперь отмыть. Его безумное желание хотя бы ненадолго избавиться от демона, застывшее железным запахом в воздухе неприступной башни.

Отчаяние, которое Дей, должно быть, почувствовал в тот момент, когда осознал, что его жертва никак не хочет срабатывать…

— Ты знал, что так будет? Что ему придётся потерять столько крови, чтобы амулет Амелии её принял? — остановив бег своих пальцев по волосам, спросила я, одновременно с этим устремляя свой взгляд в темноту демонического зрения.

Я хотела хотя бы попробовать определить, насколько лживым на этот раз окажется ответ моего собеседника. И может быть, размышления об этом помогли бы унять тошнотворное нытьё, непрошенно разыгравшееся в глубине моей груди.

В ответ на мой вопрос демон медленно моргнул, а затем покачал головой из стороны в сторону:

— Не знал. Но предполагал, — Раам поднял взгляд куда-то к потолку, а затем указал в том же направлении рукой, — Видишь ли, Амелия при всей своей внешней благочестивости та ещё самовлюблённая дрянь. Особенно во всём, что касается приносимых ей даров. Она предпочитает, чтобы обращённые к ней жертвы отрывали буквально от сердца. Чтобы отдавали ей то, с чем особенно больно расставаться. Так что если человек слишком сильно желает ей что-то отдать, то это её не особо интересует.

Демон вдруг перевёл свой взгляд обратно на меня, слегка наклонив голову в сторону, и бездонная тьма в его глазах заговорщически сверкнула, оттеняя заигравшую на мужских губах ухмылку.

— Всё-таки вы, люди, такие загадочные создания. Ради того единственного, которого вы себе выбираете и кому посвящаете своё сердце, вы готовы пойти на что угодно. На любые муки и страдания, и даже на саму гибель, если это для чего-то оказывается нужно. Ради своей любви к нему вы убиваете, устраиваете войны, сжигаете города и даже уничтожаете сами себя. Восхитительно. Я никогда от этого не устану.

Пронизывающий взгляд мужчины вкупе с его увлечённым тоном вызвал стремительно пробежавшую по моей коже стайку мурашек, от которых мне немедленно стало холодно, и я неловко повела плечами, пытаясь унять эту странную дрожь. Слова Раама прозвучали будто бы в самом моём сознании, отстукивая неровный ритм на внутренней поверхности черепа. Отозвались в моём сердце, давно уже избравшем для себя того единственного, ради которого я и правда готова была пойти на любую дикость. И намекнули, будто жертва Дейрана так долго отвергалась Амелией именно из-за глубины его чувств ко мне…

О, Таящийся! Мне определённо стоило перестать сближаться с Ле’Куиндом и дальше, пока ситуация совершенно не вышла из-под контроля.

— В любом случае, — демон вдруг расслабился и перестал выглядеть таким таинственным, забросив руки себе за голову и посмотрев на меня с привычной озорцой, — Я понимал, что у Ле’Куинда были неплохие шансы выжить. Я бы сказал, процентов пятьдесят. Либо выживет, либо нет.

— Пятьдесят?! — взвилась я, неожиданно для себя самой подлетев с кресла и с бессильной злобой вонзив ногти в свои ладони, — Ты чуть не прикончил Дейрана ради пятидесяти процентов?!

— Но не прикончил ведь, — обезоруживающе усмехнулся демон, — И даже в какой-то мере ему помог. Всё получилось именно так, как я и рассчитывал. К тому же если тебя это успокоит, то я бы тоже немного расстроился, если бы это тело погибло. Всё-таки я порядком к нему привязался и пока не планировал ничего менять.

Я посмотрела на Раама самым испепеляющим взглядом в своём арсенале эмоций, однако на демона это не произвело ровным счётом никакого впечатления. Разве что его внутренняя мгла от этого немного развеселилась и задорно сверкнула в мою сторону яркими отблесками соседних свечей, заставляя меня лишь фыркнуть его непоколебимой самоуверенности.

Не найдя ничего лучше, я подняла с пола разбросанную одежду Дейрана, собрала её в один большой комок и кинула в Раама, на этот раз без какого-либо расчёта ему навредить. Демон поймал брошенный мной свёрток, изучил его содержимое и с озорным любопытством переспросил:

— А это ещё зачем?

— Затем, что если ты собираешься и дальше прикидываться Ле’Куиндом, то тебе понадобится его одежда, — съязвила я, словно не поняла его намёка, — Кстати, ты теперь всё время будешь вместо него, или даже без камня у тебя есть какой-то предел?

— Всё время не получится, — ненадолго задумавшись, с заметным недовольством признал Раам, — Но до конца дня вполне смогу продержаться.

Я удовлетворённо кивнула, прикидывая в своих мыслях дальнейшие планы на грядущий вечер:

— Тогда давай поторапливаться. У нас впереди ещё очень много дел, которые надо сделать для выполнения твоего контракта, и мне бы не хотелось, чтобы Дейран засунул в них свой вездесущий нос.

— Как, неужели мы не досмотрим представление? — шутливо поинтересовался демон, однако всё-таки начал проворно одеваться, не собираясь всерьёз заставлять меня задерживаться на спектакле.

Я перекрестила руки на груди и поморщилась, глядя на двери, ведущие в графскую ложу. В театральном зале по-прежнему играла музыка, хотя судя по времени спектакль уже должен был приближаться к своему завершению.

— Никогда не понимала, в чём смысл наблюдать за людьми, роли которых ты знаешь заранее, — сама не зная, зачем, поделилась я с мужчиной, — В жизни ведь всё работает совершенно не так. Никогда нельзя угадать, лжёт ли тебе человек или говорит правду, пока сам всё не проверишь. Так что довольно глупо предполагать, что на примере актёров можно научиться чему-то полезному. И у меня нет совсем никакого желания тратить своё время на их бессмысленную и предсказуемую ложь.

Раам ненадолго замер, наполовину натянув на себя штаны, и лукаво посмотрел в мою сторону, совершенно неожиданно возразив:

— Но ведь в этом и есть весь смысл театра, киса. Искренне поверить игре тех людей, о чьём притворстве ты прекрасно осведомлён заранее. Понимать, что тебе лгут прямо в лицо, и всё равно продолжать верить в эту ложь. Что это, если не высшая степень искусства, а?

Заметив в моём взгляде некое невысказанное замешательство, демон с ухмылкой мне подмигнул, а затем вновь сосредоточился на влезании в графскую одежду, сохраняя непривычное молчание и оставляя мне достаточно времени на то, чтобы привести себя в подобие порядка и даже закончить заплетать свои волосы в толстую косу с вкраплениями подаренных Дейраном жемчужных нитей.

Лишь когда я уже поджидала своего спутника в дверях, а тот, в свою очередь, ловко застёгивал последние пуговицы камзола, готовясь последовать со мной на выход, мужчина вдруг повернулся ко мне и со своим излюбленным озорством в интонации поинтересовался:

— Так чем конкретно ты собиралась сейчас заняться?

Заданный им вопрос как будто бы подразумевал, что Раам не намеревался хоть чем-нибудь помогать мне в моей работе, за исключением того, чтобы какое-то время удерживать Дейрана подальше от меня. Что, в целом, можно было запросто осуществить, всего лишь отправившись на противоположный конец города в какую-нибудь таверну и устроив там весёленькую пирушку с парой безумных оргий… Или чем там в свободное время предпочитали заниматься демоны.

Я же в ответ на его желание самоустраниться хитро ухмыльнулась, предвкушая тот самый момент, которого ждала с нашей первой встречи с Раамом. И который не собиралась больше никуда откладывать, невзирая на очевидное желание демона от меня свалить:

— Не я, а мы, между прочим, — улыбка на моём лице стала ещё коварней, стоило мне увидеть удивлённый изгиб мужской брови, — Я думаю, что после всего того, что мы с тобой пережили и ещё собираемся пережить в дальнейшем, нам давно уже следует оформить наши отношения на бумаге. И я как раз знаю одного Посвящённого Агрифа, который сможет подготовить все документы уже сегодня.

Вопреки моему подозрению, Раам вовсе не стал отказываться от этого предложения или же искать какие-нибудь предлоги, чтобы отложить подписание бумаг на более поздний срок. Вместо этого он драматично приложил руки к груди Дейрана, а если быть точнее, то к внутреннему карману его камзола, где напротив сердца мужчины прятался амулет Светлейшей, и с лёгкой наигранной дрожью в голосе произнёс:

— Ниса, киса моя. Я уже не надеялся, что ты спросишь. Я согласен. Хотя, если честно, я всё-таки рассчитывал на кольцо, цветы и соло на малюсенькой скрипке.

К моему сожалению, его голова всё же успела увернуться от полетевшей в неё пустой цветочной вазы.