Крылья зла

Глава 43

Я никогда не думала, что вернусь в Мидгрейв, но это место напомнило мне о нем. Знакомые осыпающиеся каменные строения, упавшие здания, крысы, разбегающиеся по улицам.

Мы с Вульфом молча шли по периметру стены, ища любые признаки жизни, ангелов, чего угодно.

Смерть. Это был билет в Золотой город. Это было единственное, что нам было нужно, чтобы проникнуть за непроницаемую стену.

Все это время сама богиня была последним испытанием.

Наши раны затянулись, хотя мои кости все еще болели от полученных травм. Мы старались не думать о том, кто еще может скрываться в Золотом городе, кто может поджидать нас.

Все было не так.

Здесь не было ни гламурных огней, ожидающих нас, ни удобств, ни роскоши. Это место было грязным. Здесь воняло смертью и разложением.

И вампирами.

Я последовала за Вульфом, когда он свернул на одну из улиц, протиснулся через дверь и вошел в заброшенное жилище.

Он закрыл за нами дверь, забаррикадировав ее креслом.

Затем он повернулся и провел руками по волосам, ругаясь себе под нос.

— И что нам теперь делать? — спросила я, стараясь не паниковать. — Этого не может быть, верно? Должна быть какая-то ошибка; не может быть, чтобы это был Золотой город.

Он сократил расстояние и положил две руки мне на плечи. — Мы разберемся с этим, Охотница. Ты права, не может быть, чтобы на этом все закончилось.

— Мы должны увидеть архангелов, по крайней мере. Они должны быть где-то здесь!

Вульф кивнул, в его глазах мелькнуло что-то темное. — Да, ты права.

Я выдохнула, позволив себе расслабиться впервые с момента той битвы.

А затем я шагнула вперед, обхватив Вульфа руками. Он поначалу напрягся, но затем быстро обнял меня в ответ.

— Значит ли это, что ты меня прощаешь? — прошептал он мне в макушку.

Я ахнула, отстраняясь. — Ты это слышал?

Он пожал плечами, скользнул руками к моему лицу и приблизил свои губы к моим. — И мое сердце тоже принадлежит тебе, Хантир Гвеневиве.

Всхлип облегчения потряс мое тело. Не только от его слов, но и от него самого.

Он был здесь, теплый и твердый, напротив меня, обнимал меня, говорил со мной.

— Я думала, ты меня бросил, — прошептала я ему. Его лоб прижался к моему, его горячее дыхание коснулось моих губ.

— Осторожно, — поддразнил он, в его голосе снова зазвучал игривый флирт. — Начинает казаться, что тебе не все равно, Охотница.

Я рассмеялась, по лицу потекли слезы, и поцеловала его.

Мои руки задрожали, когда я положила их ему на грудь. Он накрыл их своими, прижав к своей окровавленной и разорванной рубашке. Этот поцелуй был нежным и мягким. Он был уязвимым. Легким.

Я отстранилась, губы дрожали. — Мне нужно смыть с себя эту кровь.

Я видела сдерживание на лице Вульфа, но он не сопротивлялся, пока я отстранялась и осматривала комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы очистить мою окровавленную, избитую кожу.

Тот, кто здесь жил, должно быть, был очень богат. Посреди комнаты стояла большая кровать на массивных деревянных столбах. Кровать была застелена и покрыта тонким слоем пыли.

У дальней стены стоял идеальный письменный стол, над которым висело разбитое зеркало.

Я прошла мимо него и направилась к дверному проему в глубине комнаты. Дверь была сорвана с петель, но я вскрикнула от облегчения, увидев внутри полноценную уборную. По крайней мере, это место не было полностью разрушено.

Я быстро нашла небольшую тряпку и принялась вытирать руки, стараясь соскрести с кожи засохшую кровь и въевшуюся грязь.

И тут я заметила каплю из трубы в душе.

Если здесь все еще есть вода, это может вернуть мне утраченную веру в роскошь Золотого города.

Я повернула ручку.

И, черт возьми, вода полилась с потолка. Я чуть не расплакалась от облегчения.

Через несколько мгновений от воды пошел пар, и у меня задрожали колени.

Бегущая вода.

В дверях появился Вульф. — Это…

— Горячий душ? Да. — Смех сотряс мое тело. — Да, это так.

Он тоже улыбнулся, и на краткий миг в стене скорби, обступившей мое сердце, появилась трещина.

— Я оставлю тебя в покое, — сказал он через мгновение. — Бери столько времени, сколько тебе нужно.

Я не стала просить его попытаться восстановить сломанную дверь. Он уважал мои границы. Во всяком случае, то немногое, что от них осталось.

Несколько раз успокоительно вздохнув, я сняла с себя пропитанную кровью одежду. Ботинки практически прилипли к ногам, но в конце концов я сняла и их, вздохнув с облегчением от внезапной свободы.

Пар заполнил маленькую комнату, призывая меня вперед. Я стянула с себя остатки одежды, оставив жуткую кучу на полу, и шагнула в душ.

— Черти, — пробормотала я, когда вода каскадом полилась вокруг меня. Тепло окутало мой торс, плечи, затылок. Я сделала долгий вдох и наконец опустила лицо под воду.

Мне не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что вода вокруг моих ног будет красной и черной — напоминание о прошедшей неделе. Кровь, которую я пыталась оттереть, лишь открывала новую заживающую царапину или шрам. Мои руки были покрыты следами когтей, укусов и порезов.

Это должен был быть конец. Теперь все должно было наладиться, все должно было стать легким.

У меня была миссия, которую я должна была закончить для Лорда.

Эмоции обрушились на меня, подобно удару в грудь. Ведь именно ради этого я здесь, не так ли? Из-за обязательства закончить это для него.

Он нуждался во мне.

Как бы ему было стыдно, если бы он узнал, что я сдалась Вульфу? Позволила ему питаться мной? Умерла за него?

Я не знаю точно, когда начала плакать, но не успела я опомниться, как горячие слезы растаяли вместе с паром из душа. Я пыталась позволить теплу расслабить мышцы, но за этим последовала еще большая боль.

Всегда больше боли.

Всегда больше страданий.

Я ненавидела это. Ненавидела то, что у меня никогда не было передышки, а если она и появлялась, то не надолго.

Я имею в виду, Вульф ведь не собирался задерживаться, верно?

Я почувствовала его позади себя, не оборачиваясь. До Мойры мне было бы не все равно. Я бы боролась за то, чтобы прикрыться, чтобы он не увидел мое изуродованное тело, шрамы на спине.

Но я слишком устала, чтобы не дать рухнуть стенам вокруг моего сердца.

— Охотница, — прошептал он, едва слышно, чтобы я услышала. — Ты плачешь.

Я не стала возражать. — Ты не в первый раз видишь, как женщина плачет.

— Нет, — сказал он, на этот раз ближе, — но это не значит, что мне это нравится.

Я наклонила голову к воде и позволила ей наполнить мой рот.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне, — ответила я через несколько мгновений. — Я могу позаботиться о себе сама.

— Я знаю, что ты можешь, — сказал он.

Я смутно слышала, как он раздевается, смутно чувствовала, как он заходит в душ.

Но когда его мягкая рука опустилась на мое обнаженное плечо, я обмякла.

— Охотница, — пробормотал он, обхватывая меня сзади руками. — Все в порядке.

— Нет, не все в порядке. Это самое далекое, черт возьми, от нормального.

Один из его пальцев начал прослеживать линии моей спины, многочисленные шрамы, которые все еще находились на разных стадиях заживления.

А потом его губы прильнули ко мне, горячие и исцеляющие, возвращая меня к жизни. Вытаскивая меня из темноты, в которую я была готова погрузиться всего за несколько секунд. Руки Вульфа скользнули от моих плеч к запястьям, счищая остатки засохшей крови водой.

Затем он переместился к моей спине, сделав то же самое.

Он медленно покрутил меня, направляя к себе самыми мягкими прикосновениями, которые я когда-либо получала от него. Он не обращал внимания на мои покрасневшие глаза. Не обращал внимания на легкие всхлипывания.

Он просто принялся за работу, стирая кровь с моей груди и живота.

Вульф опустился передо мной на колени, его черные крылья распластались по влажной земле, и он провел руками по моим бедрам, коленям, икрам. В обычной ситуации я бы с удовольствием прокомментировала, как хорошо он выглядит на коленях, но я не могла вызвать улыбку на своем лице. Не могла заставить себя смеяться, не сейчас.

Но он знал это.

Не было ничего более интимного, чем это: два измученных войной, сломленных существа, обнаженные и изможденные, очищающие кровь со своей изодранной и ушибленной кожи.

Все еще стоя на коленях, Вульф поднял на меня глаза. На его густых ресницах блестели капельки воды. — Я говорил серьезно, Охотница. Мое сердце склоняется перед тобой и только перед тобой.

Я опустилась на колени рядом с ним, впервые осознав, насколько полностью обнажена. Все мое тело раскраснелось от его прикосновений, а его твердость уперлась в мое бедро.

Слезы все еще текли по моему лицу, но, черт возьми. Руки Вульфа были рядом, вытирали слезы, покрывали поцелуями их огненные дорожки.

Заставляя меня забыть. Заставляя меня чувствовать.

— Вульф, — выдохнула я, позволяя ему откинуть мою голову назад, чтобы поцеловать мою челюсть, мою шею.

— Хм? — хмыкнул он.

— Я не хочу возвращаться к прежней жизни, — призналась я. — Я хочу снова чувствовать.

Он отстранился и посмотрел на меня темными, напряженными глазами. — Тогда позволь мне помочь тебе, — сказал он.

Вся сдержанность, с которой он целовал меня до этого, рассеялась, оставив двух раненых, голодных хищников голыми в душе.

Но я не чувствовала себя хищницей. Не здесь. Не здесь, когда он держал меня, ласкал, смотрел на меня так.

Он поцеловал меня так, будто от этого зависела его жизнь. Я поцеловала его в ответ, запустив руки в его волосы, скользнула к нему на колени, облокотилась на него и прижалась к нему всем телом. Мои соски скользили по его теплой груди, создавая восхитительное трение, а горячая вода, падающая мне на спину, подчеркивала жар между нами, плавя и смешивая наши влажные тела.

Я застонала, когда его рука опустилась к моей заднице, крепко сжимая ее и покусывая кожу, покрытую синяками от его укуса всего за день до этого.

Мой живот сжался от воспоминаний, а вода вдруг показалась слишком горячей из-за огня внутри меня.

— Постель, — выдохнула я, обхватывая его за шею и запуская пальцы в его волосы.

Больше мне ничего не нужно было говорить. Вульф легко поднял нас обоих. Я обхватила его ногами, пока он выводил нас из душа, из ванной и вел к кровати.

Он опустил нас с абсурдной для человека, только что сражавшегося в битве, грацией и укрепился надо мной, положив руку мне на голову.

Но затем он сделал паузу.

— Я хочу, чтобы ты знала: я хотел этого с того самого момента, когда впервые увидел, как ты убиваешь вампира. — Он опустил свои губы к моим, нежно целуя меня. — Ты сильная. — Он снова поцеловал меня. — Ты храбрая и временами невероятно трудная, но ты достойна гораздо большего, Охотница. Ты всегда была таковой.

Я затаила дыхание, когда его свободная рука скользнула по моему обнаженному торсу и коснулась нижней части груди.

— Что случилось с нашей ненавистью друг к другу? — Я задыхалась. — Что случилось с тем злобным, ужасающим Вульфом, который не хотел иметь со мной ничего общего?

Опуская губы к моей ключице, он прошептал: — Он встретил очень жестокую охотницу, которая проглотила его целиком. Самое страшное, что он не хотел бы, чтобы было иначе.

Я снова притянула его лицо к себе и впилась в его губы, сталкивая зубы, языки и когти, отдаваясь ему.

Крылья Вульфа распластались вокруг нас, когда он пожирал мое обнаженное тело, сначала руками, потом ртом. Он двигался по кровати, проводя горячими поцелуями по моей груди, а затем втянул в рот один из моих затвердевших сосков и стал дразнить меня языком.

Я выгнула спину навстречу ему и застонала, желая большего.

Желая его.

С удовлетворенным рыком он двинулся вниз по моему телу. Его руки с невозможной нежностью ласкали мои бедра, а рот скользил по середине живота, оставляя за собой поцелуи. Он целовал меня все ниже, ниже, ниже, поклоняясь каждому дюйму, пока не опустился на колени рядом с кроватью.

Он просунул обе руки под мои колени и потянул. Я ахнула, но не стала возражать, когда он раздвинул мои ноги руками и провел языком по внутренней стороне бедра.

Богиня, спаси меня. Я никогда не оказывалась с мужчиной в таком положении. Я никогда не была так беззащитна.

Вульф проследил путь губами до самой моей сердцевины, заставляя меня извиваться в ожидании разрядки, которую мог дать мне только он с помощью своего идеального, истязающего рта. Однако перед тем как дать мне то, о чем умоляло мое тело, он отстранился.

— Идеально, — вздохнул он. Он смотрел на мое тело, но не так, будто я была сломлена. Не так, как будто я была покрыта шрамами, повреждена и изранена. Не как на слабую, а как на самое великолепное создание, на которое он когда-либо смотрел.

От его выражения у меня защемило в груди, а к глазам подкатила новая волна слез.

Но затем он снова приник ртом к моему телу, и все мысли исчезли из моей головы. Язык Вульфа двигался по мне, проводя по чувствительному пику и опустошая мою сердцевину, поглощая каждую унцию сдержанности, которая у меня оставалась.

Он подхватил одну из моих ног и перекинул ее через плечо, впиваясь кончиками пальцев в мою кожу и углубляя свое пиршество.

Я снова застонала, позволяя себе закрыть глаза.

— Смотри на меня, пока я пожираю тебя, — пробормотал он, отстраняясь. — Я хочу, чтобы ты помнила, кто доставляет тебе это удовольствие, Охотница. Я. — Он снова лизнул меня, медленно и мучительно. — Только я.

Я покорно застонала. Воин, стоящий передо мной на коленях, посвящающий себя мне, обожающий меня.

Только он. Всегда только он.

А потом он вернулся к тому, на чем остановился, впитывая каждую унцию меня, дразня мой клитор языком так, что у меня закружилась голова.

Но я не отводила взгляд, ни разу. Я не отводила взгляда, когда мои пальцы на ногах подгибались, руки вцепились в волосы Вульфа, все мое тело содрогалось, а освобождение переполняло каждую частичку меня, давая мне облегчение, в котором я нуждалась слишком, слишком долго.

А потом Вульф встал, его член сделался толстым и требовательным от предвкушения. Мне оставалось только смотреть на него в благоговейном трепете.

Я облизнула губы. В тот момент мне ничего не хотелось так сильно, как почувствовать его внутри себя.

Он легко устроил меня на кровати, расположившись напротив моего входа. — Скажи мне, что ты моя, Охотница. Скажи, что ты принадлежишь мне, и никто не сможет этого изменить.

— Блядь, Вульф, — взмолилась я. — Я твоя, так мучительно твоя.

Он скользнул в меня, и я задохнулась от его ощущений, от того, как он заполнил пустую, недостающую часть моей души. Его скульптурная грудь выгибалась, когда он двигался глубже, глубже, глубже, пока не заполнил меня полностью. Я обхватила его за шею, пока он обнимал меня за талию.

Его глаза потемнели, когда он наблюдал за тем, как медленно выходит из меня, ухмыляясь блестящей влажности, и поднял глаза на меня, прежде чем снова войти в меня. Сильно.

Я застонала, выгибаясь на кровати, но не разрывала зрительного контакта — да и не смогла бы, если бы захотела.

Его взгляд держал меня в тисках.

— Ты моя, — повторил он, наращивая темп, входя и выходя с мучительным ритмом.

— Твоя, — выдохнула я. — Я твоя. — Это было все, что я могла сказать. Вульф поглотил все остальные мысли в моем сознании, оставив меня бездыханной.

Он подался вперед, обхватил меня за талию и перевернул на спину. Его тело накрыло мое, и я поняла, как сильно мне нужно ощущать его кожу на своей, его сильные руки, обнимающие меня, его крылья, накрывающие нас обоих, удерживающие в этой теплой, нуждающейся пещере похоти и желания.

Но это была не просто похоть. Это было не просто желание. Больше нет.

Он был нужен мне, как воздух. Я бы ползла за ним, если бы он попросил. Я бы умоляла его; ему нужно было только произнести эти слова.

— Осторожно, Охотница, — пробормотал он мне в губы, целуя меня. — Я чувствую эти твои назойливые эмоции, и ты в нескольких секундах от того, чтобы лишить меня всякой сдержанности.

— Кто сказал, что я хочу, чтобы ты сдерживался?

Вульф сделал паузу, а затем — словно он все это время сдерживал свои эмоции — послал их поток через нашу связь.

А потом я увидела картинки. Картинки, где я сплю в постели с Мойрой, картинки, где я повернута спиной к Вульфу, картинки, где я смеюсь с Эшлани, танцую с Лэнсоном, — все это прорвалось сквозь нашу связь, а затем картинки, где я ранена и истекаю кровью, где я ползу к нему на коленях в лесу, где его зубы впиваются в мою кожу.

Все это проникало в мое сознание с такой теплотой, с таким глубоким обожанием, что я задыхалась от физических ощущений.

Вульф показал мне свои эмоции — то, что он действительно чувствовал ко мне все это время.

Я смахнула слезы и снова притянула его лицо к своему, не желая, чтобы он видел, как сильно его эмоции затронули меня.

Еще один поцелуй, более голодный.

Более нуждающийся.

А потом он возобновил ритм, толкаясь в меня, а я выгнулась дугой, прижимаясь к нему бедрами.

— Охотница, — простонал он, вся его грудь вибрировала. Он снова задвигался во мне. — Охотница. — Снова.

Он не произносил мое имя обычным тоном, он боготворил его.

— Охотница.

Изголовье кровати стукнулось о стену.

— Охотница.

Его голос надломился.

— Охотница.

Внезапно я поняла, что не знаю своего имени, а только слова из его уст. То, как он это произнес, было единственным способом, которым я хотела слышать это до конца вечности.

Внутри меня снова нарастало давление, и я поняла, что он отправит меня за грань.

И я позволила ему вести меня туда, его совершенное, божественное тело давало мне все, в чем я даже не подозревала, что нуждаюсь.

Моя душа преклоняется перед твоей.

Но в тот момент, когда Вульф зарычал от облегчения вместе со мной, моя душа не просто преклонилась.

Она склонилась.