Леща, Ваша Светлость? (СИ)

Глава 12

Весна в Мареле всегда была переменчивой – солнечные дни внезапно сменялись проливными дождями, а тёплые ветры уступали место холодным порывам с моря. Но в этом году капризы природы превзошли себя. В последнюю неделю апреля на город обрушился шторм невиданной силы.

Я проснулась от оглушительного грохота. Ставни на окнах дребезжали, пытаясь сорваться с петель, а крыша стонала под напором ветра и ливня. Наскоро одевшись, я выглянула в окно и ахнула от открывшегося зрелища. Улицы превратились в стремительные потоки воды, унося мусор, обломки досок и черепицу, сорванную с крыш. Небо заволокли тяжёлые свинцовые тучи, придавая миру зловещий сумрачный оттенок даже в утренние часы.

Спустившись вниз, я обнаружила, что вода просачивается под дверь лавки, образуя лужу у порога.

– Эмма! – позвала я. – Неси тряпки и ведра! Нас заливает!

– Святые небеса, госпожа! – Старушка появилась с перепуганным лицом, держа в руках стопку тряпок. – Такого шторма не было уже лет двадцать!

Мы принялись лихорадочно заталкивать тряпки в щели под дверью и окнами, вычерпывая воду вёдрами. Но едва справившись с одной проблемой, обнаружили новую – крыша протекала в нескольких местах, и вода капала прямо на прилавок с товаром.

– Нужно спасать рыбу и лёд, – решила я. – Перенесём всё в погреб, там пока сухо и прохладно.

Следующий час мы с Эммой поднимали тяжёлые ящики с рыбой и льдом, спуская их по крутой лестнице в подвал. Мирта, пришедшая несмотря на непогоду, помогала расставлять посуду под протечками и менять наполнившиеся ёмкости.

– А что с рыбаками? – спросила я, когда основное имущество было спасено. – Они же должны были выйти в море ещё затемно.

– Не знаю, госпожа, – покачала головой Эмма. – Надеюсь, успели вернуться, когда увидели грозовые тучи. Хотя если они ушли далеко в море…

Она недоговорила, но я поняла невысказанное. Рыбацкие лодки были лёгкими и маневренными, но в сильный шторм даже самое крепкое судно могло не выстоять против ярости моря.

– Марк, – прошептала я, чувствуя, как внутри всё холодеет от страха. – Он говорил вчера, что собирается проверить новые места лова… Это далеко от берега?

– Не знаю точно, госпожа, – Эмма явно старалась меня успокоить. – Но Марк опытный моряк. И никто в Мареле не знает море лучше него. Если кто и сможет пережить такой шторм, то только он.

Её слова не принесли облегчения. Я знала о коварстве моря – и как Валентина, выросшая в приморском городке, и как Лесса, прожившая всю жизнь в Мареле. Никакое мастерство не гарантировало спасения от по-настоящему сильного шторма.

Около полудня дверь лавки распахнулась, впуская порыв ветра и дождя вместе с высокой фигурой в промокшем плаще. Сердце моё подскочило, но это был не Марк – в лавку ввалился Гидеон, один из наших рыбаков.

– Госпожа Хенли, – выпалил он, срывая мокрый капюшон. – Беда! Четыре лодки не вернулись с утреннего лова. Среди них и Марка.

– Может, они просто укрылись где-то, пережидают бурю? – с надеждой спросила я, чувствуя, как у меня подкосились ноги, и я была вынуждена схватиться за прилавок, чтобы не упасть.

– Возможно, – кивнул Гидеон, но в его глазах читалось сомнение. – Вдоль побережья есть несколько бухт, где можно перетащить лодки на берег. Но сейчас море так разбушевалось, что даже в бухтах опасно. К тому же – он замялся, – Марк уходил в Акулью впадину. Это открытое море, там негде укрыться.

Я ощутила, как земля уходит из-под ног. Марк в открытом море, во время сильнейшего шторма за последние двадцать лет! Да ещё и в месте под названием «Акулья впадина», которое звучало зловеще даже в хорошую погоду.

– Что мы можем сделать? – спросила я, стараясь говорить твердо.

– Немногое, – честно ответил Гидеон. – Сейчас выйти в море – самоубийство. Даже спасательная лодка гавани не рискует. Остаётся только ждать и молиться, чтобы шторм утих до ночи.

– А если не утихнет? – мой голос дрогнул.

– Тогда… на рассвете организуем поисковые группы. – Не сразу ответил Гидеон, отведя взгляд. – Пройдём вдоль всего побережья. Если лодки выбросило на берег, мы их найдём.

«Если выбросило лодки, а не тела», – мрачно подумала я, но вслух сказала: – Я пойду с вами. И готова оплатить работу всех, кто присоединится к поискам.

– Спасибо, госпожа, – кивнул Гидеон. – Это будет большим подспорьем. Многие рыбаки сейчас без работы из-за шторма, а семьи кормить надо. – Он помолчал, а потом добавил: – Марк всем нам как брат. Мы сделаем всё возможное, чтобы найти его и остальных. Живыми.

После ухода Гидеона я не находила себе места. Несмотря на необходимость заниматься протечками и уборкой, мысли мои были далеко – с Марком, где-то в бушующем море. Я ловила себя на том, что каждые несколько минут подхожу к окну, всматриваясь в серую пелену дождя, словно он мог просто появиться на улице, промокший, но живой и невредимый.

– Госпожа, вы себя изведёте так, – мягко сказала Эмма, принося мне чашку горячего травяного чая. – Присядьте, выпейте чаю. Ничего не изменится от того, что вы места себе не находите.

– Не могу, Эмма, – призналась я, принимая чашку дрожащими руками. – Я всё думаю… что если он… – я не смогла выговорить страшное слово.

– Не смейте так думать! – строго сказала старушка. – Марк Хольт – самый умелый рыбак в Мареле. И самый удачливый. Помните, он единственный выжил в том кораблекрушении пять лет назад? Если кто и может выбраться из этой передряги, так это он.

Я кивнула, стараясь уцепиться за эту соломинку надежды. Действительно, Марк рассказывал мне о кораблекрушении, когда выжил он и ещё двое из экипажа пятнадцати человек. Может быть, его удачливость спасёт и на этот раз?

Вечером к нам заглянула Анна, сестра Марка. Её обычно жизнерадостное лицо осунулось от тревоги, глаза покраснели от слёз.

– До сих пор никаких вестей, – сказала она, снимая мокрый плащ. – Я обошла всех рыбаков, всех смотрителей маяков. Никто ничего не видел. А шторм только усиливается.

– Мы найдём его, Анна. – Я обняла её, чувствуя, как дрожат её плечи. – Завтра на рассвете отправляемся на поиски. Весь берег обыщем, каждую бухту, каждую отмель.

– Я знаю, – кивнула она, вытирая слёзы. – Но ночь… Целая ночь в море, в такую бурю. Даже Марк не может…

– Может, – твёрдо сказала я, сама удивляясь своей уверенности. – Он сильный и опытный. И у него есть причины вернуться. Его ждут и любят здесь.

Анна внимательно посмотрела на меня, словно впервые увидела:

– Вы правда верите в это, да? Что он вернётся?

– Верю, – кивнула я. – Должна верить. Иначе… иначе я просто сойду с ума от беспокойства.

– Знаете, Марк всё время говорит о вас. О том, какая вы удивительная, сильная, непохожая на других. Я никогда не видела его таким… воодушевлённым.

– Он очень важен для меня, Анна, – произнесла я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Больше, чем я могла представить. И только сейчас, когда его нет рядом, я понимаю насколько.

Мы просидели вместе до поздней ночи, слушая завывания ветра и грохот волн, разбивающихся о прибрежные камни. Шторм не утихал, и с каждым часом надежда таяла, как лёд на солнце.

Я предложила Анне остаться на ночь – в такую погоду возвращаться через весь город было бы безумием. Она согласилась, и мы с Эммой устроили ей постель в маленькой гостевой комнате.

Сама я не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, и прислушивалась к дикому концерту за окном. Где-то там, в этой бушующей тьме, Марк боролся за жизнь. Я была уверена, что он всё ещё жив – должен быть жив! – и эта мысль была единственным, что удерживало меня от полного отчаяния.

К утру шторм немного стих, хотя дождь всё ещё лил как из ведра, а ветер трепал деревья и вывески. На нашу удачу, подвал остался сухим, и вся рыба, которую мы туда перенесли, сохранилась. Но какое это имело значение сейчас?

Как и обещал Гидеон, на рассвете у пристани собралась поисковая группа – около двадцати рыбаков, готовых обследовать побережье в поисках пропавших товарищей. Я присоединилась к ним, несмотря на протесты Эммы, считавшей, что мне не стоит мокнуть под дождём.

– Я ещё вчера сказала, что пойду, – твёрдо заявила я. – И пойду, даже если придётся плыть.

Нас разделили на четыре группы, каждой достался участок побережья. Моя группа, в которую входили Гидеон, Анна и ещё трое рыбаков, отправилась на юг, к скалистому мысу, где часто разбивались корабли.

Идти было тяжело – раскисшая от дождя земля превратилась в жидкую грязь, ноги вязли по щиколотку, а промокшая одежда липла к телу, затрудняя движения. Но никто не жаловался. Все понимали важность каждой минуты – если рыбаки всё ещё живы, они могли быть ранены или обессилены, и промедление стоило бы им жизни.

Мы шли вдоль берега, внимательно всматриваясь в полосу прибоя и скалистые выступы, где могло выбросить лодку. Наши крики тонули в шуме волн и ветра, но мы продолжали звать, надеясь на отклик.

Через час пути Гидеон вдруг остановился, указывая на что-то в воде:

– Смотрите! Там что-то плавает!

Мы все напряжённо всмотрелись в указанном направлении. Действительно, среди волн виднелся какой-то тёмный предмет. Сердце моё замерло – неужели обломки лодки?

– Это бочка, – разочарованно произнёс один из рыбаков, когда предмет прибило ближе к берегу. – Обычная бочка для рыбы.

Но Гидеон уже бросился в воду, борясь с волнами, чтобы добраться до находки:

– Не просто бочка! На ней клеймо Марка! Это с его лодки!

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Бочка с лодки Марка, выброшенная на берег… Означало ли это, что лодка разбилась? Гидеон вытащил бочку на берег. Она была пуста, но действительно имела выжженное клеймо «МХ» – Марк Хольт.

– Это не обязательно плохой знак, – пыталась утешить меня Анна, видя моё состояние. – Бочку могло просто смыть волной. Лодка может быть цела.

Я кивнула, хотя в глубине души понимала, насколько мала эта надежда. Если лодку так потрепало, что с неё сорвало закреплённую бочку, что случилось с самой лодкой? И с людьми на борту?

Мы продолжили путь, теперь с удвоенным вниманием вглядываясь в бурлящие волны. Ещё через полчаса нашли весло – тоже с клеймом Марка. А потом обрывок сети, запутавшийся в прибрежных камнях.

С каждой находкой моя надежда таяла, уступая место глухому отчаянию. Но я продолжала идти, кричать, искать, отказываясь сдаваться.

Уже почти в полдень, когда мы добрались до самой южной точки нашего участка – скалистого мыса, вдающегося в море, – один из рыбаков заметил что-то странное у подножия скалы.

– Там, кажется, человек! – крикнул он, указывая на тёмную фигуру, распростёртую на камнях.

И мы все бросились туда, скользя по мокрым камням и рискуя сломать ноги. Я бежала, не чувствуя усталости, движимая отчаянной надеждой и не менее отчаянным страхом.

Это был действительно человек – мужчина, лежащий ничком на плоском камне у самой воды. Его одежда была изодрана, волосы слиплись от морской воды и крови, а рядом валялись обломки весла, за которое он, видимо, держался.

– Марк! – вдруг истошно закричала Анна. Мужчина медленно, с видимым усилием перевернулся на спину, и я увидела его лицо – бледное, с закрытыми глазами, но, несомненно, лицо Марка.

– Жив! – выдохнула Анна, падая на колени рядом с распростёртым телом. – Он жив!

Я рухнула рядом с ней, не веря своему счастью. Словно в тумане, видела, как Гидеон достаёт из сумки флягу с крепкой настойкой и осторожно вливает несколько капель в рот Марка, как тот закашливается и приоткрывает глаза, как мутным взглядом обводит наклонившиеся над ним лица.

– Лесса, – прошептал он, увидев меня. – Ты… пришла.

– Конечно, пришла, – выдавила я сквозь слёзы облегчения. – Как я могла не прийти?

– Лодка… разбилась, – с трудом проговорил Марк. – Волной… выбросило на скалы. Джейк и Пит… не знаю, где они.

– Мы найдём их, – заверил Гидеон. – А сейчас нужно доставить тебя в город, к доктору Янису. Ты ранен?

– Не серьёзно. Ушибы… и холод. Очень холодно.

Губы Марка действительно посинели, а его тело била крупная дрожь. Мы быстро сняли с себя плащи, укутали Марка, и мужчины соорудили примитивные носилки из крепких веток и парусины, которую один из рыбаков предусмотрительно взял с собой.

Обратный путь показался мне бесконечным. Я шла рядом с носилками, держа Марка за руку и время от времени протирая его лицо влажной тряпкой. Он то проваливался в забытье, то приходил в себя и тихо рассказывал о том, что произошло.

Лодку настиг шторм далеко от берега. Они пытались вернуться, но ветер и волны были слишком сильны. А потом огромная волна выбросила их на скалы. Лодка разбилась вдребезги. Марк помнил, как пытался помочь своим товарищам, как держался за обломок весла, как его несло течением вдоль побережья… затем чернота.

– Думал, что умру, – прошептал он. – Но не мог… не хотел умирать. Слишком много… недоделанного.

– Теперь всё будет хорошо, – уверяла я его, сжимая холодную руку. – Ты в безопасности.

К вечеру мы добрались до города и сразу направились к доктору Янису. Тот осмотрел Марка и подтвердил, что серьёзных ран нет – только множественные ушибы, порезы, переохлаждение и истощение.

– Крепкий организм, – сказал доктор, готовя какую-то микстуру. – И сильная воля к жизни. Большинство не выжили бы после такого. Покой, тепло, горячая пища – вот что ему сейчас нужно. И хороший сон.

Мы с Анной устроили Марка в его доме – небольшой, но уютной хижине недалеко от порта. Развели огонь в очаге, согрели воды для чая, приготовили горячий бульон, который доктор рекомендовал давать маленькими порциями.

– Я останусь с ним на ночь, – сказала я Анне, когда Марк, наконец, уснул, укрытый несколькими одеялами. – Тебе нужно отдохнуть.

– Но вы тоже устали, – возразила она. – Я могу…

– Я не усну всё равно, – покачала я головой. – Слишком… взволнована всем этим. Иди, отдохни. Утром сменишь меня.

Анна внимательно посмотрела на меня, потом кивнула:

– Хорошо. Но если что-то понадобится – я в соседней комнате.

Оставшись одна, я села у кровати Марка, глядя на его осунувшееся лицо, наконец-то спокойное во сне. Вопреки моим словам Анне, усталость наваливалась тяжёлым грузом, веки слипались. Но я боялась уснуть – а вдруг Марку станет хуже, и я не услышу?

Я взяла его руку в свои, словно это могло удержать его в мире живых, не дать соскользнуть обратно в морскую пучину, которая едва не забрала его. И в этом простом жесте было больше чувства, чем я могла выразить словами.

«Я люблю тебя», – произнесла я одними губами, глядя на его спящее лицо. – «И почти потеряла, не успев сказать об этом».

Странное дело – осознание моих чувств пришло только сейчас, когда я чуть не лишилась его навсегда. До этого была симпатия, влечение, тёплая благодарность за поддержку. Но теперь я понимала – это любовь, настоящая и глубокая. И неважно, душа Валентины или Лессы испытывала это чувство – оно принадлежало мне, той новой женщине, которой я стала в этом мире.

Марк пошевелился и приоткрыл глаза. Увидев меня, слабо улыбнулся: – Ты всё ещё здесь.

– И никуда не уйду, – ответила я, легонько сжимая его пальцы.

– Я видел её, – неожиданно сказал он, глядя куда-то сквозь меня. – В море, когда думал, что тону. Девушку с твоим лицом, но… другую. Она сказала, что я должен вернуться. Что ты ждёшь меня.

Я замерла, чувствуя холодок по спине. Привиделась ли ему в бреду между жизнью и смертью настоящая Лесса? Или это просто игра воображения измученного человека?

– Это был сон, – мягко сказала я. – Но она была права. Я ждала. И буду ждать всегда.

Он слабо улыбнулся и снова закрыл глаза, погружаясь в целительный сон. А я продолжала сидеть рядом, держа его за руку и думая о том, как хрупка человеческая жизнь и как драгоценна каждая минута с теми, кого мы любим.