Лицо ангела

Глава 4

Джордан смотрел пленку ЦРУ в полной темноте.

В подвале он нашел генератор электричества, который сделал в детстве и который его родители хранили все эти годы.

Энергии было достаточно, чтобы включить телевизор и подключить видеомагнитофон, а это все, что ему было нужно. Завтра электричество подключат, но сейчас отсутствие света ему даже нравилось. В темноте мерцал телевизор и казалось, будто здесь больше ничего нет, кроме одинокого мужчины, сосредоточенного на одной женщине…

"Женщине, которая хочет убить тебя, Карпентер".

Он напомнил себе об этом значительном факте, взяв кружку с горячим кофе, который до сих пор не остыл, благодаря его газовой плите.

Интересно, почему до сих пор он не может осознать ужасающей действительности, даже после того, что он видел. Пленка ЦРУ в точных деталях показывала, как «Ангельское личико» убила своего отца. Ее имя не было использовано в материалах Управления — «Риск утечки информации был слишком велик», объяснил агент, так что у Джордана не было выбора, иначе как называть ее тем именем, что дали ей в ЦРУ: «Ангельское личико». Но он все еще не мог осознать, что она была серийной убийцей.

Джордан смотрел, как она хладнокровно убивает человека, и даже для врача это было слишком. Если бы только он мог быть в той палате, он бы сделал все, чтобы спасти жизнь этому человеку, даже если и верил в его виновность.

Такие моменты не для философских рассуждений: времени достаточно только для того, чтобы спасти жизнь. Джордан посвятил себя этой цели.

Он разрабатывал и патентовал медицинские приборы, включая варианты пластин для дефибриллятора, который она использовала.

Джордан забыл, что кофе был горячим и отхлебнул, не обратив внимания на клубы пара над кружкой. Она убила аппаратом, который он использовал ежедневно для спасения жизней. И она все же повернулась лицом к скрытой камере, он видел ее рыдания, ее агонию, шок, это потрясло его еще сильнее.

Ему хотелось успокоить ее, и чем дольше он смотрел, тем сильнее ему хотелось это сделать.

Он разозлился. У него и так был развит комплекс героя, а это последнее что ему нужно. Как будто мало человеческих жизней ему приходится спасать. Только не женщину, которая хочет его смерти.

И все равно, было что-то еще, он точно это знал. Несомненно, нечто более сложное, потому что она не всегда хотела его смерти. Как сказал агент, она зацикливалась на выбранных личностях и влюблялась в них в своих фантазиях.

Она мечтала о нем?

Ее фото лежало на кофейном столике, и ее глаза смотрели на него в мерцающем свете. Джордан не смог бы объяснить, что привлекло и удерживало его внимание, но опять же, он никогда не встречал такой красоты. В детстве, думая об ангелах, он представлял себе именно такое лицо. Но дело было не только в красоте, понял Джордан.

Это была аура, небесная энергия, идущая от солнца или звезд.

Или это убийства так заряжали ее?

Он поднялся и подошел к генератору с кружкой в руке. Комната погрузилась во тьму одним щелчком выключателя. Ему стало не по себе, но он старался не обращать внимания на дискомфорт.

Над ней психологически издевались с самого детства и во взрослой жизни не стало лучше. Такое жестокое обращение у кого угодно вывернет мозги наизнанку, превратит в зверя, лишит души.

В ее досье говорилось, что в возрасте семнадцати лет она убила отца. В тот самый год ей предложили работу в Управлении, и она не смогла отказаться, ведь у них была запись совершенного ею убийства.

Ее приемный отец был под наблюдением ЦРУ многие годы, поэтому они знали как жестоко он с ней обращался. Он проводил некоторые весьма сомнительные эксперименты под их руководством, и было понятно, что он помогал тем, кого присылало Управление, несмотря на подозрительные повреждения обращавшихся к нему людей.

«Ангельское личико» сделали курьером и информатором по мелким делам, так что она могла позволить себе одновременно учиться в колледже. Она специализировалась в биопсихологии, закончила с отличием, поступила в аспирантуру, став лучшей в своем деле. Она также преуспела на поприще сбора желаемой информации, особенно от мужчин, которые сходили по ней с ума.

Через какое-то время, агентство перевело ее на работу исключительно с мужчинами и она становилась тем, кем было нужно, чтобы стать частью жизни тех мужчин: секретаршей, персональным тренером, медсестрой. Ей не требовалось заниматься с ними сексом (если она сама не хотела), а согласно досье, этого и не требовалось.

Почти без исключения, все они довольствовались тем, что обожали ее на расстоянии.

В какой-то момент, агентство осознало, что «Ангельское личико» стала их секретным оружием, и они потребовали от нее невозможного.

Адам — это кодовое имя гениального отшельника, который секретно разрабатывал способы применения биологического оружия, чтобы продать тому, кто больше заплатит. Никто не мог добраться до него, но в ЦРУ сделали ставку на «Ангельское личико». И она с блеском выполнила задание.

Ее планом было взаимодействие с Адамом в течение нескольких месяцев, и все это время он был зациклен на ней, как и все остальные. Но Адам загадочным образом умер, а «Ангельское личико» исчезла. Она уже пропадала так несколько раз, так, что даже Управление не могло ее найти. Именно тогда начались убийства и поскольку все жертвы были врачами, умершими от сердечной недостаточности, психологи из ЦРУ выдвинули теорию о том, что смерть Адама вызвала у нее чувство незащищенности. И чтобы снова почувствовать контроль над своей жизнью, она начала преследовать и убивать мужчин, напоминавших ей приемного отца.

Согласно досье, она исчезла около года назад и убийства прекратились. Но недавно она снова появилась, и в Управлении думали, что она добавила в свой список имена новых жертв, в том числе и Джордана.

Была еще информация о ней — записи из школы и медицинская карта, дневник, который она вела, когда была подростком; но ничто не заставило Джордана думать по-другому.

Кофе остыл. Как долго он смотрел на окно? Он не удивился бы, увидев проблески рассвета: бледно-розовые блики на большом дубе, растущем у дома.

Он любил это место: жил здесь почти сорок лет, работая врачом около двадцати из них.

Но в последнее время он начал думать о переменах. Слишком много имен в его списке ожидания, он проводил слишком много времени в операционной. Он боялся «перегореть», сделать ошибку, или почувствовать равнодушие. Джордан не хотел, чтобы это произошло.

На него давили, чтобы он выбрал потенциального заместителя, который облегчил бы ему работу. Джордан отказывался, потому что не было хорошего кандидата, но ведь он и не искал по-настоящему.

Несомненно, Тери Бенсон была бы наилучшим выбором, даже Джордан не мог не признать ее талант и пылкую страсть к хирургии. Она была такой же, как и он в ее возрасте. Может, это и было проблемой?

Недавно у них состоялся разговор на эту тему. Она все высказала, почти обвинила его в том, что он сдерживает ее. Даже намекнула, что он боится, будто она лучше его, что проблема в мужском эго. Джордан рассмеялся. Это бред, он так и сказал ей, но сейчас задумался.

Сделав еще глоток горького холодного кофе, Джордан спросил себя, что же он делает. Вдруг оказалось важным выбрать себе преемника, даже такого, которому не доверяешь. Что он делает? Это ведь не из-за того, что он почти с ума сходит из-за этой женщины, увидев нечто большее, чем просто ее фотографию?

Вот, теперь есть уважительная причина пересмотреть расписание своих операций. Это прозвучало как жалкий комментарий в адрес личной жизни Карпентера. Может, он просто начал чувствовать то же, что и они, те простофили, что знакомились с «Ангельским личиком».

Его ненадолго хватило: фото Джордан засунул обратно в конверт, в котором получил его, и прошел на кухню, где вылил остатки кофе в раковину.

Надо было выпить пива. Даже теплое, на вкус оно лучше остывшего кофе. И он смог бы поспать.

Агент ЦРУ оставил ему номер телефона и сотовый, специально для международных звонков, кажется, проходящих через глобальные спутники (так было написано в инструкции). Джордану также сообщили кодовое имя агента, с которым можно было связаться — Поджигатель.

Какой соблазн для уставшего от всего, эгоманиакального, поступающего по-свински кардиохирурга-шовиниста. Но Джордан не станет звонить.

Птичка уже была на полу, в поисках затерявшихся семечек, когда запищал пейджер.

В этот раз она точно знала, куда идти. Она затащила пейжер Джордана в кучу под ближайшим ковром, где запрятала его вместе с другими украденными сокровищами: ручками, карандашами, скрепками, пультом от телевизора и счетом за свет за прошлый месяц.

Завороженная светом ярко-зеленого дисплея пейджера, она начала клевать экран, когда появилось сообщение.

ВСТРЕТИМСЯ СЕГОДНЯ ПОСЛЕ ОБХОДА В БАРЕ за углом Калифорнийской Центральной Больницы. ТЫ ЗНАЕШЬ, ГДЕ ЭТО. ТЫ БЫВАЛ ТАМ РАНЬШЕ.

Было подписано инициалами ЛА, но Птичка уже потеряла интерес к пейджеру. Она обнаружила железную крышку от пива и радостно барабанила по ней клювом.

— Доктор?

— Дьявол, сразу же ответила Анджела. Ее глаза был закрыты, но она услышала шум бумаги и щелчок ручкой в другом конце комнаты.

— Ангел?

— Грусть.

— Сон?

— Спасение. — Через мгновение:

— Да, спасение.

— Любить?

— Учиться…Я люблю учиться.

— Ненавидеть?

— Подарки. Мне дарили подарки, если я себя хорошо вела. В основном, куклы. До сих пор их ненавижу.

— Анджела, пожалуйста, отвечайте одним словом. Когда я говорю слово, Вы отвечаете первое, о чем подумаете, хорошо?

Анджела кивнула. Ей не особенно нравилось это занятие, но несмотря на растерянность, ей было легко найти ответы. Вдруг это все-таки поможет. Она так надеялась.

— Мужчины.

— Страх. Нет, погодите…

— Ваша первая реакция.

— А, ладно, тогда… страх. Но Анджела не всех мужчин боялась. Некоторым она научилась доверять — Сэмми, Питеру Брандту.

— Адам?

Слово повисло в воздухе.

— Анджела, я сказала «Адам».

— Ева?

— Это первое слово, о котором Вы подумали?

— Да, кажется.

— Хорошо, давайте на этом и закончим. Щелчок ручкой, и хлопок — женщина закрыла блокнот.

Анджела открыла глаза и посмотрела на голубые и коричнево-красные стены офиса доктора Моны Фремонт. Ее психиатр (с прошлого года) сидела напротив, на голубой бархатной кушетке, в тон той, на которой лежала Анджела. Улыбка врача была успокаивающей, но Анджела почувствовала ее беспокойство, когда вошла. Доктор несколько раз щелкала ручкой в течение сеанса, а сейчас, сняв свои очки, рассеяно сжимала их дужку.

Сколько она себя помнила, Анджела всегда очень тонко чувствовала смену настроения людей, находящихся рядом.

Некоторые эмоции были настолько отчетливыми, что, казалось, даже несли с собой слабый запах.

Грусть всегда пахла сыростью.

Это был запах тумана, что появлялся в сумерках, или шерстяного пальто, мокрого от дождя. Внезапный гнев был как треск раскаленного железа. Обида была как умирающие цветы.

Доктор Фремонт благоухала как перечная мята, та, что обжигает язык. Анджела удивилась, когда психиатр предложила упражнение на поток сознания. Обычно, они проводили более традиционную терапию, сегодня Анджела хотела поговорить о тех резких вспышках злости, что она почувствовала в магазине.

Но как только она это упомянула, доктор Фремонт быстро уверила ее, что это нормально — для человека с таким прошлым, как у Анджелы, чувствовать внезапные и необъяснимые вспышки гнева или даже ярости.

Они возникали не от желания навредить кому-либо, а просто как способ разрядиться, сбросить напряжение. А затем доктор предложила попробовать другую методику.

Анджела не была уверена насчет упражнения на поток сознания. Как бы ей не хотелось избавиться от паники, что тикала внутри нее как бомба замедленного действия, она очень боялась позволить доктору войти в свое сознание.

Анджела была убеждена, что некоторые вещи лучше не вспоминать.

Доктор Фремонт опустила очки на кушетку, рядом с собой, и сложила руки на коленях. Ей было, наверное, чуть за сорок, приятная внешность, средний вес, может килограмм на десять тяжелее, чем определенный как идеальный для женщин среднего роста.

На самом деле, всю ее можно было описать одним словом — средняя. Кроме ее одежды. Она была одета в голубое с головы до ног. Сегодня на ней был костюм: шелковая блузка и брюки, и Анджела никогда не видела, чтобы доктор не носила что-нибудь голубое, даже металлическая оправа очков была такого же цвета.

Многие назвали бы такой стиль королевским. Но Анджела видела в этом спокойного человека. Голубой — хороший цвет. Он означал меньшее действие аномальной электрической активности мозга.

— Анджела, что ты почувствовала, когда я спросила тебя об Адаме?

— Адам? — Анджела провела руками по вискам, убирая за уши пряди волос, которые постоянно падали ей на глаза. — Вы так сказали? Я не слышала.

Психиатр замолчала, уставившись на нее. Анджела задумалась, не ищет ли доктор признаки обмана: моргание или поверхностное дыхание. Но Анджела просто смотрела ей в глаза.

— Да, я сказала Адам. Но ты не помнишь, что я говорила? И свой ответ не помнишь?

— Я ответила? — Что-то было не так. Анджела медленно поднялась и села на кушетку. Она покачала головой. — Доктор? Я ответила?

Психиатр продолжила:

— Когда я сказала доктор, ты ответила «дьявол». Расскажи мне об этом.

Анджела помнила этот ответ.

— Мне пришло в голову, что у них слишком много власти… и часто они ей злоупотребляют.

Она все еще слышала приглушенные крики и стоны.

— Ты не веришь, что врачи делают добро, что они спасают жизни?

— Не всегда; иногда они жертвуют жизнями. Экспериментируют.

…Знаете что, доктор Фремонт. Они экспериментируют на своих пациентах и называют это исследованиями. Не все, конечно, я не имею в виду вас…

Доктор Фремонт выглядела расстроенной.

— Надеюсь, ты не думаешь так обо мне, Анджела. Мы здесь пробуем многие вещи, чтобы помочь тебе разобраться в своем поведении, но я никогда не считала их экспериментами в плохом смысле этого слова. Вообще-то, я хотела предложить тебе попробовать гипноз. Думаю, что у нас есть над чем поработать.

Они уже пробовали гипноз раньше и он никогда не срабатывал.

Но в этом была больше виновата сама Анджела.

Есть некоторые вещи, запертые внутри ее сознания, которые должны там и остаться. Она специально закрыла эти воспоминания. Нет, не совсем так.

Она сделала нечто больше, чем просто их забыть. Она сама уничтожила их, потому что не могла вынести того, что помнила. Не могла позволить себе вспомнить. Она стерла часть памяти, используя методику, которой научилась в аспирантуре: гипнотические внушения и психотропные лекарства; вполне естественно, что обычный гипноз на нее не действовал.

Как она могла позволить доктору Фремонт отпереть дверь, которую сама закрыла и заперла на засов?

Анджела подняла глаза и удивилась, увидев доктора Фремонт, стоявшую над ней. В одной руке у нее был стакан с водой, а в другой она держала красную таблетку.

— Пожалуйста, прими это, — сказала она.

— Что это?

— Это чтобы ты расслабилась. Доза небольшая, но чем больше ты расслаблена, тем проще будет вспомнить.

— Почему так важно вспомнить? — тихо спросила Анджела, хотя внутри у нее было неспокойно. — Что, если я не хочу вспоминать? А если то, что там заперто, должно остаться именно там? Что, если…

— Анджела, тяжело двигаться вперед, когда нам обеим столько неизвестно. Ты же хочешь поправиться?

Анджела кивнула и взяла таблетку.

— Хорошо, потому что у меня есть кое-что еще, что поможет тебе говорить свободнее. Если страх блокировать, воспоминания не будут настолько пугающими.

Она наклонилась над Анджелой и закатала ей рукав. Анджела позволила доктору протереть руку ваткой со спиртом и психиатр чуть постучала по вене, чтобы ее было лучше видно. Ни доктор, ни пациент не сказали ни слова, наступила тишина и Анджела поняла, что потерпела поражение, отказавшись от других вариантов лечения. Ее судьба теперь полностью зависела от доктора Фремонт. Это было ужасающе знакомое чувство, с которым Анджела боролась всю свою жизнь. Ей захотелось остановить доктора, но что-то ей помешало.

Она действительно хотела поправиться. Она хотела этого больше всего на свете, а как это произойдет, если она не сможет, наконец, взглянуть в лицо своим страхам?

Боль от укола и ощущение жгучего лекарства… Анджела закрыла глаза. Нужно ли было позволять колоть себя, ослабляя контроль? Или она бежала от контроля?

На это не было ответа, и уже слишком поздно. Ее сердце толкало лекарство по венам. Что будет, то будет.

— Дождь, дождь, уходи прочь[12], - прошептала она.