Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха

Глава 9

Говорят, самый простой способ сделать счастливым человека — это забрать у него что-то, а потом вернуть всё, как было.

Что ж, убедиться в столь простой истине мне пришлось на собственном опыте!

Еще недавно я мечтала только об одном. И это было не бессмертие, вечная любовь, здоровье и даже не деньги, семья или дети. О, нет. Я всего лишь хотела как следует выспаться, а после вернуться к собственной работе, выполнять которую можно будет с удовольствием, без оглядки на белокурого надзирателя с кнутом наперевес. Хоть этот «кнут» и являлся по большей части словесным, лупил он по коже так, что взрывались от боли все нервы разом. Без преувеличения: когда раз за разом тебя опускают ниже плинтуса, мягко и даже ласково, еще до того, как подобное обращение станет привычным, оно раз за разом доставляет ощутимую, почти физическую боль. И тогда ты начинаешь понимать на собственной шкуре, как чувствуют себя рабы на плантациях!

И вот, когда, казалось бы, выхода нет, я снова сплю в уютной, теплой кроватке, меня никто не проверяет и не будет, а мой воспитанник сладко сопит у меня под боком, нарушая при этом весь распорядок дня.

Да и пусть. Стасик тоже заслужил отдых!

И, кстати, не он один. Несмотря на то, что комната, где мы спали сегодня, была той самой, в особняке, а не в домике для прислуги, под моей кроватью снова звучно сопели оба добермана.

Не выдержав, я расплылась в улыбке, откидываясь обратно на подушки. Вот уж действительно, как мало человеку нужно для счастья.

Организм больше отдыхать не хотел. Ужом выскользнув из тесных детский объятий, я направилась в ванную комнату, на ходу разминая затекшее за ночь плечо. Нас никто не будил, не звал завтракать, вообще не беспокоил, и это казалось странным.

Наверное. Я уже слишком привыкла к правилам, установленным леди Арлиц, и до сих пор опасалась, что вчерашнее чудное спасение было всего лишь красивым, несбыточным сном. Но едва только я спустилась вниз, как мне представился шанс на себе убедиться в обратном.

В доме больше не царила суета. Да, вокруг сновали люди, большая часть из которых была мне слабо знакома. Но они скорее просто делали свое дело: что-то мыли, переносили, расставляли, украшали…

Словом, подготовка к приему шла своим чередом, и на этот раз руками временных наемных рабочих, справляющихся на ура без всякой суеты и спешки. Все приготовления, необходимые для очень важного проходили настолько обыденно, что поневоле возникал вполне закономерный и логичный вопрос.

А раньше нельзя было так сделать?

Недоумевая и качая головой, похлопав по бедру, подзывая любопытных, следовавших за мной собак, я направилась на кухню по привычному маршруту, все еще немного нервничая и украдкой оглядываясь. Но мои опасения оказались напрасными, по дороге мне так никто и не встретился и не отправил обратно в детскую, и даже не влепил очередной штраф!

Хозяева дома, мнимые и настоящие, будто бы испарились. Из знакомых лиц я встретила только Тимофея, зорко наблюдающего за работой нескольких поваров, по всей видимости, нанятых ему сегодня в помощники. В подобную удачу даже сразу и не верилось.

Неужели я сегодня наконец-то смогу по-человечески выпить кофе и позавтракать?

Новая хозяйка запрещала мне есть вместе с ребенком за общим столом. Мне оставалось только стоять поодаль и наблюдать, да иногда вытирать ему рот салфеткой. Не самое приятное занятие, если честно. Устраивало ли остальных подобная картина? Ну, как сказать…

По-моему, при таком раскладе по утрам даже старшему Полонскому было неловко. Но не станет же он при прислуге спорить со своей пассией, верно? Имидж превыше всего.

— В такие моменты я чувствую себя кофейным маньяком, — тихо вздохнула я, притягивая поближе к себе огромную кружку бодрящего напитка с горкой взбитых сливок, присыпкой из корицы и мелкими зефирками. — Спаси-и-ибо!

— Да не за что, — добродушно крякнул повар, шлепнув кухонное полотенце на свое плечо. — Омлет будет готов через пару минут. Тебе и мелкому одинаково?

— Ну да, — пригубив кофе и вытерев сливки с губы, спохватилась я. — А нам точно за это ничего не будет?

— Да расслабься ты, — расхохотался Тимофей, присаживаясь напротив. — Громов- мужик слова. Сказал, значит, сделает. Заметила, сколько работников за одну ночь нашел? Прям дышать легче стало. Полонский-то старший на работу с утра умотал, краля его красоту наводить отправилась, так что до обеда никого не будет, хоть передохнем. Теперь-то есть, кому порядки навести. Каждый при своем деле, из сил не выбиваемся, к вечеру все будет готово. А то видала, что удумала? Перед гостями хвастануть, мол, какая она умелая, минимум сил приложила и такой прием забацала. Показушница.

— Так-то оно так, — согласилась я, слегка поморщившись. Желание выделиться было понятно… неясно только, зачем это было делать, презрев все законы логики и здравого смысла. — А из-за смены власти Кирилл и Максим Леонидович не поругаются?

— Чой-то? — удивился наш повар, раскладывая по двум алюминиевым мискам собачью еду, на сей раз вполне нормальную. Стило только выставить их за дверь, на улицу, как оба добермана тут же стартанули с места, да с такой скоростью, как будто их неделю не кормили! Что, в принципе, так оно и было. — Ты не в курсе что ли? Как племянница Громова за старшего сына Полонского замуж вышла, тут же брачный контракт составили. Ей часть особняка принадлежит в случае развода, она и сейчас, уже, считай, полноправная совладелица, и ни один суд этого не оспорит. Да и Громов, когда узнал, еще часть у Полонского выкупил. Короче, их совместная доля здесь чуть меньше, чем у Полонских. Но командовать здесь они могут точно так же.

— Ого, — такая новость меня немного шокировала, если честно. Я даже не думала, что все может быть вот так.

— Это бизнес, — просто пожал плечами Тимофей. — Там свои заморочки… Эй, я не понял, это сливки для десерта? Ты сейчас-то их зачем достал, они должны быть охлажденными!!

И повар умчался, вершить добро и справедливость, наводя идеальный порядок в его собственном маленьком царстве.

Что же касается остального, огромного королевства… Похоже, царящие здесь порядки мне не понять никогда.

Какая разница, кому какая доля от имущества принадлежит, если вы вроде как одна семья? Почему чей-то голос должен быть решающим, если нормальные люди привыкли действовать сообща?

Или, как в последнее время говорит Стасик, «я чего-то конкретно не догоняю»?

Ну, или как и раньше, я снова забыла стянуть с носа ядовито-розовые очки, мешающие здраво смотреть на суровую современную реальность.

— О чем задумалась?

— А? — подняла я изумленный взгляд и, к собственному удивлению, обнаружила сидящего напротив Кирилла. Мужчина был одет по-домашнему, в спортивные брюки и белоснежную футболку. Густые русые волосы как всегда собраны в низкий хвост, на лице легкая небритость, а главное ни малейшего следа усталости, которая мне вчера, возможно, только показалась. Он выглядел так, будто и не уезжал никуда, а все это время был дома, незримо наблюдая за порядком, ну и за нами всеми.

— Ясно, — по-свойски фыркнул мужчина, усаживаясь за стол сбоку от меня и кивая на молчаливое предложение повара, знаками показывающего на кофемашину. — Так и не выспалась?

— Выспалась, — отрицательно качнула я головой, пряча смущенную улыбку за кружкой, чувствуя себя несколько неловко. Казалось, будто девочку из средней школы поймали с поличным за подглядыванием за обалденно красивым старшеклассником. — Впервые за долгое время. Спасибо… за то, что сдержал слово. И за то, что выслушал.

— До сих пор думаешь, что это выглядело, как коллективная жалоба? — Громов иронично вскинул брови.

— Нет. То есть да! — при упоминании вчерашнего вечера я моментально засмущалась.

Ведь действительно, мирные посиделки на кухне даже с появлением одного из владельцев дома не потеряли своего уюта и обыденности. Это действительно не походила на сбор жалоб и предложений, вовсе нет. Скорее на дружеские посиделки, во время которых мы как-то легко, просто и ненавязчиво поделились своими проблемами, а Кирилл не обещал помочь и разобраться, просто сказал, что попробует что-то придумать.

И придумал же!

— По-моему, ты немного заработалась, — понаблюдав за мной примерно с минуту, вдруг улыбнулся мужчина. — Везде уже видишь подвох. Как на счет того, чтобы немного развеяться?

— То есть? — искренне не поняла я.

Расслабиться сейчас? Накануне архиважного приема, ради которого дом был перевернут с ног на уши, а людей довели практически до изнеможения?

— Пойдем в парк, — спокойное, невозмутимое предложение прозвучало как гром среди ясного неба. Оно показалось настолько обыденным и будничным, что я, кажется, начала заикаться:

— В п-п-п-парк?

— В парк, — кивнул Громов. И, посмотрев куда-то мне за спину, хитро улыбнулся, озвучивая новые, явно только что придуманные условия. — А если кое-кто сейчас быстро сменит пижаму на более подходящую одежду, я обещаю мороженое и сладкую вату без ограничений.

Я, конечно же, сразу обернулась, чуя неладное И не ошиблась в выводах — позади меня, на пороге столовой, стоял выпучивший глаза, взлохмаченный и немного помятый Стасик.

Но обратно в свою комнату он рванул с такой скоростью, что, кажется, сквозняком всколыхнулись даже шторы!

А у меня что-то ускорение включаться не торопилось.

— Нет, серьезно? — я с большим таким сомнением посмотрела на невозмутимо посмеивающегося мужчину. Он явно наслаждался происходящим, и непонятно, что его веселило больше всего: мелкий торопыга или моя скукожившаяся от тяжких размышлений физиономия?

— А что тебя смущает?

— Мне нельзя появляться на людях, у меня много работы, нужно готовить дом к приему, — принялась я загибать пальцы. А потом просто затрясла головой, понимая, насколько глупо объяснять очевидные вещи. — Нет, это определенно плохая идея. Мне влетит!

— Влетит? — многозначительно выгнул брови Кирилл.

— Оштрафуют, — уточнила я, и решительно отставила подальше кружку с недопитым кофе. — Я, конечно, не против… То есть не против пойти с вами в парк, но против идти сейчас! То есть…

— Кажется, я тебя понял, — мягко усмехнувшись, Громов вдруг поднялся и присел прямо на край стола совсем близко от меня. Задумчиво побарабанив пальцами по бедру, он слегка прищурился. — Ты точно уверена?

— Да, — для того, чтобы уверенно кивнуть, пришлось откинуть все свои сомнения и желания, настойчиво нашептываемые мне совершенно другой ответ.

— Ну что ж, — мужчина встал, слегка встряхнув руками, словно разминая их. И вдруг спросил как будто задумчиво. — Кстати. Я уже говорил, что среди моих знакомых есть несколько байкеров?

— Нет. А что?

А то, что вместо ответа меня вдруг совершенно по-варварски закинули на плечо, причем так быстро и профессионально, будто проделывал это каждый день! И не обращая никакого внимания на мой придушенный писк и сопротивление, понесли в сторону выхода из, напомню, обитаемой кухни!

— Удачно вам погулять! — донесся в ответ смешок и пожелания нашего неунывающего повара.

— Кирилл Станиславович, поставьте меня обратно!

— А мы снова перешли на «вы»? — поинтересовался Громов будничным тоном, приветственно кивая хихикающим горничным, встретившимся нам по дороге. На мои тычки, щипки, удары по его спине и все остальные брыкания он обращал внимания чуть меньше, чем на надоедливого зудевшего комара над ухом. — Доброе утро, Дим.

— Да вроде день уже, — послышалось насмешливо-издевательское в исполнении начальника службы безопасности, как только мы оказались неподалеку от парадного входа, где Громов преспокойно сменил тапки на кроссовки. Не развязывая их. Не помогая себе руками. То есть, так и не спустив меня с собственного плеча! — Добровольно не далась?

— Как видишь, — усмехнулся Кирилл. — Успели запугать, по всей видимости.

— Сам знаешь, что тут было, пока тебя не было. Извини за каламбур.

— В этих стенах по-другому не бывает. Стас готов?

— Тут, я уже тут! Я бегу! — послышался со стороны лестницы голос запыхавшегося мальчишки.

А что в это время делала я, спросите вы? А я уже, сообразив, что помощи ждать не от кого, висела недовольным мешком с картошкой, перестав к тому времен и брыкаться, и ругаться. Было, конечно, желание подпереть лицо ладошкой, всем своим видом выражая все мысли по поводу образовавшейся ситуации, но его я откинула как самое неразумное. Хотя бы потому, что мое мнение здесь вообще никто не спрашивал!

Нет, я понимаю, желание работодателя закон, мне за это деньги платят и все такое… И может быть, мне такое обращение где-то в глубине души нравится. Но! Есть пара справедливых замечаний.

— Не дуйся, — дотащив таким же образом меня до гаража, Кирилл усадил меня в свою машину, на переднее сидение. Позади, в специальном детском кресле уже вовсю возился с ремнем довольный донельзя Стасик. — Тебе действительно нужно развеяться. Не волнуйся, все пройдет хорошо.

— Угу, — мрачно отозвалась я, вздыхая, и все-таки пристегиваясь.

Вечером начнется важный прием, к которому нужно подготовить особняк, меня и Стасика, за который отвечает полнейшая стерва, от которой зависит моя зарплата… а я в это время поехала с самым красивым обитателем дома в ближайший парк развлечений. При учете, что я вроде как умерла по всем слухам и имеющимся документам…

Действительно, что может пойти не так?

Как это ни странно, но моя не слишком позитивная физиономия не укрылась от внимания. Но и на общее настроение никак не повлияло. Огромный белоснежный джип уверенно преодолевал загородную дорогу, сыто урча мощным мотором, заминка произошла только на выезде, около ремонтируемого шлагбаума. По словам парней в форме, они уже заканчивали — вопрос пяти минут, не больше. Так что нам пришлось припарковаться на обочине, ожидая финала ремонтных работ.

Стасика эта задержка не сильно обескуражила. Хитрый и умный не по годам ребенок, попрыгав немного в своем кресле от нетерпения, и поняв, что от его ужимок и прыжков ничего не изменится, бодро полез в рюкзак, предусмотрительно собранный заранее. Самостоятельно собранный, хочу заметить!

Достав оттуда планшет (сомневаюсь, что там было еще хоть что-нибудь), Стасёнок легко разблокировал его собственным отпечатком пальца, и мгновенно погрузился в просмотр любимых мультфильмов, пропав на некоторое время из реальности. Нам же предстояло ожидать в тишине, почему-то слишком бодрый голос ведущего на радио порядком меня раздражал. А, может, я все еще дулась на Кирилла за его поведение.

Наверное, это было слишком очевидно. И не прошло и минуты, после того как я убавила громкость, Громов побарабанил пальцами по рулю и, бросив на меня задумчивый взгляд, потянулся назад. Выудив откуда-то из-за сидения обычную черную папку под документы, мужчина негромко проговорил:

— Лиза, я понимаю, что слегка перегнул палку. Но думаю, тебе действительно нужно развеяться.

— Да вроде не случилось ничего такого, от чего я могла впасть в полное уныние, — слегка саркастично отозвалась я, складывая руки на груди. И замерла, глядя на протянутый мне лист бумаги. — Что это?

— Возможная причина твоего будущего уныния, — просто откликнулся Кирилл, как мне показалось, слишком тихо.

Подавив вздох, я перевернула лист… и онемела, прочитав его содержимое.

Кусок бездушной бумаги оказался самым настоящим свидетельством о смерти.

Моим свидетельством о смерти.

— Я не смог тебе сказать раньше, — убедившись, что Стас не обращает на нас никакого внимания, сознался Кирилл, стараясь не смотреть в мою сторону, видимо, чтобы не смутить еще больше. И не зря: после первого секундного шока у меня внезапно слезы навернулись на глаза. — Араньев немного переиграл, и теперь по всем документам ты умерла в больнице от побоев, успев только дать показания. Бабушка твоя уехала давно к твоей младшей сестре в другой город, туда же и собиралась ты, даже успела продать квартиру перед отъездом. И уволилась с работы, естественно, в садике это подтвердят, я договорился. Теперь тебя не станут искать, а даже если и будут, все равно не найдут. На случай, если тебя узнает кто-то из знакомых, ты — это не ты, а твоя младшая сестра. Это объяснит сходство.

— Мама уехала, когда я была совсем маленькой, — голос дрогнул, и пришлось утереть рукавом рубашки выступившие слезы. — Мы даже не знали, куда и почему.

— Я знаю, — не став отрицать, просто кивнул Громов. — Твоя бабушка рассказала. Это мы и взяли за легенду. И мое предложение все еще в силе. Если хочешь, ты можешь остаться, и я сделаю тебе документы на любое имя. Если нет, твоя бабушка сейчас обживается в Питере. Ты можешь к ней присоединиться в любой момент, я не стану тебя задерживать.

Я промолчала. Да и что тут можно сказать в ответ? Разве только…

— Ты прав, — решительно утерев слезы, я с педантичностью сложила проклятую бумажку в четверо и спрятала ее в нагрудный карман, надежно застегнув его на пуговицу. — Мне действительно нужно развеяться.

— Все в порядке? — положив руку на мое сидение, Кирилл словно невзначай коснулся моего плеча, явно пытаясь приободрить. — Если нет, скажи.

— Тут сложно быть в порядке, — невесело усмехнулась я. Конечно, на самом деле хотелось сказать и сделать многое. Выругаться, психануть, разреветься или вообще, впасть в истерику… Но один взгляд в зеркало заднего вида в салоне, и мое сердце дрогнуло. Стасик, будто почувствовав мой взгляд, вскинул голову и улыбнулся так, как умеют только дети. Обаятельно, обезоруживающе, с неподдельной радостью и весельем, с толикой ожидания и предвкушения какого-то маленького чуда. И я точно могу сказать, нет на свете худшей вещи, чем обмануть ожидания ребенка. — Стас ждет. Мы обещали.

Всмотревшись в мое лицо, долго и молча, Громов в конце концов кивнул, заводя двигатель. Больше мы эту тему не поднимали, и не потому, что не хотелось. А потому, что все свои переживания я могу выплеснуть и потом. Да и если подумать, ничего особо страшного не произошло. Это всего лишь бумажка! Я жива и здорова, бабушка тоже…

Но почему-то такое начало первого моего выхода в свет казалось мне дурным предзнаменованием.

Парк семейного отдыха представлял собой огромный уголок настоящей зелени, раскинувшийся прямо посреди душного, пропахшего смогом и бензиновыми выхлопами мегаполиса. Семейным он назывался исключительно потому, что отдельно взрослым здесь делать нечего. Всё развлечение для старших поколений представлялось только колесом обозрения довольно среднего размера, да рельсами с кабинками, движущимися по всей окружности парка, на высоте где-то четырех-пяти метров над ним. В остальном же, здесь царило раздолье только для детей: множественные аттракционы, небольшой контактный зоопарк, батуты, самые разнообразные детские площадки, прокат электромобилей и гироскутеров, огромные надувные прозрачные шары в неглубоком бассейне, ларьки с разноцветной сахарной ватой, горячей кукурузой в стаканчиках и леденцами…

У палатки с последними, кстати, застыли мы сразу, едва только оказались на территории парка, почти сразу около входа. И в голос со Стасиком выдохнули, не сдерживая благоговения и восхищения перед гигантским витым леденцом на палочке, больше похожим на произведение искусства и воплощение самых смелых детских фантазий одновременно:

— Ух, ты…

Что уж говорить, сладости всех размеров произвели даже на меня неизгладимое впечатление!

Кирилл же, посмеиваясь, просто достал из кармана небольшое кожаное портмоне и протянул ребенку рыжую купюру:

— Условия ты помнишь, да?

— Конечно! Спасибо, Кир!

И, цепко ухватив бумажку, самостоятельно ринулся покупать вожделенную круглую и плоскую вкусняшку величиной с его собственную голову. Интересно, а как он собирается это есть?

— А не много? — с неодобрением покосилась я на невозмутимого мужчину, убирающего кошелек, параллельно наблюдая и за тем, как Стасеныш аккуратно прячет сдачу с покупки к себе в кармашек шорт.

— Да не сказал бы, — пожал плечами Громов. — Он все равно будет выпрашивать все подряд. Не факт, что куплю всё требуемое, но потрачу явно больше, чем дал сейчас.

— Это неправильно, — покачала я головой. Понятно, что этого ребенка баловали и мало в чем отказывали, таков статус его семьи… И все же, нельзя поощрять подобное!

— Не волнуйся, Лиза, — мягко рассмеялся Кирилл, кивком головы указывая на ребенка, активно подпрыгивающего от нетерпения, ожидающего, пока продавщица отклеит ценник с прозрачной целлофановой упаковки. — У нас с ним старый уговор. Эти пять тысяч его обычный лимит. Он может покупать все, что захочет, и кататься, где захочет. Но только в пределах этой суммы.

— А, — кажется, я начала понимать, к чему он клонит. — Но выбирать он должен сам, и свыше оговоренного больше не получит?

— Верно, — кивнул мужчина, пока Стас, довольно пыхтя, засовывал свое приобретенное сладкое богатство в рюкзачок. — Ему придется быть осмотрительным и избирательным. Если он просто будет покупать все, что видит, на остальное денег не останется, и он это прекрасно понимает.

— Разумный подход, — была вынуждена согласиться я… и в скором времени действительно убедилась в положительных сторонах такого воспитания. Хоть я по-прежнему считала его немного странным для шестилетнего ребенка. Но ведь парадокс: складывать и вычитать обычные числа у него пока не получается, а с деньгами почему-то математика идет на ура. Вот же дети олигархов!

Стасик осматривался по сторонам с восторгом, бодро рассекая по асфальтовым дорожкам на ярко-синем самокате. Он обнаружился у Кирилла в багажнике, как и футбольный мяч, и набор игрушек для песочницы. В особняке я такого не видела, и новыми все эти вещи не были — по всей видимости, это был старый «походный» набор, живущий постоянно в машине. Предусмотрительно, что ни говори.

Несколько батутов мы благополучно пропустили, киоск с вафлями и мороженным его если и заинтересовал, то ненадолго. Осмотрев весь ассортимент, он долго морщился, но видимо, что-то для себя решив, уверенно направился в конец одной из многолюдных аллей, скрытых в тени высоких деревьев. Здесь обнаружилось сразу несколько аттракционов, и Стас, без раздумий, первым делом отправился в так называемый «Детский городок». Предназначенный для детей от полутора до двенадцати лет, окруженный отдельной оградой, он предлагал развлечения на любой вкус и цвет. Гимнастические и надувные батуты, качели и карусельки, гигантское лего, небольшой скалодром, развивающие и ролевые площадки и, конечно же, игровые сооружения разной высоты и сложности, с горками и переходами. Не говоря уже о велосипедах, самокатах и других детских способах передвижения вроде слоников на колесиках.

Все это огораживалось приличной высоты решеткой, а на земле вместо асфальта лежало специальное мягкое прорезиненное покрытие. Словом, рай для детей! Да и цена оказалась на удивление смешной, всего-то пара сотен за пару часов.

Естественно, первым, куда побежал Стасик, стал сухой бассейн с шариками. Нет, для начала ребенок, конечно, скатился с пары особо высоких, крытых и спиралевидных горок. Но палатка с брезентовой ярко-красной крышей и сетчатыми стенками явно была в приоритете, так что не прошло и пары минут, как меня безапелляционно заставили залезть туда.

Бассейн оказался достаточно глубины, примерно по пояс среднему ребенку. Его ограждения же были выше, примерно по пояс взрослому, к тому же, они были покрыты широкими матами, вполне позволяющими на них сидеть, болтая ногами и колыхая разноцветные шарики. По периметру все это, как я уже говорила, обтягивала сетка, чтобы наполнитель не улетал, а бегущие по матам дети не смогли упасть. Я, как и некоторые другие родители, уселась внутри, наблюдая за тем, как Стасик с воплями «ныряет», и подавая периодически ему руку, помогая выбраться. Народу было немного, оно и понятно, будний день. Помимо меня, «внутри» бассейна сидела еще пара-тройка взрослых, в шариках «хлюпалась» несколько деток, кое-кто из взрослых стояли снаружи, наблюдая сквозь сетку за более взрослой малышней.

Не знаю, как бы поступил Кирилл, но уже когда мы со Стасом разулись, ему кто-то позвонил и мужчина, коротко извинившись, вынужден был отойти подальше, к лавочкам, стоящим по периметру забора, опоясывающего весь городок. Он расположился в метрах пяти от нас, дав знаками понять, что разговор важен.

Зная специфику его работы, удивляться или же расстраиваться я вовсе не собиралась.

Признаться честно, мы и так неплохо проводили время, и все недавние моменты как-то незаметно отошли на задний план. Ну, честно, скажите, кто из взрослых может сохранять грусть-печаль и негатив, находясь при этом в парке развлечений? Здесь шумно, людно, много детей, много смеха, ярких красок и изумрудно-зеленой листвы…

Поневоле как-то само собой возвращаешься в детство!

Стас, не став играть с другими ребятами в силу их маленького возраста, решил затеять возню со мной. Я сидела на бортиках, он пристроился в метре от меня, заранее вручив мне свою кепку. В нее он забрасывал шарики, тренируя свою меткость, не став прыгать внутрь бассейна.

Я не сразу заметила, как в палатку пришли новые дети. Чему тут удивляться, здесь же сумасшедшая текучка! Кроме нас со Стасом внутри осталась всего пара взрослых и пара малышей, из старших объявилась только девочка лет девяти, да мальчишка лет семи, они-то вроде как сдружились и почти сразу принялись играть вместе. Сначала бегали друг за другом по бортикам, затем «ныряли», кто дальше, закапывали друг друга… А потом вдруг решили покидаться теми самыми разноцветными шариками.

Мне их затея не понравилась сразу. Казалось бы, ну, играют дети и играют, какая мне разница? Ан, нет. Я слишком хорошо помнила учения бабушки, которая все мое детство твердила, что дурная игра не доводит до добра.

Так оно и оказалось.

У детей все происходит быстро, и даже я не поняла, в какой именно момент что-то пошло не так. Просто во время перестрелки шариками девочка случайно попала мальчику по лицу… И всё!

В этот момент я, как и все остальные, имела сомнительную честь лицезреть то, что профессионалы-психологи называют немотивированной агрессией. Просто мальчишка вдруг взбесился от такого поворота событий, подпрыгнул, и как накинулся на эту девочку в прямом смысле этого слова. Клянусь, это было страшно! Он просто озверел, детское хорошенькое личико буквально перекосило от ярости, глаза покраснели, вены на шее вздулись… И с выражением крайней злобы он кинулся вперед, схватил эту девочку, повалил ее на спину, принялся хватать и с ожесточением швырять мячики ей прямо в лицо!

Я сначала оторопела. Да и двое других родителей, сидящих по углам ограждения из матов, тоже.

Как реагировать на подобное, не знал никто. Сначала игра, шутка, а затем и дружеская перепалка новых друзей за секунды вдруг превратилась во что-то ужасное. Смех девчушки оборвался почти сразу, на ее лице проявились яркие красные пятна от ударов, а из глаз потекли слезы обиды и боли, в то время как мальчишка с тем же бешенством и яростью продолжал лупить ей по лицу. А это было сильнее, чем простые удары!

Собственно, поэтому Стас и не стал прыгать в бассейн с самого начала.

У нас в группе был такой же, только небольшой, с наполнителем в виде мягких, легко продавливающихся шариков. Здесь же руководство парка явно решило сэкономить, и большая часть шаров была заменена на более дешевый аналог, из крепкой, почти каменной пластмассы. Если приземлиться на такие, скажем, спиной, даже с полуметровой высоты, синяки и болевые ощущения гарантированы сто процентов!

Я огляделась сразу, но так и не смогла понять, кто же из взрослых, стоящих снаружи бассейна является родителями драчуна. Ну, не кричать же, в самом деле «эй, люди, чьи тут дети дерутся»?! Лезть к посторонним детям вообще дело опасное и неблагодарное…

Но тут случилось ОНО.

Один из шаров, предназначавших девочке, отлетел от ее лба и скользом задел лицо сидящего неподалеку Стасика. И тут, возможно, взыграл мой материнский инстинкт, а может, и профессиональные навыки дали о себе знать. Но я вскинулась тут же!

— Эй, дети! — возмущенно обратилась я к драчунам, точнее, к одному из них. Причем сделала это скорее спокойно, чем строго или же гневно. — Хватит, вы чего? Драться нельзя!

Удивительно, но детки послушались сразу, как по мановению волшебной палочки. Мальчишка слез, ретировавшись куда-то в дальний угол, а девочка села, вытирая слезы с покрасневших от удара щек, на которых явно уже к вечеру проявляться неслабые синяки.

Бедный ребенок…

Откуда только такая агрессия?

Впрочем, ответ на свой вопрос я получила довольно скоро. Я не успела даже посочувствовать мальчику, явно обделенному вниманием (такая агрессия и подобное поведение не возникают на пустом месте), а Стасик едва отойдя от шока, принялся снова набирать шарики в кепку, как от входа в бассейн раздался громкий гневный женский голос:

— Слышь, ты! Ты какого хрена моему ребенку замечания делаешь?!

И вот тут-то я как-то сразу поняла, что предчувствия меня все-таки не обманули.

На верхней ступеньке лестницы у входа в бассейн стоял автор слов, наиболее «подходящих» для такого места, как детский парк и одновременно живой ходячий стереотип — то есть блондинка. Лет тридцати-тридцати пяти на вид, но ухоженная, фигуристая, в легком сарафанчике под джинсу, белых босоножках на толстом каблуке, с умелым макияжем, яркой бижутерией на шее и с мелкими локонами почти до талии. Кажется, я ее видела пару минут назад, она стояла в двух шагах от бассейна, разговаривая по телефону, а значит, видела, точнее, должна была видеть, что происходило внутри!

И то ли ей было все равно, чем занимается ее чадо, то ли ее больше занимала болтовня… А теперь она, естественно, решила высказать мне свое видение воспитания детей. Единственно верное, как я подозреваю!

— Вообще-то они дрались, — не желая отвечать хамством на хамство, равнодушно пожала я плечами, забирая у Стаса протянутую мне кепку. — Я их просто разняла.

— Я тебя еще раз спрашиваю, тебе кто позволил моему ребенку замечания делать? У него есть родители, вот подойди мне и скажи! — вскинулась эта особа, на которую прямо просилось клеймо, коим пользовались работницы аэрофлота, когда между собой классифицировали особо проблемных пассажиров на борту — ГБ.

То есть гламурное быдло!

— А мне нужно было бегать по всей площадке с криками «Чей там ребенок дерется?» — изумилась я, глядя на эту ненормальную.

Нет, она серьезно? Она как себе эту ситуацию представляет?

— Значит, нехрен было лезть! У тебя есть свой ребенок, вот его и воспитывай! — и с этим заявлением она небрежно и презрительно кивнула в сторону Стасенка, смотрящего на нее во все глаза.

Дети ведь очень чувствительны к переменам настроения окружающих и, естественно, он почувствовал, как изменилась атмосфера вокруг. И заметно напрягся. Маленькие ребятишки, как известно, до дрожи ненавидят, когда взрослые рядом с ними ругаются, но стервозной белокурой мадам (что-то многовато их в моем окружении стало) явно было наплевать: судя по всему, она прямо-таки нарывалась устроить некрасивый, банальный скандал.

Кажется, прав был Кирилл, когда говорил, что такие люди пользуются мной, точнее моей неспособностью дать хороший отпор.

Внутри предательски екнуло. Да сколько это будет продолжаться? Почему именно мне так везет?

— Я-то своего воспитываю, — невольно хмыкнула я, невозмутимо болтая ногами, краем глаза наблюдая затем, как остальные родители прислушиваются к нашему разговору, не особо торопясь вмешиваться. Ну да, своя рубаха ближе к телу. — А вот вы, кажется, про воспитание своего забыли, раз он бьет девочек.

— Вообще-то она его первая ударила!

У меня от такого заявления едва ли не глаза на лоб полезли. Так, выходит, она действительно видела всё происходящее с самого начала? Видела и позволила продолжить? Наблюдала, как он ее лицо в один сплошной синяк превращает, и осталась равнодушной?

Или я чего-то не понимаю?

— Вообще-то она сделала это случайно…

— И чё? — беспардонно перебив меня, вскинула брови мадам, явно не видя ничего криминального.

У меня так сразу не нашлось слов.

Господи, сколько же часов нужно просидеть в парикмахерской, что аммиак проник под кожу, череп и добрался до мозгов?! То есть давать сдачу тому, кто случайно тебя задел — это нормально? И притом, что это еще и девочка?!

Куда катится этот мир, боже? Сначала вот такие горе-мамаши разрешают своим деткам бить девочек, а потом удивляются, когда повзрослев, их милый мальчик лупит свою подругу, сестру, жену, да и самой мамане может от всей души врезать за просто так. Кого растят, спрашивается? И зачем, скажите, они вообще рожают?

Я понимаю, это их право и все такое. Но для чего воспитывать вот таких вот уникумов, для которых насилие — норма?

Впрочем, тут, похоже, яблочко от яблоньки!

— Да ничего, — изумленно покачала я головой, пребывая в состоянии глубокого шока от услышанного. Особенно от борзости, наглости, самоуверенности и чувства вседозволенности у этой особы! — Но он бросался шариками и чуть не попал в моего ребенка.

Естественно, уточнять, что я всего лишь няня, я благоразумно не стала.

— Но не попал же!

— А если бы попал? — у меня от данного заявления едва не рухнула челюсть, благо я помнила, насколько внизу жесткие шары.

— Но не попал же! — блондинка посмотрела на меня, как на дуру.

И снова, она не видела ничего, дальше собственного носа. Хотя, я так подозреваю, просто не хотела, явно считая себя правой со всех сторон, тем самым заставляя меня оглянуться вокруг.

Но нет, состояние крайнего изумления было написано на лицах всех окружающих, не только на моем!

Вот это ЧСВ… я почти серьезно завидую!

— Да если б попал, было бы уже поздно! — не выдержала я, слегка повышая голос.

Она серьезно не понимает, что если б ее сын попал Стасу по лицу не вскользь, а полноценно, то исправить ничего было бы уже нельзя?

— Но не попал же! — похоже, аргументы у нее закончились. Ну или не начинались вовсе. — Вокруг оглянись, блин. Здесь все на соплях держится! Тоже пойдешь работникам делать замечания делать на случай «а если из-за ветра на моего ребенка крыша рухнет»?

— Если я увижу, что моему ребенку угрожает опасность, и слабо закрепленная конструкция может на него рухнуть, естественно, я пойду и добьюсь, чтобы это исправили! Потому что если она вдруг упадет, будет уже поздно!

На такое у нее аргументов, как ни странно, не нашлось. Да и голос я не повышала, на провокацию не велась, да и была права, в общем-то.

Понимая, что скандал затухает, блондинка решила вернуться к старой песне:

— Я тебе еще раз говорю, своего ребенка воспитывай! На моего нечего пасть открывать!

— Я-то воспитываю, — усмехнулась я, украдкой подмигивая Стасику. Ребенок, ранее напряженный, заметно расслабился и даже как-то робко улыбнулся в ответ. Но возвращаться к игре пока не спешил. — А вот вы своего явно нет. Какая мама, такой и ребенок.

— Что?! Да ты кто такая, чтобы меня учить?! — окончательно обозлилась на меня самая неадекватная из всех мам, которых я только видела за всю свою жизнь. Хотя перевидала, надо сказать, многих!

И знаете… я устала терпеть их выходки. Их бесконечное самомнение, желание и попытки унизить других. Их необразованность, хамство и непоколебимая уверенность, что им позволено все на свете! Надоело. Я себя не на помойке нашла, знаете ли!

— М-м-м, дайте ка подумать, — я сделала вид, будто задумалась, одновременно подавая Стасу руку, помогая ему выбраться из бассейна. Пройдясь по бортику, поравнявшись со скандалисткой, отправив ребенка вниз по лестнице, чтобы обувался, я лучезарно улыбнулась, испытывая нереальное чувство свободы и уверенности. Внутри словно что-то щелкнуло и оборвалось, и я поняла, что больше себя обижать не позволю. В конце концов, если уж я вроде как умерла, то начинать новую жизнь со старыми привычками просто напросто глупо! — Воспитывать непослушных детей мне позволяет высшее педагогическое образование. А вот воспитывать их хамоватых родителей мне вполне позволит полученное ранее образование зоотехника!

И, пока стервозная дама с открытым ртом переваривала заявление, произнесенное насмешливым, уверенным и чуть издевательским тоном, я спокойно спустилась на площадку, где Стас уже проворно влез в сандалии. Проходя мимо сетки заграждения бассейна, я была довольна собой, как никогда. Смешки других родителей лились пряным бальзамом на душу, даря небывалое чувство уверенности в себе, а громкий вопль «что-о-о!?!», раздавшийся где-то позади, заставил только улыбнуться.

Нескоро же до нее дошло, что профессия зоотехника подразумевает под собой разведение, выращивание и уход за животными! Преимущественно сельскохозяйственными…

Может, сравнивать истеричку с братьями нашими меньшими было и неправильно. Но она это заслужила!