Ложь (СИ)

Глава 19

Доктор Рейчел Грейсон, как и в остальные будние вечера сидела в своем кабинете в психиатрической больнице города Дэвилспейнд. Она, как и в остальные дни, пила черный кофе, с тремя ложками сахара, изредка поглядывая на фотографию в рамке, с двумя ее детьми. Но сегодняшний вечер кое-чем, все же отличался от остальных.

Напротив, доктора Грейсон сидела красивая, светловолосая женщина. У нее были зеленые, насыщенные миндалевидные глаза, и гордый взгляд. В нем читалось беспокойство.

— Сара, — произнесла доктор Грейсон, убирая за уши, пряди рыжих волос. — Я говорила тебе, что не нужно сейчас давить на Скай, иначе ее состояние усугубится. Она многое пережила.

Сара скрестила руки на груди, переводя дыхание:

— Я очень беспокоюсь. Это переходит все границы. Она… ведет себя так, словно ничего не случилось, что бы мы с Джеком не переживали, но по ночам она плачет. Я слышу это даже в своей комнате. Ее слезы ранят мне сердце. Рейчел, что мне делать?

Доктор Грейсон протянула свою руку через стол, и мама Скай дала ей свою.

— Послушай, Сара. Мы с тобой знакомы всю жизнь, а иногда, кажется, что даже больше. Ты всегда была образцовой матерью, женщиной, на которую может опереться мужчина, в трудный для него момент; женщиной, которой доверяют дети. Ты должна быть благодарна, что твоя дочь так любит и ценит тебя, что не хочет расстраивать. Но… ты должна ответить для себя на один вопрос: почему она не хочет довериться вам сейчас, рассказать о том, что у нее на душе?

Сара снова выпрямилась. Рейчел встала со своего кресла, и налила женщине дополнительную чашку кофе.

— Спасибо, — Сара сдавленно поблагодарила подругу. — Ты ведь знаешь, что Скай… она была мертва? Врачи реанимировали ее, и то, что ее сердце вновь стало биться было чудом. Я… тогда, я думала, что умру вместе с ней. Я думала, что со мной случится, если моя девочка не придет в себя. Я сидела в коридоре, слушая, как плачет Джек, и думала о том, что с нами будет, если она не очнется. — Сара сделала глоток, чтобы перевести дыхание. Ее глаза покраснели, но голос не дрожал. — Понимаю, это было эгоистично, но в тот момент, я думала лишь о том, что уйду вместе с ней, если что-то случится. Это состояние и до сих пор не оставило меня, и я думаю, Скай чувствует это.

— Она говорила, что ты несколько недель не давала ей пользоваться машиной, после того, как она восстановилась.

— Я очень… — Сара поднесла дрожащую руку с чашкой ко рту, но опустила. — Я очень боюсь, Рейчел. Почти каждую ночь мне снятся кошмары. Снится, что моя дочь, посредине глубокого озера. Вода в нем черная, и гнилая, и Скай тянет ко мне свои руки, но я не могу ее вытащить. Я стараюсь дотянуться до нее, пытаюсь ухватиться пальцами, но рука… — Сара вздрогнула. — Рука скользит по ее коже, и я… ее теряю.

— Сара. — Доктор Грейсон оставалась в своем образе психотерапевта, но она очень переживала за свою подругу. — Сейчас ты, как мать, должна заставить себя, принять ту правду, которой боишься больше всего. Мы люди, и с нами может что-то случиться, в любой момент. Никто не в состоянии будет защитить нас…

Сара заплакала:

— Я знаю, но…

— Сара, послушай. Скай сильная девочка. Я никогда не встречала такого ребенка, который изо всех сил, старался бы не сойти с ума в том хаосе, который долгое время окружал ее. То, что сейчас наступил период, когда ее организм хочет вернуться в прежнее русло, это нормально. И ты должна быть терпеливой, и внимательной к ней. Всегда быть рядом. Понимаю, это сложно, но твоя дочь сама должна довериться тебе. Как только она откроется тебе, тогда все станет как прежде.

— Ты считаешь, я не должна обращать на происходящее внимания? Уже неделя прошла, после того, как Том…

— Ты должна быть ее мамой, такой, какую она любит. Сейчас твоей дочери нужно немного времени, и все. Она вернется. Немного времени всегда помогает людям прийти в себя. Возможно, уже завтра ты увидишь, как она выберется из комнаты, и пройдется по магазинам. — Рейчел улыбнулась, вызвав слабую улыбку у собеседницы. Доктор Грейсон должна была сохранить в тайне настоящие страхи Скай.

То, что никто не должен знать, кроме самой девочки, и ее лечащего врача.

1 декабря, кажется.

Не уверена, но я слышала, как отец, идя по коридору, сказал, что сегодня, 1 декабря, и он должен уехать в тюрьму штата, чтобы поговорить со своим клиентом. Его не будет, наверное, два дня.

Потом, шаги папы остановились возле моей двери, и он громко сказал:

— Доброе утро, моя девочка!

Затем, он снова зашагал по лестнице.

Для меня осталось загадкой, откуда он знал, что я не сплю; папа всегда каким-то образом знал, что я не сплю, и всегда здоровался перед тем, как уйти на работу.

Мама пыталась поговорить со мной несколько раз, но когда она открывала рот, я слышала слова Тома:

«Мой отец, не такой, как у тебя. Не заботливый папочка, который поет на ночь колыбельные. Мой отец вместо колыбельных каждую ночь приносил мне порцию боли, и мне приходилось засыпать под плач брата, и крики матери».

Его слова так отчетливо звучали в моей голове, что я задавалась вопросом, нет ли его в моей комнате.

Но его не было.

И не могло быть.

Потому, что Том мертв.

Том умер, ровно неделю назад. 25 ноября. Этот день я не забуду никогда.

«Смерть, это то, что случается с каждым… просто есть вещи, хуже смерти…».

Я никогда не желала подобного для него. На самом деле, я даже никогда не злилась на него. Просто Том был болен. Мы должны были знать, что с ним происходило, но я, так же, как и все, считала его обычным парнем, пристрастившимся к наркотикам. Кто-то, кто бросил надежду на счастливое будущее. Я не знала, что у него действительно не было будущего. На самом деле, только один Том знал правду. Он знал и держал ее в себе, желая лишь одного — свободы. И он добился ее, так или иначе, способом, который был доступен ему.

Закрываю глаза и вижу его окровавленную руку; слышу собственный крик, рвущийся из глубин души, разрывающий на части кожу; зажимаю лицо руками, стараясь заглушить его, но крик все не прекращается.

Он стал частью меня. Этот день никогда не исчезнет из моей памяти.

«Спасибо, что ты навестила меня, Скай. Ты единственная, кто пришел ко мне».

Я повернулась на бок, позволяя слезам вновь завладеть мною. Я хотела чувствовать эту боль, что терзает меня. Я должна проходить через это, напоминать себе, до чего доводит людей память. Попытки вернуться в прошлое.

Я сделала это с ним. Я заставила Тома уйти.

«Почему ты не оставишь прошлое в покое?! Прошлое в прошлом, и не стоит ворошить его! Не нужно цепляться за него, делать неправильные выводы, и… Не приходи, пока не случилось что-то плохое».

Кэри Хейл был прав. Я пришла, и тем самым, запустила адский механизм. Мои вопросы, моя жажда добиться своего, довела человека до самоубийства. Я видела его последним, я говорила с ним. И теперь его нет.

Мой плач постепенно успокоился. Я перевернулась на спину.

Дома было холодно — все мое тело покрылось мурашками, руки, грудь, ноги. Холод забирался под мою пижаму, и я хотела чувствовать его. Может быть, он заморозит мои чувства? Я хотела бы этого.

Забыть…

Слезы снова заполнили глаза.

Чувствовал ли Том страх от того, что решился на это?

Нет, думаю, он был счастлив. Он наконец-то добился своей свободы, ведь это то, чего он хотел. Жаль только, что он не знал, что свобода уже наступила, когда его отец оказался за решеткой. Возможно, это спасло бы его жизнь.

Если бы я смогла повернуть время вспять, я бы попыталась исправить ситуацию. Я уверена, что нашла бы способ помочь Тому Гордону, потому что, все, что ему было нужно это поддержка и понимание. Теперь он мертв. И он так и не узнал, что я не винила его в случившимся.

Думаю, да, Кэри Хейл был прав. Есть кое-что хуже смерти. Хуже смерти — такая жизнь, которая досталась моему лучшему бывшему другу.

Время на часах показывало уже два часа дня, а я по-прежнему не двигалась.

Я глядела в потолок. Я чувствовала себя странно. Я чувствовала сильное желание заплакать, и в то же время я чувствовала спокойствие.

Я сглотнула, продолжая прокручивать в голове тот день. Почему я пошла туда?

«— Я пришла, чтобы помочь Эшли. Я надеялась, что если я поговорю с ней, то она придет в себя.

— Ты пыталась помочь только себе».

Желание заплакать было таким сильным, что я еле сдерживала слезы. Мои глаза раскалились.

Я встала и подошла к шкафу.

Перед глазами все расплывалось, но я нашла то, что искала: в коробке — альбом со школьными фотографиями. Вот он, альбом, за пятый класс. Том на фотографии почти не отличался от своей взрослой копии. Такой же мальчик, с взглядом, в котором невероятная грусть. Я думала, это от того, что его мама умерла.

Я думала: наверное, Тому плохо. Тогда я и Дженни подружились с ним, и во все переделки мы влипали вместе. Тогда нас и наказала наша учительница, оставив работать в чулане — разбирать старые коробки с книгами.

Том был моим вторым лучшим другом.

А потом он изменился.

Я достала фотографию, где мы были все вместе — я, Дженни и Том. Он был ниже нас на голову, и выглядел слабаком — все мальчики издевались над ним, и мы с Дженни все время его защищали. Я заулыбалась вспомнив, как мы с Джен полезли в драку, с мальчиками старшего возраста.

По моим губам скатились слезы.

Я была плохой подругой для него. Я должна была понять, что с ним что-то не так. Но я так ничего не поняла.

Я прикрепила фотографию над столом на видное место.

Я, Том Гордон, и Дженни.

Том, переживший столько горя за свою короткую жизнь. Он был тогда. Но теперь его нет. И нет никого, кто помнил бы его таким, каким его помню я — забавным парнем, у которого была аллергия на молоко. Никто не узнает, что он не был наркоманом и алкоголиком. Никто никогда не узнает, что Том был хорошим парнем.

Он просто был.

И теперь его нет.

В три часа дня, дверь в мою комнату внезапно открылась, без стука. Я испуганно вздрогнула. Мама бы так не поступила, а папа тем более. В дверном проеме стояла Дженни. Она выглядела злой и решимой одновременно:

— Вставай.

Я молча смотрела на нее. Она в мою реальность совершенно не вписывалась. Здесь должна быть только я, наедине со своими мыслями, и никто больше.

— Я не хочу, Джен, — удалось мне сказать. — Пожалуйста, не обижайся.

— Я не обижаюсь. — Дженни, как разъяренный бык, направилась ко мне, но прошла мимо. Она достала из шкафа первые попавшиеся джинсы, и оказалась рядом со мной. Схватив за ногу, она стала натягивать на меня одну штанину, затем другую. Я забарахталась:

— Что ты делаешь?

— Ты не видишь? — в тон мне заорала девушка. — Я одеваю тебя!

— Дженни, ты не понимаешь… — из моих глаз брызнули слезы. — Уходи. Я просто хочу остаться дома. Я не хочу никуда идти.

— ТЫ ПОЙДЕШЬ! — заорала она, вцепляясь мне в ногу длинным ногтем. Она шумно вздохнула, успокаиваясь. — Пойдешь, и все тут!

Мои губы дрожали, но я сделала так, как она хотела. Я натянула штаны, затем нацепила кофту, которую она мне дала. Мои руки совершенно не слушались меня, они словно забыли о своих функциях. Дженни помогла мне, пока я, словно овощ, сидела на стуле. Она нацепила мне на ноги носки, и ботинки. Потом, когда я встала, одела пуховик.

— Идем, Скай, — она взяла меня за руку, и повела вон из комнаты.

— Куда мы идем, Джен? — спросила я, сумев выговорить эти слова, которые причиняли боль. Любые слова причиняли боль. Губы не слушались.

— Скоро узнаешь, — тихо ответила она.

Мы вместе вышли из дома.

На улице был сильный ветер, который сразу же ударил в лицо. Меня словно обожгло огнем, я зажмурилась. Когда я села в машину отца Дженни, она пристегнула меня, и завела двигатель.

Ничего не произнося, мы поехали по улице.

— Я должна позвонить маме, — выдавила я.

— Я уже звонила ей, — безэмоционально сказала подруга. Я никак не отреагировала на это. Понятно, что они говорили обо мне.

Мы проехали по мокрой дороге, в конец улицы, мимо белоснежных домов.

— Куда мы едем? — повторила я, внезапно ощутив легкое беспокойство. Дженни посмотрела на меня, странным взглядом, но ничего не произнесла. Я долго еще размышляла над ее взглядом. Ее глаза никогда не были такими как сейчас — без капли юмора. Дженни всегда была веселой, жизнерадостной — мы обе.

На нее тоже повлияло все это.

Я снова эгоистка.

Снова думала лишь о себе.

Я прислонилась к стеклу, стараясь восстановить дыхание. Слезы сдавили горло.

Мимо нас проносились дома, другие машины, люди в дождевиках. Я видела, как ветер бросает из стороны в сторону белье, висящее во двориках домов, и думала — жизнь тоже бросает нас, людей из стороны в сторону, проверяя, удержимся ли мы на ногах.

Машина остановилась, и оказалось, что я задремала, даже не заметив этого.

— Где мы? — дрожащим голосом прошептала я, осматриваясь.

— Ты знаешь где, — мрачно отрезала подруга.

Автомобиль был припаркован у главных ворот, ведущих на городское кладбище.

— Я не хочу туда! — громко воскликнула я.

— Но ты пойдешь, — заявила Дженни, выбираясь из машины, и открывая дверцу с моей стороны. — Ты пойдешь туда сейчас же!

— Нет, Дженни. — Я зарыдала в голос. — Ты же знаешь, я не могу. Я не могу туда пойти, я не хочу, пожалуйста!

Ее стальная хватка, сжимала мне локоть, когда она волокла меня, а я не могла сопротивляться. В моем теле совсем не осталось сил, я стала прозрачной словно призрак, и подруге не составило труда волочить меня за собой, как кукольник свою марионетку.

Мои ботинки проваливались в грязь, когда мы шли мимо могильных плит.

На меня стала накатывать паника.

Я не хочу туда идти.

Я не хочу видеть Смерть.

Она тут повсюду.

Только не сюда.

Я упала на колени, не желая идти.

— Что ты делаешь?!! — заорала Дженни. Стайка ворон, где-то слева от нас, с криком взлетела в серое небо. — Встань!

Она схватила меня за руки, и потянула на себя. Я поднялась.

— Дженни, не делай этого… пожалуйста, не поступай так со мной.

— Это нужно тебе, Скай. Просто поговори с ним. Как только ты поговоришь с ним, ты придешь в себя…

— Ты ничего не знаешь, Дженни, — прошептала я, глотая слезы. — Это я, понимаешь? Это я сделала!

У нее между бровей залегла морщинка, и она хотела возразить, но я не могла позволить этого:

— Я убила Тома. В тот день я не должна была приходить, я не должна была приходить к нему, и напоминать! Если бы не я, он бы просто… — с моих губ сорвался истерический смешок. — Просто жил дальше! Он не был ни в чем виноват…

— Ты тоже! — воскликнула Дженни. Ее голос сорвался. Она вскинула голову, помотала из стороны в сторону, словно напоминая себе о том, что есть дела поважнее, чем орать здесь, на меня, и пошла вперед, таща меня за собой за капюшон.

Я стонала, бормоча, чтобы она просто оставила меня здесь, что я вернусь в машину, но Дженни отпустила меня только возле свежей могилы. Я не устояла на ногах, и шлепнулась назад.

Томас Даниель Гордон

Дженни присела рядом со мной.

— Памятника еще нет, — сказала она, еле слышно.

— Ага, — глухо отозвалась я не в силах отвести взгляда от таблички с именем Тома.

Со стороны Дженни послышалось неясное шуршание, и я повернулась к ней. В ее руке была точно такая же фотография, которую днем я прикрепила над своим столом. Она размяла ее, в руке, сглатывая.

Ее глаза остались сухими, хоть и заметно покраснели.

— Я нашла это в своей коробке со старыми фотками, — пояснила она. — Он совсем не изменился, да?

По моим щекам градом скатились слезы, я промычала удовлетворительный ответ.

— Ты знаешь, — Дженни, посмотрела на могилу Тома, и слезы наконец прорвались сквозь ее силу воли. — Я впервые поцеловалась с ним. Еще классе в седьмом, потому что я хотела потренироваться перед тем, как поцелую Алекса. — Дженни рассмеялась, шмыгая носом. С ее подбородка стало капать. — Я бегала за Томом три дня, ты, наверное, помнишь?

Дженни глянула на меня, заплаканными глазами, я кивнула.

— Он прятался от меня в школьном чулане. — Дженни взорвалась смехом, и я улыбнулась сквозь слезы. — Я прижала его к стенке, чтобы он не убежал, и насильно поцеловала его. Это был самый ужасный поцелуй в моей жизни.

Теперь я захохотала.

Мое тело сжималось от внутренней боли, а с губ срывался неконтролируемый смех.

Дженни перестала смеяться, чтобы сказать:

— Думаю, это тоже был самый ужасный поцелуй для него. — Она вытерла нос рукавом, вновь глядя на фотку. — Он потом не разговаривал со мной, и ты приставала к нему, спрашивая, почему он игнорирует меня. Я решила, что никогда не признаюсь, в том, что сделала тогда. Наверное, и он никому не рассказал.

Дженни положила фотографию на его могилу.

— Осталось только двое из нас, — сказала Дженни. Она посмотрела на меня. — Он сейчас в лучшем мире, Скай. Там, где никто не осуждает его. Никто не видит в нем монстра, каким сделал его отец.

Я шумно выдохнула, возводя глаза к небу. Серые, тяжелые тучи, висели над кладбищем, обещая сильный дождь.

— Я никогда не забуду, что он поблагодарил меня за то, что я пришла к нему. Он сказал, я — единственная кто пришел к нему, Джен, — прошептала я.

— Я думаю, что он ждал тебя, Скай. Он знал, что ты придешь, и ждал этого дня. Я думаю, в его голове давно сложился план побега, но он хотел попрощаться с тобой, и попросить прощения.

— Я не винила его, Дженни.

— Я знаю. Я думаю, он тоже знал. — Она помолчала. — Просто он хотел увидеть тебя, до того, как уйдет.

— Я обещала, что приду к нему еще. Я сказала, что приду к нему, что еще раз навещу его…

— И ты пришла. Ты здесь, и ты навестила его. — Дженни расстегнула пуховик, доставая фляжку с коньяком, которую подарил ей Зак, чтобы она спаивала Алекса. Она отвинтила крышку, сделала глоток, и протянула мне. Я осушила половину фляги.

— Вишневая содовая?

— Том любил ее, — усмехнулась Джен.

— Он не был алкоголиком, на самом деле, — сказала я, и подруга пожала плечами:

— Я знала это. Он говорил, что никогда не станет терять контроль над собой ни ради чего. Наверное, не хотел быть похожим на своего отца.

— И он не был. Он был собой. Веселым мальчиком, который хотел, чтобы кто-то дружил с ним, и защищал от злых мальчишек старшего возраста.

Дженни глянула на меня:

— Давай, запомним его именно таким, Скай. Парнем, который умел просить прощения, который был таким сильным, что умел улыбаться, когда рушился его мир. — Дженни вылила на его могилу, остатки вишневой содовой. — А я еще запомню, что он отвратительно целовался.

Я проснулась, когда мама вошла в мою комнату, и, не включая свет, прошептала:

— Милая, ты была сегодня на улице? — Разумеется, что Дженни уже позвонила ей, чтобы сказать, что я первые за неделю, вышла из своей комнаты. Я не двигалась, притворяясь спящей. — Я хочу сходить к Энн, чтобы быть уверенной, что с ней все в порядке.

Я повернулась в ее сторону, по-прежнему с закрытыми глазами, притворяясь что сплю, и посылая импульсы, чтобы она ушла. Я услышала ее шаги, по ковру, в мою сторону, затем, как она поправляет одеяло и целует в лоб. Затем шепчет:

— Я люблю тебя, моя девочка.

Мама ушла, закрыв за собой дверь, и я наконец, смогла спокойно вздохнуть. Через несколько минут, я услышала, как от дома отъехала машина.

Я встала с постели, и подошла к коллажу из фоток.

Том Гордон.

Мальчик, о котором я буду помнить только хорошее.

Обещаю.

Я надела куртку, и натянула шапку на волосы, думая о том, куда я направлюсь сейчас. Мне было все равно. Хотелось просто прокатиться по городу. Подумать о жизни, и о моем месте в ней, о том, что я могу сделать со своим будущем, и с самой собой, чтобы не повторить ошибок.

На улице было чертовски холодно.

На то, чтобы прогреть машину, мне пришлось потратить целых семь минут. На соседнем сидении до сих пор валялись фантики от конфет, и лежали книги, по философии и психологии, которые я должна была вернуть в школьную библиотеку.

Я выехала из гаража, на дорогу, думая о том, что было бы здорово отмотать время назад. Если бы я не знала то, что знаю сейчас, если бы моя психика не была бы повреждена как сейчас…

Вчера я слышала, как мама говорила с папой о том, что она собирается сходить к доктору Грейсон. Я знаю, что они подруги, но я сомневаюсь, что она бы собиралась к ней, с дружеским визитом в свете последних событий.

Я снова беспокою своих родителей, и это раздражает. Я хочу наконец-то что бы никто не беспокоился обо мне, чтобы никто не думал о том, что я могу слететь с катушек, чтобы никто не пытался подгонять меня: «Скай, ты скоро придешь в себя?», «Скай, прошла неделя, ты должна жить дальше».

Я буду. Я буду жить дальше, но мне нужно немного больше времени, чтобы осознать произошедшее. Мне нужно больше времени, чтобы узнать, где была ошибка, чтобы понять, где я ошиблась, где провинилась — почему произошло это со всеми нами — с Томом и со мной. Что мы сделали, что на нас посыпались неприятности как из рога изобилия?

Я не могла сосредоточиться на дороге, поэтому припарковалась у небольшого магазинчика, возле парка. Моя голова была полна различных мыслей, а еще мне было непривычно колесить по городу без какой-либо цели. За эту неделю, я вообще не выходила из дома, и привыкла что мое пространство заключено только в моей комнате, а еще точнее — в двуспальной кровати.

Я посмотрела на людей, выходящих из магазина — взрослые мужчины и женщины, и несколько ребят моего возраста. Представив, что мне пришлось бы с ними столкнуться, по моей спине поползли мурашки. Встречаться с людьми сейчас мне хотелось меньше всего. Неважно — знакомые они или нет. Меня терзало чувство, что они знают кто я, и что я сделала.

Я заслужила это.

Я зажмурилась. Эти слова постоянно кружились в моей голове и иногда звучали так громко, что я думала, что слышу голоса.

Это происходит с тобой, потому что ты заслужила это.

Я помотала головой.

— Что, мучает чувство вины? — Я услышала в своей машине голос Серены, и резко обернулась.

Серена сидела в кожаной куртке с заклепками, и рваных джинсах, не смотря на зимнюю погоду. Ее бесподобные волосы были собраны в высокий пучок на голове. Она была занята разглядыванием своих ногтей.

— Ну, это неудивительно, — протянула она, щелкая ногтями. Ева все время щелкала ногтями.

— Ты настоящая? — спросила я.

— Ты это серьезно? — Серена резко посмотрела на меня, закидывая одну руку на спинку кресла. Ее куртка заскрипела. — Ты думаешь, что я тебе привиделась?

— Как ты… — я стала оглядывать парковку, но никого не было. Словно в одно мгновение город опустел. Я в смятении пробормотала: — Я не слышала, как ты села в мою машину.

— Это потому, что ты была занята своими душевными терзаниями, — легкомысленно бросила Серена. Я зажмурилась.

Меня задело, что она ведет себя так, словно знает меня, или словно я просто так сижу, здесь, на этой парковке и жду, чтобы кто-то пришел и пожалел меня.

Я завела двигатель, отпуская сцепление и вдавливая педаль газа в пол.

— Что ты делаешь?!

Я чуть не засмеялась от того, испуга, что отразился на лице девушки.

— Я еду домой.

— ОТАНОВИ МАШИНУ!

— Никто не просил тебя садиться ко мне, — отрезала я. В моей голове пульсировала кровь. Я вдруг подумала — это здорово, когда огромная машина, подчиняется тебе, каждому твоему желанию. Ехать влево, вправо… и прямо.

Только вперед.

— ОСТАНОВИ ЧЕРТОВУ МАШИНУ! — заорала Серена, хватая руль, из моих рук. Я рассмеялась, нажимая на тормоз, прямо возле высоких кованных ворот парка, с белыми колоннами. Мое сердце учащенно билось, и, если я не ошибаюсь, у Серены тоже. Она с трудом разлепила свои пальцы и отцепилась от руля.

— Почему ты сделала это?

— Что бы ты не вела себя так, словно ты — хозяйка положения. Ты не знаешь меня ясно? Ты не можешь приходить, когда тебе захочется, и вести себя так, словно это в порядке вещей.

— Чокнутая.

— Ты права, — жестко заявила я, поворачиваясь к ней. — А разве Кэри не предупредил тебя, что у меня не все в порядке с головой?

— И что ты хочешь этим сказать? — Серена презрительно нахмурилась. Я рассмеялась. Не знаю, почему, но ее появление встряхнуло меня, я вдруг почувствовала себя живой.

— Что я хочу сказать? Ничего. Это ты ко мне пришла, вот ты и говори.

Она подозрительно смотрела на меня, словно не доверяя, и мне, признаться, понравился этот взгляд. Мне нравилось, что эта выскочка, наконец-то перестала делать вид, что она чем-то лучше меня. Она ведь даже не знает меня.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но я перебила ее:

— Хотя, нет, стой. Я сначала хочу узнать, что ты сделала с Евой. То есть, после того, как ты избавилась от нее, ты пришла ко мне, так, словно ничего не сделала?

Серена мрачно вскинула брови, презрительно поджав губы.

— Ты думаешь, что я что-то сделала со своей сестрой?

— А что, нет? Что бы ты думала на моем месте, если бы к тебе вдруг подошел человек, умерший год назад, и сказал, что о нем никогда никто не должен узнать, или кому-то будет плохо? Что, Ева узнала, что ты разгуливаешь в городе как ни в чем не бывало, и ты выслала ее из города? Если конечно это правда, что она уехала в Чикаго.

— Ты многого не знаешь, Скай.

— Это правда, — невозмутимо согласилась я. — Например, я не знаю, какого черта тебе понадобилось от меня. Может ты переживаешь, что я сойдусь с твоим ненаглядным Кэри Хейлом? Ну так вот, пусть тебя это не заботит, этот господин козел мне не нужен.

— Ты такая глупая, на самом деле. Я ожидала от тебя большего.

— Да мне все равно, что ты думаешь, — сухо сказала я. — Говори, что тебе от меня понадобилось.

Она вздохнула:

— Ладно. Я просто хочу, чтобы ты знала, что Кэри не хотел тебя обидеть. — Я ошарашенно посмотрела на нее. Она это серьезно? Пришла извиняться за него? Да, судя по всему это так, потому что Серена продолжила: — Он был… под воздействием сильных эмоций, и не мог… себя контролировать. Это редко с ним случается, ты ведь знаешь его.

— Я не знаю его, — вставила я, но Серена, словно не слышала:

— Пожалуйста, не игнорируй его. Не причиняй ему боль. Он по уши в тебя влюблен и не знает, что делать с этим.

— Так, — разозлилась я, наклоняясь к двери Серены и открывая. — Уходи, Серена. Серьезно. Я не хочу слушать эту чепуху. Ты серьезно… — Я махнула руками, пытаясь с помощью жестов изобразить всю нелепость ситуации: — Ты серьезно это говоришь? То есть, приходишь ко мне, сначала оскорбляешь меня, говоришь, что очень хотела бы убить меня, а потом… ведешь себя так, словно ничего не было?

— Я делаю это не ради себя.

— Ну вот и отлично, — отрезала я. — Не ради себя, а ради него? Кто он для тебя? Что он сделал такого, что ты записалась в его личные рабыни?

— Спас мне жизнь, — с горечью сказала девушка. — Этого достаточно?

Я затаила дыхание, перед моими глазами пронеслись картинки из прошлого визита в психушку, когда у Эшли случился срыв.

— Спаси! Кэри, не оставляй меня…

— Я не оставлю… обещаю, я не оставлю…

— Ты здесь? Ты все еще здесь? Я ничего не вижу.

— Я здесь, Эшли, не бойся. Я помогу тебе.

— Не оставляй меня, как не оставил тогда. Ты приехал со мной, и ты обещал, что поможешь мне…

— Что с тобой? — Серена легонько толкнула меня в плечо. Я вздрогнула.

Этот разговор, который Эшли воспроизвела сама, в тот день, когда у нее случился приступ. Она говорила сама, выдавая себя за Кэри Хейла… и это вылетело у меня из головы. Она сказала: «Не оставляй меня, как не оставил тогда. Ты приехал со мной, и ты обещал, что поможешь мне».

О боже… я не подумала тогда… но… Кэри Хейл был тогда, вместе с Эшли?

В Париже?

— Что с тобой? — снова повторила Серена.

— Что случилось в Париже? — громко спросила я, обращаясь к ней. — Что случилось в Париже между ней, и Кэри Хейлом? Ты ведь знаешь, да? Да, я уверена. Что Кэри делал в Париже?

Глаза Серены расширились, и она открывала и закрывала рот, пытаясь подобрать нужный ответ. Наконец сказала:

— Ты должна сама у него спросить, если тебе интересно.

Я проанализировала ее ответ, и реакцию. Серена на секунду словно испугалась, словно я задала вопрос, который она боялась больше всего.

Что не так с той поездкой?

Слишком большое совпадение, что двое людей, оказались в таком большом городе, как Париж, и там, один помог другому. А потом…

«— У нас новый постоялец».

— Кэри был там не случайно, верно? Он был там, зная о том, что кто-то собирается напасть на Эшли. Он был там, как и в том случае с тобой. Он знал, что что-то случится, и потому пошел туда. Он… помог ей… как и тебе… она теперь… сошла с ума. Она твердит, что обязана ему жизнью, что он не должен бросать ее. Что… она убьет ради него.

— Что ты несешь? — презрительно осадила меня Серена.

Я кивнула, хмурясь:

— Да, ты права. Ты права, я несу какой-то бред. Совершенно невозможно, чтобы он был там, зная о нападении. Для того, чтобы привязаться к моей кузине, и приехать в город, для каких-то своих целей.

Серена уставилась на меня, с совершенно ошарашенным видом.

— Что за бред? Как ты пришла к такому выводу?

— Ну да, — согласилась я. Это все… странно. Я думаю, что у меня вновь зарождаются идеи. Идеи…

«Почему ты не оставишь прошлое в покое?! Прошлое в прошлом, и не стоит ворошить его! Не нужно цепляться за него, делать неправильные выводы, и… Не приходи, пока не случилось что-то плохое».

— Это все, что ты хотела сказать? — я сосредоточилась на Серене. Она еще сильнее изумилась:

— Да…

— Тогда выходи. — Я пресекла всякие попытки заговорить со мной. — Я помню, ты сказала, чтобы я не злилась на Кэри Хейла. Хорошо, не буду. Мне пофиг на него. Теперь выходи.

— Ты такая дура, — разозлилась девушка. — Не пойму, что он в тебе…

Она осеклась, смерила меня раздражающим взглядом, и громко хлопнув дверью, вышла. Обойдя спереди мою машину, Серена исчезла в темноте.

Как странно…

Куда она подевалась?

А, впрочем, мне все равно. Я хочу домой. Это было плохой попыткой вернуться к нормальной жизни, мне нужно было сидеть дома, и не высовываться. Теперь, после разговора с Сереной, я вспомнила мелкие детали нашего разговора с Эшли, и Томом, те, которые, казалось, вылетели из моей головы.

Мне нужно теперь восстановить логическую цепочку…

Я завела двигатель, и отъехала от ворот. Я увидела, как Серена садится на свой мотоцикл. Она провела меня взглядом, пока я не уехала с парковки.

Предположим, что Кэри Хейл знал, что Эшли была в Париже. Он знал, что кто-то нападет на нее, и пришел, чтобы спасти ее. Зачем?

Чтобы приехать в этот город, и жить с ней в одном доме.

Зачем?

Чтобы подобраться ближе, к…

В моей голове путаница.

Мне нужно отдохнуть. Принять долгую ванну — хорошенько отмокнуть в воде. Я ни разу за всю неделю не приняла душ, а сегодня еще и сидела на земле…

Этот день такой долгий.

Я хотела, чтобы он закончился.

Чтобы этот кошмар, длинною в жизнь, закончился.

Придя домой, я отправилась на кухню, и забрала пакет со сникерсами, в виде конфет. Я была так голодна, что готова была съесть даже тетину стряпню. С конфетами, я отправилась наверх, сразу в ванную — включила воду. Мне требовалась вода. Для того, чтобы вся грязь, весь тот ужас, что я пережила, растворился в мыле, в пене, и в масле, которое я добавлю.

Я хотела, что он растворился. Чтобы мне полегчало на душе.

Дженни права.

Нужно просто помнить о том, что когда-то в этом городе, жил мальчик по имени Том Гордон. Наш лучший друг. Мальчик, с которым впервые поцеловалась Дженни, мальчик, который заставил Шона признаться, что я ему нравлюсь. И я запомню Тома именно таким, в своем сердце.

Я набрала Дженни сообщение:

«Со мной все нормально, Джен. Спасибо за сегодняшний день».

Она ответила быстро, словно ожидала что я ей напишу:

«Я знала, что это поможет тебе».

Я оставила телефон в комнате, и ушла в ванную. Стянув с себя грязную одежду, забралась в воду. Она обожгла ноги, но в то же время успокоила меня — я хотела почувствовать тепло.

Я медленно погрузилась в воду с головой, и задержала дыхание. Пусть она смоет все лишнее — все ненужные мысли, чувство вины. Когда я вынырну, все должно стать лучше. Я выбралась на поверхность, закашлявшись. Отплевываясь, я дотянулась до пакета с конфетами и засунула одну в рот.

Я знаю, что Том не любил их. Он ненавидел орехи, говорил, что их придумали для того, чтобы раздражать его. Мы с Дженни, в тот день рождения подарили ему коробку, наполненную грецкими орехами.

Было весело. Мы были детьми.

Я взяла еще конфету.

Только сейчас, я стала ощущать голод. Что я ела за эту неделю? Я ела лишь тогда, когда видела, как в маминых глазах зарождаются слезы. Тогда я брала тарелку с подноса и выпивала бульон, а мама уходила, пожалуй, еще больше встревоженная, чем приходила до этого.

Только отец оставил меня в покое, и вел себя так, словно я по-прежнему его маленькая малышка, какой была раньше. Я вспомнила как Эшли сказала, о том, что Энн нет никакого до нее дела.

Почему она это сказала?

Может, потому, что она расстроилась, что Энн, как ее мать, не поняла, что с дочерью что-то происходит? Ну, я бы не стала сильно удивляться — тетя Энн всегда была как пришелец с другой планеты, и когда она говорит, что моя мама и она похожи, мне смешно.

Почему тогда, тете Энн нет никакого дела до дочери?

Что Эшли делала в Париже?

Что случилось потом — понятно. Она была там, и произошло несчастье. Ее пытались изнасиловать. Кэри помог ей. Он был там, и защитил ее, и теперь Эшли, до смерти благодарна. Она заставила приехать его в Дэвилспейнд? Нет, зачем бы ей делать это?.. Он сам собирался ехать сюда? Это более реально… но…

Слишком все странно… слишком много совпадений.

Эшли… что же с тобой, и когда ты придешь в себя?

«— Я пришла, чтобы помочь Эшли. Я надеялась, что если я поговорю с ней, то она придет в себя.

— Ты пыталась помочь только себе».

Я съела еще одну конфету, вспоминая лицо Кэри Хейла. Он с такой холодной яростью смотрел на меня… так, словно увидел меня впервые по-настоящему. Серена сказала, что он не хотел так злиться. Что он любит меня.

Я усмехнулась.

Это уже не важно — кто кого любит. Главное, что он думает обо мне.

Я закрыла глаза, откинув голову назад.

От горячей воды, и пара, заполнившего всю ванную комнату, меня стало клонить в сон. Сколько я поспала за эту неделю? Мало. Иногда мне казалось, что я сплю. Но оказывалось, что это вовсе не сон, а реальность. А иногда, во сне, я думала, что это не сон.

Резкий стук в дверь, испугал меня настолько что я вскрикнула. Дверь распахнулась, и в проеме возник Кэри Хейл.

Я заорала, уронив в воду пакет с конфетами.

— ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ЗАБЫЛ?!

— Прости, я не знал, что у тебя замок не работает, я всего лишь слегка стукнул.

— ВОН ИЗ МОЕЙ ВАННОЙ КОМНАТЫ!

— П-п-прости… — он стал хвататься за ручку, и не сразу поймал ее, но потом наконец-то захлопнул дверь.

Я с колотящимся сердцем стала вылавливать из воды кулек с конфетами. Перед глазами до сих пор было ошарашенное лицо Кэри Хейла. Он был реальным, или это тоже, моя больная фантазия? Наверное, он мне просто приснился, ведь я час назад говорила о нем с Сереной.

Расплескивая повсюду воду, я выбралась из ванной, и обмоталась полотенцем. Подумав, еще одно накинула на плечи, и вышла. Кэри Хейл сидел напротив меня на моей кровати. Значит, он реальный.

— Что ты здесь забыл? — Он открыл рот, но я задала еще один вопрос: — Что ты видел?

— Ты имеешь в виду, вверх, или низ?

— ЗАТКНИСЬ! — рявкнула я. Он усмехнулся. Внутри меня бушевала буря эмоций. Вовсе не от того, что я видела Кэри Хейла неделю назад, и к моему сожалению, что мое сердце скучало по его глазам, его волосам, все время лезшим на глаза, и обаятельной открытой улыбке. Нет. Я злилась не от того, что он видел меня голой. Я еле сдерживала злость и раздражение, потому что он посмел прийти ко мне, после того, что наговорил мне. Он пришел, так, словно ничего не случилось, и он ни при чем. Но он был причем. Я не знала, кто он. Он все знал о Серене, об Эшли, и он все знает обо мне. Он не просто так здесь, в Дэвилспейнде.

Он молчал, и я тоже, пытаясь испепелить его взглядом.

— Зачем пришел?

— Извиниться.

— За что? — жестко сказала я. — Я не люблю, когда люди извиняются. Они просят прощения за слова, произнесенные в момент гнева, и ярости. Но тогда человек, так же честен, как и под воздействием алкоголя. Поэтому не нужно извиняться, Кэри. Ты должно быть прав, я просто эгоистка, которая ради забавы, решила выпотрошить прошлое Эшли. — Эмоции зашкаливали внутри меня. — Просто… шутка.

Он встал, подходя ко мне. На нем была кожаная куртка, и рваные джинсы. Почему он и Серена ходят так, словно не боятся подхватить пневмонию?

— Прости, Энджел… я не должен был это говорить. Я не знаю, что на меня нашло.

Я с равнодушным видом прошла к зеркалу, взяла заколку, и закрепила полотенце на плечах, затем подошла к шкафу, и стала рыться в поисках одежды. Все это я делала лишь для того, чтобы не смотреть на Кэри Хейла.

— Твоя пижама на нижней полке, — оповестил он, и я резко посмотрела на него:

— Откуда ты знаешь?

— Потому что у тебя привычка класть вещи туда, откуда легко их достать, а только нижняя полка в твоем шкафу свободна.

— О, — я отвернулась от него. — Ясно. Теперь ты ко всему прочему еще и роешься в чужих вещах.

— Не говори так, Энджел. Я… не веди себя так со мной. — Он встал и подошел ко мне.

— Отойди от меня на несколько шагов, — дрожащим от злости голосом, произнесла я. — Серьезно.

Я обернулась, буравя его взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне.

Он отошел на шаг от меня.

— Так ты пришел, чтобы извиниться?

— Да.

Я скрестила руки на груди, но тут же опустила, потому что стало тесно в полотенце.

— Хорошо, ты извинился. Теперь проваливай.

— Ты злишься, что я видел тебя голой?

— Ты не видел меня голой! — взбесилась я.

— Нет, видел.

Я молча смотрела на него, пока Кэри Хейл расплывался в усмешке. Я не улыбалась.

— По-твоему, это нормально, приходить ко мне и флиртовать, словно ничего не произошло?

Улыбка слетела с его лица:

— Прости, я не…

— Да, ты не хотел, я знаю. А ты знаешь, чего хочу я? Чтобы ты ушел, и никогда больше не появлялся.

На его лице появилось упрямое выражение. Он с видимым равнодушием плюхнулся на мою кровать:

— Читай по губам, Энджел. Я. Никуда. Не. Уйду. Пока. Ты. Не. Поговоришь. Со. Мной.

Я быстро затопала к нему, с решительно намерением вышвырнуть его. Он что, серьезно думает, я сейчас настроена играть с ним в эти игры? Мне не до этого. Возможно, я поговорила бы с ним, если бы он ответил правдиво хотя бы на один единственный вопрос, но этого не случиться, поэтому я не хочу тратить время на такого бессмысленного человека как он.

Я схватила его за руку, и дернула на себя:

— Живо выметайся из моей комнаты!

Свободная рука Кэри Хейла схватила меня за талию, а вторая, за шею, и он таким образом опрокинул меня на кровать, нависая надо мной. Я прижала руки к груди, шумно дыша.

— Что ты делаешь?

Мой пульс участился.

— Я же сказал, хочу просто поговорить. И я пришел к выводу, что это — единственный способ, чтобы ты выслушала меня.

— Лежать на мне, голой — это твой способ? — я продолжала злиться. Еще меня бесило, что он заставляет меня поступать именно так, как хочется ему.

— Да, если тебе угодно. И, кстати, ты не голая, — внес он поправку. Я закатила глаза, а когда посмотрела на него, увидела, что он смотрит мне на грудь.

— Куда ты смотришь?

— Мне кажется, что я слышу твое сердце, — пробормотал он.

Чертов извращенец.

— Наверное, это твое сердце колотится. Я не стану с тобой говорить, и не стану тебя слушать. Просто, подожду, когда твои руки устанут.

— Во мне очень много сил, — сказал, он. Его лицо сменилось на грустное, и он скатился с меня на спину. Я не двигалась; ждала, что он скажет. Если он снова скажет какую-нибудь ерунду, я швырну в него телефоном, или еще чем-нибудь.

Его тело было рядом со мной. Я чувствовала, как его колено, касается моей обнаженной ноги. Я заставила этот трепет во мне угаснуть, сосредоточившись на основных чувствах к нему — раздражение и недоверие.

— Я услышал пронзительный крик девушки, когда шел по мосту. Туманная ночь, и непроглядная темнота не давала понять, что происходит внизу, но я догадался что крики под мостом.

Я затаила дыхание. Кэри Хейл тихо продолжал:

— Я бросился туда, и едва успел. Этот ублюдок уже стянул с себя штаны, но я хорошенько отделал его, так, что он больше никогда не подумает даже встретиться с какой-нибудь женщиной. — Он вздохнул. — Эшли была в шоке. Они три дня не могла прийти в себя. Я оставил ее у себя в отеле — я был в Париже, на встрече со своим преподавателем французского. Утром я уходил, запирая ее в номере, потому что боялся, что она уйдет, и с ней что-то случится.

Я быстро заморгала, вспоминая Эшли. Она вернулась совершенно на себя на похожей. Ее настроение стремительно менялось. Она рассталась со своим парнем, и отделилась от своих подруг.

«Я отвел тебя к доктору Грейсон».

Моя кузина ходила к психотерапевту, чтобы вылечиться, и она попросила Иэна прикинуться ее парнем. Он не стал возражать, но он понял, что она пыталась покончить с собой. А потом, похищение, которое совершил Том, спровоцировало Эшли, и она впала в шок. Снова…

— Я привык ее защищать, — продолжал Кэри. — Мы живем с ней в одном доме, и Эшли для меня вроде младшей сестры, понимаешь? Она… нуждалась в моей опеке, и я дал ей ее, потому что только меня она не боялась.

Я поняла к чему он клонит, и прошептала:

— Ты испугался за нее в тот день в больнице, когда пришла я? Ты испугался, когда она стала кричать, и поэтому…

Он посмотрел на меня, а я него. Несколько секунд он просто разглядывал мое лицо, а потом произнес:

— Я чувствую, что несу за нее ответственность.

— И за Серену тоже? — спросила я.

— Да, и за нее тоже.

— Не слишком ли ты много взвалил на себя?

— Они нуждаются во мне, — он опустил свой взгляд к моим губам: — Как и ты.

Я отвернулась:

— Я — нет.

— Да.

— Это Серена думает, что ты во мне нуждаешься, — сказала я, не подумав, и Кэри Хейл приподнялся на локте, нависая надо мной.

— Ты встречалась с ней? Когда? Зачем? Она что-то сделала тебе? О чем вы говорили? Энджел, посмотри на меня.

Я выразительно посмотрела на него:

— А что? Мы с ней подруги.

Он нахмурился, потом сел. Я тоже — мне не хотелось, чтобы он разглядывал меня сверху. Он посмотрел на меня:

— Скай, ты не должна с ней видеться. Обещай.

— Ты тоже думаешь, что она что-то сделала с Евой? Это она избила тебя?

— Стой… что? — в смятении пробормотал Кэри Хейл. — Что?…

— Тебе повторить вопросы по отдельности? — невозмутимо спросила я.

— Нет. Я же сказал тебе, что Серена ни при чем, эти синяки… это просто… была случайность.

— А потом ты проснешься с отрубленной головой.

— Нет! — воскликнул он.

— И поэтому ты сказал мне не встречаться с ней?

— Да. Нет! Энджел. — Кэри выглядел слегка раздраженным. — Нет, я не поэтому попросил тебя не видеться с ней. Просто Серена… ты могла заметить, что… у нее немного эксцентричный характер…

— Немного? Это у тети Энн эксцентричный характер, а твоя Серена полностью…

— Ты можешь выслушать меня без сарказма?

— Ты думаешь, что после всего произошедшего у нас с тобой будут нормальные отношения? — я облизала губы. — В смысле… такие, как были раньше? Нет уж.

— Просто не встречайся с ней.

— Я и не встречалась. Она сама пришла ко мне.

Судя по лицу Кэри Хейла, он уже сделал какие-то выводы:

— Тогда я поговорю с ней.

Мне не понравилось, это его «я поговорю с ней». Словно Серена его подчиненная, или… или девушка.

— Ну так… — пробормотала я, вставая на ноги. Мне захотелось одеться. Теперь, когда моя злость, каким-то чудесным образом испарилась, мне расхотелось расхаживать перед Кэри Хейлом в одном полотенце. — Гхм… ты… все сказал? Теперь можешь уйти.

Он тоже встал. На его лице было выражение крайнего сомнения и неуверенности.

— Ну что? — спросила я, предчувствуя плохое.

Хочу одеться.

Он видел меня голой. Хорошо, что он не акцентирует на этом внимания, но я-то знаю… брр!

— Я пришел еще и потому, что хотел отдать тебе кое-что.

— Что? — предчувствие усилилось. Кэри Хейл несколько секунд размышлял, и это время мне понадобилось, чтобы совладать со своими эмоциями. Я хмурилась, видя, как он достает из кармана нечто, похожее на конверт, и протягивает мне.

Я взяла его, переворачивая лицевой стороной.

«Скай».

— Этот почерк…

— Верно. Мы нашли его после… ну, ты знаешь. Том специально оставил его на видном месте, чтобы… кто-то передал его тебе.