Лови день

Орбита

Прикосновение плоти к плоти дарило тепло, сонный уют — но вот неукрытый правый бок начал чертовски мерзнуть.

Не желая расстаться с дремотой, Мири теснее придвинулась к теплу Вал Кона — ей было так уютно, что можно было не обращать внимания даже на то, что длинная прядь ее волос оказалась под их телами и сильно натягивала кожу виска. Она слабо улыбнулась себе самой.

На какое-то время атмосфера стала по-настоящему жаркой. Все началось с того, что она протянула руку, чтобы прикоснуться к его правой щеке — той, которую поранили Хунтавас. Так она хотела пожелать ему доброй ночи.

Его глаза широко распахнулись. Подняв руку, он провел пальцем по линии шрама.

— Он тебя не отталкивает?

— Что? — Она изумленно моргнула, а потом покачала головой, прижавшись к его плечу. — В бою людей иногда ранят. Лучше пара шрамов, чем нечто более непоправимое.

— А!

Его пальцы снова легко скользнули по шраму. А в следующую секунду они уже расшнуровали ее рубашку, обнажив грудь. Он прикоснулся к едва заметному белому шраму там, где когда-то на Контрасте она поймала пулю на излете. Перекатившись с нею так, что она почти легла на него, он приподнял голову, чтобы поцеловать этот шрам.

Мири бывала во многих переделках и, наверное, приобрела больше обычного шрамов — если еще вспомнить ее отца… Но Вал Кон, в отличие от одного тупоголового гражданского, с которым она спала, не спрашивал, откуда они. Он просто терпеливо и внимательно выискивал каждый, чтобы наградить их поцелуями и ласками, пока она тоже не стала немного слишком жаркой.

А теперь она еще теснее прижалась к нему. Ровное биение его сердца наполняло ее слух. Он нашел шрамы даже на ее ногах — когда она выбивала ногами решетку с двери, пытаясь уйти из наркологической клиники. Тогда ее тонкие тапочки превратились в кровавые лохмотья. И она ушла бы — только тогда ее нашла Лиз и заставила клятвенно пообещать закончить лечение.

«Совершенно никакого смысла, — подумала она. — Потратила столько усилий на то, чтобы не помереть на Кламасе, а потом чуть даром не отдалась „облаку“».

Она резко повернулась, полностью проснувшись и задыхаясь — словно вдруг оказалась на самом краю бездонной пропасти. «Облако». К тому времени, когда Лиз вытащила ее из клиники, она запихнула в себя столько этой гадости, что едва помнила собственное имя.

«А что, если он спросит себя, откуда эти шрамы? — требовательно спросила она у себя. — Ты скажешь ему правду, Робертсон? А? Богатому парнишке с Лиад, который водится с самыми лучшими людьми? Думаешь, он останется верен обещаниям, данным какой-то девчонке с Пустоши, которая так дурела от „облака“, что удивительно, как она вообще осталась цела? Думаешь, ему интересно, сколько времени ты уже держишься?»

— Шатрез! — Его объятия стали крепче, и он повернулся так, чтобы видеть ее. Его зеленые глаза были затуманены полусном. — Что-то не так?

Она вздрогнула, а потом высвободила руку, прикоснулась к его губам и провела пальцами по шраму, до боли наслаждаясь его красотой.

— Ты лег мне на волосы, — сказала она.

Мири проснулась одна: ее голова лежала на свернутом жилете Вал Кона. Она вздохнула, с наслаждением потянулась — и к тому моменту, когда потягивание было закончено, уже окончательно пробудилась. С мостика доносилась нескончаемая болтовня радио. Она еще раз вздохнула, легко встала и, поспешно одевшись, направилась туда, прихватив его жилет.

Вал Кон стоял, погрузившись в задумчивость. Континент находящейся внизу планеты, похожий по форме на бутылку, обрел три измерения и заполнил собой мостик. Горлышко бутылки начиналось у выхода, дно заканчивалось у кресла пилота.

Мири изумленно покачала головой и, привалившись к дверному косяку, стала смотреть.

Клейкая лента из ремонтного набора превратилась в горные кряжи, пролегшие на севере и на юге. В ней были аккуратно прорезаны отверстия, позволявшие рекам течь в нужных направлениях. Карту усеивали лишние лампочки от приборов, где по одной, где группами. На карте лежало несколько трубок, а на полу рядом с каждой были написаны какие-то цифры.

Искусно использованные маркеры придали рельефу цвет. У рек были голубые границы, некоторые области были очерчены зелеными завитками, другие — оконтурены коричневым. Три бумажных космических корабля стояли рядом с тремя самыми крупными скоплениями лампочек. В левой руке Вал Кон держал еще один. В правой был неровный кусок металла, который икстранцы откуда-то оторвали.

Мири задумчиво посмотрела на макет.

— Если ты проведешь свой транспортный корабль мимо голубых лампочек со стороны океана, то сможешь отключить красных так, что они и опомниться не успеют. А потом можно воспользоваться их ресурсами, чтобы захватить корабль. Голубым придется включиться, чтобы защищать себя, так что если сидеть тихо и не мешать им какое-то время биться лбом в твою оборону, тогда можно провести зачистку и начать охоту на зеленых…

Он перевел на нее яркие глаза и ухмыльнулся.

— Так мы планируем вторжение, сержант?

— По мне — так очень похоже на диспозицию, командор.

Вал Кон вышел из своего макета, бережно пристроил четвертый бумажный корабль у края континента, а потом направился к ней. Кусок металла он по-прежнему держал в руке.

— Не сомневаюсь, что твое вторжение удалось бы, — сказал он. — Но — увы — я не генерал, и побоялся бы им командовать.

— И я тебя не виню. Вторжения — штуки грязные. Но конечно, гарнизонная служба ужасно скучная.

— И припасы всегда в дефиците.

— Как в нашем случае. — Она кивком указала на карту. — И к чему эта мировая панорама?

Он осторожно повернулся, стараясь не наступить на горную гряду, и стал объяснять:

— Лампочки — это города, как они бывают освещены, когда мы пролетаем над ними ночью. Большие группы ламп — это крупные города, как вот здесь, одна-две — деревни и хутора. Так что голубые — это среднего размера город, из которого идет четыре трансляции.

— А трубы — это трансляционные башни?

Он кивнул:

— Зеленые — это самый крупный город. Подозреваю, что в нем есть довольно важный аэродром.

— А вот это? — Она указала на кусок металла у него в руках. — Куда ты пристроишь вот это?

Он взвесил кусок в руке, сделал два легких шага в глубину макета и очень уверенно поместил его между прибрежными горами и одиночной красной лампой, недалеко от места, где стоял бумажный космический корабль.

— Вот сюда.

— Прекрасно! — похвалила его Мири. — А что это такое?

— Мы.

Она хмуро посмотрела на карту, дожидаясь, чтобы у нее в уме возникла более или менее четкая картина.

— Идея в том, чтобы оставить корабль в горах, а потом спуститься вот по этому перевалу — если это перевал — в надежде встретить людей не доходя до города?

Он кивнул:

— Это — наилучший образ действий, который я смог сформулировать на основании тех ограниченных данных, которые нам удалось собрать. — Он вздохнул. — У нас не корабль Разведки.

Казалось, он искренне досадует на яхту за ее недостатки. Мири мимолетно улыбнулась, прошла вдоль макета и шагнула к нему.

— И когда мы приземлимся?

— Когда момент будет благоприятен, — пробормотал Вал Кон, рассеянно пододвигая металл ногой.

— А как по-твоему — благоприятный момент наступит скоро? — настаивала она. — Я спрашиваю потому, что рыбы у нас осталось еще на два дня, а печенья, может, на три, а потом у нас будет только вода.

— А! — отозвался он и чуть повернулся, чтобы еще раз взглянуть на свое творение. А потом он с улыбкой заглянул ей в глаза и сказал: — В этом случае я сказал бы, что благоприятный момент должен наступить сразу же после ленча.