Любить Эванджелину

Глава 13

Как могло случиться, что такая ночь ни следа не оставила на ее лице? Эта мысль непрестанно крутилась в голове, пока Эви собиралась на работу. Утром она долго нежилась в расслабляющей горячей ванне, после чего они с Робертом неторопливо позавтракали тем, что он приготовил — приготовил с той же легкостью, с которой справлялся со всеми делами. Потом Роберт отвез Эви домой, поцеловал, неохотно прощаясь с ней на день, и сказал, что должен кое-что уладить в Хантсвилле, но попытается вернуться прежде, чем она закроет причал. Если же не успеет, то сразу поедет к ней домой.

Эви заставила себя заняться повседневными делами, но ей при этом казалось, будто вся ее жизнь перевернулась вверх тормашками и в одночасье всё переменилось. Она сама стала другой. Роберт превратил ее в женщину, которая буквально жаждала принадлежать ему, несмотря на некоторые неприятные ощущения в ее недавно пробужденном теле. Эви не знала, даже не подозревала, что страсть может быть настолько дикой и всеобъемлющей, что боль останется незамеченной и отступит перед стремлением соединиться с любимым.

Сейчас она хотела его даже сильнее, чем прежде. Роберт разбудил долго дремавшую чувственность ее натуры и подчинил себе так, что теперь Эви откликалась на самое легкое прикосновение его руки. Когда она думала о нем, по ее телу пробегала дрожь от невыносимой потребности обхватить его ногами и вобрать в себя, почувствовать на себе его тяжесть, принять и успокоить неистовое мужское желание. Аромат его кожи, теплый и мускусный, волновал ее. В ее памяти отпечатались такие детали, о которых она прежде не знала: как хрипло звучал его голос или же как напряглась его шея, когда он запрокинул голову выгибаясь в момент наивысшего наслаждения.

Быстро заплетая волосы, Эви изучала в зеркале свое лицо. Под глазами залегли тени, но она не выглядела усталой. Она выглядела как… как всегда. Если и произошли какие-нибудь изменения, то только в выражении глаз — словно там появились искорки, которых прежде не было.

Хотя лицо Эви осталось прежним, на теле обнаружились следы любовных ласк. Грудь немного покраснела и воспалилась от соприкосновения с его щетиной, соски, которые Роберт так же не обошел вниманием, стали настолько чувствительными, что мягкая ткань лифчика причиняла неудобство. Кроме того, Эви нашла несколько маленьких синяков на бедрах в тех местах, где он крепко удерживал ее на пике страсти; да и между ног саднило. Все мышцы болели так, что каждый шаг напоминал о произошедшем и пробуждал отголоски ощущений, которые она прочувствовала каждой своей клеточкой.

К причалу Эви подъехала намного раньше обычного, но она нуждалась в чем-то, что могло бы отвлечь ее от мыслей о Роберте. Если повезет, Шерри привезет Вирджила на весь день.

Когда Эви появилась на пристани, Крейг заправлял лодку. Закончив с этим, он вошел в здание и, пробив чек, сунул деньги в кассу.

— Что-то ты рано сегодня. Приятно провела вечер?

Ее сердце пропустило удар, но Эви удалось бесстрастно улыбнуться:

— Да, было неплохо. Мы ходили в частный клуб поужинать и потанцевать. И я рано приехала… просто потому что приехала.

— По-моему, вполне уважительная причина, — он откинул с глаз темную прядь и по-мальчишески ухмыльнулся. — Я рад, что ты с ним встречаешься. Ты заслуживаешь отдыха после всего того, что сделала, чтобы создать это место.

— Спасибо, что подменил меня.

— Да не за что.

К докам приближался очередной клиент, и Крейг снова вышел. Эви вытащила утреннюю почту и начала ее сортировать. Рекламные буклеты и сообщения о скидках и распродажах отправились в корзину. Счета она откладывала в сторону, чтобы разобрать позже. Одно письмо пришло от нью-йоркского банка, о котором она никогда не слышала; скорее всего, они предлагали ей приобрести у них кредитную карту. Эви сначала хотела выбросить его не читая, но, чуть подумав, решила узнать, о чем оно. Взяв перочинный нож, который использовала вместо канцелярского, она вскрыла конверт.

Полминуты спустя она в замешательстве нахмурилась и позволила листку упасть на стол. Каким-то образом ее перепутали с кем-то другим, хотя Эви не могла представить, как ее имя оказалось в базе банка, поскольку никогда в него не обращалась. В письме ее сухо информировали, что из-за слабой кредитной истории[22] они будут вынуждены взыскать долг по ссуде, если Эви за месяц не погасит кредит полностью.

Она проигнорировала бы это послание, если бы указанная сумма не совпадала с той, что она была должна своему банку за причал. Эви отлично помнила цифры, потому что изо всех сил пыталась снизить задолженность. Каждый ее платеж уменьшал эту сумму. Эви не знала как, но, видимо, ее данные попали в компьютеры этого учреждения, и они хотели, чтобы она выплатила пятнадцать тысяч двести шестьдесят два доллара в течение тридцати дней.

Что ж, очевидно, есть кое-что, что она должна прояснить прежде, чем всё запутается еще больше. Эви позвонила в свой банк, сообщила имя и попросила к телефону своего консультанта, Томми Фаулера, который был ее старым школьным другом.

Линия переключилась, и в трубке раздался голос Томми:

— Привет, Эви. Как дела?

— Хорошо. А у тебя? Как там Карен и дети?

— Все отлично, хотя Карен и утверждает, что дети сводят ее с ума. Говорит, если учебный год не начнется как можно быстрее, то устроит так, чтобы её арестовали, и получит, наконец, хоть немного тишины и покоя.

Эви усмехнулась. Дети Фаулеров были известны своей неуёмной энергией.

— Чем я могу тебе помочь? — спросил Томми.

— Произошла какая-то путаница, и я должна во всем разобраться. Сегодня мне пришло письмо из банка в Нью-Йорке. Они требуют полностью погасить ссуду, причем сумма такая же, как и та, что я брала у вас на причал.

— Правда? Как странно. Номер счета у тебя под рукой?

— Нет, сейчас нет. Я на работе, а вся моя бухгалтерия дома.

— Ладно, ничего страшного, пробью по базе имя. Минутку подожди.

Эви услышала, как он застучал по клавиатуре, что-то тихо при этом приговаривая. Через некоторое время Томми совсем умолк, и воцарилась тишина. Молчание затягивалось, и Эви уже начала беспокоиться, не вышел ли он из кабинета. Наконец снова раздался стук клавиш. И опять тишина.

Томми завозился с трубкой и с большой неохотой заговорил:

— Эви, я…

— Что-то не так? Что происходит?

— Слушай, тут возникла проблема. Большая проблема. Тот банк купил твою ссуду.

Эви не могла понять, о чем он говорит.

— Что значит «купил»?

— Понимаешь, мы продали несколько наших ссуд. Это распространенная практика. Банки так снижают собственную долговую нагрузку. Другие финансовые учреждения покупают ссуды, чтобы, напротив, увеличить свою долговую нагрузку. Судя по записям, сделка состоялась десять дней назад.

— Десять дней! Всего десять дней, а они уже требуют полное погашение? Томми, они имеют на это право?

— Нет, если ты не нарушала сроки платежей. Ты когда-нибудь… ну… ты когда-нибудь вносила деньги позже, чем нужно?

Она знала, что информация о платежах по кредиту должна быть у Томми перед глазами, показывая, что несколько раз Эви опаздывала с оплатой, хотя никогда не пропускала целый месяц и всегда возвращалась в график.

— С последним платежом опаздываю, — произнесла Эви одеревеневшим голосом. — У меня возникли неожиданные расходы, и я смогу внести деньги не раньше следующей недели.

Она услышала, как Томми тяжело вздохнул.

— Тогда по закону они вправе, но обычно такая процедура предусматривает меры по взиманию небольших сумм и уж никак не полного объема ссуды.

— Что мне делать?

— Позвони им. Скорее всего, это легко уладить. В конце концов, ты надежный клиент. Но убедись, что все будет оформлено официально, чтобы у тебя имелось письменное подтверждение.

— Хорошо. Спасибо за совет, Томми.

— Пожалуйста. Мне жаль, что так получилось, дорогая. Этого никогда бы не произошло, если бы ссуда осталась у нас.

— Я знаю. Посмотрим, что у меня получится.

— Звони, если появится еще что-нибудь, с чем я могу тебе помочь.

— Спасибо, — повторила Эви и повесила трубку.

Ее сердце сильно стучало, когда она набирала номер, указанный на фирменном бланке. Ответил безликий голос и гнусаво спросил, по какому поводу она звонит. Эви назвала имя человека, который подписал письмо, и ее соединили прежде, чем она успела даже произнести «пожалуйста».

Разговор вышел коротким. Мистер Горовиц был таким же лаконичным, как и его послание, и столь же безликим, как оператор. Он ничего не мог сделать и при этом даже не хотел попытаться. Ссуда должна быть полностью оплачена ко времени, обозначенному в письме, иначе задолженность будет погашена за счет имущества.

Эви медленно повесила трубку. Она сидела, глядя в окно на ослепительно яркий день. Озеро было переполнено туристами, люди смеялись и весело проводили время. На причале бурлила жизнь — кто-то увлеченно драил свой скутер, другие по сходням спускали лодки на воду, тогда как третьи ждали, когда их заправят. Если Эви не сможет как-нибудь раздобыть больше пятнадцати тысяч долларов в течение следующих тридцати дней, то потеряет все это.

Она любила причал. Поскольку они с Мэттом подружились еще до того, как начали встречаться, Эви уже в детстве проводила здесь много времени. Она часами играла в доках, выросла, постоянно чувствуя запах окружающей воды. Ритмы пристани стали такой же неотъемлемой ее частью, как биение собственного сердца. Эви помогала Мэтту работать, а позже после его смерти взяла на себя львиную долю обязанностей у его родителей. Когда они оставили это место ей, она направила всю свою энергию и усилия на то, чтобы обеспечить его процветание, и вкладывала душу в это дело. Причал так же, как и ее семья, стал причиной продолжать жить в то время, когда Эви была не уверена, что хочет хотя бы пытаться.

Причал — ее королевство, ее дом, как и тот, в котором она жила, если не больше. Она не могла вынести мысли о том, чтобы потерять его. Любым способом она найдет деньги, чтобы выплатить ссуду.

Самое очевидное решение — заложить дом. Сумма долга останется той же, но растянется на более длительный промежуток времени, и ежемесячные платежи соответственно снизятся. На мгновение у нее закружилась голова, когда тревога и страх спали с ее плеч. Дела пойдут даже лучше чем прежде, если у нее каждый месяц будет больше свободной наличности.

Она снова позвонила Томми и поделилась своей идеей. Он согласился, что взять кредит под залог станет лучшим выходом. Конечно, надо еще получить разрешение, но тут не предвиделось проблем, и Томми пообещал связаться с ней, как только что-нибудь прояснится.

Повесив трубку, Эви долго сидела, обхватив голову руками. Она чувствовала себя так, будто только что пережила сражение. Хотя всю ее била дрожь, Эви испытывала гордость за свою победу. Если бы она потеряла причал… Эви не могла даже представить это.

Наконец она подняла голову и выглянула из окна, движимая желанием увидеть свои владения, все еще находившиеся в безопасности и по-прежнему принадлежавшие ей, и ее лицо озарила улыбка. Сегодня дела шли просто отлично. Настолько хорошо, что Крейгу действительно отчаянно требовалась помощь, и он, наверное, удивлялся, почему Эви нет рядом. Эви вскочила на ноги, снова полная энергии, и поспешила наружу, чтобы помочь ему с внезапным наплывом клиентов.

Роберт приехал сразу после семи. На причале весь день было многолюдно, и поэтому Эви находилась в доках, продавая бензин и моторное масло очередному довольному жизнью и обгоревшему на солнце любителю лодочных прогулок. Эви сразу же почувствовала присутствие возлюбленного. Оглянувшись, она увидела Роберта — он стоял у входа и наблюдал за ней. Эви помахала ему рукой.

— Подожди чуть-чуть, я скоро подойду.

Он кивнул и вошел в офис, а Эви повернулась обратно к покупателю.

Роберт, погладывая на Эви через большое окно, шагнул за стойку. Ему уже сообщили, что она получила письмо и позвонила в банк, который он убедил купить ее ссуду. Как и было оговорено, служащие совершенно не желали сотрудничать с ней по этому вопросу. Осмотревшись, Роберт заметил, что послание лежало поверх остальной корреспонденции; документ был аккуратно согнут и засунут обратно в конверт.

Она должна быть расстроена. Роберт сожалел о том, что пришлось так поступить, но решил не отклоняться от плана. Хотя он был почти уверен, что Эви не знала точно, чем занимается Мерсер, и что, скорее всего, оказалась лишь невольной соучастницей, все же оставался небольшой шанс, что она увязла во всем этом по самую свою симпатичную шейку. И поэтому он не мог уменьшить финансовое давление. Если она все-таки в этом замешана, то ей придется организовать еще одну продажу, чтобы заработать на погашение кредита. А если она здесь ни при чем, то он позаботится о ее проблемах с деньгами сразу же, как только Мерсер окажется за решеткой. Конечно, есть и другие, он и их поймает. Но Эви — его, несмотря ни на что.

После того, как Роберт утром ушел от нее, он не раз с удивлением ловил себя на мысли, что не хочет отправлять Эви в тюрьму, даже в случае подтверждения ее вины. Безопасность его страны находилась под угрозой, к чему он поистине относился очень серьезно. Роберт многократно рисковал своей жизнью в подобных ситуациях. Ему нравилось ходить по краю, но основной причиной того, почему он подвергал себя опасности, была простая, непоколебимая любовь к родине. Если Эви предала свою страну, она заслуживает наказания. Но, даже признавая это, Роберт ничуть не поменял своего решения. Он защитит ее от судебного преследования.

Загоревший на солнце покупатель и трое его друзей — всем на вид было лет по двадцать — увлеченно болтали с Эви и, по-видимому, даже не собирались заканчивать. Глядя на них в окно, Роберт сердито нахмурился, но ни в чем не мог обвинить этих ребят. Только мертвый не откликнулся бы на ее соблазнительную, пылающую женственность.

Он вытащил бланк из конверта и развернул. На это не было никакой причины, кроме дотошного внимания к деталям. Он хотел точно знать, о чем говорилось в письме. Быстро пробежав по тексту глазами, он остался доволен тем, как выполнили его указания. Потом прочитал пометки Эви, торопливо набросанные на полях.

Рядом с номером телефона значилось имя «Томми Фаулер». Ниже Эви написала: «Заложить дом», подчеркнув слова несколько раз

Его губы медленно растянулись в улыбке. Эви определенно оказалась находчивой и рассудительной женщиной. Он почувствовал невероятное облегчение. Если бы она действительно была причастна к краже компьютерных программ НАСА, то не стала бы пытаться заложить дом, чтобы погасить заём; она просто договорилась бы о новой продаже. Из собственного опыта он знал, что преступники и не помышляют о том, чтобы оплачивать долги из денег, заработанных честным трудом; они, как пиявки, живут за чужой счет, и им проще снова пойти на воровство.

Роберт вернул письмо в конверт. Сильнее, чем когда-либо, он сожалел о необходимости закончить то, что начал, но он никогда ничего не оставлял на волю случая, а уж тем более в такой серьезной ситуации. Естественно, ему придется пресечь любые ее попытки заложить дом. Эви будет сильно переживать, но позже он попробует загладить перед ней свою вину.

Сидя на высоком барном стуле, Роберт наблюдал за Эви, которая, наконец, избавилась от четырех восторженных молодых людей. Она не отличалась от женщины, которую он в первый раз увидел несколько недель назад, — в джинсах и футболке, густые светло-русые волосы заплетены в свободно свисающую косу. Его реакция тоже оказалась почти такой же: он был охвачен вожделением. Единственное отличие состояло в том, что теперь это ощущение стало еще сильнее, хотя Роберт прежде считал такое невозможным. Но сейчас он точно знал, как она выглядит обнаженной, знал восхитительную нежность ее кожи и все притягательные изгибы тела, знал, как тесно в ее жаркой глубине. Роберт дрожал от страсти, его горящий взгляд не отрывался от Эви, пока она шла по доку. Он помнил, какие звуки она издавала на пике удовольствия и как вцеплялась в его тело, а ее ноги судорожно сжимались вокруг него, и насколько сильно ее затвердевшие соски походили на маленькие красные ягодки. Он пил ее вкус и вдыхал аромат, и хотел снова все это испытать.

Эви вошла внутрь и, взглянув на Роберта, застыла. Он заметил, как она вздрогнула, почувствовав его желание. Господи, неужели она теперь осознает его состояние даже лучше, чем прежде? Мысль тревожила.

— Иди сюда, — мягко позвал он, и Эви доверчиво шагнула в его объятия.

Не поднимаясь со стула, Роберт притянул ее к себе. Эви обвила его плечи, когда он прижался ртом к ее губам. Он целовал ее безумно долго, настолько изголодавшись по ней, что просто не мог быть нежным. Эви терлась об него, ее бедра двигались так эротично, что у него от этого чуть сердце в груди не остановилось. Поцелуи с Эви опьяняли даже тогда, когда она отвечала неохотно. Теперь же она была возбуждена, и их губы слились так, что это заставило Роберта забыть о Мерсере и похищенных компьютерных программах, о неприятностях, в которые оказалась втянута Эви, даже о тех, которые касались его лично, — обо всем, кроме жгучего удовольствия быть с ней.

Но Эви еще не в форме для продолжения любовной игры, и Роберт неохотно оторвался от нее, прокладывая дорожку из поцелуев к ее виску. Он должен сдерживать себя хотя бы некоторое время.

— Как прошел день? — спросил Роберт, предоставляя ей возможность рассказать ему о проблеме со ссудой.

— Довольно напряженно — посетителей было больше, чем я когда-либо видела, — ответила Эви, откидываясь назад в кольце его рук. Она взглянула на него своими томными и немного сонными глазами. — А у тебя?

— Утомительно. Пришлось разбираться с парой-тройкой скучнейших деталей. — Ложь. Он никогда не считал мелочи скучными.

— Жаль, что тебя здесь не было, — я бы заставила тебя поработать. Кажется, все, у кого есть лодки, решили сегодня покататься. — Эви бросила взгляд поверх плеча Роберта. — А вот и еще пожаловали, — добавила она, выскальзывая из его объятий.

Эта группа не нуждалась в топливе, и они всей толпой двинулись в офис в поисках какой-нибудь еды и холодных напитков. Войдя в здание, люди принесли с собой кокосовый аромат солнцезащитного лосьона; румянец на их щеках свидетельствовал о том, что они целый день провели на солнце и свежем воздухе. Оказавшись внутри, посетители словно бы и не собирались покидать кондиционированное помещение и слонялись там, разглядывая рыболовные снасти. Эви не стала пытаться их выпроводить. Завязался непринужденный разговор. Выяснилось, что это две супружеские пары, примерно ее возраста, и они решили денек отдохнуть на озере. Одна из женщин отметила, что было очень здорово побыть немного вдали от малышни, и какое-то время они обсуждали проделки их детей. В конце концов все уехали, попрощавшись с Эви как со старым другом.

— Наконец-то одни, — сказал Роберт и посмотрел на часы. — В любом случае пора уже закрываться.

— И слава богу! — Эви потянулась и зевнула; потягиваясь, она непроизвольно поморщилась, но сразу же спрятала гримасу, хотя, как оказалось, недостаточно быстро. Роберт успел это заметить. Ему действительно придется держать себя в руках.

Роберт помог ей закрыться, а затем отправил домой, тогда как сам задержался, чтобы набрать с собой еды. Они вместе поужинали, потом посидели на веранде в прохладной темноте, тихо разговаривая о самых обыкновенных вещах. Но вскоре Эви начала клевать носом — прямое следствие того, что прошлой ночью они почти не спали. Когда она зевнула в третий раз, Роберт встал и протянул ей руку.

— Ну, все, соня. Пора спать.

Она взялась за его руку и позволила поднять себя на ноги. Он привел ее в спальню и начал осторожно раздевать.

— Роберт, подожди, — попросила Эви смущенно, пытаясь отстраниться от него. — Я не могу…

— Знаю, — ответил Роберт и поцеловал ее лоб. — Я же говорил, что дам тебе время, чтобы восстановиться. Но ничего не упоминал о том, что мы не будем вместе спать, и «спать» — здесь ключевое слово.

Эви снова расслабилась, и он закончил раздевать их обоих. В доме было слишком жарко для того, чтобы Роберт чувствовал себя комфортно. Но когда они обнаженные оказались в постели, а потолочный вентилятор стал обдувать прохладным воздухом их тела, Роберт все-таки начал засыпать. Они лежали, уютно прижавшись друг к другу в позе «ложки»: его крепкие бедра под ее круглой попкой, одна рука собственнически накрыла ее грудь.

Роберт молчал. Эви уже спала, дыша медленно и равномерно. Все его возражения на счет пребывания в этом доме исчезли, когда он обнаружил, что Эви никогда не была настоящей женой Мэтта. Конечно, Роберт все равно предпочел бы ночевать в своем собственном коттедже; к тому же кровать там намного шире. Но Эви гораздо удобнее у себя, а это для него самое главное. Он проинформировал своих людей о том, где будет находиться, так же, как прошлой ночью сообщил им, что Эви останется с ним.

Он предоставил ей кучу возможностей рассказать ему о ссуде, но Эви не проронила ни слова. Так же, как и в тот раз, когда возникли сложности с двигателем в ее машине, она держала свои проблемы при себе вместо того, чтобы бежать к нему за помощью или хотя бы за эмоциональной поддержкой. Будучи такой открытой и дружелюбной, Эви оказалась очень одиноким человеком и поэтому привыкла справляться со всеми трудностями самостоятельно. Хотя Роберту пришлось бы отказать Эви, если бы она обратилась к нему, он все равно желал, чтобы она доверилась ему, позволила войти в ее жизнь; он хотел быть в курсе не только ее радостей, но и бед. Когда они поженятся, он сделает так, чтобы знать о ней все, даже о таких происшествиях, как ушибленный палец.

До сего момента Роберт не разрешал себе загадывать так далеко, но внезапно это само собой получилось. Никакую другую женщину он никогда не хотел так, как Эви, и искренне сомневался, что когда-нибудь захочет. После того, как ситуация разрешится, Роберт не намерен отпускать Эви, что означает необходимость взять ее с собой в Нью-Йорк. К тому же он достаточно изучил ее. Отдавшись ему, Эви все равно оставалась обычной женщиной. Ей нужна стабильность, и поэтому он на ней женится. Многие мечтали выйти за него замуж, но впервые в жизни он был готов пойти на это. Он не мог представить себе, чтобы Эви ему надоела, как обычно происходило с его любовницами. Даже больше того, он и подумать не мог о том, чтобы позволить кому-нибудь другому получить возможность жениться на Эви.

Роберт не сожалел о предстоящей потере свободы. Он размышлял о том, как оденет Эви в шелка и драгоценности, как поселит ее в роскошных апартаментах — его, естественно, — и таким образом у нее больше не возникнет нужды работать семь дней в неделю или волноваться об оплате счетов. Ей не придется обходиться подержанным холодильником или водить старый потрепанный пикап. Она не будет уставать до такой степени, когда под глазами появляются круги. Он будет брать ее с собой в командировки, покажет ей Париж, Лондон и Рим, и свой отпуск они проведут вместе на ранчо в Монтане. Маделин, как он подозревал, позлорадствует над тем, что он наконец попался, но ей понравится Эви, ведь она, несмотря на свою яркую чувственность, не принадлежала к тому типу женщин, к которым у других представительниц прекрасного пола тут же возникала неприязнь. Дружелюбная и приятная в общении, она не кичилась своей внешностью. Роберт встречал немало дам намного тщеславнее Эви, имевших на это гораздо меньше оснований.

Через месяц, а возможно, и раньше все сложности окажутся позади, и они с Эви отправятся в Нью-Йорк. Роберт уснул, предвкушая тот момент, когда она целиком и полностью станет принадлежать ему.

Как обычно, Эви проснулась на рассвете. Роберт лежал рядом, и тепло его тела согревало ее, несмотря на то, что простыня была сброшена с кровати. Эви предположила, что он сделал это потому, что не привык обходиться без кондиционера. Его рука покоилась на ее бедре, а дыхание шевелило волосы на шее.

Они провели вместе две ночи, и теперь Эви задавалась вопросом, как она сможет выдержать одиночество, которое придет, когда Роберта больше не будет рядом.

Она извернулась под обнимавшей ее рукой и приподнялась на локте. Роберт тут же проснулся.

— Что-то не так? — спросил он, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то мрачное и пугающее, а мускулы напряглись, словно он приготовился к нападению.

Эви помотала головой, заверяя его, что все в порядке.

— Нет. Просто захотелось посмотреть на тебя.

При этих словах он расслабился и снова откинулся на подушки. Его оливковая кожа казалась очень темной на фоне белизны ее тела; густые темные волосы были взъерошены, а на подбородке пробивалась щетина. Эви очаровывала его дикая, незамысловатая мужественность, не сглаженная внешним лоском и одеждой, которые всегда скрывали его истинную сущность. Роберт непринужденно раскинулся на кровати. Своим крепким обнаженным телом он напоминал того, кем, по сути, и являлся, — закаленного в сражениях воина.

Эви прикоснулась ладонью к его груди, но Роберт продолжал спокойно лежать, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц и позволяя делать то, что ей захочется. Эви не шептала ему о своей любви; она уже высказала все, что чувствовала, и не намеревалась этим его донимать. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы узнать о Роберте как можно больше. Первые восемнадцать лет своей жизни Эви провела, накапливая впечатления о Мэтте, но с Робертом у нее гораздо меньше времени, и она не желала ни минуты тратить впустую.

Склонившись над Робертом, Эви начала прокладывать дорожку из нежных поцелуев вниз по его телу, и ее длинные локоны потянулись следом, повторяя путь, пройденный губами. Эви подумала, что утром он пахнет просто восхитительно, весь такой теплый и сонный. Жесткие завитки темных волос на его груди будто звали ее потереться о них щекой. Его соски, маленькие и коричневые, были почти незаметны в густой поросли. Эви отыскала их и провела по ним пальцами, а потом немного пощекотала напрягшиеся вершинки. Роберт беспокойно дернулся, когда желание опалило его, но вынудил себя снова расслабиться, чтобы сильнее насладиться ее вниманием.

— Интересно, такое же выражение лица бывает у султана, когда он, откинувшись на подушках, позволяет своей любимой наложнице его ублажать? — шепнула Эви.

— Возможно. — Роберт положил руки на ее голову и зарылся пальцами в кудряшки, при этом мягко массируя кожу. — Мне нравится то, что ты делаешь, Эванджелина.

Она продолжила свое медленное исследование, спускаясь к стрелке волос, уходящей к ногам, и не обращая внимания на его проснувшееся естество. Что-то на внутренней стороне его левого бедра бросилось в глаза, и Эви нагнулась ближе, чтобы изучить отметину. В утреннем свете ясно виднелось стилизованное изображение орла или, возможно, феникса с распростертыми крыльями. Татуировка была маленькой, меньше дюйма в длину, но так искусно сделана, что Эви смогла разглядеть свирепость хищника.

Ее удивила эта метка — не дизайн, а само наличие. Эви проследила контур рисунка пальцем, задаваясь вопросом, откуда у него это. В конце концов, Роберт едва ли похож на человека, у которого может обнаружиться татуировка; он для этого чересчур элегантный и утонченный. Но несмотря на всю свою утонченность, он не был полностью цивилизованным, и изображение соответствовало той стороне его личности. Вероятно, это единственный явный знак, который он себе позволил и который показывал, что Роберт далеко не тот, кем кажется.

— Когда она у тебя появилась? — спросила Эви, глядя ему в глаза.

Он пристально посмотрел на Эви.

— Довольно давно.

Это был очень расплывчатый ответ, но Эви поняла, что это все, на что она может рассчитывать, по крайней мере, сейчас. Она медленно опустила голову и лизнула изображение, ее язык мягко ласкал орла на коже Роберта, свидетельствовавшего о присутствии его внутреннего «я».

Низкий рычащий звук вырвался из его горла, и все тело напряглось.

— Ты хочешь меня? — шепнула Эви, снова его лизнув. Она чувствовала жар и легкое опьянение от осознания своей женской власти. Желание разгоралось в ней, раскрываясь словно цветок. Ее грудь пульсировала, и Эви потерлась ею о его ногу.

Роберт издал сдавленный смешок, почти уничтоженный ее естественной чувственностью.

— Посмотри на несколько дюймов правее и скажи, что ты думаешь.

Она послушно повернула голову, действуя нарочито медленно, и принялась внимательно разглядывать его отвердевшую, пульсирующую плоть.

— Полагаю, что хочешь.

— Вопрос на засыпку: что ты чувствуешь?

Эви одарила его яркой страстной улыбкой, полной обещания дать ему даже больше, чем он, по его мнению, мог бы выдержать.

— Я чувствую… желание, — выдохнула она и, передвинувшись, легла на него сверху, обвивая руками его шею.

Лицо Роберта было напряжено, когда он перекатился, подминая Эви под себя.

— Я буду осторожен, — пообещал он хриплым шепотом.

Она коснулась ладонью его шершавой от щетины щеки и открылась ему, готовая принять в себя. Ее чувства светились в ее глазах, когда он начал медленно, с почти мучительной осторожностью входить в нее.

— Я верю тебе, — ответила Эви, отдавая ему свое тело так же, как уже отдала сердце.