Любить Эванджелину

Глава 15

— Не хочешь поехать на рыбалку сегодня утром? — лениво спросил Роберт голосом еще более глубоким, чем обычно. — Мы никогда раньше не выходили вместе на лодке.

Было шесть тридцать утра. Волна жары продолжала расти, каждый день переваливая за тридцать градусов, и предполагалось, что в следующие несколько дней достигнет, по крайней мере, сорока. Даже в этот ранний час Эви могла чувствовать, как зной давит на окна.

Трудно думалось. Они только закончили заниматься любовью, и ее ум все еще был вялым от чрезмерного удовольствия. Роберт разбудил ее перед рассветом и продлил ласки даже дольше, чем делал это всегда. Все ее тело до сих пор пульсировало от его прикосновений, отзвуки наслаждения еще звучали в ее плоти. Ощущение того, что он внутри нее, оставалось, хотя он вышел и подвинулся, чтобы лечь рядом с ней. Ее голова, как в колыбели, устроилась на его мускулистом предплечье, пока его другая рука тяжело лежала поперек ее живота. Эви ничего не хотелось больше, чем уютно свернуться калачиком подле него и немного подремать, потом проснуться и снова заняться любовью. Она забывала о том, что делает, только когда спала или когда была с ним в постели.

Но волны удовольствия стихали, и глухая боль заняла свое привычное место в груди.

— Я не могу, — сказала Эви, — у меня есть кое-какие дела, которые надо сделать.

Как, например, найти место, где жить.

Уолтер и Хелен Кэмпбелл ухватились за возможность купить ее дом. Они уже много лет хотели его и решили заплатить наличными, оставив беспокойство о финансах на потом, боясь, что Эви передумает, если у нее будет время поразмыслить. Она пообещала, что выедет в течение двух недель.

Эви не могла заставить себя рассказать Роберту, по крайней мере, пока. Эви боялась, что он почувствует давление, словно она напрашивается на приглашение переехать жить к нему, тогда как его совершенно удовлетворяет сегодняшнее положение дел. Сложно было представить кого-нибудь, заставляющим Роберта делать что-то помимо его воли. Он мог и не предложить, но Эви также не хотела, чтобы он подумал, будто она намекает, что он обязан. Лучше всего сначала снять в аренду квартиру или дом, а потом уже поделиться новостями с ним.

По этой же причине она ничего не говорила и Бекки. Эви умалчивала происходящее ото всех. Она приняла решение, но еще не пришла в согласие с ним. Каждый раз, когда думала о переезде, слезы обжигали ей глаза. Эви не перенесла бы объяснений и возражений.

Она не позволяла себе размышлять о том, кто стоял за всеми финансовыми маневрами. Сначала надо сосредоточиться на том, чтобы сохранить лодочную пристань и на поисках места для жизни. После того, как это будет устроено, она постарается узнать, кто это с ней делал.

— Какого рода дела? — спросил Роберт, тычась носом в ее ухо. Его рука мягко ласкала ее живот, затем накрыла левую грудь. Ее сосок, все еще чувствительный после сильного посасывания Роберта совсем недавно, пронзил приступ боли от острого ощущения, и он мгновенно сморщился под его ладонью. Дыхание участилось. Вместо того, чтобы с близостью стать менее напряженной, его чувственная власть над ее телом, казалось, возрастала с каждым разом, когда он брал ее.

— Я должна оплатить несколько счетов и сделать покупки, — солгала она и задалась вопросом, почему он спросил. Роберт без зазрения совести завладел каждым аспектом ее личной жизни, но редко спрашивал о том, что она делала, когда они не были вместе.

— Почему бы не отложить это на завтра? — Его ласки стали более целенаправленными, и Эви закрыла глаза, когда удовольствие снова начало волной тепла растекаться по ее телу.

— Я не могу, — с сожалением повторила она. Роберт перекатил ее сосок между большим и указательным пальцами, заставляя его отвердеть еще сильнее. Ее дыхание перехватило от приступа желания, как будто нервные окончания в ее сосках были напрямую соединены с нервами в чреслах.

— Ты уверена? — пробормотал он, прижимаясь открытым ртом к быстро пульсирующей точке у основания ее шеи.

Поездка на рыбалку не привлекала ее, по крайней мере, не в такую жару. Лежать с ним в кровати весь день, было, однако, так соблазнительно, что ей потребовалась вся сила воли, чтобы противостоять искушению.

— Уверена, — с неохотой произнесла она. — Это надо сделать сегодня.

Другой мужчина, возможно, рассердился бы, что его заигрывания отвергли, но Роберт лишь вздохнул, снова положив голову на подушку.

— Полагаю, тогда нам надо вставать.

— Полагаю, да. — Эви повернулась к нему, прижавшись лицом к его груди. — Подержи меня в объятиях еще немного.

Его руки сжались вокруг нее с удовлетворением.

— Что случилось?

— Ничего, — прошептала она, — мне просто нравится, когда ты меня обнимаешь.

Эви почувствовала, как его мускулы напряглись. Роберт резко перекатился на нее, его шероховатые от волос бедра раздвинули ее ноги. Пораженная, она глянула вверх в его прищуренные зеленые глаза, поблескивавшие под густыми темными ресницами. Эви не смогла прочесть их выражение, но ощутила еле сдерживаемую ярость.

— Что… — начала она.

Роберт резко толкнулся в нее, сила его проникновения заставила ее тело приподняться и содрогнуться. Он обладал ею совсем недавно, но был таким твердым, будто того раза никогда не существовало, таким твердым, что она почувствовала ушибы от столкновения его плоти с ее. Эви задохнулась и ухватилась руками за его плечи в поисках поддержки. С тех пор, как Роберт впервые взял ее, он не действовал так неистово. Примитивный женский страх на маленьких крылышках начал подниматься в ней и смешался со столь же примитивным чувством возбуждения. Он не причинял ей боли, но угроза присутствовала, и вызов заключался в том, сможет ли она справиться с ним в этом опасном настроении, с этой насквозь грубой требовательностью.

Желание затопило ее. Эви погрузила ногти в его мускулистые ягодицы, подтягивая ближе, поднимая свои бедра выше, чтобы взять его всего. Он проворчал, сжав зубы. Эви заточила его в себе, в той же степени отчаянно женственная, в какой он властно мужественен, не только принимая его проникновение, но и жаждая его. Ощущения спиралью нарастали внутри нее, неконтролируемо пылая, и она укусила его в плечо. Роберт выругался вульгарным и грубым словом, затем скользнул руками под ее ягодицы, чтобы прижать Эви еще теснее к себе. Вся тяжесть его веса придавила ее к матрасу, когда они вместе напряглись.

Они достигли апогея, и Эви вскрикнула, задрожав в муках удовольствия. Его бедра еще трижды, подобно молоту, вколачивались в нее; затем он замер и начал сотрясаться, когда удовлетворение захватило и его. Роберт тяжело опустился на нее.

Комната медленно переставала вращаться вокруг нее. Эви услышала, как двойной ритм их учащенного дыхания замедляется. Его сердцебиение, казалось, с глухим стуком проникало сквозь нее, пока не застучало в такт с ее собственным. Тела сплавились вместе, жар волнами исходил от них.

Их первые утренние любовные ласки длились час. В этот раз все не заняло даже пяти минут. Его неистовство, стремительность и грубая мощь еще более, чем раньше, вымотали ее.

Что его так сильно возбудило? После их первой ночи Роберт был неспешным заботливым любовником, но только что он взял ее как какой-то мародер.

Его тело всей тяжестью лежало на ней, отчего стало трудно дышать. Эви с трудом втянула воздух, и Роберт сдвинул свой вес в сторону. Светло-зеленые глаза открылись, их выражение все еще было как будто закрыто ставнями. Его рот к тому же сжался в непреклонную линию.

— Останься сегодня со мной, — потребовал он.

Сожаление пронзило ее, острое и мучительное.

— Не могу, — сказала Эви, — не сегодня.

На какую-ту долю секунды в его глазах мелькнуло что-то пугающее, затем исчезло.

— Попытка не пытка, — сказал он с деланной непринужденностью, скатываясь с нее и садясь на кровати. Роберт потянулся, разворачивая плечи и поднимая мускулистые руки над головой. Эви с удовольствием и одобрением пожирала глазами его широкую сильную спину. Переплетающиеся мышцы напряглись и отвердели, глубокая ложбинка позвоночника так и приглашала к поцелуям или объятиям. Он был широк в плечах, тело клинообразно сужалось к бедрам. Эви вытянула руку и медленно пробежалась ею по округлости его ягодиц, обожая приятную упругость его плоти.

Роберт посмотрел на нее через плечо, и в его зеленых глазах появилась улыбка. Он склонился, чтобы поцеловать Эви, его рот задержался на ее на какое-то мгновение, затем, зевая, Роберт поднялся с постели и направился в душ. Она смотрела на мужчину, пока он не закрыл за собой дверь в ванную, упиваясь видом его высокого нагого тела. Эви чувствовала словно чмокает губами, как ребенок, пускающий слюни после вкусного угощения. Ну да, у этого мужчины прекрасная фигура. Иногда, когда видела его вытянувшимся обнаженным и сонным рядом с собой, она с трудом могла удержаться и не наброситься на него. Эви полежала еще немного, слушая льющуюся в душе воду и наслаждаясь восхитительно грешными фантазиями, в которых он был привязан к кровати и находился полностью в ее власти.

Но взгляд на часы сказал ей, что время все еще продолжает свой бег. Вздыхая, Эви встала и накинула его рубашку, затем пошла на кухню, чтобы сварить кофе.

Когда она вернулась, Роберт только выходил из ванной, полотенце свисало с шеи, но в остальном он все еще был обнажен. Его кожа сияла после душа, черные влажные волосы зачесаны назад.

— Я поставила кофе вариться, — сказала она, идя в свою очередь в душ.

— Начну готовить завтрак. Что ты хочешь сегодня?

Мысль о том, что она должна сделать этим утром, убила ее аппетит.

— Я не голодна. Только выпью кофе.

Но когда Эви, приняв душ и одевшись, вышла в кухню, то обнаружила, что у него было собственное понятие о том, что она будет на завтрак. Тарелка с овсянкой вместе со стаканом апельсинового сока и заказанным кофе стояли на ее обычном месте за столом.

— Я правда не голодна, — повторила она, поднимая чашку с кофе и вдыхая аромат прежде, чем отпить.

— Ну, хоть пару ложек, — уговаривал Роберт, занимая свое место рядом с ней. — Тебе надо сохранить силы для сегодняшней ночи.

Эви бросила на него жаркий затуманенный взгляд, вспоминая свою фантазию.

— Почему? Ты планируешь что-то особенное?

— Думаю, да, — проговорил он задумчиво. — Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, — это что-то особенное.

Ее сердце разбухло в груди, не давая ей говорить. Она просто смотрела на него сияющими золотисто-карими глазами.

Роберт подхватил ложку и вложил ей в руку.

— Ешь. Я заметил, что ты мало ешь, пока стоит такая жара, и теряешь вес.

— Большинство людей посчитали бы это плюсом, — заметила она.

Его черные брови поднялись.

— Случилось так, что мне нравится твой зад таким круглым, какой он сейчас, и твои груди идеально помещаются в мои ладони. Я не хочу спать с жердью. Ешь.

Эви рассмеялась, позабавленная описанием ее задней части, и погрузила ложку в кашу. Это, конечно, была ее любимая марка; стоило ему один раз увидеть коробку в ее кухонном шкафчике, как коробка таких же овсяных хлопьев заняла свое место в его шкафу.

Она с трудом, давясь, проглотила несколько ложек, больше, чем хотела, и не достаточно, чтобы удовлетворить его, но это было разумным компромиссом. Овсянка ощущалась комом в желудке.

Меньше чем через час Роберт целовал Эви на прощание у ее двери.

— До встречи вечером, милая. Береги себя.

Входя в дом, она удивилась, что немного странно с его стороны добавить последний совет. Чем же, спрашивается, он думает, она собирается заниматься? Чувствуя печаль, Эви оделась так, чтобы ей не понадобилось заезжать домой перед тем, как ехать на лодочную пристань. Ей подумалось: какое огромное количество раз ей не придется заплетать волосы перед этим зеркалом. После сегодняшнего вечера этот дом больше не будет принадлежать ей. Уолтер и Хелен приедут вместе с агентом по недвижимости, своим другом, чтобы немедленно оформить сделку. Предполагалось, что они привезут все документы на лодочный причал после обеда вместе с банковским чеком на оговоренную сумму. Эви везла договор на право собственности, отчет эксперта, который она заказала, когда унаследовала дом наряду со свидетельством установления истинного собственника недвижимости, которое было сделано тогда же. То, что они изъявили желание отказаться от проверки именного титула, возможно, вопреки совету своего друга-агента, говорило о степени их доверия к ней.

Эви надписала конверт в банк в Нью-Йорке, наклеила на него марку и добавила к стопке бумаг. Она сразу же отнесет чек в свой банк, внесет деньги на счет и выпишет другой банковский чек на сумму непогашенного займа. Затем отправит экспресс-почтой в Нью-Йорк на имя мистера Горовица. Все ее финансовые проблемы решатся.

Она лишится своего дома, но Эви убедила себя, что сможет жить где угодно. Пристань важнее, это средство ее существования. Благодаря ей она однажды купит себе новый дом. В нем не будет воспоминаний, которые есть в этом, но она превратит его в уютное гнездышко. Эви бросила последний взгляд в зеркало.

— Стоя здесь, проблем не решишь, — мягко сказала она себе и отвернулась.

Эви провела утро в поисках. Она просмотрела несколько объявлений об аренде в газете, но пока не хотела звонить, предпочитая прежде увидеть дома и окрестности. Эви знала, что просто тянет время, несмотря на безотлагательность ситуации, но почему-то сделать звонок было выше ее сил. Она строго выговорила себе, но это не сильно помогло. Ей не понравился ни один из домов, которые она увидела.

Был почти полдень, когда Эви приняла решение. Она сделала резкий поворот, заставив водителя машины позади себя нажать на клаксон. Бормоча извинения, Эви проехала через парковку торгового центра и снова выехала на шоссе, но в противоположном направлении.

Жилой комплекс, который она выбрала, был новым, построенным менее двух лет назад, и известен под неподходящим ему названием «Апартаменты Шале». Эви припарковала пикап у офиса и зашла внутрь. Двадцать минут спустя она стала новым жильцом квартиры 17 с гостиной, столовой, совмещенной с кухней, и крохотной прачечной, в которой едва помещались стиральная машина и сушилка, внизу и двумя спальнями наверху. Свободных однокомнатных квартир не нашлось. Она заплатила задаток, взяла два комплекта ключей и вернулась к машине.

Дело сделано. Эви сомневалась, что будет здесь счастлива, но, по крайней мере, у нее появится крыша над головой, пока она не торопясь поищет себе новый дом.

Зазвонил мобильный телефон, Роберт ответил, прокладывая себе путь в потоке транспорта на Гантер-авеню, односторонней дороге, которая делила Гантерсвилл пополам и пробегала между стоящих по соседству больших старых домов, выглядящих так, будто построены на рубеже веков.

— Думаю, она меня заметила.

— Что случилось? — спросил Роберт отрывистым тоном.

— Сначала она просто ездила туда-сюда по всему городу. Пришлось отстать, чтобы меня нелегко было заметить. Она несколько раз сбрасывала скорость, но ни разу не остановилась. Может, искала что-то. Затем въехала на скоростное шоссе, направляясь на юг в сторону Албервилля. Она была на внутренней полосе, я — на внешней. Внезапно, без предупреждающего сигнала, она свернула на автостоянку и едва не попала в аварию, совершая этот маневр. Я находился не на той полосе и не смог последовать за ней. К тому времени, как развернулся, она исчезла.

— Проклятие.

Роберт чувствовал одновременно усталость и гнев. Едва он уверился, что Эви невиновна, как она неожиданно начала вести себя подозрительно. Эви, совершенно очевидно, переживала за пристань, но у нее на уме имелось что-то еще, что она пыталась скрыть. Этим утром его охватила насущная необходимость удержать ее на весь день рядом с собой, таким образом ограждая от совершения какой-нибудь глупости. Роберт не привык, чтобы женщины отказывали ему в какой-либо просьбе, но у Эви, кажется, с этим не было никаких проблем. Она сказала «нет» с обидной легкостью.

Разъяренный, он даже попытался соблазнить ее остаться с ним и лишь утратил при этом самообладание, чего, как он поклялся, больше не произойдет. И после этого она все же отвергла его предложение.

— Я снова сяду ей на хвост, когда она приедет на пристань, — произнес мужской голос ему в ухо. — Простите, сэр.

— Это не ваша вина. Ни одна слежка не идеальна.

— Да, сэр, но мне приходится проявлять осторожность, чтобы не дать ей заметить слежку.

— В следующий раз возьмите две машины, чтобы меняться.

— Да, сэр.

Роберт закончил разговор и убрал трубку на место. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не поехать на лодочный причал к Эви и не вбить в нее немного здравого смысла, как только увидит. Но он должен доиграть партию до конца.

У него имелись собственные дела, например, посещение продуктового магазина, как бы приземлено это ни звучало. Обычно он этим не занимался, но это не было обременительной обязанностью, и он не возражал. Южане закупку продуктов наполняли с той же непринужденностью, что характеризовала почти все, что они делали. Покупатели прохаживались вдоль рядов, задерживаясь, чтобы поболтать со случайно встреченными знакомыми или заговорить с незнакомцами. В первый раз, когда Роберт зашел в большой бакалейный магазин, его поразила мысль, что житель Нью-Йорка тратит на отдых в парке больше энергии, чем южане на поход за покупками. Но в чужой монастырь… Он научился замедлять свой темп, чтобы не налетать на пожилых леди, которые останавливались, чтобы обменяться приветствиями.

Однако сегодня Роберт был не в благодушном настроении. То, что он предоставил Эви самой повеситься на той веревке, которую он услужливо подкинул ей и Мерсеру, шло вразрез с его натурой защитника. Роберт хотел унести ее отсюда, похитить, если понадобится. Но если она связана с Мерсером, то это может спугнуть других, и, возможно, их никогда не поймают. Неполная ясность ситуации сводила Роберта с ума.

Еще два дня. Из перехваченных телефонных разговоров они знали, что Мерсер передаст очередные украденные данные послезавтра. Эви не удалось продать ни одну из прокатных лодок, следовательно, одной проблемой для Роберта меньше. Не имело значения, какую моторку возьмет Мерсер, поскольку на каждой установлен жучок. В течение двух дней всё, кроме зачистки, будет закончено. Через три дня, если план сработает, он вернется в Нью-Йорк. Вместе с Эви.

Ему не нужно много еды, только чтобы хватило на три дня, но у него закончился кофе, а питаться в ресторанах Роберт не хотел. Он с отсутствующим выражением лица шагал по проходам между полками с продуктами, планируя ремонтно-восстановительные работы, которые надо будет проделать. Действуя со своей обычной решительностью, Роберт за пятнадцать минут закончил с покупками и вышел из магазина. Однако, когда он проходил через автоматические двери с пакетом в руках, женщина, заходящая внутрь через другие двери, остановилась и посмотрела на него.

— Роберт.

Он тоже остановился, мгновенно узнав сестру Эви, Бекки. Позади него выходил другой покупатель, и Роберт отошел с прохода.

— Привет, Бекки. Как поживаете? — он слабо улыбнулся. — И как Джейсон? Я его больше не видел на лодочном причале.

— Разве Эви не сказала вам? Ему нельзя ходить на пристань до конца лета. Это настоящее наказание для него, — сухо произнесла Бекки. — Причал — одно из его любимых мест. — Она тоже отступила в сторону от дверей. — Нет смысла стоять здесь, блокируя проход. Я провожу вас до машины.

Они прошли по горячему липкому асфальту. Жара была удушающей, и на коже практически мгновенно начал выделяться пот. Роберт с иронией ждал, отчетливо видя на лице Бекки решимость. Покровительственная старшая сестра хотела откровенно поговорить с ним, дабы удостовериться, что он не причинит Эви боль.

Они достигли внедорожника, и Роберт убрал продукты внутрь, оставив дверь открытой, чтобы жар внутри салона хоть немного рассеялся. Он оперся на автомобиль и спокойно посмотрел на нее.

— Вы беспокоитесь об Эви? — поторопил ее Роберт.

Она бросила на него удрученный взгляд.

— Меня так просто прочитать?

— Она упоминала, что вы немного покровительственная, — пробормотал он.

Бекки рассмеялась и отбросила волосы со лба. Они были темнее, чем у Эви, но в этот момент Роберт заметил сходство в выражении лица и в хриплых нотках их голосов.

— Синдром старшей сестры, — сказала она. — Я раньше не была такой, только с тех пор как…

Она прервалась, и Роберт почувствовал, как зашевелилось его любопытство.

— С тех пор, как что?

Бекки ответила не сразу, вместо этого обратив взгляд на поток транспорта на шоссе. Это была тактика промедления, чтобы дать себе время подумать и выстроить ответ. Он терпеливо ждал.

— У вас с ней серьезно? — резко спросила она.

Роберт не привык к допросам о своих намерениях, серьезных или нет, но подавил порыв раздражения. Бекки спрашивала лишь из беспокойства за Эви, той эмоции, которую он тоже разделял. Очень ровным тоном Роберт произнес:

— Я собираюсь жениться на ней.

Бекки закрыла глаза со вздохом облегчения:

— Слава Богу!

— Я не сознавал, что состояние наших отношений настолько критично, — добавил он все еще этим прохладным, совершенно лишенным каких-либо чувств голосом.

Глаза Бекки открылись, и она задумчиво на него посмотрела.

— Вы можете быть весьма устрашающим, не так ли?

Роберт едва не улыбнулся. Если и так, то на нее это, очевидно, не действовало. Эви он тоже никогда не мог запугать.

Бекки вздохнула и снова обратила внимание на поток транспорта.

— Я беспокоилась. Не знала, насколько важна Эви для вас, и… ну, успех ваших отношений и в самом деле весьма критичен для Эви.

Его любопытство стало жгучим.

— Каким образом?

На это Бекки тоже не ответила прямо. Вместо этого спросила:

— Она рассказала вам о Мэтте?

Глаза Роберта внезапно вспыхнули.

— Возможно, больше, чем даже вы знаете, — сказал он, его голос стал глубоким при воспоминании, как впервые занимался любовью с Эви.

— О том, как он умер?

По его спине стекал пот, но теперь ничто не смогло бы сдвинуть его с палящего асфальта.

— Он умер в автомобильной аварии, не так ли?

Роберт не мог вспомнить, Эви сказала ему об этом, или это было в отчете, который он запросил на Мэтта Шоу.

— Да, на следующий день после их свадьбы. — Бекки помедлила, приводя мысли в порядок, и вновь перепрыгнула на другую тему. — Наш отец умер, когда Эви исполнилось пятнадцать. Мне было двадцать, уже замужем, как раз собиралась стать матерью. Спустя год умерла наша мать. Вы можете понять разницу, с которой на нас повлияла потеря родителей? — спросила она напряженным голосом. — Я очень любила их обоих, но я построила свой дом с Полом. У меня был он, мой сын, целая жизнь помимо родителей. Но Эви утрата папы потрясла до глубины души, а потом, когда умерла мама… Эви не просто потеряла мать, но также и дом. Она переехала жить к нам, и мы были ей рады, но для нее все выглядело по-другому. Эви все еще была ребенком, утратившим основу своего мира.

Роберт стоял молча. Все его внимание сосредоточилось на этом экскурсе в прошлое Эви. Она мало рассказывала о своем детстве, осознал он. Они говорили о многих вещах, сидя ночью на веранде, когда все огни погашены, и звездное небо простиралось над ними, как одеяло, но Эви как будто мысленно закрыла дверь на свою жизнь до смерти Мэтта.

— Но у нее был Мэтт, — мягко продолжила Бекки. — Замечательный паренёк. Мы знали его всю жизнь, и я не помню времени, когда они не были бы вместе: сначала приятели, потом влюбленные. Они одного возраста, но, несмотря на то, что Мэтт был таким молодым, когда умер наш отец, он находился рядом с Эви. Он поддерживал ее, когда умерла мама. Я думаю, что он являлся ее единственной опорой, единственным человеком, помимо меня, кто всегда присутствовал рядом. У меня была собственная семья, а у Эви — Мэтт. Он снова вернул улыбку в ее глаза, и благодаря ему она перенесла утрату наших родителей. Я помню, какой Эви была раньше: хихикающий подросток, такая же полная озорства хулиганка, как сейчас Джейсон.

— Не могу представить себе Эви хулиганкой, — прокомментировал Роберт, потому что голос Бекки стал напряженным, и он хотел дать ей время взять себя в руки. — В ней есть что-то чересчур серьезное.

— Да, так и есть, — согласилась Бекки. — Теперь.

Ревность, которая, он думал, исчезла, снова пробудилась к жизни.

— Из-за смерти Мэтта.

Бекки кивнула.

— Она находилась с ним в машине. — Слезы хлынули из ее глаз. — До конца своей жизни я буду помнить два образа Эви. Один в день свадьбы. Она была так молода и красива, так сияла радостью и любовью… Мэтт не мог отвести от нее глаз. В следующий раз, когда я увидела ее, Эви лежала на больничной койке, прямо, как сломанная кукла с заледеневшим взглядом, — Бекки прервалась, содрогаясь. — Они провели ночь в Монтгомери и направлялись в Панама-сити. Шел дождь. Было воскресенье, и они ехали по сельской местности. Машин было немного. На дорогу выбежала собака, и они столкнулись с ней. Мэтт потерял контроль над машиной. Автомобиль вылетел с дороги и перевернулся, по крайней мере, дважды, затем остановился на правом боку в группке деревьев. Эви прижало к полу. Мэтт висел на своем ремне безопасности над ней. Она не могла выбраться, не могла дотянуться до него, и он и-истекал кровью прямо на ее глазах, его кровь капала на нее. Эви сказала, что Мэтт находился в сознании. — Бекки яростно смахнула слезы со щек. — Никто долгое время не замечал машины из-за дождя и деревьев, закрывающих ее. Он знал, что умирает. Сказал, что любит ее. Попрощался с ней. Мэтт был мертв уже больше часа, прежде чем кто-то увидел автомобиль и пришел на помощь.

Роберт обратился в камень, его глаза горели, когда он представил, слишком ярко, через что прошла молодая девушка тем дождливым воскресеньем. Затем он автоматически потянулся и обнял Бекки, положив ее голову себе на плечо, пока она плакала.

— Простите, — наконец справилась с собой она, поднимая голову и снова промокая глаза. — Просто, когда я позволяю себе вспоминать об этом, это снова разрывает мое сердце на части.

— Да, — сказал он. Все еще обнимая ее одной рукой, Роберт выудил свой платок из кармана и мягко вытер ей лицо.

— Она не разрешает себе снова полюбить, — решительно проговорила Бекки. — Вы понимаете? Эви не хочет рисковать и заводить близкие отношения. Она застряла с людьми, которых уже любила до аварии: с Полом, со мной, Джейсоном и Пейдж, и немногими, очень немногими друзьями, — но никем больше. Если бы вы не вытащили ее и Джейсона из реки, Эви скорее бы утонула, чем позволила ему умереть, потому что не перенесет потери кого-то еще, кого любит. Она была так… так одинока, держа всех на безопасном расстоянии от своего сердца.

— До того, как появился я.

Бекки кивнула и выдавила короткую дрожащую улыбку.

— До вас. Я не знала, радоваться или пугаться, так что испытывала и то, и другое. Я хочу, чтобы у нее было то же, что у меня: любимый муж, дети, семья, которая даст ей причину продолжать жить, когда кто-то умирает. — Она увидела внезапную вспышку в глазах Роберта и быстро добавила: — Нет, Эви никогда ничего не говорила о самоубийстве, даже сразу после смерти Мэтта. Это не то, что я имела в виду. Она оправилась от своих ран: обе ноги и несколько ребер были сломаны, плюс сотрясение мозга, — и точно соблюдала все рекомендации врача, но можно было видеть, что она не заинтересована в выздоровлении. В течение долгих лет она просто механически жила, каждый день прилагая неимоверные усилия. Потребовалось много времени, но наконец она нашла подобие покоя. Эви — невероятно сильная. На ее месте, не знаю, смогла бы я справиться с этим.

Роберт поцеловал Бекки в лоб, тронутый и порадованный беспокойством этой весьма сведущей женщины о своей сестре. Ему, как он понял, понравится иметь ее в качестве свояченицы.

— Вы можете отложить свой щит и меч и отдохнуть, — мягко произнес Роберт, — теперь о ней позабочусь я.

— Да уж, лучше так и сделайте, — сказала Бекки, ее неукротимость нисколько не ослабла. — Потому что она уже слишком много заплатила за возможность любить. Только Богу известно, где Эви нашла мужество полюбить вас. Я до ужаса боялась, что вы не заботитесь о ней, потому что, если в конце лета вы в темпе вальса уедете отсюда, это вполне может ее уничтожить.

Глаза Роберта вспыхнули.

— Когда я в темпе вальса уеду отсюда, — заявил он, — я заберу ее с собой.