Любить по-сицилийски

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

По пути домой Хизер заинтересованно рассматривала водный мотоцикл, закрепленный на корме.

— Хочешь попробовать? — спросил Ренато.

— Очень, — ответила она.

Мотоцикл опустили на воду. Ренато сел на него первым и занял место у руля. Хизер устроилась сзади. Она едва успела обхватить его обеими руками, как взревел мотор и они помчались по воде. Скорость, шум и прыжки по волнам сначала испугали ее. Она прижалась к широкой спине Ренато.

— Как ты? — крикнул он.

Она почти не слышала, что он спросил, но, догадавшись, крикнула в ответ:

— Хорошо!

И это была правда. Вибрация мотоцикла передавалась каждой частичке ее тела, поднимаясь по бедрам к ее животу и груди, прижатой к спине Ренато. Вода обдавала ее белой пеной. Первый раз в жизни она испытывала такой восторг. Тело Ренато было надежной защитой от стихии. Закрыв глаза, она прильнула к нему и наслаждалась его теплом.

Он сбавил скорость и остановил мотоцикл.

— Тебе понравилось? — поинтересовался он, с улыбкой поворачиваясь к ней.

— О, да! — счастливым голосом ответила она. — Да, понравилось! А где мы? — Вдалеке она увидела лодку. — Это мы так далеко уплыли?!

— Да, эти штуки быстро передвигаются. Еще несколько минут, и мы вообще потеряем из вида лодку.

Ее охватило страстное желание продолжать этот бег по волнам.

— Давай!

— Ты хочешь плыть дальше?

— И дальше, и дальше, и дальше! — выкрикнула она, откинув назад голову и поразившись красоте неба.

— Хизер, что в тебя вселилось? — Он смеялся, но в его смехе чувствовалась тревога.

— Все. Весь мир!

— По-моему, нам пора возвращаться.

— Ни за что! Я хочу только вперед. Заводи!

— Ну, держись! — Что-то в ее голосе заставило его забыть обо всем и включить мотор. И они понеслись к горизонту, рассекая волны.

Скоро «Санта Мария» исчезла из вида. Похоже, впервые в жизни Хизер удалось избавиться от напряжения и забыть о всех нормах и правилах. Чувство бесконечной свободы овладело ею. Она выпрямилась и свободно положила руки ему на плечи. Ей больше не было страшно.

Но вдруг они резко свернули в сторону. Застигнутая врасплох, Хизер попыталась ухватиться за что-нибудь, но было уже поздно. Пролетев небольшое расстояние, она упала в воду.

На какой-то момент в ее глазах потемнело. Она была в полубессознательном состоянии, чувствовала, что тонет. Ужас охватил ее. Каким-то образом ей все же удалось всплыть на поверхность, но сознание покидало ее. Сквозь застилавший глаза туман она увидела, как Ренато уносится прочь, не подозревая о том, что ее уже нет сзади. Она крикнула ему вслед, но он не мог услышать ее.

Она начала тонуть. И снова попыталась бороться. Последней ее мыслью было то, что, когда он подплывет, будет уже поздно. Сознание оставляло ее, и она погружалась все глубже.

Обхватившие ее руки появились будто ниоткуда. Она ничего не видела, но чувствовала, что ее выталкивало вверх. Наверху был свет и воздух. Она жадно вдохнула и обхватила руками шею Ренато.

— Я обернулся, а тебя нет, — послышался его перепуганный голос. — Что произошло?..

— Я не знаю…

— Слава богу, ты спасена.

Выключенный мотоцикл качался на волнах неподалеку. Одной рукой крепко держа Хизер, Ренато подплыл к мотоциклу и влез на него. Потом посадил ее перед собой.

— Сиди здесь, где я тебя вижу, — сказал он. — Ты просто исчезла под водой, и я даже не знал, где тебя искать.

Дрожа, она прижалась к нему.

— Я уже думала, что меня никто никогда не найдет, — прошептала она.

— Все в порядке, прижмись посильнее к своему… к своему брату.

Они медленно поплыли к «Санта Марии». Хизер крепко держалась за него. И не могла ни о чем думать. И знала только, что не хотела его отпускать. Она почувствовала, как ее подняли на борт лодки, потом Ренато нес ее в каюту, больше она ничего не помнила.

Когда она очнулась, над ней склонилась Анжи.

— Привет, — сказала она. — Удивлена моему появлению? Ренато позвонил Бернардо на мобильный и попросил привезти меня на пристань. Давай я помогу тебе одеться, и сойдем на берег.

— Я накину что-нибудь на купальник…

— На какой купальник?

Тут Хизер поняла, что завернута в полотенце, больше на ней ничего не было. Она попыталась вспомнить, когда успела раздеться. Но последнее, что она помнила, — как Ренато положил ее на кровать.

Последовав совету Анжи, весь следующий день Хизер провела в постели. Она спала как убитая и проснулась, чувствуя себя намного лучше.

— Ренато звонил в Стокгольм, чтобы вызвать Лоренцо домой, — сообщила ей подруга.

Ближе к вечеру у подъезда остановилась машина, из нее выскочил Лоренцо и, взлетев вверх по лестнице, обнял свою невесту.

Ренато не стал больше посылать Лоренцо за границу. Вместо этого держал его в главном офисе в Палермо. Каждое утро оба брата рано вставали и отправлялись на работу, возвращаясь поздно вечером.

Но у Хизер не было времени скучать. Она наслаждалась обществом Баптисты. Мать семейства показала ей весь дом, и она лучше начала понимать семью, в которую вступала. Ренато как-то сказал, что если она выйдет за одного Мартелли, то получит остальных в придачу. И теперь она начинала понимать, что это действительно так.

В семейных альбомах Хизер рассматривала свадебные фотографии молодой Баптисты и Винсенте Мартелли. Необычайно красивая невеста едва доставала до плеча серьезного жениха, который выглядел старше ее. А его лицо поразительно напоминало лицо Ренато.

Дальше шли фотографии маленького Ренато, всегда смотрящего прямо в объектив. В его темных глазах можно было прочесть вызов всему миру.

Потом появились фотографии Лоренцо. Его кучеряшки и ангельская внешность вызвали у Хизер улыбку. Последним был Бернардо, хмурый, всегда стоящий немного в стороне.

— Скоро наш альбом пополнится новыми фотографиями, — сказала Баптиста. — Когда ты войдешь в нашу семью.

У Баптисты было слабое сердце, поэтому она всегда днем отдыхала. Но однажды утром она спустилась к завтраку, выглядя необычно бодро. Она позвала Хизер на небольшую прогулку, но не сказала, куда именно они отправляются.

Они ехали по сельской местности, где неподалеку от развалин греческого храма паслись козы.

— Сейчас мы находимся на моей земле, — объяснила она. — У меня есть небольшое поместье — деревня, оливковые рощи и вилла. Все это было моим приданым.

Наконец показалась деревушка Эллона, расположившаяся на склоне холмов. На их фоне выделялись два здания: церковь и вилла из розового камня, обрамленная двумя широкими лестницами.

Стояла полуденная жара, и они расположились внутри дома. Легкий ветер нежно играл со светлыми занавесками.

— Я заказала английский чай в твою честь, — сказала Баптиста.

— Он превосходен, — четко произнесла по-сицилийски Хизер, делая глоток.

Баптиста улыбнулась.

— Ты уже становишься сицилийкой, — похвалила она ее.

— Честно говоря, я знаю некоторые итальянские слова. А чтобы перевести их на сицилийский, главное — это помнить, что там, где итальянцы используют «о», сицилийцы употребляют «и».

— Самое главное то, что ты стараешься стать одной из нас. Я знала, что так и будет.

Хизер вдруг захотелось открыться Баптисте.

— Я на Сицилии всего несколько дней, но как только приехала сюда, почувствовала, что… сделала правильно. Не знаю, как передать это словами. Но я чувствую, как все говорит мне, что я принадлежу этому месту. Никогда раньше не испытывала ничего подобного.

— В таком случае ты приехала именно в то место и именно к тем людям.

— Здесь прекрасно. А вы жили здесь в детстве?

— Нет, мы иногда приезжали сюда летом, когда в городе было очень жарко. К тому же надо было следить за поместьем, чтобы оно было достойным приданым к тому времени, когда родители решили выдать меня замуж.

— Вашего жениха подбирали вам родители?

Баптиста усмехнулась.

— Конечно. Это было обычным явлением. Да и сейчас это распространено. И такие браки часто бывают счастливыми.

— А как же любовь?

Во взгляде Баптисты появилась грусть.

— Однажды я была влюблена, — мягко произнесла она. — Его звали Федерико. Я звала его Феде. Он был симпатичный, высокий и сильный. Его темные глаза могли столько сказать, что часто он даже не нуждался в словах. А его мускулистые руки могли обнять так нежно…

— Что же произошло? — спросила Хизер.

— О, у нас не было ни единого шанса. Он был садовником, а в те времена девушки из богатых семей не выходили замуж за садовников. Да и сейчас такое редкость. Он работал здесь и выращивал необычайно красивые розы. Для меня. Он говорил, что каждый раз, когда смотрит на розу, думает обо мне.

— И что произошло дальше?

— Мои родители нас разлучили. Он уехал, и я больше его не видела и ничего о нем не слышала. Он был моей единственной настоящей любовью. А об этом не может забыть ни одна женщина, — задумчиво произнесла Баптиста. — Я проплакала не одну ночь и была уверена, что на этом моя жизнь кончилась. Потом родители пытались выдать меня замуж, но я отказывалась. Наконец по их настоянию я все-таки вышла за Винсенте. Он был хорошим мужем. Я хотела детей и поэтому вышла за него. И была довольна.

— Вы влюбились в него?

— Нет, ни я в него, ни он в меня. Но мы стали хорошими друзьями.

— Неужели вы хотите сказать, что любовь не имеет в браке никакого значения?

— Я хочу сказать, что любовь бывает разная. Винсенте был моим близким и лучшим другом. Мы любили друг друга как друзья, и наш брак был крепким. Когда умерла наша малышка, мы оба рыдали.

— У вас была дочь?

— Наш первый ребенок. Она умерла, когда ей было всего полгодика. Когда я тебя увидела, мое сердце сразу почувствовало в тебе дочь, как будто я произвела тебя на свет. «Белла Розария» должна стать твоим приданым.

— Вы имеете в виду… вы отдаете ее Лоренцо?..

— Нет. Я отдаю ее тебе.

— Но… я не могу…

— Твой отказ разобьет мне сердце, — просто сказала Баптиста.

— Я ни за что на свете не сделаю вам больно, — тут же ответила Хизер. — Большое спасибо.

В конце концов, подумала она, собственность вернется в семью в день свадьбы. А этот день был уже близок, и, возможно, подарок придется как раз на него.

Но Баптиста приготовила для Хизер еще один сюрприз. Она постучала по полу своей палочкой и, когда пришла служанка, что-то сказала ей на сицилийском. Секунду спустя в комнату вошли два молодых человека, одетые в официальные черные костюмы. В руках они несли какие-то бумаги.

— Это мой адвокат и его ассистент, — представила мужчин Баптиста. — Документы готовы к подписи, а эти люди выступят свидетелями.

— Но почему сейчас?.. — спросила Хизер, никак не ожидавшая такого поворота событий.

— Более подходящего момента, по-моему, нельзя и придумать, — спокойно ответила Баптиста, взяв ручку.

— Синьора… — настойчиво начала Хизер.

— Через несколько дней тебе придет время называть меня мамой, — заметила Баптиста. — Так почему бы не начать сейчас? Это доставит мне большое удовольствие.

— Мне тоже, мама…

— Вот и хорошо! А теперь будь послушной дочкой и перестань спорить.

Спустя несколько минут Хизер стала владелицей поместья. Они отметили это событие бокалом марсалы.

— Я немного устала, — объявила Баптиста. — Так что пойду прилягу, а ты пока можешь осмотреть свои владения.

Прогуливаясь по элегантным комнатам небольшой виллы, Хизер поняла, что именно о таком доме она и мечтала. По размерам он как раз подходил двум влюбленным и к тому же находился недалеко от Палермо, что делало это место как нельзя более подходящим для них с Лоренцо.

Мечты унесли Хизер в будущее. Она сможет ездить с Лоренцо на работу и вскоре начнет разбираться в его делах. У Баптисты было место в совете директоров, и она хотела, чтобы Хизер тоже участвовала в работе фирмы. Они с Лоренцо будут работать вместе, а вечером — возвращаться в это чудесное место…

Потом их мир станет расширяться. И она уже знала, где сделать детскую. В задней части дома была великолепная комната с видом на сады.

Она спустилась в сад. Повсюду были розы: белые, розовые, желтые, кустовые, вьющиеся, цветущие и в бутонах… А посередине красовался куст ярко-алых роз.

— Я знала, что ты найдешь это место, — послышался голос Баптисты. — Я увидела тебя из окна, и мне захотелось самой показать тебе мой любимый уголок.

— Это он?..

— Да, Феде сделал его для меня. — Она кивнула в сторону небольшой деревянной лавочки, и они присели. — Все эти годы я с любовью ухаживала за садом. Именно на этом месте он сказал мне, что для него никогда не будет существовать никакой другой женщины, кроме меня. — Она указала на красные розы. — Это мы посадили вместе. И если он вернется, я смогу показать ему этот куст и сказать: «Посмотри, как я берегла его для тебя».

— А я буду беречь его ради вас, — мягко произнесла Хизер.

— Я знаю, ты будешь. А когда меня будут хоронить и на мой гроб ляжет множество цветов от безразличных мне людей, позаботься, пожалуйста, о том, чтобы хотя бы одна роза с этого куста ушла вместе со мной.

— Конечно, я сделаю это. Но почему вы не хотите попросить об этом Лоренцо или Ренато?

Баптиста покачала головой.

— Когда придет время, Лоренцо будет скорбеть и забудет обо всем, кроме своего горя. И тогда тебе придется послужить ему опорой. Ренато же хороший человек, но такие сердечные дела далеки от него.

— Я сделаю то, о чем вы просите, — пообещала Хизер. — Вы все еще любите его?

— Не так, как ты предполагаешь. Страсть уже давно прошла. И теперь хочется, чтобы кто-то посидел рядом с тобой под вечерним солнцем, поговорил, подержал за руку и улыбнулся.

Она взяла Хизер под руку, и они медленно вернулись в дом.