Любить по-сицилийски

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Зловещая тишина царила в резиденции семьи Мартелли. Почти все уже разъехались.

Свадебный торт суеверные гости трогать не стали. И теперь он одиноко возвышался на столе, символизируя союз двух любящих людей, которого никогда уже не будет.

Хизер стояла в полутьме большого холла и смотрела на торт, украшенный крошечными фигурками жениха и невесты. Она оказалась в ловушке, из которой не было выхода. Позади было слишком много тяжелых воспоминаний, а дорогу вперед закрывало ее обещание.

Она почувствовала легкое головокружение и вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Она представляла себе, как они с Лоренцо разрежут торт, а фигурки она сохранит как символ счастья. Что ж, они все еще стояли на месте. Раз хотела, так бери их…

На этом Хизер сломалась. Весь день состояние Баптисты помогало ей не думать о произошедшем. Но теперь она осталась одна, и некому было ее защитить. Лоренцо не любил ее, он бросил ее в церкви. Сон, о котором она мечтала, воплотился в жизнь в виде грандиозного фарса.

Хизер забыла о сомнениях, вертевшихся в ее голове прошлой ночью.

В этот момент ее волновало другое. Воспоминания о том, как Лоренцо ухаживал за ней, каким был милым, добрым, веселым. Так беззаветно восхищался ею. Ее чувства, возможно, были лишь страстной влюбленностью, но они были настоящими, что теперь приносило ей такую боль. Она закрыла глаза ладонями и облокотилась на стол. Она старалась перебороть слезы.

«Я не буду плакать. Я не буду плакать».

По крайней мере, сейчас. Она продержится до тех пор, пока не останется одна, вдали от этого дома, вдали от этого острова и, что самое главное, вдали от Ренато Мартелли.

Звук шагов заставил ее повернуться. Ренато молча стоял и наблюдал за ней. Возмущенная его вторжением, она взяла себя в руки и заговорила как можно спокойнее:

— Как себя чувствует мама?

— Она уснула, когда я уходил. Доктора говорят, ничего страшного, это был просто обморок.

— И она вне опасности?

— У нее слабое сердце. Но это не инфаркт.

— Хорошо. Значит, я скоро смогу уехать?

— Если ты хочешь сделать ей больно. Она приняла тебя как дочь…

— Но я ей не дочь, — резко сказала Хизер. — И никогда…

— Ты не понимаешь. Я говорю не об официальной стороне. Я хочу сказать, что она любит тебя.

Как только ты приехала, она сразу пустила тебя в свое сердце. Разве ты этого не чувствуешь?

— Чувствую. И для меня это много значит, но теперь…

— Теперь ты повернешься к ней спиной? Так ты отплатишь ей за ее доброту?

— Я же сказала, что дождусь ее возвращения из больницы. Большего я обещать не могу.

Прозвучавший голос поразил ее саму. Он был ледяным, не передающим никаких эмоций. Или, может быть, эта напряженная, суровая женщина, не проронившая за весь день ни одной слезинки, и была она?

В этот момент появилась горничная. Она сказала что-то Ренато на сицилийском.

— Она спрашивает, что ей делать с тортом, — перевел он.

Хизер бросила на него ошеломленный взгляд. Хотелось есть. Она была разбита, нервы ее находились на пределе. Хизер казалось, что от переутомления у нее скоро начнутся галлюцинации. И простой вопрос горничной застал ее врасплох, чуть не доведя до истерики.

— Откуда мне знать? — воскликнула она. — Я никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации. Предложи ты что-нибудь. Ведь у тебя всегда есть ответы на все вопросы.

Он передернулся, но сохранил самообладание.

— Я скажу, чтобы его отослали в детский дом.

— Хорошая идея. Только попроси ее снять макушку и отдать мне.

Ренато так и сделал. Горничная встала на стул и потянулась к верхней части торта, на которой под аркой из цветов стояли жених и невеста. Но вдруг рука ее дрогнула, и фигурка жениха упала на пол, расколовшись на две части. Ренато кивнул горничной, и та поспешно удалилась.

— Зачем тебе нужна эта часть? — спросил он, пока Хизер изучала кусок торта.

— Чтобы поесть, разумеется. По-моему, невеста должна попробовать собственный свадебный торт. Ты так не считаешь? — Она взяла острый нож и стала разрезать торт. — Присоединяйся.

— Я не думаю…

— Тогда налей мне шампанского. Ты же не откажешь мне в торте и шампанском в такой великий для меня день?

Он нашел два бокала и наполнил их.

— Когда ты последний раз ела?

— Вчера. Сегодня утром мне не хотелось.

— Может, не стоит пить шампанское на голодный желудок?

Она наполнила два бокала и протянула один ему.

— Выпей со мной. За этот чудный день, подготовленный тобой.

— Хизер, я понимаю, ты ненавидишь меня…

— Ты мне омерзителен. Я тебя презираю. — Она осушила свой бокал и наполнила его снова. — Интересно, насколько правдиво письмо Лоренцо. Скажи мне, когда он раньше времени вернулся из Стокгольма, это было, потому что он хотел все отменить, да?

— Послушай…

— Ответь мне, черт тебя подери!

— Да, — неохотно ответил он. — Он сказал мне, что сомневается.

— И ты решил все уладить сам, никому ни о чем не говоря?

— Я не хотел тебя ранить. Мы с Лоренцо поговорили, и я… — Казалось, он не знал, как продолжить свою мысль.

— «Убедил меня этого не делать» — так написал Лоренцо. То есть ты приказал ему жениться на мне, хотел он этого или нет. Как ты посмел? Ты что, принимаешь меня за безмозглое создание, не имеющее ни собственного мнения, ни чувств, ни независимости?

— Нет, но после того, что ты мне рассказала… про твоего бывшего жениха…

— Ты рассказал ему об этом? — опешив, выкрикнула она. — О, да, ты сделал все, чтобы унизить меня! Представляю: «Ты не можешь бросить ее, Лоренцо. Бедняжку уже один раз так оставили. Ты должен выстоять до конца, даже если ты этого не хочешь».

— Было бы лучше, если бы я позволил ему отказаться исполнить свой долг?

Сверкая глазами, она в ярости продолжала:

— Он все равно отказался. Ты просто создал все условия, чтобы это произошло в наиболее неподходящий момент. И, кстати, почему долг? Я собиралась выйти замуж по любви и думала, он тоже любит меня. Я не хочу мужа, который, женясь на мне, лишь исполняет свой долг. Если бы мы разорвали наши отношения в Лондоне, я бы справилась. Там у меня были друзья, работа, стиль жизни. Но ты хотел, чтобы мы поженились, потому что тебе так было удобно. Тебе пришлось выступить в роли Бога, потому что тебе так было удобно. И теперь Лоренцо испарился, я унижена, твоя мать больна. А все только потому, что Ренато Мартелли делает все всегда по-своему. — Он не ответил, но застывшее его лицо заставило ее остановиться. — Извини, — устало произнесла она. — Я не хотела списывать на тебя болезнь мамы.

— Это же правда.

— Да, но я не должна была так говорить, я…

Ее голос сорвался, она прикусила губу. Нет, она не будет плакать, не будет…

— Хизер… — Он протянул к ней руку, но она отпрянула назад с горящими глазами.

— Предупреждаю, Ренато… если ты до меня дотронешься, я отвечу грубо.

Он остановился.

— Наверное, на сегодня достаточно сказано. — Он вздохнул. — Уверен, ты хочешь, чтобы я сейчас ушел.

Она не ответила. Жесткое выражение застыло на ее лице. Уходя от нее, Ренато почувствовал что-то, но не знал, что это такое. Он никогда не испытывал страха, и поэтому теперь это непонятное чувство, вызвавшее у него небольшой испуг, застало его врасплох. Он совершенно не знал эту женщину, у которой, похоже, вместо сердца в груди был камень. Он знал только, что совершил что-то очень нехорошее.

На следующее утро, когда уехали все оставшиеся гости, Ренато нашел Хизер.

— Я подумал, что ты захочешь узнать, — сказал он, — где Лоренцо. Он сейчас в Неаполе с друзьями.

Произнося эти слова, Ренато старался не смотреть на Хизер. Так он мог хотя бы сделать вид, что не замечает ее бледность и другие признаки бессонной ночи. И он не мог не почувствовать, как она напряглась, услышав имя Лоренцо.

— Он знает, что его мать больна? — тихо спросила Хизер.

— Нет, я с ним не разговаривал.

— Но ты должен ему сказать, чтобы он мог вернуться и навестить ее.

— В этом нет никакой нужды, — резко ответил он. — Она вне опасности, и уже завтра ее привезут домой.

— Но, думаю, она хотела бы его увидеть.

— Да, и тут же расстроиться.

— Мне кажется, ты не прав, — строго возразила она. — Ей намного сложнее быть в неизвестности, гадать, где он и что с ним.

После небольшой паузы она подняла глаза на Ренато и поймала его удивленный взгляд.

— Похоже, ты намерена вернуть его обратно, — тихо произнес он.

Раньше Хизер даже и не догадывалась о взрывной силе своего характера. Теперь же любое слово Ренато вызывало в ней ярость.

— Как у тебя хватает наглости говорить такие слова! Между нами все кончено. И я никогда уже не выйду за него.

— Возможно, ты действительно так думаешь. Но если он сейчас вернется и подключит все свое обаяние…

— Да, ты, конечно, знаешь силу его очарования, — тихо отозвалась она. — Ведь именно ты приказал ему использовать его на всю катушку, только в своих корыстных целях.

Она слышала, как он тихо вздохнул, и поняла, что попала в яблочко. И почувствовала, что рада этому. Пусть и он теперь пострадает так, как страдала она.

— К тому же, — прибавила она, — не думаю, что он захочет отвоевывать мое прощение. Тем более если учесть, каких сил ему стоило избавиться от меня.

Как она ни пыталась, у нее не получилось скрыть дрожь в голосе. И эта дрожь отозвалась нежностью в голосе Ренато.

— Он хотел избавиться не от тебя, а от меня. Уж поверь мне, я знаю своего брата лучше, чем ты. Он начинает ценить все по-настоящему, только когда теряет.

— Так, значит, еще есть надежда, — с иронией в голосе произнесла она. — Лоренцо разыграет передо мной сцену раскаяния. Я буду такой дурой, что прощу его. И снова звон свадебных колокольчиков, возвращаем обратно всех гостей… Эй, священник! Ренато Мартелли еще раз пытается провернуть свое грязное дельце!

— Боже мой! — крикнул он. — Неужели ты не понимаешь?.. — Он замолчал. — Извини. Просто я не могу найти подходящих слов.

— А ты никогда не задумывался, что их просто может не быть?

— Боюсь, ты права. Хизер, позволь мне извиниться перед тобой. Я никогда не думал, что может произойти что-нибудь подобное.

— Конечно, не думал. Ты же хотел устроить жизнь по-своему. И к черту желания и чувства других людей! Этой ночью я много думала и вспомнила кое-что интересное. Во-первых, никто и не думал говорить о браке, пока этого не сделал ты тем вечером в Лондоне. Ты сказал, что Лоренцо подумывает о свадьбе, но твои слова свалились на него как снег на голову. Я видела его реакцию. Тогда я подумала, что он просто растерялся, но на самом деле он был сильно поражен.

— Он говорил мне, что если бы он думал о браке, то женился бы именно на тебе…

— Если бы? Это «если бы» играет здесь главную роль. Я зла на тебя из-за того, что ты сделал с Лоренцо, так же сильно, как из-за того, что ты сделал со мной. Ты толкнул его на то, к чему он не был готов. А теперь выходит, что он виноват во всем.

— Но он мог бы противостоять мне и отказаться, — раздраженно ответил Ренато.

— О, какие речи! Кто может тебе противостоять?

— Ты.

— Много хорошего мне это принесло! А сейчас, я считаю, ты должен вернуть его, чтобы он навестил мать. Скажи ему, что с моей стороны не будет никаких слез или упреков. Ему не в чем себя винить.

— Не в чем винить? После того, что он с тобой сделал?..

— После того, что ты со мной сделал. Лоренцо пытался поделиться со мной своими сомнениями, но ты его остановил. Если бы мы с ним поговорили, я отпустила бы его сразу. Мы бы все тихо и спокойно уладили дома. Вместо того, чтобы делать все на публике. И этого добился ты. Так что передай ему: ему не стоит переживать.

— Если бы мы могли поговорить спокойно, я сказал бы тебе, как я восхищаюсь тобой, твоим чувством собственного достоинства, твоим мужеством в этой ситуации. Но я знаю, что мое восхищение вызовет в тебе лишь презрение.

— Впервые ты оказался прав, — неприветливо ответила она. — А сейчас, пожалуйста, иди и позвони Лоренцо.

Весь остаток дня Хизер провела в больнице. Баптиста в основном спала, но, просыпаясь, тут же смотрела на стул около окна и с облегчением вздыхала, видя на нем Хизер. Когда приехал Ренато, Хизер встала и пошла к двери. Но она не успела выйти, когда он тихо сказал матери, что Лоренцо вечером будет дома.

Оказавшись в холле, она пошла выпить кофе. Скоро к ней присоединился Ренато.

— Ты была права, — сказал он. — Мама повеселела, когда я сказал ей о Лоренцо. С твоей стороны было великодушно проявить такую настойчивость. Надеюсь, тебе будет не слишком тяжело.

— Мне уже все равно, — ответила она.

— Хотелось бы верить, что это правда.

— А это имеет какое-то значение? Сейчас самое главное — здоровье твоей матери.

— Но твое состояние тоже важно. Нам надо будет поговорить…

— Я так не думаю.

— Но ты же понимаешь, что нельзя оставить все так, как есть.

— Конечно. Когда ей станет лучше, я верну «Белла Розария» и уеду обратно в Лондон.

— Я не это имел в виду.

— Больше нам говорить не о чем, Ренато. А теперь я пойду к ней.

К вечеру Баптиста полностью пришла в себя и стала прислушиваться к каждому звуку.

— Он скоро приедет, — пообещала ей Хизер.

— Но, дорогая, не разобьет ли встреча с ним твое сердце?

— Сердца не разбиваются так легко, — ответила она с уверенной улыбкой.

— Разбиваются, по крайней мере, на какое-то время.

— Я хочу вам сказать кое-что, — поспешно заговорила Хизер. — Дело не только в потере Лоренцо… Я потеряла все. Помните, тогда, в «Белла Розария», я сказала вам, что с момента моего приезда сюда мне казалось, будто все складывается как надо. Я была уверена, что судьба привела меня в мое место для того, чтобы я вышла за своего суженого. — Она горько усмехнулась. — Но теперь я еще раз убедилась, как сильно может заблуждаться человек.

— Я не думаю, что ты заблуждалась.

— Нет, я была в заблуждении. Я неправильно толковала все знаки, даже себя саму. Ведь я совершенно другая. Я сейчас даже не узнаю свою реакцию на происходящее. Раньше я выплакала бы себе все глаза. А теперь мне, наоборот, хочется сделать что-то такое, чтобы показать всему миру: со мной шутки плохи.

— Это реакция настоящего сицилийца, моя дорогая, — сказала Баптиста. — А то чувство, которое ты испытывала, когда приехала сюда, было настоящим. Только его вызвал не Лоренцо, а Сицилия. Она шептала тебе, что здесь твой дом.

— Какая милая теория…

— Поверь, это не старческие бредни. Дорогая моя, подумай. Забудь о Лоренцо и подумай о земле. Я видела, как ты любовалась ею, стоя на террасе и не думая, что кто-то наблюдает за тобой.

— Или ранний вечер с таким странным нежно-золотистым светом, которого больше нигде не увидишь, — прошептала Хизер почти про себя.

— И язык, который так легко тебе дается, — напомнила Баптиста. — На самом деле все в этой стране дается тебе легко. Даже жара.

Да, подумала Хизер. Она расцветала под этим солнцем.

Но все было кончено. Случившееся в церкви прояснило ее разум, отодвинув на задний план чувства и эмоции. Она вернется в Англию и снова обретет себя. А что уж тогда она будет чувствовать — это ее личное дело, которое больше никого не касается.

— Я англичанка, мама. И принадлежу тому миру.

— Нет, ты принадлежишь этому миру, — строго сказала Баптиста. — И ты должна остаться.

Хизер шокировала мысль, пришедшая ей в голову.

— Нет! Если я правильно поняла ваши слова… Я теперь никогда не смогу выйти за Лоренцо.

— Конечно, нет. — Она замолчала, услышав шаги за дверью.

Дверь открылась, Хизер, собрав в кулак всю силу волю, обернулась и увидела Лоренцо. Баптиста радостно вскрикнула и распахнула сыну свои объятья. Он подбежал к ней.

Хизер попыталась уйти до того, как он ее заметит, но в этот момент он поднял голову, и по его лицу пробежала тень смешанных чувств.

— Я оставлю вас наедине, — сказала она, чмокнула в щеку Баптисту и быстро удалилась.

Все произошло так быстро, что Хизер даже не успела ничего почувствовать. И только в холле эмоции нахлынули на нее. Разум говорил ей, что из их брака никогда ничего бы не получилось. Но прошло еще слишком мало времени, чтобы при виде Лоренцо она могла не чувствовать боль. Она замедлила шаг и прильнула к стене, зажав рот рукой.

— Хизер! — послышался голос Ренато.

Она подняла глаза.

— Твой брат приехал, — сказала она. — Я оставила их одних.

— Ты в порядке?

Она озабоченно усмехнулась.

— А с чего бы мне быть не в порядке? Я еду домой. Спокойной ночи.

Когда сзади раздались шаги, она, обернувшись, увидела стоящего в тени Лоренцо. Она почувствовала, как он глубоко вдохнул, прежде чем выйти вперед.

— Я пришел просить у тебя прощения и готов выслушать все, что ты хочешь мне сказать, — тихо начал он.

Она гордо подняла подбородок и даже смогла изобразить спокойствие.

— Что ты хочешь услышать? — спросила она. — Гневные упреки, слезы… «Как ты мог так со мной поступить?»… Давай оставим все это. У меня сейчас нет сил для большой драмы.

— Но ты должна злиться на меня.

— Да? Ну, злюсь немного. Тебе следовало сказать мне правду раньше.

— Я хотел, когда вернулся из Стокгольма, но Ренато…

— Остановись на этом месте. Чем меньше будет сказано про Ренато, тем лучше. — Она вздохнула. — Он причинил боль нам обоим. И если и есть что-то хорошее во всем этом кошмаре, так это то, что мне не придется с ним породниться. — Она усмехнулась. — В тот вечер, когда мы познакомились, я сказала ему, что никогда не выйду за тебя замуж из-за него. Надо было придерживаться своих слов. Но я поступила иначе. В этом была моя ошибка. И давай не будем делать из этого трагедию.

— Какая ты сильная и храбрая! — произнес он. — Мне даже как-то не по себе.

Хизер искоса посмотрела на него.

— А ты предполагал, что я буду убиваться из-за твоего побега? Не льсти себе. Ты просто не готов к браку. А мои слезы мне еще пригодятся, так что я не буду растрачивать их на тебя.

— Ты, правда, больше ничего ко мне не чувствуешь?

— К счастью для нас обоих, нет.

— Но той ночью, перед… предыдущей ночью ты в моих объятьях повторила много раз, как сильно меня любишь…

— Достаточно, — резко прервала его она. — Пусть прошлое останется в прошлом. Поверь мне, тебе бы не понравилось, если бы я падала в обморок, рассказывая тебе, что ты разбил мое сердце.

— Да, да, конечно, — поспешно сказал Лоренцо. Потом на его лице появилась слабая улыбка, и он печально спросил: — Но все же, может быть, ты мне польстишь немного, расстроившись хотя бы чуть-чуть?

— Даже и не подумаю. А теперь уходи.

Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.

— Если бы все было по-другому… если бы мы могли делать так, как нам хотелось… Возможно, я не сделал бы тебе предложение тогда и уехал бы домой, но потом я бы стал невыносимо по тебе скучать и…

— Перестань, — сказала она, больше не в силах терпеть боль. Ведь именно эта мысль уже долго мучила ее. — Не говори так. Уходи, Лоренцо, пожалуйста.

— Дорогая…

— Не называй меня так!

— Я ведь по-настоящему влюбился в тебя. Если бы нам дали больше времени…

— Уходи! — разъяренно крикнула она.

Она отвернулась от него и сидела, не двигаясь, пока не затихли его шаги. Ее боль была больше, чем она думала. Их любви пришел конец.

Лоренцо нашел братьев в кабинете Ренато. Они разливали виски.

— Заходи, — сказал Ренато. — Держи. — Он протянул стакан.

— Спасибо. Это как раз то, что мне сейчас нужно. — Лоренцо сразу осушил стакан и попросил еще.

— Ты получил, что хотел, — заметил Бернардо.

— По правде говоря, нет. Я думал, будут слезы, упреки…

— В таком случае ты абсолютно не знаешь женщину, на которой собирался жениться, — сказал Ренато. — Могу сказать тебе, что в ней больше достоинства, чем в тебе и во всех нас вместе взятых.

— Да, но ни единой слезинки, ни одного слова сожаления…

Глаза Ренато сузились.

— Черт возьми, она знала, как вести себя с тобой! — сухо сказал он.

— Один раз мне даже показалось, что она смеется.

Бернардо тихонько присвистнул.

— Исключительная женщина.

— Да, — согласился Ренато, наливая себе еще виски.

— Ты еще не достаточно выпил? — мягко спросил Бернардо.

Ренато накинулся на него:

— Смотри за собой, черт побери!

Бернардо пожал плечами.

— Мне, конечно, нет дела. Но это на тебя не похоже…

— Что ж, сегодня мне хочется напиться.

— Ты единственный, на кого она злится, — сообщил ему Лоренцо. — Она винит во всем тебя, и она абсолютно права. Если бы ты держался от нас подальше, кто знает, как все бы повернулось.

— Только избавь меня от рассказов о счастливом финале, — насмешливо сказал Ренато. — В нем я не уверен.

— А я уверен, — ответил Лоренцо, вспыхнув от злости.

— Ты сошел с ума. По-моему, ты запоздал с такими мыслями.

— Давай поспорим. Хизер знает, что без тебя у нас все было бы по-другому. И все еще может быть. Она прекрасная женщина, и, может быть, еще не поздно…

Но продолжить он не смог. Руки Ренато обхватили его шею. Его глаза яростно горели.

— Ренато, ради бога, остановись! — Бернардо пришлось приложить все свои силы, чтобы оттащить Ренато.

— Убирайся отсюда! — прорычал Ренато. — И не попадайся больше мне на глаза!

— Иди к черту! — выругался Лоренцо. — Почему нельзя было держаться подальше от меня и Хизер?

— Уходи, ради бога! — сказал Бернардо. — Не хватало только, чтобы вы здесь друг друга поубивали.

Лоренцо с горечью посмотрел на Ренато и ушел. Бернардо ради безопасности держал брата, пока дверь не закрылась.

— Черт с ним! Отпусти меня, — приказал Ренато, и Бернардо тут же подчинился. — А что ты здесь делаешь? Почему ты не со своей дамой?

— Я могу подождать, — ответил Бернардо. — Она стоит того.

— Ты хочешь сказать, что в этой семье все же будет свадьба?

— Надеюсь. Но больше об этом никто не должен знать. — Бернардо одарил брата одной из своих нечастых улыбок. — Как глава семьи, ты одобряешь?

— А если нет, это что-то меняет?

— Конечно, будет не очень приятно. Но это меня не остановит.

— Раз она того стоит, я даю тебе свое благословение. Ты удачливый человек.

— Знаю. Но все не могу в это поверить. Я подсознательно жду, что какая-нибудь ерунда все испортит.

— Не будет никакой ерунды… По крайней мере, один из нас должен познать счастье в любви, — тихо прибавил Ренато.

Они чокнулись. Потом Бернардо сказал с некоторой неловкостью:

— Лоренцо все же наш брат.

— Я знаю.

— Думаю, ты должен быть более внимательным.

— К нему?

— Нет. К себе. Спокойной ночи.

Он вышел, не сказав больше ни слова. Оставшись один, Ренато безуспешно пытался справиться с охватившим его состоянием жуткого напряжения. Он отставил недопитый стакан виски в сторону. Напиться — это не выход. Сон — тоже не выход.

Он с силой ударил рукой по столу, сознавая, что вообще не может найти выход из сложившейся ситуации. Все началось с того самого вечера, когда он познакомился с молодой женщиной, пославшей его к черту со всеми его деньгами. Он восхищался ею, но настолько привык устраивать жизнь по-своему, что не заметил, что на этот раз произошло что-то непонятное. Следующим безумным шагом было то, что он сам толкнул ее на брак со своим братом.

Тайное стало явным, когда было уже слишком поздно. Это произошло накануне свадьбы, когда любой человек чести был бы уже связан по рукам и ногам. Ее беззащитность тронула его сердце. Такого с ним никогда не случалось прежде. Он предложил ей братскую помощь, с горечью сознавая, что больше ничего сделать не может.

То, что произошло в церкви, казалось, разрешило проблему. Но в его ушах продолжал звучать голос молодой женщины, шептавшей в ночи: «Я только хотела сказать, как сильно я люблю тебя… люблю тебя… люблю…»

Женщины всегда влюблялись в Лоренцо и продолжали любить, даже потеряв всякую надежду на взаимность. И дело было не только в его привлекательной внешности и мягком характере. В нем было что-то, что притягивало и очаровывало женщин.

И существовал противоположный тип мужчин, к которому принадлежал он, Ренато.

Все зло исходило от него. Он разрушал все, к чему прикасался.