Любовь без обмана

Глава 10

На следующий день Минна сидела в скором поезде, который отправлялся с вокзала Паддингтон, следуя в Провиденс через Плимут и Пензанс.

— Я едва ли могу просить вас остаться, когда речь идет о вашей матери. — Фин пожал плечами и вернул ей ее револьвер, который она положила в ридикюль.

Фин оправдал ее надежды. Он понял, как важно для Минны найти мать. Для нее это вопрос жизни. Вряд ли нашелся бы мужчина, который действовал бы в ущерб собственным интересам. Минна была ему бесконечно благодарна.

Фин расположился на сиденье рядом с ней, держа в руках развернутую газету. Он выглядел слишком спокойным для человека, который только вчера откровенно интересовался цветом ее сосков. Минна покраснела, вспомнив об этом, и посмотрела на его губы. Он знал, что она смотрит на него. Минна отвернулась к окну. Сердце ее учащенно билось. Зачем ее подбадривать? Это предполагало новый мотив с его стороны, которой нужно узнать, прежде чем она сможет проложить свой курс. Он несерьезно относится к этому путешествию? Ее объяснение он выслушал со вниманием. Простая фраза в письме матери натолкнула ее на эту мысль: "Я переправляю свое состояние в Провиденс [12] и ради меня прошу тебя поступить так же". Сама по себе строчка была ничем не примечательна, но, написанная мамой, она выглядела странно. Бабушка очень любила это выражение, а когда отец умер, оставив их без гроша, это стало ее ответом на почти любые жалобы мамы. Вскоре мама стала использовать это выражение как злую шутку.

"Провидение никогда не кладет деньги в чей-нибудь карман", — говорила она. И все-таки Минна не понимала всю важность этой строки, пока не заглянула в атлас Ридленда. Почти рядом с Лендс-Энд на юге Англии находилась деревушка Провидение. Это ведь не может быть простым совпадением?

Эшмор не особенно возражал, только спросил ее, считает ли она свою мать настолько умной. Она уклонилась от ответа, и Фин извинился. Извинился! Этот самодержец, склонный читать нотации и оскорблять, извинился перед ней. Он пригласил ее спуститься вниз на ужин. И вел с ней очень приятную беседу, что напомнило ей о его обаянии в те первые недели в Гонконге.

Его новая манера вести себя казалась весьма подозрительной.

Минна опять украдкой взглянула на него. Ему действительно не помешало бы воспользоваться одним из ее средств для волос. Возможно, его растрепанные темные волосы привлекли взгляды матроны, сидевшей напротив него. Или, может быть, леди уставилась на него из любопытства. Вокруг шеи у него был повязан шейный платок, который составлял приятный контраст с его смуглой кожей, привлекая внимание к ямочке на подбородке, которой любая женщина (даже застегнутая на все пуговицы матрона с презрительной усмешкой на губах) захотела бы коснуться, просто чтобы посмотреть, такая ли она глубокая, как кажется. Но подержанный костюм был тоже ужасно старомоден. Минна могла бы согласиться с причиной, по которой он выбрал моду 1870-х годов, однако сомневалась в том, что матрона одобрила бы ее. Он выбрал шейный платок, чтобы скрыть следы укусов на шее, — в этом она не сомневалась. Вчера, когда он провожал Минну в ее комнаты они у него покраснели.

Впрочем, кусать его — не самое лучшее, что она могла сделать. Раздраженная, она открыла модный журнал. Но он не заинтересовал ее: при всей своей близости к Парижу английских модельеров, кажется, совсем не вдохновляют французские моды.

Скучая, она оглядела купе. Остальные пассажиры- матрона и ее сын, у которого только что отросла бородка, и серьезный рыжий джентльмен с большой бородавкой на подбородке, который откидывался к стене всякий раз, как матрона прочищала горло, нарочито избегая ее взгляда. Когда они заняли свои места, Эшмор наклонился и шепнул Минне на ухо:

— Я попытался дать денег проводнику, чтобы мы остались одни, но в первом классе мест нет.

По его тону она поняла, что он извиняется, как будто путешествовать в компании не веселее. Молчание остальных пассажиров подтвердило его философию: никто из них даже не потрудился представиться. По какой-то непонятной причине все, словно сговорившись, игнорировали друг друга.

За окном невзрачные домишки сменили освещенные солнцем поля. Минна вдруг вспомнила слова мамы: "Когда раздавался звук рожка, ничто не могло удержать нас; я бесстрашно перескакивала через любую живую изгородь".

Теперь легче думать о маме, скоро они встретятся. Она уверена, они приедут не слишком поздно. У мамы мало мужества, но много терпения. Эшмор сказал, что, они прибудут в Плимут до семи часов вечера, а к полудню завтра будут уже в Провиденсе. Она была ему так благодарна, когда он сказал ей об этом. Может, он ей и не доверяет, но относится к ней серьезно. Ну, он сравнил ее с ножом. Даже в экипаже, когда они ехали из Уайтчепела, он остерегался ее. Его проницательность тогда ее встревожила, но теперь она относилась к нему более благожелательно. Он прав — она непредсказуема, и он поступает умно, если осторожен с ней.

Она намерена снова укусить его, очень сильно.

Инстинкт заставил Минну отвести взгляд от окна. Молодой человек, сидевший напротив, поспешно опустил глаза. Его тусклые светлые волосы были так густо смазаны бриолином, что было удивительно, как они не соскользнули с его черепа, а стрелки на брюках были такими острыми, что, казалось, ими можно резать стекло. Разве мальчики шестнадцати лет не шумят? Неужели это общество свело на нет весь молодежный дух? Когда Фин поднял глаза, Минна ободряюще улыбнулась ему. Он покраснел и мрачно уставился на свои колени.

Ох, как глупо: она не может сидеть в трех футах от этих людей и притворяться, будто их тут нет! Она взялась за журнал.

— Никогда бы не подумала, что скажу такое, но я предпочитаю "Дамскую книгу" Годи.

Фин вздохнул, прикрываясь газетой. Последние полчаса он был в напряжении, но не мог винить мальчика за пылкие взгляды, которые он бросал на мисс Мастерс. Она обещала одеться в поездку так, чтобы не привлекать к себе внимания. Платье на ней было с высоким воротом и длинными рукавами, но красное в белую полоску, что подчеркивало ее бюст. Несмотря на ее маленький рост, она привлекала к себе внимание.

Хорошо еще, что сегодня на ней были нижние юбки. Фин знал это, потому что они постоянно шуршали, шуршала красная тафта, черные ленты, подвязки и шелковые чулки, гладкие белые чулки, и все, что между ними.

И соски. Розовые соски. Какого черта он спросил про них? Он никогда этого не узнает, но за долгие часы, после того как он спросил об этом, мозг регулярно напоминает ему об этом. Розовая, душистая, с пышной грудью, шуршащая, ерзающая, мисс Мастерс была плодом юношеской фантазии, и чем больше она вертелась на месте, тем моложе и легкомысленнее ощущал себя Фин. Позже, он был в этом уверен, все это позабавило бы его, но возбуждаться в поезде ему не хотелось. Между тем при каждом прикосновении ее локтя разум его настаивал на том, что эти контакты намеренны. Она целуется как любовница дьявола; мучения, естественно, найдут себе место в ее репертуаре. А если она доводит до безумия взрослого мужчину, то какой шанс у мальчика?

У мальчика есть его мать, вот что. Матрона громко, фыркнула и отнесла замечание мисс Мастерс к себе:

— Я этого журнала не знаю.

Мисс Мастерс сделал вид, будто приняла этот резкий ответ за проявление интереса.

— О, он американский! — сказала она. — Я американка, понимаете?

Мальчик так и подпрыгнул на месте.

— Я сразу это понял!

Молчание и строгий взгляд матери не дали ему насладиться своим триумфом. Он вжался в кресло.

Но мисс Мастерс и не подумала оставить это без ответа. У нее вошло в привычку разговаривать с людьми, с которыми ей не положено разговаривать, — например с горничными. Этим утром, проходя по холлу мимо костлявой светловолосой служанки, мальчик спросил ее, несколько обескураженный, не пахнет ли от нее гардениями. Девушка побледнела, и это сказало ему все. Мисс Мастерс не смущается ничем, привлекая его слуг, о нет! Сначала она их надушит. Он сам себе удивился — ему хотелось рассмеяться.

Голос мисс Мастерс прервал его размышления.

— Должна сказать, очень полезно сравнить наши две системы железных дорог. — Было не ясно, кому именно среди ее невольных слушателей предназначалось это ее наблюдение. — Например, почему вы не можете сдать багаж, до того как поедете? В Америке вы покупаете билет, а потом багаж приходит и они взамен дают вам маленький медный жетон.

Фин вмешался:

— Да, вы говорили об этом на вокзале. Во всех подробностях. Он подозревал, что она испытывает его терпение, непонятно зачем.

Мисс Мастерс обиженно посмотрела на него. Было это по-настоящему или она разыгрывала на публике глупышку, Фин пока не понял.

— Ну, я же рассказываю это этим людям. Может быть, они не знают ничего об американских усовершенствованиях. А когда не знаешь о существовании более совершенной системы, как можно выступать за нее?

Она подтвердила свое желание агитировать, и это вызвало тревогу у двух третей сидевших на противоположной стороне. Рыжий мужчина перегнулся пополам, уставившись в окно, упоенно разглядывая мелькающие мимо поля зерновых. Матрона смотрела сердито. А парнишка смотрел на нее раскрыв рот, словно в трансе.

Фин свернул газету и встал, чтобы положить ее на полку над сиденьем.

— Мисс Мастерс, вы не выйдете на минутку? Я хотел бы показать вам очень интересную вещь, совершенно уникальную для английской железной дороги.

Они вышли в узкий проход, который шел вдоль всех купе; Минна схватилась за стену, сохраняя равновесие, и произнесла что-то насчет великолепных американских железнодорожных путей.

— Это широкая колея, — сказал Фин, нахмурившись. — Как и в Штатах. — Потом отмахнулся от ее замечания. — Что я хотел сказать: это путешествие пройдет гораздо лучше, если вы перестанете привлекать к нам внимание.

Поезд шел по лесистой местности, пятна света танцевали на ее шее, тени от листьев многообещающе скользили вниз по ее декольте.

— Ах, дайте угадаю, — сказала она, а его взгляд последовал за тенями, чье неприличное поведение захватило его. — Отличительная черта вашей железной дороги — скука. Не вижу беды в разговоре с нашими спутниками. Вы что, действительно не разговариваете в поездах? Думаю, это потому, что вы сидите в этих маленьких душных купе. В Америке вагоны общие, и каждый…

— В Америке, без сомнения, идут золотые дожди. — Она, кажется, твердо решила убедить себя в английских недостатках, к чему бы это? — Но сейчас вы в Англии, и у нас не развлекательная поездка.

Минна заколебалась.

— Вас беспокоит, не следят ли за нами люди Коллинза. На самом деле его волновали не столько люди Коллинза, сколько люди Ридленда. Но какая разница.

— Разговорчивую американку запомнят. — Он помолчал. — Вы так не думаете?

Он хотел знать ее мнение, и это ей понравилось.

— Возможно, — допустила она, величественно кивнув. Они помолчали, и внезапно он осознал, что глухой стук колес на рельсах отдается в ее теле. Колеса стучали, и ее тело дергалось в такт. Ее тело вздрагивало через определенные интервалы. Ему никогда раньше не приходило в голову, что чем меньше и легче тело, тем утомительнее для него жизнь.

Она внимательно смотрела на него, слегка наморщив лоб. За последний день она очень часто смотрела на него нахмурившись; ясно, она лучше чувствует себя в роли противника. Или, может быть, природа награждает маленькие создания особыми инстинктами с целью самосохранения, заставляя их подозревать дурные намерения даже там, где их нет. Его вес позволяет ему сохранять равновесие, не замечая тряски, но она держится за стену, чтобы удержаться на ногах. При первой же возможности он подхватит ее на руки, решил он. Уже прошло много времени, четыре года и пять месяцев, если быть точным. Его радостное нетерпение было трудно скрыть.

— Вы не согласны? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — Только если за нами следят, мы не смогли бы определить их по виду, правда? Разговорив человека, можно узнать его намерения.

— Боже! — Он подавил смех. — Не говорите, будто эта "Дамская книга" Годи — часть вашей стратегии, чтобы обезопасить нас.

Когда она улыбнулась, до него дошло, что нет смысла скрывать от нее его юмор; даже будучи настороже, она готова поддержать хорошую шутку.

— Вы не поверите, но так и есть, — сказала Минна. — И именно это весьма эффективная тактика. Никто никогда ничего не заподозрит!

Ее идея заинтриговала Фина. Еще одна трещина в ее маске. Он решил это проверить.

— О, конечно! — сказал он. — Потому что за разговором о журналах мод так часто следует признание в злодейских замыслах.

Она не заметила его сарказма и рассмеялась в ответ:

— Вы должны признать: это более хитроумный способ, чем вытащить револьвер.

Какой очаровательный ответ! Она поддерживает его шутки, даже за свой счет.

— Возможно, вам следует перейти прямо к сути дела. Оставьте журналы и переходите к платью. Помашите подолом и спросите мнение о платье.

Минна просияла. Эффект был потрясающий, Фин почувствовал, как у него подпрыгнуло сердце.

— Да, — сказала она. — Чем уродливее, тем лучше. Что-нибудь красновато-коричневое или красновато-лиловое и оранжевое.

Поверх ее головы он заметил проводника в нескольких метрах от них. Чудесно: он сам советовал ей не привлекать внимания, а теперь торчит в коридоре, обмениваясь шутками. Он не был уверен в том, насколько непринужденно она принимает его шутки; в Гонконге это уже ввело его в заблуждение, так может быть и сейчас.

— Хорошо, хватит шуток. Мое требование очень простое. Возвращайтесь в купе и молчите. Я, а также остальные пассажиры, в чем я не сомневаюсь, будем вам за это благодарны.

Он почувствовал сожаление, когда ее лицо застыло.

— Конечно, будете, — пробормотала она.

Он открыл дверь в купе. Рыжеволосый человек, сидевший напротив мисс Мастерс, теперь стоял в проходе, роясь на полке для багажа. По чистой случайности такое положение позволяло его уху оказаться у самой двери. Матрона, которая не показалась Фину такой уж податливой по природе, заняла место мужчины у окна. Фин посмотрел на парня, когда он отступил в сторону, пропуская мисс Мастерс. Сюртук мужчины морщил, обладатель билета первого класса мог бы позволить себе портного получше. Обувь была хорошая, но сильно поношенная.

Упущение — не заметил этого сразу. Фин мог бы отнести свою невнимательность на счет игривых локтей, но это было настолько абсурдно, что он перестал искать себе оправдания и задумался об этом.

Мисс Мастерс тоже заметила, что действия мужчины имеют особый смысл. Заняв свое место, она выразительно взглянула на Фина, затем перевела взгляд на мужчину.

"Нет, — взглядом предостерег ее Фин. — Не смотреть, ничего не говорить".

— О, — весело обратилась она к матроне, — вы решили сесть напротив меня? Как забавно! Хотите посмотреть мой журнал?

— Нет, — коротко ответила женщина. — Это была не моя идея поменяться местами.

Отлично проделано. Увы, мисс Мастерс понадобилось объявить о ее успехе: садясь на место с журналом мод, она выразительно пропела строку из "Янки Дудль Дэнди".

Фин взял с полки свою сумку и газету и сел на место, выразительно зашуршав газетой, надеясь, что мисс Мастерс это заметила. Их чемоданы находились в багажном отделении и должны быть в безопасности, с этим все в порядке; его револьвер в сумке.

— Какой прекрасный день! — сказала мисс Мастерс, — Разве не жаль, что мы сидим тут взаперти?

Она просто не давала ему возможности руководить. Без сомнения, из-за своих успехов в Нью-Йорке она привыкла брать инициативу на себя. Он вспомнил ее мать, которая послушно держалась в тени Коллинза, и подумал, сознает ли она, что между этими крайностями существуют другие возможности, такие как, возможно, сотрудничество.

— Путешествие может быть утомительным, — ласково сказал он и просмотрел колонки в поисках подходящих слов. Найдя то, что нужно, он сказал: — Вам скучно? Позвольте развлечь вас, посмотрите на это.

Она склонилась над газетой, а Фин медленно показывал ей разные слова: "исчезнуть… не привлекая… внимания".

— О, это очень интересно! — согласилась она. — И как вы думаете, когда это произойдет?

— Очень скоро, если премьер-министр добьется своего. — Поезд начал тормозить, они прибывали к следующей станции. — В любой момент на самом деле.

Она улыбнулась:

— Ну, я не могу утверждать, что разбираюсь в иностранных делах. Но в этом случае я не стала бы с ним спорить. Его решение кажется мне разумным.

Она чертовски умна. Ему захотелось потрепать ее по щеке, и его самого удивило это настойчивое желание.

— Рад это слышать, — сказал он и начал складывать газету. Но она схватила его за запястье:

— Эта история кажется очень интересной. — Палец в перчатке остановился на слове "как". — Вы об этом что-нибудь слышали?

— Классическое жульничество, — импровизировал он, — Очень просто на самом деле. Один человек отвлекает, а другие убегают с драгоценностями. Думаю, полиция их никогда не найдет.

Матрона громко фыркнула, выражая свое недовольство подобными дискуссиями.

— Но как же сбежал человек, который отвлекал? Или его схватили?

— Нет, — сказал он. — Я думаю, он знает толк в своем деле.

— Понятно. — Когда он сложил свою газету, она положила журнал на пол и чинно сложила руки на коленях. — Я понятия не имела, сэр, что вы так близко знакомы с криминальными схемами. Я начинаю волноваться за вас.

Теперь он открыто ухмыльнулся. Было что-то удивительно приятное в этой конспирации между ними.

— Я не тот, кто предпочитает платье в лиловую и оранжевую полоску.

Поезд вздрогнул и затормозил. Пар затуманил окна, создавая в купе полумрак. Минна выглянула в окно, затем посмотрела на него; ее улыбка засияла, как солнце на рассвете, и он почувствовал, как хорошо у него на душе. Сейчас ему не до собственных наслаждений. Он мог бы доставить удовольствие ей. Но об этом он подумает потом.

— Щривенхем! — крикнул носильщик. — Выходите, кому в Шривенхем.

— Минутку, — сказал Фин ей и встал, как будто собираясь выйти в коридор.

Мужчина заметно взволновался. Он попытался встать, затем посмотрел на мисс Мастерс, продолжавшую сидеть, и передумал. Это все, что нужно было видеть Фину. Возвращаясь, он как будто споткнулся о журнал и упал прямо на колени мужчине — при этом он локтем ударил его.

Мужчина взвизгнул и согнулся. Юбки прошуршали по брюкам Фина, оставляя за собой запах лаванды; краем глаза он увидел, что мисс Мастерс исчезла в коридоре.

— Боже Всевышний, — пробормотала матрона.

— Очень сожалею, — сказал Фин. — Боже мой, с вами все в порядке?

Мужчина все еще скулил.

— Да, черт вас побери.

Матрона задохнулась. Но у нее шок был сильнее — если мужчина может говорить, дело еще не сделано. Фин положил ладонь на плечо мужчины, как бы извиняясь, и крепко сжал его. Он не упражнялся уже несколько месяцев; почувствовал, как напряглись мышцы руки, когда он надавил, и на короткое мгновение, к своему огромному удивлению, испугался, что не справится.

Мужчина покраснел от злости и наклонился вперед.

— Боже милостивый, — сказал Фин и отскочил назад. — Он похолодел. Я вызову проводника.

Ему не повезло: проводник и так уже услышал шум. Он быстро вошел в купе. Фин уступил ему дорогу, взял свою сумку и быстро пошел по коридору, из вагона он вышел под аплодисменты мисс Мастерс.

— Ах, как мило! — закричала она. — Я все видела в окно.

Он взял ее за руку и повел быстрым шагом с платформы и мимо узкого садика станционного смотрителя, где ветерок шевелил головки красных и белых цветов. Освещенная солнцем сцена выглядела очень живой, как будто нарисованная простыми красками художником, не научившимся рисовать тени; его волновало, его действительно волновало то, что он чувствует себя таким чертовски живым. Неужели он никогда не научится довольствоваться скромными радостями?

Мисс Мастерс, похоже, чувствовала то же самое. Она высвободилась из его рук, немного обогнала его, потом обернулась, глядя ему прямо в лицо. Глаза у нее были синие, как небо над ней, волосы — яркие, как солнце.

— Вы должны научить меня этому трюку, — сказала она. — Прижимали его, пока он не отдал Богу душу.

Ее энтузиазм подействовал как антидот; он почувствовал, как его ликование утихло. Она пришла бы в восторг и от циркового представления уродов, лишь бы уродство было достаточно странным.

— Если сделать неправильно, можно и убить человека. — Этому он обучился в первую очередь. Он все еще помнил слабый звук, который издал умирающий человек. Не та жертва, о которой стоит сожалеть, — человек торговал людьми. Но кто-то оплакивал его, без сомнения. Почти всегда кто-то оплакивает.

"Я оплакивал его". Тогда его удивили собственные слезы. Ради самого себя, зная, что такая ошибка может повториться, он не был готов признать, что он оплакивал и самого себя.

За зданием кассы сельская дорога была пустынна, испещрена пятнами света, проникавшего сквозь ветви нависших над ней дубов. Пахло шиповником, жимолостью и сеном, на дереве заливисто пел соловей. Мисс Мастерс, которую не отпугнула возможность убийства, сказала:

— Может, мне хотелось узнать, как убивают.

Не произнеси она это так спокойно, он сказал бы ей что-нибудь резкое. Но ее поведение остановило его, на ее лице он увидел какую-то тень, что заставило его приглядеться к ней повнимательнее.

— Кого вы хотели бы убить?

Паровозный гудок вспугнул стаю птиц с деревьев.

— Никого определенного, — сказала она. — Категорию вообще. Возможно, я и не стала бы этого делать, но было бы полезно объявить о такой моей способности. Мы куда идем? Почему бы не подождать следующего поезда? Он постарался вспомнить карту местности. Они могли бы нанять в деревне повозку и поехать дорогой на Бристоль. Он взял ее за руку и зашагал по дороге.

— Этот удар непредсказуем. Если он придет в себя к следующей станции и вспомнит все, то нас будут ждать, а это нам ни к чему. Нет, мы немного пройдем по дороге и обойдем Суиндон. Что вы подразумеваете под категорией?

Минна вздохнула:

— Напрасно я надела корсет. А категория — мужчины в основном. Не все из них, конечно. Но мужчины вроде Коллинза. — И весело добавила: — Мужчины, которые запирают меня в комнате.

Он искоса взглянул на нее. Если она относит его к той же категории, что и Коллинза, то свою работу для него он прекратил.

— Какое счастье, что я вас выпустил!

— Не вы меня выпустили, — сказала Минна. — Я выскользнула, а потом сообщила вам информацию, благодаря которой обрела свободу. Иначе так и сидела бы взаперти.

— А я за это извиняюсь, — сказал он. — Опять. Минна улыбнулась ему:

— Извиниться ничего не стоит, Эшмор. А у нас обоих и так денег хоть отбавляй.

Да, со вздохом подумал он. Следующий случай овладеть ею, похоже, представится не так скоро, как он надеялся.