Любовь и роскошь

Глава 25

Дани проснулась, но ей совсем не хотелось вставать. Она почти не сомкнула глаз, вся ночь превратилась для нее в кошмар, унижение.

Дрейк и Лили.

Она закрыла глаза, пытаясь вычеркнуть из памяти этих двоих вместе – слишком больно.

Почему так случилось?

Ведь она уже стала понимать Дрейка, поверила, что настоящий Дрейк совсем не такой, каким пытались его выставить в досужих сплетнях и слухах.

Так было до прошлой ночи.

Она смахнула слезинку тыльной стороной ладони. Она не будет плакать, не из-за чего. Она ведь осталась сама собой, личностью, независимой и свободной. И ничто, помимо этого, не имеет больше значения. Если он попытается объясниться с ней, помириться, она не станет слушать. Конечно, ее не касается, виделся ли он с другими женщинами, но Дани не собиралась бесполезно тратить время на мужчину, которому нельзя доверять. В конце концов Лили помолвлена с ее братом, и встречаться с ней Дрейку было непростительно.

Наконец она убедила себя в том, что ничего не добьется, лежа в постели и мучая себя унизительными воспоминаниями, – жизнь ведь продолжается, несмотря на раздиравшую ее душу боль.

Дани приняла ванну, оделась и спустилась в магазин. Чтобы чем-то занять себя, она сварила кофе. Она допивала уже вторую чашку, когда в магазин вошел Колт. Выглядел он так, словно вообще не ложился ночью. Глаза покраснели и опухли, под ними залегли темные тени. Приблизившись к сестре, он уныло пробормотал:

– Что я могу сказать за исключением того, что сожалею?

Ее сердце разрывалось от жалости, но Дани знала, что он не хотел и не нуждался в ней.

– Ничего не говори. Хочешь кофе?

– Пожалуй. – Они зашли в маленький кабинет, и он тяжело опустился на стул.

– Ты спал хоть сколько-нибудь, Колт?

Он покачал головой:

– Наверное, нет. Вернулся домой и вроде ненадолго задремал, а вообще-то, – признал он с досадой, – я все думал, каким дураком я был.

С усмешкой Дани поправила его:

– Какими дураками мы были.

– Да, и ты так можешь сказать. Нас обоих использовали.

Он рассказал Дани, почему Лили, по его мнению, пришла в отчаяние.

– Она наверняка думала, что если не может притащить к алтарю меня, то вполне подойдет Дрейк.

Задумчиво глядя на сестру, он размышлял, стоило ли посвящать ее в свою личную жизнь, и пришел к выводу, что откровенная беседа, возможно, поможет облегчить ее собственную боль, и без обиняков признал, что именно она была второй причиной, заставившей его сомневаться в верности своего решения жениться на Лили.

Она непонимающе посмотрела на него:

– Почему ты так говоришь?

– Ты провела ночь наедине с Драгомиром, – напомнил он ей, – но не захотела выходить за него замуж, чтобы прекратить сплетни.

– Конечно, не захотела! – охотно согласилась Дани. – Совсем не на том необходимо основывать брак, что бы ни думали и ни говорили другие. Нужно жить своей собственной жизнью.

– Верно.

Она в отчаянии подумала о том, что не понимает, что брат имеет в виду, однако прозрение неожиданно нахлынуло на нее, когда он выпалил:

– Однажды ночью Лили пришла в мою комнату. Я тогда слишком много выпил и не заставил ее уйти.

Он ждал ее реакции. Дани просто пожала плечами. Колт подумал, что недостаточно ясно выразился. Несомненно, она должна понять, о чем он говорит.

– Теперь я знаю, что Лили лгала, но в тот момент она притворилась, будто я был ее первым мужчиной, а потом объявила, что ни один порядочный человек не захочет жениться на ней и что во всем этом только моя вина, потому что я соблазнил ее… – Он помедлил, покачивая головой из стороны в сторону, яростно проклиная себя за свою ошибку. – Какая же она дрянь! И как только мог я быть глуп настолько, чтобы поверить ее россказням!

Сердце Дани обливалось кровью из-за него.

– Я все знаю о той ночи, Колт. Он уставился на нее в изумлении:

– Как?

Она поведала ему историю, рассказанную Люрлин. В ответ Колт грустно рассмеялся.

– Кажется, все знали правду о Лили, кроме меня. Если бы Драгомир не сбежал, я, возможно, и поверил бы, что он все это подстроил ради моего собственного блага.

Дани отвернулась, чтобы налить себе еще одну чашку кофе, но при этих словах резко обернулась к нему:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что я поверил бы…

– Нет, нет. – Она замотала головой, и ее длинные волосы разметались по плечам. Ее пронзило нехорошее предчувствие.

– Что ты имеешь в виду – Дрейк сбежал?

Колту ужасно не хотелось походить на сплетника – он понятия не имел о том, как далеко зашли их отношения, как сильно она переживала произошедшее, однако у него не было другого выхода, кроме как поведать ей о том, что Драгомир внезапно и таинственно уехал посреди ночи.

– Сегодня утром я отправился в гостиницу, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Я хотел наконец успокоиться и выяснить, говорил он мне правду или нет, однако, когда я пришел туда, консьерж сказал, что он уехал ночью и в ближайшее время его возвращения не ожидают. Это и заставляет меня думать, что он все же виновен и решил, покинув Париж, спасти себя от лишнего беспокойства и подождать, пока страсти не улягутся.

– Странно, – прошептала Дани, скорее себе самой, чем Колту. – Дрейк не из тех людей, которые бегут от неприятностей. И в том, что он исчез посреди ночи, как трус, нет смысла – ведь он был готов предстать перед тобой прошлой ночью, когда ты был очень сердит. Я считала, что он захочет поговорить со мной…

Колт подошел к ней и по-дружески обнял за плечи:

– Сожалею, Дани. Увы, я думаю, ты ошиблась в отношении него. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, потому что меня так же предала Лили.

Но Дани была больше удивлена, нежели расстроена.

– Ты уверен, что он никому не сказал, куда отправился?

– Консьерж сказал, что он, вероятно, вновь вернулся в Россию.

Дани сдержала навернувшиеся на глаза слезы сожаления…

– Да, пожалуй, если бы он хотел на какое-то время исчезнуть, он отправился бы именно туда. – Она повернулась и махнула рукой. – Он так любил свою страну, говорил, что картина напоминает ему…

Она вскрикнула и прижала руки ко рту, потрясение уставившись на пустую стену.

Колт проследил за ее взглядом, не понимая, почему она вдруг побледнела, а на лице ее появилось выражение полнейшего ужаса.

– Дани, ради Бога, что случилось?

Она указала трясущимся пальцем на пустое место на стене, где висела картина «Александровский дворец».

– Она исчезла.

– Что? – встревожился он.

– Картина, которая так нравилась Дрейку… одна из тех, что я обнаружила в Монако и отказывалась продать ему. Ее украли.

– Ты уверена? Возможно, ты сама сняла ее, чтобы протереть или что-нибудь…

– Нет, нет! – воскликнула она. – Она украдена. Но как…

Ее взгляд упал на открытое окно, которое она прежде не замечала.

– Вот! Вот как он забрался! Дрейк, наверное, проник сюда прошлой ночью, пока я спала наверху.

– А зачем она понадобилась ему?

– Ублюдок! – возмущалась она. – Мерзавец! Привык поступать как ему заблагорассудится и берет то, что ему не дают.

Ее горячая реакция показалась Колту странной.

– Она была ценной?

– Дело не в этом! Неужели ты не понимаешь? Он хотел получить ее! Я сказала ему, что не продам картину, а он украл ее. И будь я проклята, если позволю кому-нибудь так обращаться со мной!

Колт направился к двери, уже кипя от гнева.

– Я сообщу о случившемся властям.

– Нет! Не делай этого.

Он удивленно обернулся. Неужели этот мошенник так вскружил ей голову, что она позволит ему избежать наказания за кражу?

– Я разберусь с этим сама. По-своему.

Он подошел к ней:

– О чем ты говоришь? Что ты можешь сделать? Пусть этим займется полиция и проведет полное расследование. Возможно, пропало что-нибудь еще. Кроме того, ты не можешь доказать, что это сделал именно Драгомир.

– Я знаю, это он. Кто еще хотел получить картину? – Она с отчаянием вздохнула, затем повторила: – Он хотел купить ее, но я ответила, что она не продается. Я помню, как странно он смотрел на картину – словно загипнотизированный. Меня и тогда это встревожило, однако я не придала этому значения. Думала, он вспоминает свое детство – ведь на картине был изображен дворец, в котором он часто бывал маленьким.

Колт терял терпение.

– Дани, ты ведешь себя неблагоразумно. Человек не совершает кражу только затем, чтобы получить какую-то безделицу, пусть даже и напоминающую ему о доме детства.

Она холодно посмотрела на него:

– Дрейк сделал бы это. Он привык получать все, что захочет. Он сделал это специально для того, чтобы показать мне, каков он в действительности…

Колт покачал головой, в бессилии всплеснул руками, признавая свое поражение.

– Ты не хочешь вернуть ее и не хочешь, чтобы он получил по заслугам, – прекрасно.

Упрямо и холодно она снова заявила:

– Я верну ее.

Он вымученно засмеялся. Кажется, его сестра чересчур самоуверенна.

– И как же ты сделаешь это? Он далеко, очень далеко отсюда.

– Я поеду в Россию, – тихо ответила она.

– Ты что? – спросил он потрясенный. – Ты не можешь…

– Ты меня не остановишь!

– Взгляни на себя! Клянусь, я тебя свяжу, но не позволю ехать в такую даль, в Россию, за какой-то безделицей! Я именно так и поступлю!

– Эта картина не безделица. Она является частью коллекции, о которой артистические круги Парижа говорили несколько месяцев. И она принадлежит мне. Я не намерена просто сидеть и ничего не делать, позволив этому подлецу беспрепятственно уехать с ней. Он, вероятно, сейчас смеется над тем, какой наивной я была.

– Дани, я не позволю тебе. Я отправлюсь к отцу и….

– Ш-ш-ш… – Она прервала его, замахав рукой при звуке колокольчика. Повернувшись, она увидела, что в магазин вошел Сирил. Она таинственно улыбнулась, когда в ее голове созрел смелый план. Наклонившись к Колту, она доверительно прошептала: – Не беспокойся. Я отправлюсь в Россию не одна. Пришел мой компаньон.

Колт последовал за ее взглядом и в отвращении покачал головой:

– Ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе отправиться в путешествие с ним!

– Тогда поехали с нами, Колт! – осенило Дани. – Тебе полезно уехать отсюда.

Она направилась навстречу Сирилу, радостно улыбаясь.

Колт же обдумывал ее приглашение и начал склоняться к тому, что, возможно, путешествие в Россию очень помогло бы ему забыть весь тот кошмар, в который чуть было не превратилась его жизнь из-за того, что он снова позволил провести себя.

Сирил был ошеломлен теплым приветствием Дани и ее кипучей энергией. Он заглянул в магазин под предлогом снова пригласить ее на ужин, с нетерпением ожидая узнать ее реакцию на кражу картины. Несомненно, он не ожидал увидеть ее столь оживленной.

Она искренне приветствовала его:

– Сирил, я так рада, что ты пришел! Я только что говорила Колту, что напрасно отклонила твое предложение поужинать вместе. Мой отказ, наверное, обидел тебя. Позволь же мне загладить свою вину и приготовить сегодня вечером ужин в твоем доме.

Ее слова привели Сирила в замешательство.

– У меня нет… приятного места, Дани, – с сожалением начал он. – Я живу в маленькой комнате, над моей конторой…

– Все в порядке, – перебила она и повела его к кофейнику. – Папа и Китти уехали, так что мы можем отправиться к ним. Я отошлю слуг и сама приготовлю ужин.

Сирил не верил своим ушам. Неужели это не сон?

– С удовольствием, Дани!

Колт и Сирил обменялись холодными приветствиями, и Колт, чувствуя, что Дани хотела, чтобы он ушел, вежливо откланялся.

– Боюсь, ты был прав в отношении Драгомира, Сирил, – сказала Дани немного погодя. – Он оказался точно таким, как ты его описывал.

Брови Сирила удивленно поползли вверх. Все произошло именно так, как он запланировал!

– О? Что вызвало подобное признание, моя дорогая?

Она пожала плечами, не желая описывать ему произошедшее, но зная, как важно для него знать, что Драгомир больше не являлся частью ее жизни. Если она не скажет ему об этом, он, возможно, не захочет взять ее с собой в Россию.

– Достаточно сказать, что ты был прав. Я ничего не хочу обсуждать.

– Не хочешь – не говори, Дани, – согласился он. – Только помни, я твой друг и всегда готов помочь тебе, насколько это будет в моих силах.

– И я твой друг, Сирил. – Она не чувствовала никакой вины из-за того, что он с обожанием смотрел на нее. С деланной веселостью она сказала: – Я приготовлю ужин к восьми, и мы проведем приятный вечер, правда?

– Замечательно. – Он хотел сжать ее в своих объятиях, но не смел.

Идя из магазина по улице, Сирил размышлял. Она ничего не сказала о картине, не обвинила Драгомира в краже… а ведь должна была уже все заметить. Вероятно, именно по этой причине ее брат пришел в магазин в столь ранний час. Она, видно, сразу послала за ним.

Впрочем, неудивительно, что она ничего ему не сказала. Ведь она гордая, и ей, вероятно, и так тяжело было признаться ему в том, что он оказался прав. Она скорее всего винила себя.

Сирил пребывал в прекрасном настроении, счастливая улыбка блуждала на его губах. Все получалось так, как он задумал! Дани, красивая и желанная, обратилась за утешением к нему, и это было чудесно! Весело насвистывая, он продолжил свой путь, с нетерпением ожидая предстоящего ужина.