Любовь и роскошь

Глава 8

Скоро должна была состояться грандиозная церемония открытия антикварного магазина и художественной галереи мадемуазель Дани Колтрейн. Семья старалась не упустить ничего, не жалели никаких сил и средств.

Благодаря политическому и социальному положению отца у Дани не возникло никаких проблем с получением разрешения на проведение праздника в знаменитых садах Тюильри.

Они занимали особое место в сердце Дани, она любила их строгую симметрию, но они ни в коем случае не казались ей скучными и бездушными. Обширное и открытое пространство вызывало неизменное очарование Дани.

Однако она не любила думать о печальном прошлом этого места. В 1793 году возле самых ворот была возведена устрашающая гильотина, и, согласно приведенным в документах цифрам, за последующие три года были обезглавлены 1343 человека.

Дани считала, что все прекрасные цветы, наполнявшие сады своим ароматом, цветут в память о безвинно погибших душах. На тропинке, которая когда-то вела к гильотине, теперь цвели ноготки и декоративный лук. Плющ обвивал огромные солнечные часы, а сероватый тысячелистник располагался перед пурпурным гибискусом и оранжево-тигровыми лилиями.

Мало что изменилось здесь с тех пор, как два столетия назад, в 1664 году, Андре ле Нотр разбил сады. Сам он родился здесь, в ветхом домике садовника, здесь же и умер много лет спустя.

С двух сторон от центральной аллеи росли величественные кипарисы, а с западного крыльца дворца к садам вела маленькая дорожка, вьющаяся вдоль усаженного деревьями холма. На вершине этого холма спустя 170 лет, в 1834 году, была воздвигнута Триумфальная арка в честь победоносной кампании Наполеона в 1805 году.

В восточной части садов Наполеон III построил оранжерею и теннисный корт.

По обе стороны главных ворот были установлены два огромных пегаса, отлитых в XVII веке. Сквозь ворота открывался великолепный вид на восьмиугольную площадь Согласия, обнесенную рвом с водой, проект которой был разработан в 1753 году Жаком Анжи Габриелем.

Если бы погода в день торжества выдалась холодной, то все увеселительные мероприятия могли быть тотчас перемещены во дворец. Однако погода в тот день выдалась чудесная, и, хотя в воздухе уже витал запах осени, на небе не было ни единого облачка. А в полдень яркое солнце окутало весь Париж, а вместе с ним и прекрасные сады своим ласковым теплом.

Шелковые тенты всех цветов радуги раскинулись повсюду среди бушующего великолепия яркой зелени. Каждый цвет выполнял свою роль: символизировал различные лакомства, разложенные на стоявших под тентами столах, которые были покрыты атласными скатертями того же цвета, что и возвышавшийся над ними тент.

Зеленый тент был приглашением полакомиться фруктами – дынные шарики в виноградном ликере; бананы в сахаре, поджаренные и глазурованные кокосовым сиропом; яблоки в густом мятном сиропе; виноград в сахарной пудре; инжир, залитый медом; вишня и ананас с коньяком.

Желтый шелк символизировал разнообразие блюд, приготовленных из яиц и сыра. Там были горшочки с кипящим фондю на любой, самый привередливый вкус, ломти ароматного хлеба, которые только и ждали, когда их опустят в пахучий сыр, яичный или грибной соус или в изысканный соус из улиток в сметане. Специально для сладкоежек приготовили маленькие бисквиты, которые можно было тут же погрузить в густой, темный шоколад.

За палатками со всевозможными горячительными напитками и ликерами следовали голубые тенты, под которыми предлагались изысканные первые блюда: суп из лангустов, заливная ветчина с петрушкой, фрикасе из улиток и запеченные яйца с ветчиной и гренками.

Ярко-красные тенты возвещали о целом ряде горячих блюд: жареные пальчики из камбалы, бифштекс с говяжьим костным мозгом, рагу из утки с виноградом, говядина в красном вине с лапшой и лягушачьи лапки в сметанном соусе.

Изюминкой пиршества стала идея Дани пригласить лучших шеф-поваров из ряда районов Франции для того, чтобы они представили местные кулинарные деликатесы. От Иль-де-Франс – района, окружающего Париж, – приготовили говяжье филе – шато-бриан. Лосось был предоставлен от Луара вместе с их прославленными мясными шариками из свиного и гусиного мяса. Бретань прислала свое ни с чем не сравнимое рыбное ассорти из омаров и множества видов рыб, а также вкуснейшие блины.

Из Нормандии доставили омлеты, великолепные сыры и уток. Шампань привезла тушеную форель, почки в шампанском и припущенную щуку.

Немецкое влияние сильно ощущалось в блюдах, приготовленных поварами из Эльзаса и Лотарингии, среди них, например, ветчина, свинина, сосиски с гарниром из различных овощей и кислой капусты.

Шеф-повар из Бургундии использовал свои великолепные вина для того, чтобы приготовить рыбные шарики и знаменитые лионские сосиски.

Из Перигё, к юго-востоку от Коньяка, привезли трюфели – грибы, растущие под землей, которые находили специально тренированные свиньи и собаки. Этот деликатес, особенно ценимый гурманами, был предложен в изобилии, ибо спрос на него ожидался огромным.

Была также специальная палатка, которая предлагала различные сорта сыра: рокфор, камамбер, бри, швейцарский – с хлебом и сухим печеньем в качестве дополнения.

Однако ни у кого не возникало сомнений в том, что все же излюбленной палаткой станет кафе под тентом из розового шелка со всевозможными десертами: шоколадный торт с коньяком, яблочные тартинки со взбитыми сливками, рисовый пудинг с заварным кремом и сливочная карамель.

И конечно же, было представлено великое разнообразие сортов винограда и продукции винных заводов из Коньяка, Бордо, Бургундии, Рейна, Мозеля. Кроме того, на десерт гостей ожидали альпийский ликер, виноградный коньяк и белый сливовый коньяк. И естественно, сверкающим потоком лилась минеральная вода.

Несмотря на то что Дани все еще немного сердилась, подозревая, что отец и приемная мать используют бал, чтобы ввести ее в свет, она была охвачена радостным возбуждением. Написанные от руки золотыми чернилами на голубой пергаментной бумаге приглашения отправили более чем полутора тысячам человек. Все до единого приглашения были с радостью приняты. Действительно, пропустить такое пиршество было бы непозволительной глупостью.

В день торжества Дани поднялась рано утром, отказалась от завтрака, выпив только чашку крепкого чая. Все внутри нее трепетало: она знала, что намеченное на сегодняшний вечер событие она будет помнить всю жизнь. Пусть члены семьи считали праздник просто представлением ее в свете в качестве желанной и богатой молодой дебютантки, но для нее он значил больше. Открывая антикварный магазин, она громко заявляла о начале собственной независимой жизни. А помпезное и расточительное пиршество необходимо только для обеспечения процветания намеченного ею дела.

Самая знаменитая в Париже мастерица по прическам, Мими Летру, прибыла в особняк Колтрейнов ровно в девять утра для того, чтобы сначала заняться Китти, а потом приступить к созданию шедевра на голове юной и обольстительной Дани.

Пока Мими усердно завивала ее локоны цвета золотой осени раскаленными щипцами, Дани нетерпеливо ерзала на жестком стуле. Затем локоны были скручены, высоко подняты и ряд за рядом закреплены специально сделанными золотыми зажимами в виде сердечек, украшенных маленькими изумрудами и бриллиантовой крошкой по краям. Это был подарок Дани от отца, который он привез из Южной Африки. Тревис специально заказал это украшение для того, чтобы она могла блистать на самых ответственных приемах и балах.

И теперь Дани точно знала, что приближался один из таких особых вечеров ее жизни.

Когда жена спустилась по главной лестнице, Тревис Колтрейн почувствовал, как сильнее забилось сердце. Она все еще была одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо знал. Вечернее платье из пурпурного атласа подчеркивало блеск фиалковых глаз, сверкающих от возбуждения под длинными густыми ресницами. Пышная, упругая грудь скрывалась под вышитым бисером лифом. Яркие ленточки из зеленого атласа, украшенные сверкающими белыми жемчужинами на фоне бледно-лилового кружева, шли по низу платья. На ее гибкой шее переливалось всеми цветами радуги золотое ожерелье – его подарок с изумрудами, рубинами и прозрачными, как капли росы, бриллиантами.

Когда она спустилась в мраморный вестибюль, он нежно прикоснулся губами к ее лбу и хрипло пробормотал:

– Ты прелестна, ты сводишь меня с ума.

Китти засмеялась, мельком взглянув на его белые шелковые панталоны:

– Тревис, ты всегда был ненасытен.

Затем, словно по команде, они перестали шептаться и поддразнивать друг друга и обернулись к лестнице. На самом ее верху стояла Дани, прекрасная в естественности своей красоты. Вечернее простое платье из золотой парчи подчеркивало каждую линию ее тела, ниспадая мягко и плавно, словно жидкий огонь, на пол. В каштановых локонах сияли изумруды и бриллианты – кроме них, других украшений на ней не было. Белые перчатки закрывали руки до самых локтей. Туфельки были в тон золотого платья.

Китти почувствовала, как глаза ее наполнились слезами.

– О, Дани, моя дорогая, ты прекрасна… – прошептала она.

Тревис подошел к дочери, когда она спустилась, сжал ее руку и с трудом проглотил комок в горле от переполнявших его чувств.

– Господи, дорогая, если бы твоя мать увидела…

Когда Колтрейны прибыли в сады Тюильри, их взорам предстала великолепная картина: бесконечное море людей среди множества покачивающихся на ветру тентов и благоухающих цветов.

Дани затаила дыхание, не в силах вымолвить ни слова от восхищения, и наконец пролепетала дрожащим голосом:

– Я никогда даже не мечтала о таком!

Тревис подбадривающе улыбнулся:

– Это все для тебя, дорогая. Наслаждайся каждым мгновением.

За первый час праздника Дани чуть не задушили доброжелатели, которые бесконечной вереницей подходили к ней и поздравляли с открытием магазина и столь сказочным вечером. Она улыбалась, благодарила, чувствуя головокружение от цветочного аромата, изысканного шампанского и божественно звучащей музыки трех оркестров, которая заполняла воздух.

Появившийся неожиданно Сирил Арпел встал подле Дани и уже не покидал ее. Одетый подобающе случаю – в красный бархат и черный атлас, он никогда еще не выглядел столь энергичным и воодушевленным. Ведь все смотрели на него, стоявшего рядом с восхитительной Дани Колтрейн, как на ее кавалера!

Сирил надеялся, что так продлится весь вечер. Как только Дани заканчивала разговор с кем-либо, он тут же начинал свой, если, конечно, считал персону достаточно значительной. Дани не возражала против этого или просто делала вид, что не замечала, так что и вправду казалось, что они были вместе.

Спустя час она повернулась к нему и в отчаянии пробормотала:

– У меня пересохло в горле, а официантов поблизости, как назло, нет. Пожалуйста, принесите мне шампанского.

– Конечно же, – с охотой откликнулся он. – И как только вы сможете удалиться от этой толпы поклонников, возможно, нам удастся ускользнуть ото всех, и мы спокойно поужинаем? Аромат всех этих деликатесов пробуждает у меня зверский аппетит.

Дани рассмеялась и призналась:

– У меня тоже. Осталось недолго – мы исчезнем отсюда.

Она решила, что Сирил очень мил: красивый, очаровательный, остроумный, – и находила его компанию чрезвычайно приятной.

Дани задумчиво смотрела ему вслед, на мгновение забыв обо всем, как вдруг почувствовала, как ее руку кто-то нежно сжал и прикоснулся теплыми губами к кончикам пальцев. Она повернула голову… и увидела шапку темных волос.

Мужчина выпрямился, и Дани словно окунулась в прекрасные и чувственные глаза, обрамленные невероятно густыми черными ресницами. Перед ней стоял самый красивый мужчина, которого она когда-либо встречала за всю свою жизнь. Его лицо было смуглым, словно он провел много часов, лежа под лучами солнца на пляжах южной Франции.

Он был высок, широк в плечах, одет в простой, но элегантный костюм из темно-бордового бархата. Его богатая, с оборками рубашка из тончайшего голубого шелка, подходящего к цвету глаз, была расстегнута на груди.

Он продолжал держать ее руку и смотрел на нее не отрываясь. Легкая игривая улыбка коснулась его губ, когда он наконец лениво произнес:

– Мисс Колтрейн, наяву вы еще прекраснее, чем описывает вас молва.

Он обратился к ней на безупречном английском. Однако Дани заметила, что, хотя в голосе его не было ни следа французского или американского акцента, в нем чувствовалось что-то британское… но нет, это был другой оттенок, загадочный и приятный на слух.

Пока он держал кончики ее пальцев и ласкал своим взглядом, Дани почувствовала странное волнение. Господи, что с ней произошло? Она и раньше наслаждалась обществом мужчин, ее обнимали, целовали и ласкали. Она уже не была невинной маленькой послушницей, которая покинула монастырь год назад. Дани прекрасно знала, что это такое – ощущать внутри теплые приливы желания.

Но никогда не происходило с ней ничего подобного…

Она выдернула свою руку из его ладони столь резко, что он улыбнулся, словно знал, что она чувствовала.

Дани решила контролировать свои эмоции, по крайней мере на поверхности, и осталась вполне довольна непринужденным тоном своего голоса, когда ответила:

– Месье, не думаю, чтобы мы встречались.

Он на мгновение задумчиво сжал губы и потом тихо сказал:

– Меня знают как Драгомира.

Драгомир. Где прежде она слышала это имя? Оно показалось ей странно знакомым, и все же она не могла вспомнить, где встречалась с этим человеком, только наверняка знала, что если бы она видела столь ошеломляюще красивого мужчину прежде, то, несомненно, запомнила бы его… как и любая другая женщина.

Не дожидаясь приглашения, высокий незнакомец снова смело взял Дани за руку и прошептал:

– Пойдемте. Я хочу узнать вас получше, а в такой толпе это совершенно невозможно.

Дани испуганно оглянулась по сторонам, мимолетно подумав о том, уместно ли позволять совершенно незнакомому человеку похитить ее с ее же собственного приема.

– Сэр, не думаю, что это удобно, – попробовала протестовать Дани, однако голос ее прозвучал неубедительно даже для ее собственных ушей.

Он одарил ее насмешливой, беззаботной улыбкой:

– Простите, если оскорбил вас, мисс Колтрейн, но я принял вас за женщину, которая открыто посылает к черту всякие бредни о том, что пристойно, а что – нет.

Дани возмущенно открыла рот, отступая от него на шаг.

– Я… я прошу прощения! – заикаясь начала она и тут же возненавидела себя за то, что проявляет такое занудство.

Почувствовав ее сопротивление, Драгомир остановился, повернулся и холодно посмотрел на нее:

– Я просто хотел узнать вас получше, мисс Колтрейн. Думал, что мы потанцуем в маленьком павильоне возле реки. Если же вы сочли мое поведение оскорбительным, я приношу вам свои извинения.

Неожиданно Дани поняла, что и она хочет узнать его получше. В нем было что-то дикое и отчаянное, неизведанное… и вызывающее. С чуть высокомерной улыбкой она обронила:

– Отлично, сэр. Надеюсь, мне нечего бояться, когда вокруг так много людей.

Светло-карие глаза с вызовом встретили взгляд сапфировых.

Они остановились возле густо увитой голубой глицинией решетки, сделанной в виде арки. Драгомир взял два бокала искрящегося шампанского у проходящего мимо официанта и предложил один Дани. Они сделали по маленькому глотку, глядя друг на друга поверх позолоченных краев бокалов.

Наконец Драгомир слегка кивнул и прошептал:

– Если бы я хотел от вас большего, чем танец, мисс Колтрейн, мы бы сейчас были на пути в мои апартаменты.

Удивительно, но Дани лишь позабавило столь смелое замечание. Будь это любой другой, то она скорее всего рассердилась бы или возмутилась, однако Дани была твердо уверена, что, кем бы ни был этот таинственный Драгомир, он не похож ни на одного мужчину, с которым ей когда-либо приходилось встречаться. Он казался Дани загадочным, привлекательным и… чрезвычайно желанным. Кроме того, в нем чувствовались воля, умение добиться своего, он не лебезил и не раболепствовал, как другие. Он, решила Дани, был настоящим мужчиной.

– Вы кажетесь мне наглым и самонадеянным, сэр. Неужели вы считаете, что стоит вам только возжелать, и вы получите любую женщину?

Он медленно осушил бокал шампанского и осторожно заметил:

– Желание должно быть обоюдным, дорогая, для того, чтобы мужчина и женщина достигли наслаждения… и удовлетворения.

Настала ее очередь насмешливо поднять бровь.

– И вы полагаете, что я хочу вас?

Драгомир кивнул, не раздумывая ни мгновения:

– Да, я ощущаю жажду любви в женщинах и вижу по вашим глазам, как вы хотите быть любимой.

Дани разгневалась. В своей самонадеянности он и впрямь переходит границы дозволенного, и его необходимо поставить на место.

– Возможно, вы чувствуете вашу собственную жажду, сэр, и видите в женщинах то, что хотите видеть, вы, видимо, сами, изголодались по любви.

Его глаза хитро блеснули.

– Нет, вы не правы. Мне безразличны женщины, к которым я не испытываю желания. Как я уже сказал, оно должно быть взаимным.

Он взял ее под руку и улыбнулся:

– У нас достаточно времени, чтобы поговорить о наших чувствах. Будем танцевать?

Дани не удержалась от смеха. Как можно злиться, когда получаешь такое удовольствие? Он был настоящей загадкой, но она совсем не боялась, находя его добродушное подшучивание очень уместным.

Они прошли по аллее до конца садов и остановились у большого восьмиугольного бассейна, в восхищении наблюдая за скользящими по воде лилиями. Затем миновали прелестные статуи оранжереи.

– Ваша приемная мать сказала, что вы планируете открытие великолепной галереи и антикварного магазина, – сказал он, когда они отдалились от прогуливающихся и направились в деревянный павильон, сооруженный для танцев неподалеку от Сены. – Я с нетерпением жду возможности увидеть ее. Есть ли у меня шанс попасть на частный просмотр, прежде чем состоится официальное открытие?

Его просьба показалась Дани вполне нормальной. Ведь и Сирилу она оказала подобную честь, однако Сирил был антикваром, которому принадлежали магазины в нескольких странах мира. Дани просто умирала от любопытства: с чего бы столь очаровательному и красивому незнакомцу просить ее о частном просмотре?

– Официально я открываю магазин в понедельник утром, – ответила она, а затем смело спросила: – А почему вы просите о частном просмотре? И откуда вы знаете Китти? Вы друзья?

– Когда-то я встречался с вашими родителями на нескольких приемах в посольствах, – объяснил он. – Наверное, можно сказать, что мы хорошие знакомые, случайные друзья. Что же до частного просмотра, то мне, как и всем остальным, полагаю, чрезвычайно любопытно и не терпится поскорее взглянуть на ваш новый магазин.

Дани кивнула:

– Хорошо. Я буду счастлива показать вам мою галерею в понедельник утром, скажем, за полчаса до того, как официально распахнутся ее двери.

Драгомир нахмурился. Ему требовалось больше, чем полчаса, чтобы рассмотреть находку из Монако.

– Вы свободны завтра днем? Я пригласил бы вас на обед, а затем мы могли бы поехать в ваш магазин.

Дани на мгновение задумалась. Она не могла не признать, что ей бы весьма хотелось снова встретиться с ним, но днем ей предстояло выполнить много мелких дел, оставленных на последнюю минуту.

– Я не знаю, – засомневалась она. – Я хотела поработать завтра и…

– Я с радостью помогу вам! – перебил он, любезно предлагая ей свои услуги, и, подмигнув, добавил: – В некоторых ситуациях мужчина может оказаться очень полезным.

– Это зависит, сэр, от ситуации, – кокетливо заявила Дани.

Драгомир кивнул.

– Сдаюсь, – протянул ей руку. Они дошли до танцевального павильона.

Под веселую музыку Иоганна Штрауса Драгомир закружил ее в волшебном танце. Затем, когда темп стал чуть быстрее, он мгновенно перестроился и легко перешел на вихрь венского вальса.

Танцевавшие на площадке, восхищаясь грациозностью и красотой элегантной пары, расступались, давая им достаточно пространства для их плавных и одновременно исполненных внутренней силы движений.

Дани затаила дыхание от восторга – она никогда не думала, что сможет выполнять столь замысловатые па, однако ее партнер был великолепен. Он, казалось, предчувствовал малейшие жесты и легко и непринужденно вел ее. Дани казалось, что они танцевали вместе всю жизнь…

Взгляд его сапфировых глаз словно проникал в ее душу.

Дани охватили невероятные эмоции, никогда еще она не испытывала такого желания ни к одному мужчине.

И все же Дани не чувствовала трепета при мысли о том, что находится в руках опытного мужчины. Не важно, что она была девственницей. Она знала наверняка, что он вознесет ее к несказанной радости с той же легкостью, с которой вел через запутанные комбинации венского вальса.

Но позволит ли она ему?

Из тени Сирил Арпел наблюдал за кружащейся по танцевальной площадке великолепной парой. С того места, где он стоял, он видел даже выражения их лиц – полностью поглощенные друг другом и безразличные ко всему, что происходило в окружающем их мире.

Сирил сердито отвернулся и швырнул бокал шампанского в Сену.

Чертов Драгомир!

Он чуть не заскрежетал зубами. Надо было предвидеть, что Драгомир непременно появится, услышав о находке ящика с картинами. Всего несколько человек знали о секрете Сирила. И Драгомир был одним из них.

Сирил разумно рассудил, что перед русским у него одно большое преимущество: Драгомир и понятия не имел, что он, Сирил, знал тайну. А он уж точно не собирался сообщать ему об этом. Никогда и никому не поведает он о разговоре, подслушанном в магазине Фаберже. Так что он будет продолжать выполнять свой план – заполучить картину «Александровский дворец».

И ничто не помешает ему.