Любовь и роскошь

Глава 3

Дани и Китти покинули Париж спустя неделю после отбытия Тревиса в Панаму. Он настоял на том, чтобы они отправились на поезде, поскольку южная дорога через Французские Альпы была слишком ухабистой, узкой и опасной. Если бы они отправились в экипаже, то провели бы в пути несколько дней. Кроме того, им бы потребовались кучер и надежная охрана.

Они взяли с собой официальные наряды, поскольку Китти отправила подруге в Марсель послание, в котором сообщала, что они будут проезжать мимо и между поездами у них выдастся немного времени, чтобы выпить по чашечке чая. Подруга незамедлительно ответила, и в ее письме содержалась настоятельная просьба о том, чтобы они остались у нее по крайней мере на пару ночей.

Китти обсудила это приглашение с Дани, указав на то, что они никуда не торопятся и должны наслаждаться каждым мгновением путешествия и извлечь из него как можно больше приятных впечатлений.

– Тебе понравится Рабина Алтондерри, – убеждала она Дани. – Я встречалась с ней, когда она приезжала в Париж, чтобы приобрести необходимые вещи для своего дома, который они вместе с мужем построили в Марселе. Он занимает должность посла в посольстве, и мы вчетвером посещали различные светские рауты.

Мы также разделяем восхищение работами Ван Гога, – продолжала Китти, – и Рабине повезло найти одну из его прелестных работ, «Портрет папаши Таити». Это случилось незадолго до смерти художника. Можешь представить, сколько она стоит сейчас?

Они добрались до Марселя утром, комфортно проведя ночь в отдельном купе, которое предусмотрительно зарезервировали заранее. Дани проснулась с первыми лучами солнца и в изумлении стала наблюдать за открывавшимся из окна захватывающим пейзажем. Она всегда считала деревенский пейзаж прелестным, ведь он был столь богат экзотическими растениями – апельсиновое дерево, эвкалипт, лимон, олива и розовый лавр, наполнявший воздух своим ароматом. Пальмы и кактусы придавали местности облик далеких тропиков.

Насколько знала Дани, Марсель был одним из самых больших морских портов Франции. Она никогда прежде не видела кобальтово-синих миниатюрных заливов, напоминающих фьорды, однако слышала, что они очень красивы. Она также страстно желала посмотреть легендарный замок Иф, из которого сумел совершить побег таинственный герой Дюма граф Монте-Кристо, а также маленькие, сверкающие на солнце, словно драгоценности, белые песчаные пляжи возле Кавалер, Лаванду и Памплонь.

Едва они сошли с поезда и теплое летнее солнце обогрело их своими ласковыми лучами, как их встретил кучер в роскошном пурпурном атласном сюртуке с белыми лацканами, в белых обтягивающих панталонах для верховой езды и ботфортах из сверкающей черной кожи. Он снял белую шляпу рукой, обтянутой безукоризненно белой перчаткой, и поклонился:

– Мадам и мадемуазель Колтрейн. Меня зовут Альфонс, я являюсь кучером мадам Алтондерри и, как только погружу ваши саквояжи, отвезу вас в Дерриато. Прошу вас, пройдемте со мной к экипажу.

Когда он отвернулся, Дани и Китти обменялись веселыми взглядами, и Китти, захохотав, прошептала:

– Дерриато! Хотя из всего того, что рассказывала мне сама Рабина, и из рассказов в парижских кругах я могу сделать вывод, что они построили одно из самых великолепных имений во всей Европе, я все же нахожу его название довольно забавным.

Они все еще смеялись, когда подошли к ожидавшему их экипажу, однако тут же притихли, замерев на мгновение в благоговейном восторге. Экипаж был выкрашен в пурпурный цвет, а колеса – в золотой. Сиденья внутри него были покрыты пурпурным и золотистым бархатом. Шесть прекрасных белых лошадей, украшенные пурпурными и золотыми сбруями с золотыми и пурпурными парчовыми попонами, готовы были в любое мгновение сорваться с места.

– Леди обожает пурпурный, и мне непременно нужно было выбрать сегодня именно это красное платье – кошмар! – сокрушалась Дани.

– А мое желтое не слишком-то красиво рядом со всем этим золотом, – пробормотала Китти. – Но согласись, все это довольно элегантно.

– Существует, – сказала Дани с шутливо-высокомерным смешком, – едва заметная граница между элегантностью и… хвастовством.

Они снова залились веселым смехом, и Дани было хорошо, хотя ее вдруг кольнуло сожаление – как много прекрасных лет отрочества и детства пропустила она. Жизнь с Китти, ее приемной матерью, была бы Божьим благословением. Это были бы чудесные времена… полные счастья годы… оставляющие многочисленные прекрасные воспоминания.

Она прогнала прочь печаль. Не надо, напомнила она себе, запираться в темнице прошлого. Много яркого, солнечного света ожидало ее впереди.

Альфонс вернулся с носильщиком, тащившим тележку с их багажом. Они уже все погрузили и были готовы вот-вот пуститься в путь. Дани, вздрогнув от возбуждения, ликующе призналась Китти:

– О, я так рада, что ты приняла это приглашение! Думаю, нас ожидает множество удовольствий!

Китти согласилась, что их визит обещает быть весьма удачным, однако добавила:

– Я не стала говорить тебе о Каристе, дочери Рабины. Вы с ней приблизительно одного возраста. Я видела ее лишь однажды, когда она приезжала домой из Швейцарии, где училась в колледже.

– Новая подруга! – воскликнула Дани. – Это же чудесно!

Китти чуть нахмурила брови:

– Надеюсь, что так. Правда, мне тогда показалось, что Кариста – очень испорченная, высокомерная девушка. И это весьма печально, поскольку внешне она настоящая красавица.

Дани искренне огорчилась. Мачеха не относилась к тому типу людей, которые стали бы критиковать без веской на то причины… и вообще она редко кого-нибудь осуждала. Ну что ж, решила Дани, в течение двух дней можно вынести компанию кого угодно.

Она отбросила все мысли и наслаждалась красотами раскинувшегося перед ней живописного пейзажа. Дани радостно поделилась с Китти своим восхищением. Мачеха кивнула и поведала ей об ожидавшем их впереди великолепии поместья:

– Двадцать акров земли, сто двадцать комнат, окна которых выходят на Средиземное море. За стенами Дерриато скрываются мавританские изразцы из Испании, фрески из Флоренции, потолок выполнен в стиле Венецианской академии, а стофутовая башня замка, с которой можно беспрепятственно созерцать панораму моря и неба… – она сделала глубокий вдох и медленно, благоговейно выдохнула, – …настоящая фантазия, воплощенная в жизнь.

Дани пораженно молчала целую минуту, прежде чем, проглотив комок в горле, спросила:

– А откуда у них деньги? Я никогда не слышала прежде, чтобы подобные дворцы принадлежали лицам, не являющимся членами королевской фамилии.

– Оба, Рабина и Лоудлум, родом из старинных и весьма богатых европейских семей. Лоудлуму принадлежат несколько греческих кораблей. А Рабина сделала удачные вложения в алмазные копи в Африке.

Экипаж свернул с узкой дороги на широкую, чистую, аккуратно огороженную булыжниками аллею. По обе ее стороны росли цветущие кустарники гибискуса. Газон перед домом походил на безмятежное море зеленого бархата, усеянное тут и там клумбами роз, лилий и гортензий.

Лошади неторопливо двигались по кругу, объезжая фонтан с каскадом сияющих водяных брызг, украшенный пухлыми херувимами.

Экипаж остановился, и мгновенно появился слуга, облаченный в пурпурный с золотом камзол, чтобы помочь дамам выйти.

Неподалеку суетилась молоденькая девушка, одетая в простое платье из белого хлопка – воротник-стойка, длинные рукава слегка присборены на плечах и чуть суживаются к запястьям. Фартучек из пурпурного поплина закрывает длинную прямую юбку. Ее темные волосы под маленьким белым чепчиком с кружевами зачесаны назад и убраны в строгий пучок.

Она выступила на шаг вперед и представилась Франсин, их хозяйкой в юго-восточном крыле второго этажа, который отдавался в их полное распоряжение на время их пребывания в имении. Она сообщила, что госпожа Алтондерри будет ожидать гостей к обеду в половине первого. А пока она покажет им их покои, чтобы они могли освежиться и отдохнуть с дороги.

Услужливый дворецкий распахнул перед ними высокие сводчатые двери из кипариса, украшенные резными позолоченными херувимами.

Они вошли в вестибюль и невольно сощурились от сияния позолоченного потолка и шести огромных хрустальных люстр. На полу лежал великолепный красно-синий ковер, вдоль стен стояли бронзовые скульптуры.

Дани хотелось бы осмотреться вокруг, однако ей удалось окинуть взглядом лишь высокий потолок – они повернули к широкой витой лестнице с резными перилами из красного дерева. Ступеньки были покрыты парчой с вышивкой из белых роз на зеленом фоне.

На втором этаже Франсин попросила их проследовать за ней налево. Здесь они попали словно в отдельный дом, поскольку вход в юго-восточное крыло открывали такие же двойные, украшенные ангелочками двери, как и внизу, но меньше по размеру.

Словно повинуясь невидимому сигналу, казалось, из ниоткуда, появился дворецкий и распахнул перед ними двери. Выложенный мрамором коридор освещали миниатюрные хрустальные светильники, а стены его были задрапированы редким шелком венецианской вышивки.

Посередине коридора Франсин остановилась перед расположенными напротив двойными дверями. Она указала Дани налево, а Китти – направо. Затем объяснила, что в их распоряжении будут две служанки, дворецкий, экономка и парикмахер, которых они могут потребовать в любое время. Если им что-либо понадобится, то им стоит лишь дернуть за золотой бархатный шнурок в покоях каждой из них, как мгновенно необходимые услуги будут предоставлены.

Франсин присела в глубоком реверансе и улыбнулась:

– Добро пожаловать в Дерриато. Надеюсь, ваше пребывание будет приятным. Багаж незамедлительно будет доставлен в ваши апартаменты.

Прогуливаясь по своим комнатам в ожидании багажа, Дани была потрясена великолепием убранства. В ее распоряжении находились гостиная, небольшой обеденный зал, окна которого являли широкую панораму сверкающего моря, и две невероятных размеров спальни, к каждой из которых прилегали ванная комната и туалет, а также комната для одевания.

Она выбрала спальню, в которой были большие окна; она будет наслаждаться утренним чаем за маленьким мраморным столиком и любоваться прекрасным видом.

Наконец прибыли ее вещи, а вместе с ними и личная горничная, Корин, молодая, невыносимо болтливая и, как вскоре выяснила Дани, в некотором роде нахальная.

Дани рассматривала бледно-голубую шелковую юбку, которую намеревалась надеть на обед, когда Корин завизжала от восторга, вытаскивая из саквояжа вечернее платье из изумрудного бархата.

– О, вы непременно должны надеть его сегодня вечером! Какой лиф! Он же украшен жемчужинами и рубинами! Невероятно изысканно! Несомненно, – презрительно фыркнула она, – мадемуазель Кариста станет от зависти зеленой, как это платье.

Дани осторожно взяла платье у нее из рук. Она заказала его специально к рождественскому подарку отца – ожерелью из бриллиантов и изумрудов и гармонирующим с ним сережкам. Предусмотрительно игнорируя выпады служанки в отношении ее молодой хозяйки, она спросила:

– Сегодня вечером намечается нечто большее, чем официальный ужин? Какое-то торжество?

Корин с удовольствием поделилась с ней слухами:

– О да! Прием запланировали прежде, чем вы и мадам Колтрейн прислали письмо, сообщающее о вашем визите. Видите ли, – она понизила голос до возбужденного шепота, – мадемуазель Кариста надеется объявить о своей помолвке. Молодой человек, замуж за которого она хочет выйти, прибыл из Парижа и находится у нас вот уже более месяца.

Дани хотела прервать разговор на столь интимную тему.

– Я надеюсь, ее ожидания оправдаются. – Она отложила платье. Если предстоящий вечер должен быть особым для Каристы Алтондерри, она ни в коем случае не станет царицей бала и не будет воровать у хозяйки полагавшееся ей законное внимание.

Корин продолжала сплетничать, пока они распаковывали вещи, которые, по мнению Дани, могли понадобиться ей во время короткого визита. Дани слушала вполуха.

– Он из России, – говорила Корин о мужчине, за которого собиралась выйти замуж Кариста Алтондерри, – и весьма красив. Все женщины без ума от него, однако до сих пор никому не удалось покорить его сердце. А мадемуазель Кариста настолько самонадеянна и высокомерна, что вообразила, будто именно она станет его избранницей.

– Возможно, она ею и станет, – возразила Дани. – Если он провел здесь более месяца, с его стороны, значит, есть нечто большее, чем просто мимолетный интерес.

– Ха! В таком случае куда же он отправляется каждое утро? Никому не рассказывает о своих визитах и похождениях. Ходит слух, что он видится с другими женщинами, – насмешливо заметила Корин.

Дани пожала плечами.

– Значит, мадемуазель Кариста допускает ошибку, предлагая ему гостеприимство, – проронила она, чувствуя, что сплетничать со служанкой нехорошо, что скорее всего этот русский поклонник обыкновенный охотник за приданым, надеявшийся подцепить самую богатую из всех доступных ему женщин. Она еще не встречала его, однако уже испытывала к нему отвращение и впервые подумала, что им нужно было продолжать путешествие в Монако, не нанося визита совершенно незнакомым ей людям. Впрочем, она тут же отчитала себя за эгоистичные мысли. Китти хочет навестить своих друзей, а она потерпит, будет вежливой и милой во время этого короткого визита.

Корин продолжала громко болтать, заканчивая распаковывать вещи, затем Дани отправила ее, попросив, чтобы она вернулась за час до обеда и наполнила ей ванну.

Она устроилась поудобнее перед окном, собираясь насладиться видом и драгоценными минутами уединения.

Дани очень нравилось путешествовать, и она решила, что в будущем непременно будет независима и снова отправится в путешествие. Она уже не маленькая девочка, которая находится во власти приличий и условностей. Впредь она не попадет под чье-либо влияние, будет прислушиваться только к собственным желаниям.

Совсем скоро, как ей это показалось, вернулась Корин, незамедлительно передав новые сплетни:

– Похоже, мадемуазель Кариста ожидает, что ее поклонник из России согласится на объявление их помолвки. Я подслушала ее спор с матерью, разразившийся из-за того, что она отправляет специальных гонцов с приглашениями на вечер. – Она осуждающе покачала головой. – Это неприлично. Никто, ни один человек, не станет распространять или принимать приглашения в столь поздний час. Но, – она устало вздохнула, – мадемуазель поступит по своему усмотрению, как всегда, впрочем.

Дани молчаливо согласилась, что приглашать людей на прием за несколько часов до его начала необдуманно. Ей казалось, хотя она снова не сказала этого вслух, что Кариста Алтондерри пытается надавить на своего русского возлюбленного.

Улыбка коснулась уст Дани. Видно, вечер окажется весьма забавным. Все же интересно, кому же удастся выиграть эту битву умов или сердец…

Едва Дани вышла из своих апартаментов, как тут же в дверях напротив появилась Китти. Дани не терпелось сообщить Китти о напряженной атмосфере, которая, несомненно, будет царить во время обеда, однако она не смогла сделать этого, ибо рядом с ними все время находилась Франсин, указывающая путь вниз.

Они спустились в зал первого этажа, окна которого выходили на расположенный за домом сад. Двойные двери из витражного радужного стекла были распахнуты, открывая широкую террасу, перед которой во всем своем великолепии раскинулось лазурное море. По обе стороны от нее росли пышные кусты благоухающей сирени, белых и желтых тубероз. Большие фарфоровые кадки с анютиными глазками и петуниями стояли внизу на бордюре.

День выдался чудесный: чистое, голубое небо сверкало, с моря дул приятный, нежный бриз.

Рабина Алтондерри поднялась из-за овального стеклянного стола, отделанного металлом. Она была среднего роста, худощавая, и хотя ее лицо нельзя было назвать красивым, оно было не лишено мягкого, теплого обаяния. Обрамленные густыми ресницами карие глаза приветливо смотрели на Дани. Темные волосы были убраны в узел и закреплены жемчужной заколкой. Она надела простое, но изысканное платье из светло-голубого шелка. Юбка скрывалась под длинным, изящным передником из белоснежного кружева.

Она сделала несколько шагов вперед, протянула руку Китти, расцеловала ее в обе щеки:

– Я очень рада, что вы приняли мое приглашение. Мы так давно не виделись!

Она повернулась к Дани, протянула ей руку. Китти представила их друг другу.

– Добро пожаловать в мой дом, деточка. Ты и правда красива, как твой отец описывал в своем последнем письме.

Дани почувствовала, как слегка покраснели ее щеки, но не от смущения – скорее от любви к отцу, который писал о ней с обожанием.

Рабина предложила им сесть и налила вина в хрустальные бокалы на длинных ножках.

– Я храню это вино для особых случаев, для особенно дорогих друзей. Настоящее бургундское из Бонне, – любезно пояснила она.

Дани взглянула на два пустых места за столом, однако ничего не спросила. Китти же из любопытства поинтересовалась:

– Лоудлум и Кариста присоединятся к нам позже?

Дани заметила, что Рабина растерялась, и, натянуто улыбнувшись, с фальшивой беззаботностью произнесла:

– О, Лоудлум уже более трех недель находится в Барселоне по делам. Однако я ожидаю его сегодня. У Каристы какое-то время гостит друг, и на сегодняшний вечер мы планировали небольшой званый ужин.

Да уж, званый ужин, вторила ей молчаливым эхом Дани, подавляя гримаску.

– Она должна скоро появиться. Полагаю, они катаются где-нибудь верхом или что-то в этом роде. – Она предпочла сменить тему разговора, увлекшись расспросами о светской жизни Парижа.

Дани слушала в вежливом молчании, и они уже почти закончили с едой, когда на террасу ворвалась молодая девушка, внезапно остановилась и окинула Китти и Дани откровенно наглым взглядом.

Рабина сглотнула, чуть откашлялась. Похоже, она испытывала ужасную неловкость за поведение дочери.

– Кариста, присядь, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты поздоровалась с нашими гостями – мадам Китти Колтрейн и ее приемной дочерью Дани.

Дани улыбнулась, однако ответной улыбки не последовало.

Кариста неохотно заняла свое место, отмахнувшись от слуги, который сделал шаг вперед, чтобы придержать ее стул.

Длинные локоны медово-золотистого оттенка свободно падали на ее обнаженные плечи. На ней были тесная атласная блузка с глубоким вырезом, открывающим пышную грудь, и брюки для верховой езды из черной замши – узкие и обтягивающие длинные, красивой формы ноги. Серебряные шпоры на ботфортах чуть позвякивали.

Губы, накрашенные ярко-красной помадой, были недовольно надуты. Щеки горели от злости, а глаза метали молнии.

Рука Рабины затряслась, когда она потянулась за бокалом. Сделав большой глоток, она осмелилась спросить:

– А где наш гость? Он…

– Ну почему же, здесь, конечно! – резко перебила ее Кариста, ткнув пальцем в сторону Китти и Дани. – Вот наши гости, мама. Сегодня вечером все будут невероятно рады встретить знаменитых Колтрейнов из Парижа.

Рабина в изумлении покачала головой.

Китти и Дани обменялись озадаченными взглядами, хотя Дани и догадывалась о том, что послужило причиной столь эксцентричного поведения Каристы Алтондерри.

Рабина наклонилась и нежно дотронулась до руки дочери:

– Мы поговорим позже, дорогая. Позволь нам насладиться приятным обедом.

Кариста, подумала Дани, была бы красива, если бы не этот кислый, неприятный взгляд, казалось, навсегда застывший на ее лице, а не просто возникший под влиянием настроения. Похоже, ничто в жизни не доставляло Каристе истинного удовольствия, и каждый, с кем она общалась, вызывал ее недовольство.

Напряженность ощущалась почти физически, когда Рабина и Китти пытались повести обычный светский разговор. Что-то совершенно точно было не в порядке, но никто не осмеливался спросить. Дани было любопытно, но после ничем не вызванного враждебного взгляда Каристы она решила, что не стоит связываться с этой высокомерной особой. Если таинственный русский сумел воспротивиться ее запугиваниям и отказался объявить о помолвке, которой он не хотел, то это было ему же на благо, решила Дани.

Неожиданно Кариста вскочила так стремительно, что ее бокал вина опрокинулся. Она швырнула в сторону салфетку и обратила полные ненависти глаза на мать:

– Отмени прием сегодня. Драгомира вызвали обратно в Париж. Его здесь не будет, а я без него присутствовать не собираюсь.

Рабина сказала осторожно:

– Дорогая, неприятно, что Драгомиру пришлось так внезапно отбыть, и я знаю, как ты разочарована, но, согласись, было бы неверно менять наши планы. В конце концов, Китти и Дани тоже наши гости, и мы, несомненно, хотим, чтобы наши друзья встретились с ними. – Она погладила руку дочери. – Возможно, тебе стоит пойти и прилечь ненадолго. Ты почувствуешь себя лучше.

Кариста судорожно дернулась от ее прикосновения и пронзила ее взглядом.

– Что ты знаешь? – завизжала она.

Рабина встала, наконец потеряв терпение. Ухватившись за стол в поисках опоры, она встретила дерзкий взгляд дочери.

– Ты извинишься перед нашими гостями, а затем оставишь нас и отправишься в свою комнату.

– Я не обязана извиняться! – закричала Кариста. – Я ничем не обязана новоявленным буржуа!

Рабина ахнула. Дани и Китти застыли. Кариста повернулась, убежала с террасы и исчезла внутри дома.

Рабина тяжело опустилась в кресло, глубоко вздохнула и обратила полные слез глаза на Дани и Китти:

– Я сожалею. Ужасно сожалею. Что я могу еще сказать?

Китти призвала на помощь юмор, пытаясь ослабить напряженность ситуации:

– Мне, возможно, и не понравилось, что меня отнесли к среднему классу, Рабина, но в мире есть вещи и похуже.

Дани ничего не сказала.

Рабина покачала головой, взяла маленький серебряный колокольчик, лежавший возле ее тарелки, и позвонила. Мгновенно появилась служанка. Рабина указала на беспорядок, учиненный Каристой, и сделала рукой знак все убрать. Затем налила себе еще один бокал вина.

Китти предложила:

– Мы немного устали от нашего путешествия, Рабина, поэтому, возможно, нам стоит удалиться в наши апартаменты, и, если ты предпочитаешь отменить свои планы на сегодняшний вечер, пожалуйста, забудь о нас. Для нас это действительно не имеет никакого значения.

– Нет! – воскликнула Рабина. – Мы устроим прием. Я пыталась сказать Каристе, что она торопит ход событий… – Ее голос сорвался, а глаза едва заметно расширились, когда она вдруг осознала, что не было никакой необходимости сообщать позорную историю о дочери важным и влиятельным друзьям.

Она исправилась, изобразив на лице жалкое подобие улыбки:

– Вы знаете, как порывисты бывают молодые девушки, желая выставить напоказ своих кавалеров. С Каристой все будет в порядке, и я обещаю вам, что сам Лоудлум проследит за тем, чтобы она принесла вам извинения за свое непростительное поведение.

Позже, когда они остались одни, Дани поведала Китти о том, что ранее узнала от Корин.

– Ну что ж, я нисколько не удивлена, – сказала Китти. – Если бы я знала, что в деле замешан Драгомир, я бы ожидала нечто подобное.

Дани сощурилась в удивлении:

– Ты знаешь этого русского?

Китти кивнула, мягко улыбнувшись.

– Я много слышала о нем. У него есть определенная репутация в отношениях с дамами. О, я без труда понимаю, почему они охотятся за ним. Он красив, очарователен, образован – свободно говорит на пяти языках. Кое в чем он напоминает твоего отца, за исключением того, что твой отец не был богат, когда я встретила его. Драгомир же, как говорят, богат баснословно.

Я встречала его на нескольких вечерах, посвященных открытию галерей, – задумчиво продолжала она, вспоминая. – Он всегда был предельно обходителен, но… вокруг него витает некая таинственная аура, словно на самом деле он вовсе не такой, каким стремится казаться. – Неожиданно Китти покачала головой. – Это не имеет никакого значения. Мне жаль Каристу, но ей следовало быть готовой к подобному повороту. Как бы там ни было, она вовсе не кажется мне милой.

Дани разделяла ее чувства по отношению к Каристе, и до Драгомира ей тоже не было никакого дела, каким бы таинственным и завораживающим он ни был. Произошедшее только еще раз доказало верность ее собственной позиции в отношении мужчин: стоит им только позволить затронуть сердце, как они незамедлительно установят контроль над разумом и духом.

Кариста просто дурочка.

Дани никогда не позволит, чтобы подобное произошло с ней.

Она сама владела своим сердцем, своим разумом, своим духом… и, даст Бог, все так и останется в дальнейшем!