Любовь и роскошь

Глава 9

Дани, очарованная Драгомиром, его надменностью и небрежным флиртом, пробыла с ним наедине больше часа. Они танцевали, пока не утомились, а затем, когда светлые дневные тени начали удлиняться, превращаясь в золотые неясные очертания, медленно прогулялись по тропинке, вьющейся по берегу Сены.

Она совершенно забыла о Сириле и своем обещании поужинать с ним. Дани, хотя и была увлечена Драгомиром, строго контролировала себя, опасаясь, что Драгомир примет ее за избалованную, капризную кокетку или, что было бы гораздо хуже, за одну из тех женщин, которые наверняка часто подпадали под его чары. Ну уж только не она!

Преисполненная любопытства, она стала задавать ему вопросы о нем самом, однако мгновенно заметила темную печальную тень, появившуюся в его глазах. Он лишь сказал, что родился в России и что родители его умерли. Его отец был русским, а мать француженкой.

Когда он заговорил о своей семье, Дани почувствовала леденящий холод в его голосе, а потому, пытаясь вернуть атмосферу веселой непринужденности, заметила:

– Ваши голубые глаза, несомненно, достались вам от матери.

Он ничего не ответил. Однако Дани заметила, как мгновенно напряглись мускулы на его лице. Итак, он не хотел продолжать разговор о своей матери.

Она сменила предмет разговора:

– Вы свободно говорите по-английски. Наконец-то улыбка.

– Это неудивительно. Я учился в Оксфорде.

– А что же привело вас в Париж?

– Красивые женщины, – пробормотал он, сжимая ее руку. – А сейчас я нахожусь в компании самой красивой женщины Парижа.

Она затаила дыхание, надеясь, что он не услышит, как бешено колотится ее сердце. Мужчины не раз говорили ей, что она хорошенькая, и она спокойно принимала их комплименты. Почему же теперь все внутри у нее трепетало?

Пытаясь уйти от этой темы, она спросила, где он жил в России.

– В Санкт-Петербурге. – И снова холод в голосе.

– О! – вскричала она в восторге. – Значит, вы наверняка видели замечательный русский балет!

Он, казалось, почувствовал облегчение, получив возможность поговорить о чем-то, не касавшемся лично его, и быстро продолжил:

– О да! Издав в XVII веке указ, положивший начало балету как театральному искусству, Людовик XIV, возможно, и основал профессиональный балет в Париже. Однако именно Россия стала его законодательницей через семьдесят лет после того, как в царском дворце Санкт-Петербурга открылась первая балетная школа.

Дани обрадовалась, встретив человека, который, похоже, был увлечен балетом и обожал его так же, как она. Драгомир поведал ей о том, что множество раз посещал императорскую балетную труппу, и она замерла в благоговении, услышав, как он мельком упомянул о том, что знаком с Матильдой Кшесинской.

– Она же ведущая балерина у Мариуса Петипа, ведущего балетмейстера и хореографа императорской балетной труппы!

Драгомир кивнул.

– Расскажите мне о ней, – попросила Дани.

Драгомир пожал плечами:

– Ее считают самой восхитительной и модной балериной нашего времени. Драгоценности, которые она носит на сцене и не только, настоящие, и они действительно принадлежат ей. Она энергична, кокетлива, очаровательна, полна жизни – как вы… – Он осекся, с улыбкой глядя на нее.

Дани почувствовала, как зарделись ее щеки. Он смотрел на нее так… так жадно!

Быстро, возможно, слишком быстро, она сказала о том, что слышала, будто Матильда Кшесинская покинула Россию, отправившись в Милан для того, чтобы освоить сложные па, которым обучали только там, чтобы танцевать в балете Петипа «Спящая красавица». В год, когда Матильда закончила обучение в труппе и еще только завоевывала себе звание прима-балерины великолепного Мариинского театра, состоялась премьера этого балета с итальянской балериной, Карлоттой Брианза, припомнила Дани.

Драгомир в изумлении взглянул на Дани:

– Вы производите на меня огромное впечатление, мисс Колтрейн. Редко я встречал женщину, обладающую столь обширными знаниями в области балета. Большинство интересуются исключительно нарядами и музыкой, но вас, кажется, не оставляют равнодушной сами исполнители. Вы сами занимались балетом?

Теперь Дани не испытывала никакого желания обсуждать подробности своего прошлого.

– Нет, – пробормотала она, – но мне всегда этого хотелось.

Ну что ж, когда-нибудь вы непременно посетите Россию. И если я окажусь там в тот момент, то буду несказанно счастлив сопровождать вас в балет. Если Матильда будет танцевать, я прослежу, чтобы вас лично представили ей, а затем приглашу вас обеих на ужин.

Дани улыбнулась, поблагодарила его, на мгновение подумав, как замечательно это было бы, хотя вряд ли когда-либо произойдет.

Бросив взгляд в сторону заходящего солнца, она вдруг поняла, что они слишком долго находятся наедине.

– Нам лучше вернуться, – сказала она. – Большое спасибо за интересную беседу.

– Уверяю вас: мне тоже было очень интересно.

Когда они приблизились к толпам веселящихся гостей, Драгомир заметил молодого человека, который устремился к Дани. Он отвел ее в сторону, пользуясь последним моментом близкого, никем не нарушаемого общения.

– Итак, вы согласны устроить для меня завтра частный показ? – спросил Драгомир.

Дани кивнула. Отчего бы и нет? Это вовсе не было для нее неприятным, напротив, ей бы очень хотелось вновь встретиться с ним. И все же некая таинственность вокруг него по-прежнему не давала покоя Дани.

– Вы так и не сказали мне, что привело вас в Париж? – осмелилась спросить она.

Лицо его вновь, омрачилось. Он явно старался вести себя непринужденно, что давалось ему с большим трудом.

– Скажем, я люблю путешествовать, мисс Колтрейн, видеть и делать все, что хочу. В этом году захотел посмотреть Париж. На следующий год это может быть Греция или Испания. Когда-нибудь я собираюсь посетить и вашу родину.

Она почувствовала неискренность его слов и решила не отступать:

– Но почему? Чем вы занимаетесь? Почему так интересуетесь искусством?

Драгомир весь напрягся. Юная леди довольно проницательна, и вряд ли она стала такой из-за боязни задавать вопросы. Не скрывая высокомерных ноток в голосе, он объявил:

– Я занимаюсь тем, мисс Колтрейн, что трачу мое состояние как заблагорассудится, отгоняя тем самым излишне настойчивых молодых особ. Сомневаюсь, однако, что вы с вашим состоянием принадлежите к их числу. Что же касается моего интереса к искусству, – продолжал он, уверенный, что она ошарашена его прямотой, – а почему бы и нет? Мне интересно, например, когда кто-то прячет ценные произведения искусства в винном погребе в имении на южном побережье Франции. Возможно, в конце концов выяснится, что они были украдены. Ведь никто не может знать наверняка.

Он ожидал от нее негодующего упрека, но она чуть наклонила голову и мягко парировала:

– Действительно, никто никогда не может знать наверняка, сэр, и от этого принадлежащие мне картины вызывают еще большее любопытство. Только подумайте: за какие баснословные деньги я смогу продать их, когда решусь на подобный шаг, после того как пущенный вами слух распространится по всей Европе? Каждый захочет увидеть их, выяснить, действительно ли они были украдены. Однако должна разочаровать вас. Картины, вне всякого сомнения, были спрятаны моим отчимом, который имел чудовищные долги из-за своей страсти к игре. Картины, очевидно, были дороги ему как воспоминания или что-то в этом роде, поэтому-то он и не хотел расставаться с ними и решил спрятать, чтобы кредиторы не отняли его последнюю радость.

Драгомир задумчиво смотрел на нее. Если он нашел то, что искал, эта хорошенькая молодая женщина может оказаться серьезным противником. Она совсем не похожа на тех женщин, которых он знал прежде, – образованна, умна, чувствительна.

– Значит, я снова должен поблагодарить вас, мисс Колтрейн, за потворство моим прихотям и позволение посмотреть ваши картины до официального открытия. – Он слегка поклонился ей, лениво улыбнувшись: – Возможно, позже вечером мы еще потанцуем. Мы так замечательно двигаемся вместе.

Дани сказала, что, вероятно, подобная возможность и представится, повернулась и ушла.

Драгомир долго смотрел ей вслед. Необычное, красивое создание, женщина, не похожая на других, но все же женщина… а значит, ей нельзя доверять.

Он знал только, что картины нашли в винном погребе, принадлежащем человеку, о котором он никогда не слышал. Возможно, история не имела ничего общего с его поисками. И все же Драгомир, как он неизменно поступал в течение последних десяти лет, не оставит ничего без внимания, не проигнорирует ни один, самый ничтожный слух. И однажды он найдет то, что ищет. Он был рад, что ограниченное число лиц посвящено в тайну его скитаний, так он располагал большей свободой для своих поисков. Ведь сам император России Александр III дал ему слово чести, что произошедший скандал будет держаться в строжайшей тайне, И за весь истекший период у Драгомира не было повода усомниться в его обещании.

Он видел, как Сирил Арпел поспешно приблизился к Дани. Он когда-то встречал его на нескольких выставках и светских раутах не только в Париже, но и в Риме, Вене, Цюрихе. В свои тридцать с небольшим Арпел был хорошо известен и уважаем как знаток и торговец. Он, вне сомнения, без памяти влюблен в Дани.

Драгомир улыбнулся.

И какой мужчина устоял бы?

– Дани…

Она обернулась и мгновенно почувствовала себя неловко. Выражение лица Сирила выражало злость и боль.

– Вы уже поели? – спросил он.

Она сказала ему, что прогуливалась с одним из гостей.

– Я совершенно потеряла счет времени, – смущенно произнесла она и взяла его под руку. – Пойдемте попробуем те деликатесы, которые служили поводом для бесконечных волнений моей приемной матери в течение нескольких недель. Мне нужно немного освежиться, но я задержусь ненадолго.

Он проводил ее до женской комнаты и сказал, что будет ждать.

Спустя несколько минут, когда Дани уже собиралась выходить, она услышала, как кто-то упомянул имя Драгомира. Она задержалась перед зеркалом, притворившись, что занята прической, а сама искоса поглядывала на отражения трех молоденьких женщин, примерно одного с ней возраста, стоящих у стены. Она не была знакома ни с одной из них, впрочем, на ее прием пришло не так уж много людей, которых она знала лично. Почти все из них были друзьями или приятелями Китти и Тревиса.

– Мне наплевать на его репутацию! – воскликнула одна женщина. – Он невероятно красив!

– Эти глаза! Эта улыбка! – вступила в разговор другая. – И такой таинственный. В нем есть нечто мистическое.

Третья молодая женщина презрительно фыркнула, заметив:

– Русские все такие. Холодные. Надменные. Мне он вовсе не кажется таинственным и уж точно не тайна, что он волочится за каждой юбкой!

Ее подруги рассмеялись. Та, которая только что говорила, покраснела и с жаром произнесла:

– Я не собираюсь лебезить перед ним, как делаете это вы! Он коллекционирует женщин, так по крайней мере говорят, но я уж точно не собираюсь становиться частью его коллекции!

– Он просто не хочет, чтобы ты была частью его коллекции, Сесиль, – засмеялась ее подружка. – Именно поэтому ты так его ненавидишь. Всем давно известно, как ты преследовала его на танцевальном вечере мадам Непри прошлым летом, а он тебя, как ни печально, совершенно проигнорировал.

Девушка, которую звали Сесиль, сердито повернулась и выскочила из туалетной комнаты, прошелестев облаком атласа и кружева.

Дани все стояла перед зеркалом. Разговор доставил ей настоящее удовольствие. Ее совершенно не беспокоило то, что она узнала о Драгомире, потому что ее это не касалось. Она также считала, что он красив, очарователен и тому подобное… но ведь она полностью контролирует свои эмоции и, уж конечно, не станет частью его коллекции. Как все это забавно!

Когда она снова собиралась выйти, она услышала сочувственное замечание одной из молодых женщин:

– Мне жалко Каристу Алтондерри. Как, должно быть, унизительно, когда с тобой так поступают.

Несмотря на внезапный гул в ушах, Дани расслышала лишенный сочувствия ответ:

– Но она сама виновата. Моя горничная – двоюродная кузина одного из конюших в Дерриато, и он сказал ей, что слышал от работающих в доме слуг, якобы Кариста настаивала на том, чтобы Драгомир согласился объявить об их помолвке. У него не было другого выбора, кроме как бежать. – Она хихикнула. – Дерриато – необъятное имение, но когда Кариста начнет преследовать, и дворец не покажется необъятным!

– Я не обвиняю ее, – заметила первая девушка со вздохом. – Я слышала, будто Драгомир доставляет огромное удовольствие женщинам… – Едва различимо она прошептала: – В постели!

Ее подруга потрясенно вскрикнула:

– Нанин! Что ты говоришь!

Затем обе разразились неуемным смехом.

Дани не обернулась, когда они покинули туалетную комнату.

Итак, подумала она, неожиданно огорчившись, именно Драгомир навещал Каристу Алтондерри в Дерриато, именно он сбежал с приема, на котором должен был быть одним из важнейших гостей. Некоторые считали его ловеласом, но кроме этого он обладал репутацией весьма состоятельного человека. Он показался ей немного надменным, слегка тщеславным, но, бесспорно, привлекательным и таинственным. Если Кариста потеряла голову и позволила ему оплести себя паутиной страсти, поддавшись его чарам, что ж, она заслужила своей участи.

Дани покинула туалетную комнату и увидела Сирила, который все еще ожидал ее, всем своим видом показывая раздраженное нетерпение.

– Снова я прошу прощения, – сказала она, беря его под руку. Они направились к многочисленным цветным палаткам, где их ожидала разнообразная снедь. – Вы, должно быть, умираете с голода.

Он взглянул на нее и тепло улыбнулся:

– Я умираю без вашей компании, очаровательная леди. Мое сердце чахнет.

Дани оставила его пылкое замечание без комментариев; ее не интересовал флирт. Хотя Сирил был очень мил, она сомневалась, что когда-либо сможет относиться к нему иначе как к хорошему другу.

Они посетили все палатки, стараясь не упустить из внимания ни один из представленных в огромном изобилии деликатесов. Сирил старался взять маленькую порцию каждого блюда, желая попробовать все, однако уже совсем скоро его тарелка доверху заполнилась.

– Вам придется приходить сюда и во второй, и в третий, и в четвертый раз, – поддразнила Дани.

Он кивнул в сторону ее собственной тарелки, едва наполненной крошечными порциями.

– Женщины! – усмехнулся он. – Это же смертный грех – не попробовать все эти несравненные деликатесы.

– Наслаждаться ими сегодня и страдать в течение недель, пытаясь сбросить лишние фунты?

Он покачал головой, поднял лягушачью лапку, со смаком съел ее и вздохнул:

– Это стоит того!

В этот момент их окликнула Китти:

– Вот вы где. Я везде искала вас обоих. – В шутливом упреке она повернулась к Сирилу: – Как вы посмели похитить Дани с ее же собственного приема, сэр?

Сирил вдруг почувствовал прилив возмущения и сдержанно сообщил ей:

– Дани была вовсе не со мной, мадам, к моему великому сожалению.

Китти с любопытством посмотрела на Дани.

– Я встретила известного Драгомира, – бесстрастно объяснила Дани.

Китти вспомнила, как возмутилась Дани по поводу произошедшего в Дерриато, и решила, что должна была непременно посоветоваться с падчерицей, приглашать ли Драгомира, однако в последнее время так много всего обрушилось на нее, что она совершенно упустила это из виду.

– Тревис сказал, что вчера Драгомир заходил к нему в посольство, – объяснила она, – он услышал о том, что ты обнаружила картины в Монако, и заинтересовался ими. Тревис всегда был с ним в хороших отношениях, встречался на различных приемах. Ты же знаешь своего отца, он радушный хозяин. Вот и пригласил его прийти сегодня.

Сирил спросил, нахмурившись:

– Чем же вызван его интерес? Он не коллекционер. Насколько я знаю, он не больше чем… сибарит! – осекся он, пытаясь сдержать негодование.

Китти странно посмотрела на него и поняла, что он, совершенно очевидно, ревнует.

– Я ничего не знаю об этом, Сирил, за исключением того, что Тревис вскользь упомянул Драгомиру о том, что на одной из найденных картин изображен дворец, находящийся в России, и, поскольку это родина Драгомира, он хотел бы взглянуть на картину.

Сирил почувствовал, как внутри у него похолодело. Его подозрения подтвердились: Драгомир надеялся найти «Александровский дворец».

Огромных усилий стоило ему задать следующий вопрос спокойным голосом:

– Он видел ее?

Китти и Дани изумленно взглянули на него.

Сирил проклял себя за то, что не сдержался. Ни в коем случае они не должны понять, что существовала какая-либо связь между Драгомиром и «Александровским дворцом». Он попытался увести разговор от картины и осторожно объяснил:

– Признаюсь, я хотел быть единственным счастливчиком, кому предоставлен частный показ, и… – он посмотрел на Дани влюбленным взором, – возможность разделить вашу компанию.

Дани снова проигнорировала его откровенный намек.

– Ну что ж, можете радоваться, Сирил, – рассмеялась Китти. – Вы единственный, кому Дани предоставила эту привилегию. Честно говоря, я совершенно забыла об этом, так что в понедельник Драгомиру придется вместе со всеми стоять в очереди на церемонии официального открытия.

Нет, не придется, подумала Дани. Не придется, потому что она находит его привлекательным и обаятельным и с нетерпением ждет возможности разрушить этот надменный фасад, за которым скрывается настоящий Драгомир!

Китти дотронулась до руки Дани:

– Ты не сердишься на то, что я пригласила его?

– Ну конечно же, нет, – сухо ответила Дани. – Он показался мне весьма интересным. Мы замечательно провели время.

– Хорошо. – Китти поцеловала ее в щеку и чуть обняла. – А теперь идите и наслаждайтесь. Докажите, что не зря тратите время, отведенное вам жизнью, и танцуйте всю ночь напролет.

Внутри Сирила бушевало пламя негодования, но внешне ему удавалось выглядеть довольно спокойным. Итак, Драгомир собирался заполучить картину. В этом нет ни малейших сомнений. Он был также его главным соперником в борьбе за Дани. От Сирила не скрылось то, как они смотрели друг на друга. На него она так не смотрела. Он был вне себя, размышляя над тем, что ему делать. Если предупредить Дани насчет Драгомира и его репутации в отношении женщин, она может обидеться и попросит его заниматься своим делом. Это скорее всего оттолкнет ее. Хорошо бы получить картину, разгадать заключенный в ней секрет, но в конечном счете если Драгомир опередит его… ну что ж, получить Дани тоже очень неплохо. Он непременно получит что-то из того, о чем так отчаянно мечтал.

Но Сирил жаждал получить и Дани, и картину… И он не собирался так легко сдаваться!

Сирил решил применить к Дани осторожный, ненавязчивый подход. Закончив ужин, они прогуливались по садам, обмениваясь приветственными фразами и вступая в непродолжительные беседы со случайными гостями. Вскоре все развлечения сосредоточатся вокруг танцев. Ему нравилось то, как они уединились вдвоем, словно хотели этого. Возможно, Драгомир увидит и поймет, что его вмешательство неуместно.

– Этот русский, как вы нашли его? – вкрадчиво начал он.

Дани, погруженная в мысли о Драгомире, словно очнулась и, подозрительно взглянув на Сирила, ответила:

– Он был мил. А что?

Сирил почувствовал, что она защищается, а значит, что-то скрывает. Снова подтверждались его подозрения, черт возьми! Она без памяти влюбилась в таинственного русского. Сирил еще раз напомнил себе, как осторожно нужно подбирать слова.

– Просто любопытно. Я встречал его несколько раз на выставках и приемах. Никто о нем ничего не знает, не знает и о том, как он получил свои деньги, чем занимается… похоже, он, словно мотылек, порхает от одной хорошенькой и, как правило, состоятельной дамы к другой.

– Сирил, вы, кажется, ревнуете! – рассмеялась Дани.

Он почувствовал, что краснеет:

– Ничего подобного! С чего бы я стал ревновать к человеку, которого не уважают люди его круга?

Дани нахмурилась. Она не хотела обсуждать Драгомира с Сирилом. Кроме того, она была заинтригована им, и уж точно не увлечена, так что нет никакой необходимости волноваться попусту.

– Я думаю, этот разговор – напрасная трата нашего времени, – сказала она многозначительно. – Не так я бы хотела провести время на своем собственном приеме. Согласны?

Сирил глубоко вдохнул, задержал дыхание. Его плотно сжатые губы расплылись в жалком подобии улыбки.

– Вы абсолютно правы. Я похож на старую сплетницу.

– Старого сплетника, сэр, – колко заметила Дани. – Не только одни женщины наслаждаются распространением слухов.

Сирил изо всех сил старался сохранить галантную улыбку на губах. Она снова поставила его на место. Дани Колтрейн действительно не похожа ни на одну женщину, с которой он когда-либо встречался… а он-то думал, что узнал все разнообразие женских характеров и типов. Сирил решил быстро перевести разговор на другую тему.

– Завтра вам, вероятно, придется многое делать для открытия магазина в понедельник, – весело начал он, – так что я, пожалуй, приеду, посажу вас в мой экипаж, и мы вместе отправимся на Монмартр.

– Нет! – резко возразила Дани и заметила, как странно он взглянул на нее. Она поспешила объяснить: – Я очень ценю ваше предложение, Сирил, но у меня уже все продумано. Китти поможет мне, – солгала она. На самом деле Китти и Тревис были приглашены на правительственный прием, на котором пробудут до самого вечера.

Однако отделаться от Сирила было непросто.

– Уверен, что вам понадобится и моя помощь, – бесстрастно заявил он, удивляясь, почему она так странно себя ведет. – У меня нет никаких планов. Я буду счастлив помочь, – настаивал он.

Дани расстроилась. Она не хотела обижать его, но не собиралась и позволять ему диктовать свои условия.

– Нет, Сирил, – строго сказала она. – Я хочу сделать по-своему. Я высоко ценю ваше предложение, но не нуждаюсь в нем.

Сирил посмотрел ей в глаза и понял, что спорить бесполезно. Он также чувствовал, что с Дани что-то происходило, вероятно, имеющее отношение к Драгомиру, который, как он видел, приближался к ним.

– Отлично, – вымолвил Сирил, каким-то образом сумев удержать лживую улыбку на губах, – но если вы измените свое решение, пришлите посыльного.

– Конечно. – Она облегченно вздохнула.

Драгомир подошел к ним, коротко кивнул Сирилу, протянул руку Дани и тепло прошептал:

– Вы обещали мне еще один танец.

Дани пробормотала едва различимое «Вы простите меня, не так ли?» Сирилу и позволила самому красивому и возбуждающему ее мужчине повести себя к павильону.

Сирил со всей силы сжал зубы. Нельзя позволить, чтобы это случилось. Драгомир интересуется Дани исключительно из-за картины. Он одурачит ее, как и всех остальных женщин из своего прошлого, но Сирил не допустит этого. Он слышал историю Дани о том, как она была в монастыре и покинула его незадолго до принятия окончательного обета. Она не привыкла к обществу мужчин и уж точно не была настолько опытна, чтобы раскусить такого искусного ловеласа, как этот проклятый русский. Теперь она, возможно, сердится на Сирила за его вмешательство, но позже будет ему только благодарна.

Он наконец принял решение: завтра в полдень он отправится в магазин на Монмартре и расскажет ей все о Драгомире.