Любовь проходит? (СИ)

Глава 23

Касательно жены Костя был уверен, она бы из-за такой фигни не расплакалась. И Саша тоже. Характеры у них такие. Они обсмеют и поехидничают, если не получится ответить сразу, затаятся, чтобы позже отомстить, сказав какую-нибудь гадость, а не будут плакать, кто бы и что бы им резкое не сказал.

А Ольга оказалась чувствительной.

Он легко представил, как она смахивает слёзы после разговора с ним. Представил той привлекательной Витькиной подружкой, о которой он не мечтал, но питал слабость. В его воображении она плакала. Плакала из-за него.

И эти слёзы были такими чисто женскими, пробуждающими в мужчинах желание покровительственно сказать «ну-ну, всё будет хорошо малышка. Я всё сделаю». Это как когда на глазах девушки умело вкручиваешь лампочку, стоя на шатающимся табурете, устраняешь протечку, ставишь на место задевшего её хама или расплачиваешься за её дорогостоящую покупку, а она в ответ смотрит на тебя как на героя. Только со слезами что-то делать и тратиться не нужно, достаточно прийти и сказать пару ласковых слов. И вот ты мало того, что человеку помог и совесть упокоил, так ещё и получил признательный взгляд, заставляющий расправить плечи, ведь ты настоящий мужчина. Тот самый представитель сильного пола, которому многое по плечу.

И это не жизненно важно, но приятно.

Такое пьяняще-щекочущее чувство, почёсывающее эго. Мужское эго тех, кто не плачет и умеет одним махом решать проблемы.

Вот Костя и решил. Всего-то 300 миллилитров мёда и пара фраз.

Само собой, он не хотел, чтобы его близкие так же грустили по пустякам, нуждаясь в его утешении!

Не льют его жена и сын слёзы? Отлично! Пусть так будет всегда.

Но зачем отказываться от возможности, не напрягаясь, побыть рыцарем для одинокой девы в беде, совершив для неё подвиг по пути с работы до своего дома? Хуже же он никому не сделал и на ужин не опоздал.

Лампочки, засоры в трубах, чистка жёсткого диска и оплата покупок — всё это он так давно делал для Кати, что они оба перестали замечать эти действия. Поэтому всё это не приносило ни ощущения выполненного долга у него, ни восхищенной признательности у неё.

И это понятно.

Они живут вместе, делят быт и постоянно делают друг для друга разные мелочи, даже не отдавая себе отчёта, что делаешь что-то не для себя, а для удобства второй половины. При таком раскладе благотворить за каждое движение просто устанешь.

Да и Катино «Спасибо» независимо от того, буркнула ли она это, томно мяукнула, сыронизировала, простонала или торжественно объявила, такого эффекта не даст.

Костя себе не мог объяснить разницу и свои эмоции, что уж говорить о том, чтобы донести мысли до жены.

Нет. Знать о таком ей точно не следует.

А дальнейшая переписка…

Он снова тормознул. Сообщения невинные, он не подумал, что в совокупности всё это так некрасиво и подозрительно будет выглядеть для Кати.

Но ведь ничего не было! Если бы Оля зазывала к себе, позволила нелестный комментарий о его семье, фотку свою с декольте или в нижнем белье скинула, Костя бы сразу её послал куда подальше.

Однако Оля не вешалась на него. Милой была, когда он к ней приехал извиняться, в глаза заглядывала, благодарила и хвалила, но не вешалась.

А её внимание и интерес к его жизни приятен.

Давно у него не интересовались именно его делами. Костя будто 100500 лет с Катей живёт, и всё у них общее, включая дела, планы и здоровье.

После второго фильма пришла очередь нарезки шуток из комедийного ситкома. Отвлечься она не помогла, и последние полчаса мужчина чистил память телефона и гуглил, что подарить мальчику на тринадцатилетие.

Раньше он над этим вопросом не думал. Катя, получив от сына толстый намёк, решала, стоит ли покупать то, что он хочет, или лучше подобрать что-то более полезное, а Косте следовало только согласно кивнуть и съездить с ней в магазин. Такой расклад всех устраивал, а тут ему захотелось показать жене, что он тоже в теме, а не сидит на попе ровно, ожидая, когда она всё сама решит.

Кстати о попе. Задница у него уже квадратная от неудобного положения. И ведь его мучения Катька за доказательство любви не примет, а он в пустой квартире восемь часов просидел, исполняя её желание не видеть его рядом.

Но вот шесть вечера. Обратный путь растянет на час, приедет в семь, а это почти конец дня.

Домой мужчина ехал через кафешку. Только теперь вместо плова взял с собой на вынос шашлык. Потому что у него есть Катька и Сашка, и питаться он хочет только с ними, сколько бы это не стоило.

Катин день прошёл за уборкой и готовкой.

Она могла бы, не убирая постель, лежать в позе звезды и глядеть в потолок долгие часы, отмахнувшись от сына, но её хватило на час.

Сашка пошёл завтракать кашей с планшетом, хотя знает, что есть, пялясь в экран, плохая привычка, и именно поэтому у них в квартире нет телевизора в кухне.

Но пошевелиться Катю, выдернув из лежачего положения, вынудил не вставший сын, а пришедший к ней Кеша. Надо же было ему улечься не неё сверху клубочком, усыпить бдительность своим мурчанием, чтобы без предупреждения выпустил коготки, легко проткнув тонкую ткань и ощутимо пройдясь по нежной коже под грудью.

Дальше лежать было нереально. Охнув от боли, она дёрнулась, вставая, а потом ещё и осторожно освобождала его лапу, когтем застрявшую в домашней тунике.

Почему так?

Заботишься о существах, стараешься как лучше, а они либо с болтливыми бабами из прошлого переписываются, нанося удар ножом в спину, либо буквально пытаются тебе сердце выцарпать.

Ну а что? Будь Кеша пантерой и вонзи так лапу ей под грудь, то вполне бы мог оставить хозяйку с дырой в рёбрах.

Меланхолично лежать расхотелось, поэтому Катя почистила туалет с ванной, дав Саше задание пройтись по всем поверхностям со специальной тряпочкой для пыли, вымыла полы, разморозила мясо и сварили щи. А после обеда занялась глажкой.

Трогать одежду мужа не собиралась.

Руки у него есть, утюгом пользоваться умеет, и вообще он козёл, и она ему ничего не должна.

Но что делать, если она уже взяла разгон, найдя удобное положение и поймав ритм, при котором и ногам стоять удобно, и рука не устаёт, и монотонность действий не раздражает? А самое главное, что Сашка, уменьшив на плазме звук, принялся рассказывать о новом инструкторе с писклявым голосом, пришедшем работать в бассейн, и о том, пойдут ли ему такие же широкие плечи. Становясь старше, он всё реже сам заводит разговор о своих переживаниях и стремлениях, а тут сам разоткровенничался, решив обсудить фигуры пловцов. Прямо он не спросил, как к широким спинам относятся девочки, так что интерес мог быть вызван чем-то другим. Например, комплексом из-за не самого крупного телосложения среди сверстников, или он так подводит её к тому, что хочет бросить занятия.

Задавать вопросы Катя не рискнула и принялась гладить кучку с вещами мужа, чтобы не сбить сына с мысли, сменой своей дислокации.

Повезло Косте.

Примечательно, что об отце Саша не говорил. Словно отец каждый выходной с самого утра уезжает, оставляя их дома одних. Если бы она без объяснений пропала надолго, то обиделась бы на безразличие сына, но сегодня такое поведение ей на руку. Не надо врать и что-то придумывать. Им и без Кости не скучно.

Нет, куда-то её не туда несёт. Несколько часов без мужа ни фига не показатель его ненужность как члена семьи в принципе.

К какому-то выводу и решению Катя не пришла. Да она даже и не думала о муже. Не представляла, где он и что он. Просто не видела его и не злилась. Получается, смысл его высылки из дома был в том, чтобы поберечь свои нервы.

А потом наступил вечер, и Костя вернулся домой.

И они ели шашлык. Жевали и обсуждали, какие кусочки вкуснее, а не сурово молчали или перебрасывались скрытыми от подростка шпильками.

После Катя осталась в кухне мыть тарелки, а муж с сыном пошли в комнату и нашли только начавшийся фильм, который они все вместе посмотрели и принялись готовиться ко сну.

А спят супруги в супружеской постели. В ситуации Зиновьевых на разложенном диване.

И когда Саша ушёл в свою комнату, они сдвинули коврик, разложили диван, постелили и…

— Поговорим? — спросил Костя.

— Хочешь мне что-то новое рассказать?

— Скажу, что хочешь.

— Ты ведь с ней не спал?

— Нет!

— Я так и думала, — покивала Катя, поделившись наблюдением. — Мне с тобой лежать вчера было не отвратительно, можешь не переселяться на раскладушку.

— Мир?

— А ты всё осознал?

— Я больше не буду отвечать на сообщения Оли, — вздохнул Костя и пошутил. — Она нам не подруга, пусть идёт лесом.

— Ты не осознал.

— Что я должен осознать?

— Я не знаю.

— Кать, не издевайся.

— Я честно не знаю. Сама ещё не всё осознала. Знаю только то, что не хочу Сашку втягивать и заставлять о нас переживать. Поэтому спи здесь.

Екатерина правда не знала. Страдая от беспокойства осенью, ей казалось, что неизвестность хуже всего. Что, не имея данных, ты не знаешь, чего опасаться, с какой стороны ждать неприятностей, не можешь подстелить соломку и т. п. Теперь же всё было известно (или почти всё), но что с этим делать, она не представляла. Не было у неё холодного рассудка и заряда правильной энергии, чтобы найти решение, отсюда и её раздражающее: «не знаю». А для Кости это выглядит форменным издевательством и выеданием мозга десертной ложечкой.

— Мне теперь каждый выходной прятаться? — спросил он, когда они выключили свет и легли. — Спать со мной в одной постели ты можешь, а при свете дня я тебе противен?

— Я не знаю. Ты меня обидел и сделал больно.

— Прости.

Костя считал секунды. Он где-то слышал, что промежуток между ними равен название реки Миссисипи, и лёжа в темноте, он про себя считал:

1 Миссисипи, 2 Миссисипи, 3 Миссисипи.

Дошёл до «60 Миссисипи», а ответа от жены не было.

И что-то остановило его от того, чтобы позвать её. Вместо этого он, приподнявшись и повернувшись, склонился над ней и обнаружил, что она спит. Тихо себе сопит, сложив руки под подушкой.

Это схема с Миссисипи работает не верно, и прошла не минута, а все пятнадцать, или Катя мгновенно вырубилась, будто ничего важного не происходит между ними?

Будить её он, разумеется, не стал.

Если бы она притворилась спящей, то тогда бы он действовал. Пусть секса бы не случилось, но прижал бы её к себе, помял и обцеловал, пока бы не вывернулась. От такой мелочи она бы не размякла, а зашипела на него недовольной кошкой, дураком обозвала и потребовала убрать свои лапищи. Зато это всё равно был бы контакт и диалог.

Но Катя спала.

А ему не спалось.

Костя поднялся, сходил на кухню, заглянул в холодильник, глотнул питьевого йогурта, скривился, запил его водой, вернулся в постель. Десять минут лежал на животе, устал сдерживать потребность поёрзать, перевернулся и замер в новой позе, но сон всё не шёл. Поэтому он занялся серьёзными думами.

Раз Катя не знает, он сам найдёт выход.

Он мужчина, он эту кашу заварил, ему и расхлёбывать.

Искать обходные пути Костя не хотел. Проблема возникла из-за того что он затормозил, а потом умолчал. Соответственно, выходом из ситуации будет обстоятельный и откровенный разговор.

И Катя поймёт. Они всегда друг друга понимают.