Любовь викинга

Глава 1

876 год. Начало марта. Северный Йоркшир.

Его земля. Его и больше ничья. Завоевана мечом и дарована милостью короля.

Опустившись на колени, Бранд Бьернсон зачерпнул ладонями нагретую солнцем грязь и сжал кулаки, чувствуя, как земля сочится меж пальцев. Все десять лет войн и сражений он мечтал об одном: обрести свою собственную землю и пустить там корни.

Наконец-то. Из безземельного наемника, единственным уделом которого была неизбежная гибель на поле боя, он превратился в ярла, хозяина большого поместья. Хальвдан, его король и вождь завоевавших Нортумбрию норманнов, выполнил свое обещание и наградил его земельным наделом, одним из лучших в этих краях.

Бранд криво усмехнулся, глядя на комья плодородной земли в своих руках. Викинги, привыкшие покупать верность за звонкую монету или добиваться ее острым клинком, нечасто держали слово.

Поднявшись на ноги, он окинул взглядом пологие холмы. На проталинах начала пробиваться первая весенняя зелень. Вдалеке змейкой вилась река. И все это, насколько хватало глаз, принадлежало ему. Он выстрадал эту землю, пройдя в сражениях путь от Византии до диких краев Нортумбрии. Он заслужил ее и станет хорошим правителем. Хватит с него бедности и лишений.

— Может, запалим пустые амбары, чтобы преподать им урок? — кивнув в сторону кособоких построек, спросил Хререк, его сокмен и товарищ по оружию. — Добычи тут много, как бы они не старались попрятать коров, лошадей и овец. Эти нортумбрийцы ну никак не меняются — из раза в раз одни и те же уловки. Они считают нас дикарями за то, что мы не разделяем их обычаи и веру в единого бога, но я с десяти шагов учую запах припасов и золота.

— Мы пришли не затем, чтобы грабить. Настало время отложить мечи и осесть на месте. — Бранд вытер грязные руки о штанину. В холодном мартовском ветре было обещание весны. Пора ему забыть пропитанное кровью прошлое. Он изменится и обустроит эти земли под свой лад. — Скоро посевная пора. Они поймут, что будет мудрее не перечить их лорду. Когда они узнают меня, то с радостью примут власть нового ярла.

— По-твоему, они так быстро сдадутся? — Хререк щелкнул пальцами. — Тут было самое сердце восстания. Надо преподать им урок, да такой, чтоб нескоро забыли.

— У них нет выбора. Мятежники проиграли. Мой меч отправил их вожака на тот свет и спас тебе жизнь. — Бранд пожал плечами. Война была лишь игрой, после которой победителю доставалось все. Так уж повелось на белом свете, и нортумбрийцы об этом знали. Именно потому они и восстали, а не смирились после того, как десять лет назад в Йорвике норманны нанесли поражение их отцам и братьям. — Их королем стал Хальвдан. Мятежники будут наказаны и лишатся земель.

— Теперь ты пошлешь за прекрасной леди Зигфридой и женишься? Раньше ее имя не сходило у тебя с языка.

Бранд посмотрел в чистое синее небо. Когда-то желание завоевать руку Зигфриды двигало всеми его поступками, но он много месяцев не вспоминал о ней, полностью отдав силы тому, чтобы подавить мятеж и в итоге обрести свою землю. Он силился оживить в памяти правильные черты ее лица, обрамленного золотистыми волосами, которые так красиво мерцали в свете свечей. Скромная и покорная, она станет ему идеальной женой. Вместе они произведут на свет сильных сыновей.

— Так и будет. — Он потер шрам на шее, вспоминая, как его, избитого и окровавленного, выгнали из дома, где умирал отец. Тогда он был незаконнорожденным сыном наложницы, которую отвергли за то, что она посмела высказать свое мнение. — Когда все уляжется, я пошлю весть ее отцу, и с божьей помощью прекрасная леди прибудет сюда уже к осени. Мне нужны сыновья, чтобы знать, что все было не напрасно.

Сокмен согласно кивнул. Хререк не был ему другом. Он был боевым товарищем, так что обнажать перед ним душу было необязательно.

— Ты всегда добиваешься цели, Бранд Бьернсон. Хотелось бы верить, что и мне однажды улыбнется удача. Да и женщина, которая выносит мне сыновей, мне бы тоже не помешала.

— Мечта поддерживала во мне силы в самые черные дни. Теперь пришло время воплотить ее в жизнь. — Бранд указал в сторону англо-саксонского замка, гордо и дерзко возвышавшегося неподалеку. Скоро его обитатели узнают, кто новый хозяин этих земель.

— Пора предъявить права на эти земли. Проверим, так ли уж нищ этот лорд Эгберт.

— Норманны! Они уже здесь!

Крик эхом разнесся по большому залу. Леди Эдит замерла и уронила веретено на колени. Она ожидала этого уже несколько недель, с тех самых пор, как получила известие о том, что ее муж погиб во время восстания против вождя норманнов, так называемого короля Йорвика. Ее совет не поднимать мятеж не был услышан.

Теперь Эгберт был мертв, а ей предстояло расхлебывать последствия его поступка. Слава богу, большая часть их припасов была надежно спрятана, а земля стояла голая, как обычно в начале весны. Норманнам нипочем не догадаться о ее истинной ценности и плодородии.

— Что же нам делать, кузина? Норманны уже здесь, а нас некому защитить, — простонала Хильда. Вскочив на ноги, она рассыпала пряслица по каменному полу. — Мы обречены!

— Будем надеяться, что они уедут так же быстро, как появились, и не причинят нам большого вреда. — Эдит бережно положила веретено на деревянный сундук, собрала шерсть и три укатившихся пряслица, со вздохом отметив, что одно из них треснуло. Хильда не потрудилась помочь ей. Заламывая руки, она без конца причитала. Что толку паниковать, когда ее дальняя родственница прекрасно справляется за двоих.

— Уедут ли?

— Обязательно. — Эдит сжала пряслице в кулаке. — Норманны не любят сидеть на одном месте. Они берут, сколько смогут унести, и уходят.

Одно она знала наверняка. Захватив десять лет назад Эофорвик, который теперь назывался Йорвиком, норманны не стали переселяться вглубь страны. Вместо этого они совершали набеги, пополняя свои запасы скота и женщин. Вот почему Эгберт без труда собрал столько новобранцев под свои знамена.

Она поморщилась от отвращения. Норманны были варварами. Их не волновали страдания тех, чьи жизни они разрушали.

Вопреки приказам супруга, она позаботилась о том, чтобы все основные припасы были тщательно спрятаны, а серебро и драгоценности ее матери схоронены в тайнике в спальных покоях. В отличие от Эгберта, она была в Эофорвике в день, когда норманны впервые взяли город, и своими глазами видела, насколько хорошо обучены их воины. Несмотря на позерство мужа, она сомневалась, что у него получится отбить город. Многие до него пытались и не смогли, а уж с теми необученными крестьянами, которых он набрал в свое войско… Когда они только поженились, Эгберт неплохо управлялся с мечом, но с тех пор обрюзг и растолстел.

До конца весны ее люди продержатся, а потом еды снова будет в изобилии. Она не позволит норманнам набить свои животы, а их уморить голодом.

— Что ты будешь делать? Они точно знают, что Эгберт… что лорд Эгберт участвовал в мятеже. Нас всех покарают, как ты и предупреждала!

— Мысль о том, что я оказалась права, не приносит мне радости, кузина. Уж поверь.

— Но ты же знаешь, что нас ждет. Пожары, насилие и грабежи! — Округлив глаза, Хильда затряслась от страха.

Эдит сжала губы. Нужно срочно что-то предпринять, иначе ее кузина чего доброго грохнется в обморок. Как бы ей не хотелось прикрикнуть на Хильду, она взяла себя в руки и начала подыскивать слова утешения.

О нет, до крика она не опустится. Эдит знала, с кем ее муж в последнее время делил постель. И все о том знали. Перешептываясь за ее спиной, люди поглядывали на нее с жалостью. А она ненавидела жалость. Это не значило, что она одобряла его измену, совсем наоборот. Но она знала, каким на самом деле был Эгберт под маской добряка, которого он разыгрывал перед гостями и власть имущими. Если бы Хильда отвергла его ухаживания, он попросту взял бы ее силой. Пока он был жив, Эдит не могла отослать ее прочь, а теперь у ее дверей стояли норманны.

— Если придется, я присягну им на верность, — решительно сказала Эдит. — Вот увидишь, Хильда. И потом все будет хорошо.

— Что? — Хильда поднесла руки к горлу. Ее истерика моментально прекратилась. — Но зачем норманнам принимать твою клятву?

Эдит стиснула кулаки. Как Хильда может в ней сомневаться? Разве не она заботилась о том, чтобы поместье процветало, пока Эгберт предавался своей страсти к охоте и шлюхам?

— Придется. Эта земля принадлежала нам испокон века. Я не отдам ее.

— То есть, ты ждешь, что ярл на тебе женится. — Хильда постучала себя по носу. — Какая ты умная. Хотелось бы и мне взамен внешности иметь такое приданое. Скоро ты разоденешься в шелка и забудешь про нас.

— Ничего я не жду, — осторожно ответила Эдит. Брак с норманном был бы логичным выходом из ситуации, хоть ее и мутило от мысли о новом замужестве. Но одинокая вдова с большими владениями была слишком уязвима. — Однако ты ошибаешься в том, что я смогу забыть об этом доме и его обитателях. Это мои люди. Все до единого.

— Твой муж перевернется в гробу, кузина, если ты поклянешься в верности норманнскому королю.

— Десять лет назад мой отец присягнул Хальвдану в Эофорвике. Это Эгберт нарушил перемирие, а не я.

Хильда покачала тщательно причесанной головкой. Ее пухлые губы слегка надулись.

— Я ждала от тебя большего. Ты семь лет была замужем. Неужели муж не привил тебе свои взгляды? Думаешь, король считает иначе?

Эдит вздернула подбородок. Кузина допрашивает ее, словно обычную служанку. Да как она смеет? Ее охватил гнев, а с ее губ едва не сорвались горькие обвинения. Сделав глубокий вдох, она заставила себя успокоиться.

— Разве мы с Эгбертом хоть раз совпадали во мнениях? — спросила она со всем спокойствием, на которое была способна. — Лорд Эгберт больше здесь не хозяин. Он перестал им быть, как только испустил дух. Замок и земли никогда в полной мере ему не принадлежали. Я знаю условия брачного договора, составленного отцом. В случае смерти Эгберта мое приданое должно было вернуться ко мне. И я намерена его сохранить.

— Кузина, сейчас не время для шуток. — Бледно-голубые глаза Хильды распахнулись. — Ты ничего не смыслишь в военном деле. Эгберт всегда говорил…

— Я обязана думать о своих людях, — прервала ее Эдит. Меньше всего ей хотелось вспоминать мнение покойного супруга об ее многочисленных недостатках. — Норманны примут мою клятву. А потом пусть отправляются на все четыре стороны. Надеюсь, они не сожгут замок и не станут никого принуждать к браку. Мы выживем, во что бы то ни стало. Это самое главное.

Эдит не знала, кого она хотела убедить больше — кузину или себя.

— Даже если ты избежишь замужества, норманны заберут все, что плохо лежит. Ты же знаешь, каковы они! Когда я приехала к вам два года назад, все фермы на юге пылали, а женщины… Обещай, что убережешь меня! Я видела жуткие вещи. Ты должна защитить меня. Так хотел бы лорд Эгберт.

Эдит испытующе посмотрела на нее.

— Все меры предосторожности уже приняты. Мои родители хорошо меня выучили. Норманны много лет разоряли наши края, но мы выжили. В первые годы родителям даже пришлось принимать Хальвдана у себя.

— Что же мне делать? — Хильда заломила руки. — Лорд Эгберт всегда говорил, что у меня особое предназначение. Если подумать, именно я должна их встретить и смягчить их сердца ласковым словом. Ты, кузина, бываешь слишком груба. Лучше уж я улыбкой попробую завоевать их расположение.

Эдит с недоверием воззрилась на кузину. Неужели она серьезно? Все ее существо восстало при мысли о том, что Хильда встретит норманнов вместо нее. А она-то пыталась придумывать Хильде мелкие поручения, чтобы уберечь ее от вспышек ярости Эгберта. Тот обращался с ней обходительно, лишь будучи в хорошем настроении.

Хильда принялась расхаживать взад-вперед и раскланиваться, изображая хозяйку дома.

— Видишь, кузина, как хорошо у меня получается?

— Хильда, сходи лучше на пруд и проверь, закрыты ли заслонки. У меня нет никакого желания остаться без рыбы из-за недосмотра слуг, — сказала Эдит, возвращая себе контроль над положением.

— То есть…

— Я сама встречу норманнов. Оденусь в простое платье и расскажу о нашем стесненном положении. У нас уже получалось спасти замок от огня. Получится и на этот раз, поверь.

— Значит, мне вообще не придется столкнуться с норманнами? — Хильда остановилась.

— Вполне возможно. — Эдит протянула руку. — Прошу, выполни мою просьбу. У меня будет покойнее на душе, если я буду знать, что все в порядке.

— Как пожелаешь, кузина. Теперь ты здесь хозяйка. — Хильда изобразила реверанс и, взметнув юбками, вышла за дверь.

Эдит вздохнула. Выдать бы ее за какого-нибудь достопочтенного фермера. Вопрос только, за которого — учитывая, что об ее отношениях с Эгбертом известно всем. Эдит задумчиво постучала пальцем по губам. Все это может подождать, покуда она не решит куда более серьезные дела. Надо сосредоточиться и проверить, ничего ли она не забыла. Нельзя допускать ошибок.

Она поправила плотную вуаль, чтобы ни один волосок не выбивался наружу, и окинула зал внимательным взглядом. О золоте и серебре можно не беспокоиться. Все спрятано в тайнике, о котором знает она одна.

Будучи язычниками, норманны не гнушались грабить даже монастыри и церкви. Превыше всего их интересовало богатство. Когда отец показал Эдит тайник, он рассказал о набеге на Линдисфарн и о других бесчинствах викингов. И тем не менее, он кичился своим союзом с Хальвданом, уверяя, что его присяга обезопасила их на все времена. Как же он ошибался.

Чтобы не возбудить подозрений, она оставила на виду несколько безделушек. Если норманны поверят, что они бедны, то не затребуют большой мзды. Это правило отец неустанно внушал ей с тех самых пор, как она начала делать первые неуверенные шаги по двору замка.

— Норманны никогда не задерживаются надолго. Они грабители, а не переселенцы. Всегда спешат и хорошо припрятанного не замечают, — шептала Эдит снова и снова, пытаясь придумать, как правильнее их встретить. Поразмыслив, она решила не падать ниц и не простирать в мольбе руки. Никакого раболепия. Простого приветствия кивком головы будет достаточно.

У нее все получится. Иначе и быть не может. Люди в поместье рассчитывают на нее, ибо мужчин, способных дать отпор норманнам, не осталось. После подавления мятежа домой вернулся всего один юноша, и тот через два дня скончался от ран, перед смертью успев рассказать о коварстве норманнов и героическом сопротивлении Эгберта. Пусть поздно, но в нем пробудилась былая смелость.

Снаружи раздались тяжелые шаги. Почувствовав дурноту, Эдит прижала ладонь к животу. Слишком быстро. Она даже не успела убрать веретено и пряслица.

Почему их не предупредили? Почему никто не заметил пожаров, извечных предвестников норманнских набегов? С болью в сердце она прокляла Эгберта за то, что он увел всех дееспособных мужчин. Ничего, позже она придумает способ, как сделать так, чтобы викинги никогда больше не застали ее врасплох.

Жестом она попросила слугу открыть дверь, и старик — один из немногих оставшихся мужчин — заковылял по каменному полу.

Прежде чем он успел выполнить ее просьбу, дверь рухнула на пол. В проеме стоял высокий человек. Таких высоких мужчин она еще никогда не встречала. Он был гладко выбрит, темно-русые волосы лежали на его плечах. Само воплощение северного воина, он был одет в подбитый мехом плащ и кожаные штаны, а в руке сжимал обоюдоострый топор. Эдит заметила красную полосу шрама на его шее, а потом ее вниманием завладели его пронзительные синие глаза. Воин-варвар. Истинный язычник.

Она облизнула губы и попыталась произнести приветствие, но голос отказался ее слушаться. Из горла вырвался сдавленный хрип. Охваченная резким приступом страха, она простерла дрожащие руки.

Мысленно она представила страшную картину — замок охвачен огнем, люди гибнут, а она не в силах остановить побоище. Родись она мужчиной, как мечтали ее родители, ничего этого не случилось бы. Оба ее главных оружия — ум и язык — предали ее. Эдит молча взмолилась о чуде.

Варвар перешагнул порог, а за ним вошла и его дружина, заполоняя зал.

Инстинктивно попятившись назад, Эдит задела сундук, отчего веретено покатилось по полу, а пряслице и вовсе затерялось среди соломенного настила. Ее любимое. Какая глупость — переживать о бесполезной вещице, в то время как ее жизнь висит на волоске! Она издала нервный смешок.

Звук собственного смеха остановил ее панику. Эдит расправила плечи. В конце концов, она не какая-то глупая служанка. Она обладает интеллектом, равным любому мужчине, включая этого огромного норманна, который сердито смотрел на нее, покачивая топором.

— Прежде чем ломать дверь, принято постучать и дожидаться ответа, — сказала она. Голос не дрогнул, и это придало ей мужества. Она не рабыня этому великану и будет говорить с ним на равных.

— Нет. Принято приветствовать своего нового лорда, вежливо и расторопно. Я думал, отсюда все разбежались. — Низкий голос норманна эхом отозвался под потолком. Удивительно, но он неплохо владел ее языком. Норманны, встречавшиеся ей в Эофорвике, изъяснялись — если вообще могли — с таким акцентом, словно говорили на другом наречии. Но этот норманн был не таков. В его речи она уловила лишь слабую нотку северного акцента.

— Нас не известили о вашем прибытии. — Эдит смело встретила его суровый взгляд. — Каково извещение, таков и прием.

— И тем не менее. Ваш новый лорд прибыл и заслуживает лучшего приема, нежели закрытая дверь.

Новый лорд? Эдит внутренне съежилась. О чем он? Неужели король норманнов хочет их поженить? По ее спине пробежал холодок. Несмотря на все, что она наговорила Хильде, у нее не было ни малейшего желания снова выходить замуж. И меньше всего за человека, способного раздавить ее одной рукой. Она предпочла бы человека образованного, любящего ученость и музыку, уважающего ее ум. Хватит с нее и одного грубияна-мужа. Эдит подавила в себе эти мысли. Ее чувства были несущественны. Главное сохранить поместье.

— И этот новый лорд — вы?

Он склонил голову, и его глаза полыхнули огнем.

— Указом короля.

— Я леди Эдит, хозяйка этого замка, а ранее им владел мой отец. Король Хальвдан не присылал мне никакого указа. — Она вызывающе вздернула подбородок. Какое счастье, что десять лет назад ее отец предусмотрительно преклонил колена и поцеловал кольцо Хальвдана. — Ваш король был дружен с моим отцом. Он даже останавливался у нас в начале своего правления, после того как Эофорвик был сожжен.

Варвар высокомерно приподнял бровь.

— Вы отрицаете, что этот замок принадлежал мятежнику Эгберту Бреконскому?

Эдит сжала губы.

— Он был моим супругом.

— Он умер, когда восстал против своего короля и совершил грязное предательство, каких я давно не видал.

— Этот замок принадлежит моей семье с незапамятных времен. Мы с супругом владели им вместе. Когда Эгберт Бреконский умер, земли за неимением иного наследника немедленно перешли ко мне.

— Вот как?

— Когда я выходила замуж, Хальвдан пообещал не нарушать моего брачного договора. У меня есть пергамент с его печатью. — Эдит опустила голову, зная, что следующего вопроса не избежать. Она должна узнать свою судьбу, выяснить, с какой целью Хальвдан прислал этого варвара. Она выжила с Эгбертом, выживет и с этим норманном. — Вы хотите сказать, что король решил поженить нас?

Скривив рот, норманн окинул ее взглядом. Эдит с трудом сдержала порыв прикрыться руками, осознавая, как выглядит ее неуклюжая, широкобедрая фигура. Была бы она похожа на миниатюрную Хильду с ее волнующими формами, вот тогда любой мужчина захотел бы взять ее в жены — просто так, а не ради золота или земли.

— Ваш супруг пошел против моего короля. Почему же король должен держать данное вашему отцу слово? — наконец произнес он. — Все имущество Эгберта Бреконского Хальвдан пожаловал мне в награду за службу.

Может быть, именно этот гигант и прикончил Эгберта. Выживший юноша рассказал, что норманны подло напали на них из укрытия и перебили всех честных нортумбрийцев. Она заставила себя выбросить эту картину из головы и сосредоточиться. Все оказалось намного хуже, чем она думала. Ее жизни и впрямь угрожает опасность.

— Муж действовал вопреки моим советам. Все, кто остался в замке, не нарушали клятвы. Уверена, что Хальвдан из уважения к моему отцу подразумевал брачный союз. — Эдит протянула руку. — Покажите мне указ.

Он вновь окинул ее взором своих синих глаз, на этот раз более внимательно. Она знала, ее трудно назвать привлекательной: слишком худая, слишком угловатая, с острым подбородком и руками, не белоснежными, как у истинной леди, а перепачканными чернилами. Кровь прилила к ее щекам. Она достаточно натерпелась от мужа, обожавшего напоминать, сколь мало в ней женственности, но терпеть оценивающий взгляд этого норманна было еще унизительнее.

— Никаких условий там нет, леди, — заявил он. — Хальвдан отписал мне земли и все, что на них стоит. О женитьбе не шло и речи. Король знает о моем отношении к браку и о том, какую женщину я выберу в жены.

— Значит, я ошиблась, — с горьким комом в горле прошептала она и через силу сделала реверанс. Один-единственный взгляд и он отверг ее.

— Именно так. Теперь, когда этот вопрос закрыт, я объявляю себя сюзереном этих земель. — Он шагнул вперед и с грохотом ударил топором о каменный пол.

Ее мысль лихорадочно заработала. Всего лишь сюзереном? О, к этому они привыкли. О таком чуде она не смела и мечтать. И с чего она вообразила, что он хочет на ней жениться?

— Мы с радостью заплатим вам дань, если вы представите доказательство своих слов. Прошу прощения, норманн, я нечасто общалась с вашими соплеменниками, и возможно произошло недопонимание из-за недостаточного знания языка. У вас есть послание или свиток, где сказано, сколько мы обязаны выплатить?

— Вы как будто меня не поняли, леди. — Норманн сжал рукоять топора. — Земли Эгберта Бретонского конфискованы. Он восстал против законного короля. Вы лишены всех прав, но я не держу на вас зла. Если соберетесь без проволочек, я отпущу вас с миром.

Эдит услышала потрясенное перешептывание слуг за своей спиной. Слезы обожгли веки. Это был ее дом, ее земля и ее люди. Она никогда не настраивала Эгберта на мятеж. Какая несправедливость.

Возглас протеста замер у нее на губах. Нужно тщательно подобрать слова. Эгберт стоял во главе восстания до самого конца и, насколько она понимала, пал последним. Благородная смерть, как прошептал умирающий юноша.

— Но я не мятежница. Земли записаны на мое имя и останутся таковыми, пока король не пришлет указ, где говорится обратное. Насколько я знаю, Хальвдан человек чести. — Она скрестила руки. Надо выиграть время. — Не знаю, как заведено в ваших краях, но здесь, в Нортумбрии, нам нужны доказательства покрепче, чем обоюдоострый топор и выбитая дверь.

Она вызывающе смотрела на норманна, стараясь не обращать внимания на его топор и на то, как он потирал пальцами рукоять. Один удар, и ее голова покатится по полу — именно так, по слухам, викинги расправлялись с непокорными.

Сердце стучало у нее в ушах, пока она ждала его ответа.

Тишину нарушил оглушительный хохот его дружины.

— А эта леди с характером, — крикнул один из воинов. — Немногие осмеливаются спорить с Брандом Бьернсоном.

— И очень жаль, — как можно более ровно ответила Эдит, хотя от страха у нее подкосились колени.

Худшего нельзя и придумать. На ее земли предъявил право сам Бранд Бьернсон, один из самых жестоких норманнских воинов, именем которого пугали непослушных детей. У нее перехватило дыхание, и, когда он поднял топор, она решила, что настал ее смертный час.

Не двигаясь с места, норманн не сводил с Эдит горящих глаз. Она заставила себя поднять голову и встретить его испытующий взгляд.

Наконец он опустил топор, и его плечи расслабились. Эдит выдохнула. Она будет жить. От пережитого волнения у нее закружилась голова.

— Сожалею, леди, но вы не правы. Замок и земли принадлежат мне. — Он вытащил из-за пазухи свиток пергамента. — Король ожидал, что в моих словах могут усомниться. Здесь все изложено и скреплено печатью. Позовите священника, чтобы вам зачитали вслух.

— В этом нет необходимости. Отец научил меня читать. — Он вопросительно посмотрел на нее, и она пояснила: — Он не очень-то жаловал нашего священника.

— Мудрый человек.

Эдит развернула пергамент, и слова поплыли у нее перед глазами. Имущество Эгберта, включая замок и земли, было действительно конфисковано в пользу Бранда Бьернсона. В указе король даже не удосужился обратиться к ней лично. Она и впрямь была для него никем.

Слезы сдавили ей горло. Все кончено. Жаль, что нельзя свернуть Эгберту его жирную шею. Как же просчитался отец, устроив ее брак с таким человеком. А ведь земля могла принадлежать ей одной.

— Возможно, земли теперь и ваши, но сможете ли вы завоевать людские сердца? Я не слышала, чтобы викинги засиживались на одном месте. Наверняка король вновь призовет вас на службу, — сказала Эдит, не успев обдумать свои слова и испугаться. — Я прочитала пергамент и готова платить вам дань в разумных пределах. Я знаю своих людей и свою землю.

— Люди любят вас, несмотря на то, что все их мужчины мертвы? Как можете вы гарантировать, что они не восстанут против Хальвдана или его законных преемников?

— Я уверена в этом. — Эдит вздернула подбородок. — Моя семья возделывала эти земли еще со времен римлян. Наш народ всегда оставался честен и верен. Все бунтовщики ушли с моим покойным мужем. Никто из них не вернулся.

Его губы искривила сардоническая усмешка.

— Как по мне, так сытые животы гарантируют верность куда сильнее, чем кровные узы или традиции.

По рядам викингов пронесся смешок:

— Разве может народ повиноваться женщине?

Эдит стиснула зубы, пропуская мимо ушей это замечание, слишком похожее на речи Эгберта. Она докажет, что этот норманн ошибается, так же, как много раз доказывала неправоту супруга.

Жестом она приказала слугам молчать.

Куда она могла податься? В монастырь? Чтобы гнуть спину словно рабыня, чем временами запугивал ее Эгберт? Иного будущего у нее нет, коль скоро она лишилась всего. Лучше уж умереть от топора варвара, чем медленно сгинуть от голода. У нее остался последний шанс.

— Вы должны дать мне возможность доказать правоту моих слов. Я могу быть полезной. Вы воин. Разве вы знаете, как управлять большим поместьем? А я знаю. Проверьте меня!