Глава 9

— Куда ты запропастилась, кузина? — с упреком произнесла Хильда, заходя в спальню. Эдит к тому времени успела умыться и сменить платье. — В последние дни тебя не так-то легко застать на месте. Все свое время ты проводишь с ним.

— Мы с Брандом катались верхом, — ответила она, надеясь, что покраснела не слишком заметно. Она бросила последний взгляд на кровать. Подождать или сказать сейчас, что она перебирается в покои Бранда? Ее тело побаливало в таких местах, о которых раньше она не могла даже помыслить, а губы приятно саднило. Она до сих пор чувствовала покалывание на коже после прикосновений его шершавого подбородка.

Воспоминание о времени, проведенном с ним вместе, она будет беречь и лелеять в самом укромном уголке души. На один бесконечно долгий миг они стали единым целым, и вопреки всему это было прекрасно. Она даже не представляла, что такое возможно. Кто знает, может быть однажды он захочет, чтобы она осталась с ним навсегда?

— Только катались?

Скрывая смущение, Эдит отвернулась, открыла ларец, где хранились ее гребни, и принялась бесцельно перекладывать его содержимое.

— Бранду захотелось нанести визит фермерам.

— Я знаю, что вы с Брандом ездили верхом. — Хильда притопнула ногой. — Все только о том и говорят. Норманны спорили на вас, но я сразу сказала Старкаду, что ты сидишь в седле получше многих мужчин. Никогда не ставь против моей кузины, я прямо так ему и сказала. Но вас долго не было. Уже почти вечер.

— Бранду понравилась прогулка, — ответила Эдит, тщательно подбирая слова. — Поэтому мы задержались немного дольше, чем планировали. Наверное, скоро мы повторим ее снова.

Она положила гребень на место, вполуха слушая болтовню Хильды о том, чем повозка лучше лошади, почему она никогда не сядет в седло, как она провела день, и прочую чепуху. Мысленно она погрузилась в мечты. Вот бы они поженились… Они хорошо подходят друг другу. Их дети могли бы унаследовать поместье. Их дети. У нее перехватило дыхание, и она одернула себя. Слишком рано заглядывать в будущее, когда она еще не уверена в том, что именно к нему чувствует. Но благодаря ему она вновь ощутила себя живой, словно вышла на свободу после многолетнего заточения.

Хильда помахала руками перед ее лицом.

— Перестань витать в облаках. Ты меня слушаешь?

— Конечно, — ответила она, пытаясь припомнить ее последнюю реплику. — Бранд совсем не похож на моего покойного мужа. Когда я бросаю ему вызов, он не воспринимает это как оскорбление.

— Рада за тебя. — Хильда схватилась за голову. — Ты не представляешь, как я боялась, что с вами что-то случится, и мне придется разбираться со всем этим в одиночку. Не отвлекайся, Эдит. Это очень важно, во много раз важнее всего, что бы там ни произошло во время вашей прогулки.

— Мы оба хорошие наездники. Что с нами могло случиться? Я же вернулась. Замок не сгорел, пока меня не было, — проговорила Эдит, не понимая, почему на лице кузины застыло озадаченное выражение. Какое Хильде дело до того, сколько времени она отсутствовала? Она же не пропала навсегда. Их не было всего несколько часов. — Мы навестили Оуэна Пахаря. Проблема с зерном решена. И кстати, Бранд вовсе не против, когда его женщина с ним спорит.

— Его женщина? Значит, ты принадлежишь ему по-настоящему? — Хильда во все глаза уставилась на нее. — Но я думала, что вы…

— Об этом и так все знают, так что нет смысла выражаться иносказательно. Я его наложница, Хильда. Его женщина.

Ее изумило, как легко у нее вырвалось это слово теперь, когда это наконец стало правдой. Она ненавидела лгать. Скоро люди узнают, что она выполнила свое обещание и отдалась ему. Хотя, наверное, все убеждены, что они разделили ложе в самую первую ночь.

Хильда вцепилась в ее руку. На ее лице проступило непривычно серьезное выражение.

— Оно и к лучшему. Тогда следи за тем, чтобы он пребывал в добром настроении. Помнишь, нам сказали, что во время мятежа погибли все до единого? Так вот, это неправда. Не все.

Мороз пополз по спине Эдит, сковывая холодом внутренности. Случилось что-то страшное. Следовало знать, что за мгновения счастья не миновать расплаты. Зря она согласилась на прогулку с Брандом. И тем более зря целовала его. Она должна была остаться в замке и быть наготове к любым неприятностям.

— О чем ты говоришь, Хильда? Что случилось? С чем, как ты боялась, придется разбираться?

— Отец Годвина вернулся домой. — Кузина взяла ее за локоть. — Этельстан жив, Эдит.

Эдит отвела ее руку и подошла к висевшему на стене гобелену. Сколько счастливых часов провела она за ткацким станком, помогая матери составлять сложный узор, а когда та заболела, ей пришлось завершить работу самой. Когда гобелен был готов, Этельстан и ее отец повесили его на стену, чтобы сохранить тепло в комнате, где лежала больная мать.

И вот Этельстан вернулся домой. Значит ли это, что теперь стоит ждать возвращения Эгберта?

Эдит сделала глубокий вдох, справляясь с внезапным приступом паники. Этого не может быть. Эгберт умер, это совершенно точно. Норманны видели его мертвое тело.

— Я думала, они все погибли, — произнесла она, стараясь говорить спокойно. — Когда мятежники нарушили перемирие, Хальвдан приказал перебить их всех поголовно, что и было сделано. Сын пекаря избежал смерти только потому, что успел отползти в кусты.

— Как видишь, не все. Он вернулся еще вчера ночью. Пробрался через тоннель. Мэри не нашла тебя и потому обратилась ко мне. Говорит, он ранен и спрашивает тебя. Ты сходишь к нему? Скажи, пусть уходит и не возвращается. У нас и без него хватает неприятностей.

Эдит закрыла глаза. Она вспомнила, что сказал Бранд в день, когда разоблачили Хререка: укрывательство мятежников будет расцениваться как измена. Пустив мужа переночевать, Мэри подвергла себя и свою семью страшному риску. Хильда права. Ради общего блага Этельстану лучше покинуть поместье и уйти на юг. Он сильный человек. Он сумеет выжить.

Есть вещи, которые Бранд не простит — достаточно вспомнить, как он обошелся с Хререком. Он воспринимал мир в черно-белых тонах. Таким же был и ее отец. Однажды определившись, он останется верен своим убеждениям навсегда. Бесполезно просить его пощадить Этельстана.

Но вопреки приказам короля она не могла отвернуться от человека, всю жизнь служившего ее семье. Их семьи издавна были связаны. Она хорошо помнила отца Этельстана и его деда. Когда на Эгберта нападал приступ бешенства, он нередко вмешивался в ситуацию, пытаясь его утихомирить. И если бы она лично не попросила его присоединиться к войску мужа, чтобы он присмотрел за ее людьми, Этельстан остался бы дома, тем более что Мэри в те дни только-только разродилась девочкой.

Нет. Не сможет она хладнокровно отказать в помощи человеку просто потому, что ему выпало несчастье оказаться на стороне проигравших.

— Этельстан хороший человек и преданный слуга. — Она сосредоточила взгляд на гобелене и заметила несколько кривых стежков. Этельстан часто подшучивал над ее стремлением к тому, чтобы все было идеально. — Он выживет?

— Его серьезно ранили в плечо и в левую ногу, но Мэри клянется, что сможет его выходить. Ты же ее знаешь. — Хильда криво усмехнулась. — А уж как Годвин счастлив, что отец сбежал от плохих людей и вернулся.

— Отведи меня к нему. — Эдит решительно взяла шаль. Виски пронзила резкая, ослепляющая боль, и, чтобы не упасть, она ухватилась за столбик кровати.

Утреннее счастье, словно его никогда не было, растворилось без следа перед неотвратимостью долга. Жаль только, что едва ли получится изыскать способ, чтобы эта ситуация разрешилась благополучно для всех — и для Этельстана, и для нее самой. Сомнительно, что Бранд простит ее, если обо всем узнает. Сделав глубокий вдох, Эдит расправила плечи. Никто не обещал, что нести ответственность будет легко.

— Прямо сейчас?

— Да, немедленно. — Она прикрыла веки, стараясь мыслить логически. — Чем скорее Этельстан поймет, какой опасности он нас подвергает, тем лучше.

— Но мы не успеем вернуться к вечерней трапезе, а ведь сегодня финал песенного состязания. И победителя выбираешь ты. Кстати, Бранд Бьернсон обещал после этого спеть. Старкад уверяет, что у него потрясающий голос.

Эдит опустилась на скамью. Хильда права. Если она пропустит ужин, Бранд что-нибудь заподозрит. Лучше на один вечер забыть об Этельстане, просто выбросить из головы все неприятные мысли, как она часто делала раньше. Ее охватила печаль. Как же так… Буквально только что она представляла, как радостно будет делиться своими мыслями с Брандом, а теперь у нее появились от него секреты.

— Ты права. Мне заняться этим делом самой, или ты тоже хочешь помочь?

— Конечно, хочу. — Хильда встала и расправила юбки. — Мне очень стыдно за то, как я вела себя до прибытия норманнов. Ты всегда защищала меня, даже когда я от зависти вела себя глупо и устраивала всякие пакости. Любая другая на твоем месте выставила бы меня вон. Теперь моя очередь помогать тебе. Ты не одна, Эдит.

— Погоди, сперва надо придумать план. Наверное, начнем с того, что незаметно соберем для него провизию. Завтра с утра, пока Бранд со своими воинами будет на тренировочном поле.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что собираешься сделать? — подозрительно спросила Хильда. — Ты подумала о последствиях? Какая провизия, Эдит? Прикажи ему немедленно уехать, иначе мы пропали. Здесь у него нет будущего. Если он останется хоть ненадолго, то неминуемо навлечет беды на наши головы.

— Он верно служил нам. Я обязана протянуть ему руку помощи. Если что, всю вину я возьму на себя. Никто больше не пострадает. — Она обхватила себя за талию, чувствуя чудовищное опустошение. Бранд не поймет ее. Просто не сможет. И потому надо постараться сохранить все в тайне.

— А вдруг его обнаружат? По-твоему, норманны станут разбираться, зачем мы ему помогали? Что будет с Мэри, Годвином и малышкой? Ты понимаешь, что они тоже окажутся причастны? Чем дольше я думаю, тем ужаснее мне все это кажется.

— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я притворилась, будто ничего не случилось? Чтобы бросила его в беде? Он пролил кровь за меня и мою семью. Если для тебя риск слишком велик, оставайся в стороне, я не против.

— Я этого не говорила! — возмутилась Хильда.

— Ты никому не расскажешь?

— Я умею хранить секреты, — вспыхнула Хильда. — Мэри сама пришла ко мне. Она-то, в отличие от тебя, мне доверяет. Может, меня и мало заботит, что в итоге станется с Этельстаном, но Мэри… Она сшила мне такое красивое платье, что ради нее я согласна ему помочь.

Эдит улыбнулась. Хорошо иметь союзника, пусть даже такого непутевого.

— Так. Провизию я соберу на кухне, и еще какие-нибудь снадобья для лечения. Пока норманны тренируются, никто меня не заметит и не задаст лишних вопросов.

— Я пойду с тобой. — Эдит взглянула на нее, и Хильда пожала плечами. — В конце концов, надо расспросить его, не выжил ли кто-то еще. И я нужна тебе. Поэтому… Я помогу.

Эдит принялась мерять шагами комнату. Необходимость ждать, пока Этельстан поправится, подавляла ее. Но как только ему станет лучше, она настоит на том, чтобы он уехал. Продав кое-что из своего серебра, она снабдит его средствами на дорогу в Уэссекс. У него умелые руки, так что он нигде не пропадет. Родители одобрили бы ее план. Но вот Бранд… Бранду лучше ни о чем не знать — пока. Или вообще никогда.

Боль в висках немного утихла.

— Чем ты хочешь помочь, Хильда?

— Я могу собрать хлеба на кухне. Один из поварят с меня глаз не сводит. — Она взмахнула волосами.

— Еще нужны лечебные снадобья. — Эдит умолкла. Достаточно и того, что Хильда вызвалась раздобыть хлеб.

— Я все принесу. Мы же родственницы. И больше никаких глупых разговоров о том, чтобы провернуть это все в одиночку.

Эдит благодарно пожала ее ладонь.

— Спасибо тебе.

— Но что я вижу… У тебя на шее синяк от поцелуя?

Эдит торопливо закуталась в шаль, прикрывая шею. Сколько еще человек его заметили и не решились сказать?

— Это не твое дело.

— Ты переспала с ним.

— Даже если и так, то что? — Она расправила плечи. — Мне нечего стыдиться. Я согласилась стать его наложницей и просто держу свое слово.

— Вот и хорошо, а то Старкад жаловался, что Бранд совсем загонял их на тренировочном поле. — В ее глазах заплясали огоньки. — И знаешь, на самом деле ничего там нет.

— Чего нет?

— Синяка. Я просто хотела проверить твою реакцию и не ошиблась. Кузина, я так за тебя счастлива. Правда. Ты вся сияешь. Он подходит тебе и ко всему прочему холост. Есть все шансы, что он возьмет тебя в жены.

— Хильда! Не говори ерунды. Я даже не уверена, что снова хочу выходить замуж.

— Но он прекрасная партия, да и люди перестанут о тебе судачить и называть всякими нехорошими именами.

— А кто так делает?

Хильда пожала плечами.

— Отец Уилфрид не перестает занудствовать о легкомыслии и слабоволии женщин.

— Как же ему нравится создавать проблемы!

— Неважно. Главное, что Бранд Бьернсон доволен и пребывает в хорошем настроении. Теперь, когда Этельстан вернулся, это нам очень на руку.

Эдит закусила губу. Это сейчас он в хорошем настроении, но что будет, когда он узнает, что она презрела его прямые приказы?

* * *

— Тебя что-то отвлекает, Эдит? — спросил Бранд, когда Старкад закончил петь, и накрыл ее ладонь своей.

Она вздрогнула от этого ласкового прикосновения и заставила себя вернуться в настоящее.

— Просто запоминаю красоту момента.

— Вот как? — Он поднес ее пальцы к губам таким естественным и непринужденным движением, словно они долгие годы сидели рядом за этим столом.

Уныние нахлынуло на нее. Как же хочется, чтобы это новообретенное счастье никогда не заканчивалось! Но от обязанности помочь Этельстану никуда не деться. Кто знает, может быть, выжил не он один. Но что плохого, если она продлит свое счастье еще на одну ночь? А утром во всем признается Бранду.

— Чтобы потом, состарившись, наслаждаться воспоминаниями об этом вечере, — объяснила она.

— Надеюсь, ты получила удовольствие. Не хотел бы я оказаться на твоем месте и определять победителя. Выбор так велик.

— Если обязательно нужно выбрать кого-то одного, то пусть это будет Старкад. Едва он начал петь, как я поняла, что он сочинил лучшую песню.

Бранд громко объявил победителя и под всеобщие аплодисменты вручил покрасневшему до корней волос Старкаду мешочек с серебром.

Эдит склонила голову набок.

— Хильда говорила, ты тоже умеешь петь. Или Старкад тебе польстил?

— Умею.

— Почему же ты не участвовал?

— Потому что это было бы нечестно. — Он подал знак, и Старкад взялся за лиру. — Но я могу спеть сейчас, когда состязание окончено.

И он запел низким и звучным голосом. Эдит в изумлении слушала его, недоумевая: ну как она могла всерьез считать его варваром? Он не был обычным воином, умеющим только сражаться. В нем было нечто гораздо большее.

— Ну как? — закончив, спросил он в воцарившейся тишине. — Не очень ужасно?

— Песня просто потрясающая. Никогда не слышала ничего подобного, — призналась Эдит. — Мне бы хотелось послушать еще ваших северных песен. А еще больше — выучить ту, которую ты только что спел.

— Ее я узнал от матери. Она часто пела ее моему отцу.

— Наверное, она была совершенно особенная женщина.

Он обнял ее за плечи.

— Ты чем-то ее напоминаешь. В первый день мне показалось, что ты больше похожа на жену моего отца, но потом я понял, что ошибался. Ты совсем иная. Ты искренняя и честная.

— Надеюсь, так оно и есть.

* * *

Пытаясь не отвлекаться, Бранд с хмурым видом выслушал от Старкада очередной рассказ о том, почему некоторые крестьяне не спешат восстанавливать обветшалые постройки или используют их не по назначению. Мыслями он то и дело возвращался к Эдит и к их вчерашнему приключению.

За ужином она показалась ему немного подавленной, зато потом, когда он продемонстрировал ей все преимущества широкой кровати, отдавалась ему безраздельно, с воспаленной страстью отвечая на его ласки. Наутро ему не хотелось отпускать ее из объятий — настолько, что он едва не поддался искушению отменить тренировки и появился на поле с большим опозданием. Его товарищи не преминули отпустить по этому поводу несколько шуточек, но он только отмахнулся в ответ. К его удивлению, они практически восстановили былую форму, поэтому тренировка закончилась быстро. А может, так вышло оттого, что он постоянно вспоминал об Эдит, о ее мягких губах.

Он не припоминал, когда в последний раз женщина настолько безраздельно завладевала всеми его помыслами. По окончании тренировки он отправил воинов проверить строения на окраинах поместья, желая таким образом выгадать немного времени и провести его с Эдит, но не успел. Старкад вернулся почти сразу и, закончив отчет, восторженно объявил:

— Кстати, ты не поверишь, что мы нашли, Бранд. Новую купальню можно не строить. Она уже есть!

— Купальня? Насколько я понял из лепета местного священника, он запретил их строить.

— И тем не менее. Ее использовали как хранилище зерна, но клянусь, когда я ее увидел, мне на миг показалось, будто я перенесся в Константинополь, — сказал Старкад. — Мы вернем ее в прежнее состояние. Ребятам уже не терпится приступить к работе.

— Что ж, одной заботой меньше. — Бранд улыбнулся, предвкушая, как посвятит Эдит в радости совместного омовения. Хорошо, что впереди у него несколько недель или даже месяцев, чтобы вдоволь насладиться ею. Его немного беспокоило, что вчера за столом она сидела рассеянная и немного настороженная, словно чего-то боялась. Впрочем, потом, когда они остались наедине, страсть поглотила обоих.

Еще несколько недель. Достаточно времени на то, чтобы покорить ее и познать полностью. А после он вернется к своему первоначальному плану и пошлет за Зигфридой, чтобы та родила ему сыновей, или за другой подходящей девушкой по выбору Хальвдана. Поднявшись так высоко, он не мог рисковать расположением короля. Он задумался. И все-таки, почему Хальвдан не предложил ему жениться на Эдит?

— Я решил, эта новость тебя обрадует. — Старкад вытянулся. — Клянусь бородой Локи, как же здорово будет попариться в настоящей купальне. Надоело морозить задницу в озере.

— Сообщи, когда вы закончите. Надеюсь, к ночи все будет готово.

— Мы постараемся. — Старкад полез за пазуху. — Чуть не забыл. Тебе послание от короля. — Он вручил Бранду свернутый в трубочку пергамент.

— Почему мне не сообщили немедленно?

Старкад пожал плечами.

— Гонец не нашел тебя. Он распрягает лошадь.

— Надо было сразу же позвать меня. Пусть приходит, когда закончит. Узнаем, все ли спокойно в Йорвике.

Бранд вздохнул. Что еще за послание? Развернув свиток, он быстро просмотрел его. Ничего нового. Король коротко сообщал, что некоторые мятежники выжили и могут попытаться вернуться. Затем Бранд и настаивал на упорных тренировках. Никто не отнимет у него эту землю. Если понадобится, он будет за нее сражаться, и мятежники не получат пощады. Они этого не заслуживают.

* * *

Переговорив с королевским посланцем и узнав, что Хальвдан остается непреклонен в своем желании истребить мятежников, Бранд переключил внимание на Эдит. Она стояла поодаль и перешептывалась о чем-то со своей кузиной. Его чувства моментально обострились. Это было невероятно, но сейчас она выглядела еще соблазнительнее, чем утром. Зачем вообще он выпустил ее из постели?

Он нахмурился, не зная, стоит ли рассказывать Эдит о приказе короля, под страхом строгого наказания запрещающего укрывать бунтовщиков. Наверное, не стоит. Она и так знает о его убеждениях. Он не допустит посягательства на свою власть и покарает любого, кто осмелится помогать мятежникам, если кто-то из них нечаянным образом выжил.

— Эдит, можно тебя на минуту?

Она напряглась. Неужели он догадался? Она всего-то и сделала, что собрала корзинку еды. В глазах кузины загорелся испуг, и Эдит успокаивающе сжала ее руку.

— Все будет хорошо.

— Ты расскажешь ему?

— Может быть, позже. — Она сунула Хильде корзинку. — Отнеси ее Мэри. И поспеши.

Схватив корзинку, Хильда сорвалась с места.

— Твоя кузина чем-то обеспокоена?

— Мы собирались навестить мать Годвина. Кузина боится, что пирожки остынут, вот и торопится.

Эдит удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос. Но она же не солгала. Просто сказала не всю правду. Утром, лежа в объятиях Бранда, она приняла решение сперва навестить Этельстана, а уж потом во всем признаваться.

Пока она не увидит Этельстана своими глазами, у нее есть только слова Хильды. Нельзя исключать, что он сам собирается сдаться. Как бы то ни было, нужно поговорить с ним и выяснить его планы. Он много лет был предан ее семье, а его сын Годвин спас ее от гибели, рассказав о подстроенной Хререком ловушке. Она не сможет предать его.

Ее пробрала легкая дрожь. Риск велик, но долг превыше всего. Пока Этельстан не расскажет, зачем вернулся и что собирается делать дальше, она будет молчать.

— Хорошо, что ты напомнила мне о парнишке. За заботами я совсем позабыл о нем. — Его глаза потеплели, напоминая Эдит, почему этой ночью она так мало спала. — Я бы хотел поговорить с его матерью.

— Зачем? — спросила она, стараясь держать лицо. — Он в чем-то провинился?

— Я хочу взять его под свое крыло. В моей дружине его ждет большое будущее. Если он хорошо проявит себя, я отправлю его к королю.

Эдит выдохнула. Какой неожиданный и щедрый жест. Но как же не вовремя!

— Ты хочешь поговорить с ней прямо сейчас?

— Чем раньше, тем лучше. Мальчиком пора заняться. Он чем-то напоминает меня в его возрасте. Хочешь, навестим их вместе?

— Поверь, сейчас не самый подходящий момент. — Она нервно теребила концы своего пояса.

— Ты же только что собиралась к ней. — Он вопросительно изогнул бровь.

— Просто… просто так не совсем правильно. Его мать расстроится, что ей не дали времени подготовиться к визиту своего нового господина. — Она перевела дыхание. В общем-то, это была даже не ложь. — Но можно передать через Хильду, чтобы Мэри позже сама зашла к тебе.

Он озадаченно нахмурился, но тем не менее кивнул.

— Ты уверена, что все в порядке?

— Конечно. Ты оказываешь Годвину высокую честь.

Догнав Хильду, Эдит быстро объяснила ей суть дела. Кузина опять перепугалась, но согласилась передать Мэри предложение Бранда. Эдит облегченно выдохнула. Она выгадала немного времени. Выход найдется. Она придумает, как сохранить Этельстану жизнь и как при этом не разрушить свое счастье. Неужели она не заслужила право впервые порадоваться жизни? К тому же, как сказала вчера Хильда, важно, чтобы Бранд был доволен и продолжал пребывать в хорошем настроении.

— Вот и все. — Вернувшись, она взяла Бранда под руку.

Накрыв ее ладонь, он повел ее прочь от замка, чтобы показать обнаруженную его воинами купальню.

— Мне показалось, или твоя кузина удивилась, узнав, что я намерен взять Годвина в свою дружину? Она что, считает его недостаточно смышленым? Как по мне, он способный малый. Пусть получит шанс проявить себя.

— Вовсе нет. Кузина сочла, что ты очень добр. — Она постаралась, чтобы голос звучал спокойно. — Мальчику очень повезло, но мать наверняка попросит тебя не забирать его прямо сейчас. Она едва оправилась после гибели мужа.

— Мать только навредит ему, если не отпустит от своей юбки. Мальчишке пора становиться мужчиной, тем более что отца у него больше нет.

Она уловила слабую нотку задумчивости в его голосе и внезапно прозрела: он видит в Годвине себя, только такого же юного. Свою родственную душу. Несколько раз она пыталась расспросить Бранда о его прошлом, но он сразу менял тему. Вот и сейчас, едва она заикнулась о его детстве, он осадил ее:

— Оставь. Речь о Годвине, а не обо мне.

Эдит закатила глаза.

— Ты ведь не появился ниоткуда. Не возник из-под земли сразу с мечом в руках, готовый покорять нортумбрийцев. Мне хочется побольше узнать о твоем прошлом.

Он улыбнулся.

— Незачем тебе это знать. Я живу настоящим.

— Вот обо мне тебе известно все. Но о своей юности ты вспоминать отказываешься. А ведь именно юность сформировала тебя таким, какой ты есть. — Она коснулась губами его щеки. — Расскажи. Мне любопытно.

— Откуда такой неожиданный интерес?

Эдит не ответила, не желая признаваться, что ищет ответа на один мучивший ее вопрос, а потом глубоко вздохнула.

— Я хочу узнать, насколько правдивы слухи о твоей матери. О том, что она пыталась убить тебя.

— Мой отец был ярлом, одним из самых доверенных советников старого короля Вика.

— Почему же ты не живешь там?

— Потому что моя мать была его наложницей. — Он машинально дотронулся до шрама на шее. — У его законной жены были свои планы на тот счет, кто станет наследником его богатства. По нашим обычаям его следовало разделить поровну между всеми детьми, но она решила сделать по-своему.

— Значит, это сотворила не твоя мать, а жена твоего отца? — ахнула она, шокированная внезапной догадкой. — Она приказала тебя повесить?

— И запретила под страхом смерти приближаться ко мне, — усмехнулся он. — Я совершил ошибку. Влюбился в девушку, которую прочили в жены моему сводному брату. И вдобавок осмелился победить его в состязании на мечах. Вот она и обвинила меня в воровстве.

— Но ведь кто-то рискнул жизнью и спас тебя?

— Один из отцовских слуг. Полагаю, из любви к моей матери. Он ослабил веревку. Но все равно, когда ее срезали, во мне едва теплилась жизнь. Потом он помог мне тайно бежать, и я много лет не возвращался в Норвегию.

— Он еще жив?

— Нет, умер. Его сын Свен, с которым мы вместе росли, был моим товарищем по оружию. Я не встречал человека честнее и лучше, чем он. Он во всем служил мне примером.

— Сколько лет тебе было?

— Четырнадцать. Потом я отправился в Византию, служил там наемным воином и таким образом сделал себе имя. Подозреваю, именно из-за шрама меня и взяли на службу. — Он криво улыбнулся. — Можно сказать, отцовская жена, сама того не желая, подсобила мне.

Эдит сжала руки. Его история подарила ей надежду. Он не понаслышке знает, каково это — быть отверженным. А значит, у нее может быть шанс спасти Этельстана.

— Почему ты уехал из Византии?

— Там мне не на что было рассчитывать. — На его скуле дернулся мускул. — Женщина, которой я доверился, предала меня, и со службой пришлось распрощаться. Мне повезло, что в это время Хальвдан и его братья набирали людей для вторжения в Англию. Так у меня появилась новая цель. Хальвдан пообещал наградить меня землей, чтобы я смог жениться на женщине своей мечты, и сдержал слово.

— Неужели в Норвегии это такая же редкость, как и у нас? — умудрилась пошутить она, хотя боль прошила ей сердце. Он любит другую…

— Да. Я высоко ценю тех, кто держит слово. И сам никогда не сверну с выбранного пути.

— Даже если увидишь иной путь, еще лучше?

Он покачал головой.

— Такого просто не может быть. У меня есть определенная цель, и мне важно следовать к ней, не сворачивая.

— Какая же?

Он обвел рукой пространство вокруг себя.

— Иметь свой кусок земли, где можно спокойно жить и растить хлеб. Где можно пустить корни.

— И все?

Он вздохнул.

— К чему ты клонишь, Эдит? Раз тебе так необходимо все знать, то в Норвегии у меня есть невеста. В ближайшем будущем я собираюсь послать за ней. Король об этом знает и одобряет с тех самых пор, как взял меня на службу.

У нее скрутило живот.

— Значит, у тебя есть нареченная.

— В некотором роде. Есть одна девушка. Ее пообещали отдать мне в жены, если я стану ярлом. Подозреваю, ее папаша был уверен, что этому никогда не бывать, но все знали, что рано или поздно я добьюсь своего.

Все, кроме нее. Крошечная надежда на то, что однажды он полюбит ее и захочет взять в жены, умерла, так и не распустившись. Эдит вздернула подбородок, не желая показывать, как глубоко ее ранили его слова.

— И когда ты собирался рассказать мне о ней?

— Никогда. Она не имеет к нам никакого отношения.

Она стиснула кулаки так сильно, что побелели костяшки.

— Ты должен был рассказать. Для меня это важно.

— Почему? — с искренним недоумением спросил он.

— Потому что ни одной женщине я бы не пожелала испытать то, что пережила сама. — Слезы обожгли ей веки, но она сдержалась. Плакать она не станет. — Вот почему.

— Но я же не собираюсь увиливать от своих обязанностей и оставлять тебя ни с чем. — Он нахмурился. — Я знаю, каково это. Моя мать была наложницей.

Каждое его слово больно впивалось ей в сердце. Глупая, она вообразила, что после одной страстной ночи он захочет связать с ней свою судьбу. То, что в мыслях казалось таким естественным, обернулось нелепицей. Она ничего для него не значит. Просто очередное теплое тело. Все это время его сердце принадлежало другой. У нее не было никакого права терзаться, но она ничего не могла с собой поделать. Впервые в жизни она захотела, чтобы ее полюбили.

Чувство к мужчине само по себе было для нее чем-то непривычным и новым. Это не любовь, сказала она себе. Любовь должна быть комфортной и тихой, наподобие отношений, которые связывали ее родителей. Только не тем тревожным влечением, которое она испытывала к Бранду.

— И, тем не менее, ты обращаешься со мной точно так же, как твой отец обращался с твоей матерью. Ты собираешься послать за ней после того, что у нас было. Зачем? Чтобы унизить меня?

Его глаза полыхнули сердитым огнем.

— Не равняй одно с другим.

— Ясно, — проронила она, собирая в кулак все свое достоинство. Если она разразится слезами, это ничем не поможет, только потешит его мужское самолюбие.

— Ты же не строила иллюзий, что я женюсь на тебе?

Она сжала губы и сосчитала до десяти, изо всех сил пытаясь обуздать свои чувства. Какой же она была идиоткой…

— Не знаю, что и ответить.

— Я с самого начала был с тобой честен. Ты моя наложница. Когда мы расстанемся, ты получишь охрану, заберешь свое добро и сможешь уехать, куда пожелаешь. Черт, я даже принял в расчет твою нежную натуру и не стал брать тебя силой.

— И мужчины, само собой, не женятся на таких женщинах, — вырвалось у нее.

— Эдит, ты поистине невыносима! Сначала выспрашиваешь, чего я хочу от жизни, потом обижаешься. Если тебе не нравятся ответы, то зачем задавать вопросы? Лучше скажи спасибо, что я был с тобою честен.

Вот только такая честность ей была не нужна.

— То есть, в свое время ты от меня избавишься. И как именно ты планируешь это сделать?

— Так далеко я не загадывал. Я живу одним днем.

— Но скоро тебе придется принять решение.

— Ты ведешь себя неразумно. — Он потянулся к ней. — Эдит, ты просто не в себе.

Она вывернулась из его объятий. Поцелуй только все усугубит. У нее тоже есть гордость.

— Не надо говорить со мной, как с глупым ребенком.

— Как ярл, я обязан жениться, Эдит, — произнес он медленно, и с каждым словом его акцент становился все более выраженным. — Это даже не обсуждается. Жениться на подходящей женщине, которая упрочит мое положение. И только с одобрения Хальвдана. А он считает, что идеальная жена должна быть родом из Норвегии.

Каждым своим словом он будто вколачивал ее в землю. Разумеется, как бывшая жена мятежника, она не могла ни возвысить, ни упрочить его положение. У него нет причин жениться на ней. Он просто вожделеет ее, вот и все. А по истечении года собирается с легким сердцем от нее избавиться.

Господи, какой же наивной она была. Размечталась о счастливом браке, в то время как он не заглядывал в будущее дальше завтрашнего дня. То, что они пережили вместе, не казалось ему ни чем-то особенным, ни неповторимым. Она сжалась, чувствуя себя использованной.

— Спасибо, что разложил все по полочкам, — проговорила она, справившись с комом в горле.

— Не хочу, чтобы ты тешила себя ложными надеждами.

— Это не твоя забота. — Она стояла, высоко подняв голову, ее лицо превратилось в непроницаемую маску. За годы супружеской жизни она научилась контролировать свои эмоции, хотя сейчас ей хотелось кричать от несправедливости. Он унизил ее, обесценив то, что они пережили вместе.

— Не волнуйся. Пока ты живешь в поместье, я не стану посылать за невестой.

Эдит задержала дыхание и вновь принялась мысленно отсчитывать цифры. Бранд заявил это таким тоном, словно делал ей огромное одолжение. Но она и сама не смогла бы остаться в одном доме с его новой женщиной.

— Очевидно, я должна быть счастлива, что сначала ты порвешь со мной и только потом женишься?

— Это максимум того, что я могу тебе предложить. Но будь уверена, я постараюсь устроить твое будущее.

Она вздрогнула как от пощечины.

Его брови сошлись на переносице. Чего она от него хочет? Чтобы он преподнес ей свою голову на серебряном блюде? Он поступил с ней благородно: говорил откровенно, не позволил витать в облаках, не унизил ее так, как было с его матерью. Он же не виноват в том, что обязан жениться и заиметь наследника.

— Ты сделаешь так, как я скажу, Эдит.

— Мы заключили соглашение, Бранд. Я свои обязательства выполнила. Поэтому через год ты отпустишь меня, — сказала она, чеканя каждое слово.

— И куда ты денешься? — процедил он сквозь зубы. — Кто тебя примет? Я могу устроить тебя в хорошее, безопасное место. Поселить в небольшом доме с участком земли, например. Я хочу быть с тобой щедрым, Эдит.

— Куда я денусь, не твоя забота! — Она яростно воззрилась на него, сжимая и разжимая кулаки. — Я просто исчезну и больше не буду докучать своими проблемами. И обойдусь без твоей щедрости. Может, поеду к родне в Уэссекс. А может, на побережье, в монастырь к своей тетке. Но я точно не останусь в этих краях, чтобы, как дурной запах, витать по углам.

Бранд приподнял бровь.

— Что, поедешь в два места одновременно?

— Пока не знаю, куда именно. — Ее щеки запылали. — В зависимости от обстоятельств. Но, когда придет время, узнаю. Я не обязана решать прямо сейчас. Такого уговора не было, и не пытайся меня заставить, Бранд.

— У меня должно быть право голоса, — с ледяной вежливостью произнес он. — Могут быть всякие осложнения… например, ребенок.

— Нет у тебя никаких прав! Твоя беда в том, что ты хочешь только брать и ничего не даешь взамен.

Неимоверным усилием воли Бранд поборол желание накричать на нее. Если он сорвется, то Эдит еще больше уверует в свою правоту. Он сосредоточился на дыхании. Она поистине невозможна! Пусть успокоится. Тогда, может, она поймет, что честность лучше фальшивых обещаний, и перестанет на него обижаться. Напротив, говоря с нею честно, он показал, что уважает ее.

Он потому и не спешил вступать в брак, чтобы не разрываться между женой и наложницей, как было с его отцом. Но тешить ее пустыми обещаниями тоже было бы неправильно. Впереди у них целый год. Рано задумываться о том, какой пустой станет его жизнь без этих словесных перепалок, без утренних пробуждений с нею под боком. Решение придет к нему. И Эдит прислушается к голосу разума.

— Когда придет время, я лично возглавлю твою охрану и отвезу тебя, куда пожелаешь, — сказал он, когда вновь обрел способность говорить спокойно. — Так что, рано или поздно тебе придется определиться.

— Когда придет время, тогда и определюсь. Но уверяю тебя, что постараюсь выбрать место как можно дальше отсюда. — Взмахнув юбками, она развернулась и зашагала прочь.

— Я не разрешал тебе уходить!

— Я обязана спрашивать у тебя разрешение? — Она резко остановилась и изобразила реверанс. — Прекрасно. Можно ли мне удалиться, о, мой господин?

— Нет, ты просто невыносима! Уходи. Прочь с моих глаз. И мне все равно, куда ты пойдешь, только уйди!

Загрузка...