Глава 11

Итак, Бранд знает о кубке и о том, что его забрала именно она. Эдит прерывисто дышала, стоя в непривычно жарком помещении парной. Не догадался ли он заодно, зачем она навещала Мэри?

Ее дыхание постепенно выровнялось. Он ничего не знает, иначе не привел бы ее в купальню. Скорее, он бросил бы ее во дворе избитую до полусмерти, а потом созвал бы толпу, чтобы наказать еще раз, но уже публично. И немедленно приволок бы из укрытия Этельстана. Ему было бы не до деликатности, с какой он спросил ее о кубке.

Пока что Этельстан в безопасности. Ради его спасения она сделает все, что в ее силах. Она не отправит своего самого верного слугу на смерть. Теперь, когда она знает правду об обстоятельствах гибели Эгберта, будет проще уговорить Этельстана уехать. Однако нельзя забывать о привычке Бранда просчитывать события на несколько ходов вперед. В этом его умении она многократно убеждалась за игрой в тафл.

— Тебе есть, что ответить, Эдит? Почему кубок у тебя, а не в укромном месте в моих покоях?

Она подняла голову. Бранд смотрел на нее, словно кот на мышь. Ее сердце глухо ударилось о ребра.

— Значит, ты узнал, что я его забрала.

— Узнал. Ты взяла его вчера вечером, после нашей размолвки.

— Но как ты вообще узнал о тайнике? — Хотя в купальне было довольно жарко, по ее спине пробежал холодок. Она была так осторожна, но это не помогло.

— Я нашел его во вторую же ночь. — Он улыбнулся с видом явного превосходства. — Дальняя стена как нельзя лучше подходит для тайника. Я нашел незакрепленный камень и на всякий случай пометил его.

— Но как? Я ничего не заметила.

— На то оно и было рассчитано, моя милая Эдит. Ты и не должна была ничего заметить. Ты забыла вернуть в щель клочок ткани и вдобавок вставила камень не тем концом. Запомни, неважных мелочей не бывает.

Клочок ткани. Какой простой, но действенный способ поймать ее за руку. Следовало догадаться, что он способен устроить такую ловушку. Забирать кубок после пропажи прочих сокровищ было слишком опрометчивым шагом. Но главное, что он не знает, зачем она это сделала.

— Этот кубок принадлежал еще моему деду. Теперь он мой. Все в тайнике было моим. — Она вздернула подбородок. — Ты не имел права.

— Это ты не имела права забирать его.

— Хочешь оставить меня нищей?

— Нет. Мне он не нужен. Можешь забрать его, когда покинешь поместье. — Бранд склонил голову. — Только открыто, а не как ночной воришка. Ты заслуживаешь того, чтобы кубок остался у тебя. Поместье от этого не обеднеет.

Она закатила глаза.

— Твоя щедрость поистине безгранична.

— Перестань. Сарказм тебе не к лицу. — Он тронул ее за плечо, и от этого простого прикосновения все внутри нее перевернулось. — Я понимаю, как ты привязана к своим корням. Если кубок настолько важен, пусть он остается твоим. Некоторые вещи ценны не из-за своей стоимости, а как дорогое воспоминание.

Ее душа дрогнула. Бранд понимал ее. Но ее терзал один вопрос. Она должна знать, что же сталось с драгоценностями ее матери.

— А где все остальное?

— Остальное? — Его брови сошлись на переносице, и он отстранился. — Там не было ничего, кроме этого кубка в самом дальнем углу ниши. Я и его-то нашарил не сразу.

У Эдит остановилось сердце. Не может этого быть.

— Там были спрятаны мамины украшения и много других серебряных вещей. Когда после отъезда Эгберта я сложила все это в нишу, она оказалась заполнена до отказа. Я кое-как смогла вставить камень обратно. Не могу поверить. Это было самое надежное место в случае… в случае нападения норманнов.

Бранд покачал головой.

— Мне очень жаль, но там не было ни серебра, ни украшений. Только кубок. Даже будь они там, я не стал бы ничего забирать. Иначе ты догадалась бы, что твой тайник обнаружен.

Искренность, прозвучавшая в его голосе, убедила ее. И правда, он предпочел бы оставить ее вещи на месте и при случае спросить о тайнике напрямую, как было, когда он обнаружил заваленный рыбой тоннель.

Она закрыла глаза, вспоминая день, когда уехал ее муж. Едва он вышел за порог, она переместила драгоценности в нишу, но до прибытия Бранда не ночевала в этих покоях. Возможно, Эгберт вернулся и, улучив момент, ограбил ее, ведь она заблокировала тоннель не сразу, а только через три дня. Как, должно быть, он потешался, выгребая из ниши ее сокровища. А она-то недоумевала, каким образом он собирался расплачиваться со своими наемными воинами. Теперь она знала. Какой же наивной она была!

— Это место казалось мне самым безопасным в замке. — Она обхватила себя за талию, еще больше возненавидев Эгберта за его последнюю подлость. — Я спрятала туда все, чем дорожила. Ведь ниша находится в толще стены, и если бы случилось худшее, и замок оказался сожжен… Но все было напрасно.

Сквозь пелену печали она услышала его требовательный голос:

— Кто еще знал о тайнике? Тебе кто-нибудь помогал прятать вещи?

— Никто. Хотя… О его существовании мог прознать муж. Очевидно, отец рассказал ему и об этом. Я ведь нарочно не стала прятать вещи при нем и дождалась, пока он уедет. — Она взялась за голову, пытаясь собраться с мыслями. — Секрет этого хранилища передавался в нашей семье от отца к сыну. У моего отца сына не было, поэтому он рассказал мне.

— Клянусь всем самым святым: когда я нашел его, там не было ничего, кроме кубка.

— Значит, он возвращался, — медленно произнесла Эдит. — Это маловероятно, но очень на него похоже. Через некоторое время после его отъезда Годвину показалось, будто он кого-то видел возле тоннеля. Я не поверила ему, но на всякий случай приказала завалить погреб рыбой.

— Он наблюдательный парнишка. Надо было сразу проверить, все ли на месте.

Она опустилась на каменную скамью.

— Мне грустно не от того, что пропали бесценные вещи. Там были мои воспоминания, моя связь с прошлым. Украшения, которые носила моя мать, а до нее моя бабушка и все женщины нашего рода… Потому я и не хотела, чтобы они достались Эгберту.

Он внимательно выслушал ее, а потом отцепил от своего пояса тяжелую связку ключей.

— Я был неправ, забрав их себе. Пока ты здесь, пусть они остаются у тебя. Ты заботишься об этом доме намного лучше, чем когда-либо получится у меня.

Эдит смотрела на ключи, не смея до них дотронуться. Пусть она не нужна ему как жена, но, возвращая ключи, Бранд признавал, насколько она важна для поместья. Изменится ли его мнение, когда он узнает, что она утаила?

— Бери. — Он вложил связку ей в руки. — Если, конечно, по какой-то причине не хочешь отказаться.

Перебирая ключи, она нашла медальон с изображением бегущего зайца. Она признается. Но не сейчас. Нужно дать Этельстану время поправиться. Так поступила бы ее мать.

— Смотри. Это герб моей матери.

— Возьми их. Я доверяю тебе, Эдит.

В ее горле встал ком.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать твое доверие.

— Хорошо. Только больше не уходи без предупреждения, не сказав мне ни слова. Я беспокоился.

— Как ты догадался, что я не ушла навсегда?

— Ты бы не бросила свою кузину. Ты верна ей, хоть она этого и не заслуживает.

— Ты прав. — Эдит сжала ключи в ладони. — Я никогда не оставила бы ее в беде.

Слезы подступили к ее горлу. Она водила пальцем по медальону, вспоминая мать и ее слова о том, что увидеть зайца — хорошая примета. Значит, все будет хорошо. Она придумает, как выполнить долг и сохранить свое счастье.

— Спасибо тебе, — в конце концов прошептала она, зная, что никаких слов не хватит, чтобы выразить переполнявшую ее благодарность.

— Я рад, что сделал тебе приятно. — Бранд подошел ближе. — Я очень хочу делать это снова и снова, Эдит. Помни об этом.

Она окинула взглядом каменное помещение, наполненное паром, внезапно задумавшись, что сказала бы по этому поводу ее мать.

— Мне надо идти. Впереди столько дел. Прежде всего, нужно убрать кубок на место. Не волнуйся, больше я не возьму его без спроса. Я не воровка.

Бранд положил руки на ее талию. Осторожно развязав пояс, он снял мешочек, в котором лежал кубок, и положил его на скамью.

— Я сам положу его на место. Но ты можешь взять кубок в любое время, когда он тебе понадобится. Надеюсь, ты доверяешь мне так же, как я тебе.

Слеза сорвалась с ее ресниц. Она так на него злилась, а он оказался способен на этот совершенно неожиданный жест — вернул частичку ее наследия. Он вовсе не стремился отобрать у нее все.

— Мамины украшения были частью моего приданого. Больше от нее ничего не осталось. Разве что ее зеркальце, да и то разбилось. — Непослушными пальцами она вытерла слезы. — Не обращай внимания. Наверное, я просто устала. Весной всегда столько дел.

Он привлек ее к себе и принялся осторожно вынимать из ее прически шпильки, пока ее волосы не заструились волнами по плечам.

— Надеюсь, ты устала не слишком сильно?

Внутри разлилось тепло, унося прочь все ее мысли. Она так соскучилась по его объятьям, по той страсти, с которой они предавались любви.

— Мне было так грустно ночью.

— Не нужно ничего говорить. Когда-нибудь у тебя появятся новые украшения. Только обещай, что не сбежишь от меня.

— Когда придет время, я уеду через главные ворота, и ты будешь сопровождать меня… куда бы я ни направилась. Бежать тайком я не стану. Я сдержу свое слово, Бранд. Не хочу думать о том, что будет завтра. Пусть мое будущее разрешится само.

— Мне очень жаль. — Его губы коснулись ее лба. Нежное прикосновение взволновало ее.

— Дело ведь вовсе не в деньгах, — заговорила она, пытаясь объяснить то, почему его благородный жест так тронул ее. — Мама рассказывала столько волшебных историй о том, как каждая вещь появилась в нашей семье. Когда я выросла, я перестала верить в сказки, но в детстве они казались мне поистине чудесными.

— Я сожалею о твоей потере, но превыше всего мне жаль, что мы поссорились. Нет смысла спорить из-за того, что ни ты, ни я изменить не можем.

Она посмотрела в его глаза и поняла, насколько несбыточным было ее намерение не пускать его в свое сердце. Он стал бесконечно ей дорог. Как же она ошибалась, считая его варваром, тогда как в нем было столько истинного благородства. Но однажды он исчезнет из ее жизни, и ее сердце будет разбито. Лучше прислушаться к голосу разума и не открывать ему свои чувства.

— Моя мать часто говорила, что бесполезно тратить силы на попытки изменить неизменное. Я поздно осознала всю мудрость ее слов. И я тоже сожалею о нашей ссоре, Бранд.

— А моя мать часто рассказывала мне о том, как росла в Ирландии. Уж не знаю, насколько это правда, но она уверяла, что родилась в знатной семье. И всякий раз, когда я попадал в беду, говорила, что я должен гордиться своим происхождением. — Его губы скользнули по ее щеке. — Знай же, я ни за что не отступлюсь от намерения устроить твою жизнь. Никакая женщина не заслуживает судьбы моей матери. Я буду присматривать за тобой. Всегда.

У нее не осталось сил, чтобы спорить. Она хотела, чтобы он ее обнял. Хотела коснуться его сама, ощутить его плоть под своими ладонями. Ее чувство к нему было такое глубокое, такое новое.

— Я соскучилась по тебе.

Она потянулась к нему, и их губы встретились в страстном, затяжном поцелуе, разбередившем ее чувственность. Он ласкал ее языком, и она отвечала тем же, крепко прижимаясь к нему всем телом. Но когда поцелуй внезапно стал глубже, Эдит отняла губы.

— А ты сам не устал? — спросила она, когда вновь обрела способность дышать.

Его глаза блеснули.

— Мне не очень понравилось спать на конюшне. Но, наверное, ты сочтешь, что я заслужил эти муки за свое ослиное упрямство.

Она негромко рассмеялась.

— Ты сам это сказал.

— Спать в твоих объятьях гораздо приятнее.

— Я тоже так думаю. — Она провела языком по губам. — Не хочешь подремать тут пару часов?

— У меня есть идея получше. — Положив ладони на ее ягодицы, он прижал ее к себе, и их бедра соприкоснулись. Почувствовав его, она прерывисто задышала. — Может, поиграем? Хочешь, я побуду твоим слугой и покажу, как правильно совершать омовение? Обещаю, тебе понравится.

— Верю, что так и будет.

— Я все сделаю сам. Тебе и пальцем шевельнуть не придется. Позволь поухаживать за тобою. — Его жаркое дыхание ласкало ее ухо, отчего с нею начало твориться нечто странное.

На этот раз она сама хотела быть главной. Слишком долго она не противилась и была пассивным партнером в их играх, позволяя ему вести ее за собой. Сегодня, когда он вернул дорогую ее сердцу вещь, она возжелала показать, насколько ему благодарна.

— Мы будем одни? — спросила она, делая вид, будто взвешивает все за и против.

— Никто не посмеет нас потревожить. Но я запру дверь, если тебе так будет спокойнее.

Отпустив ее, он направился к двери, и звук опущенного засова придал ей храбрости. Никто их не побеспокоит. Все, что случится в купальне, не покинет ее стен.

— Хорошо. Все это мне в новинку, но я быстро учусь. — В притворных раздумьях она похлопала пальчиком по губам. — Полагаю, перед омовением нужно раздеться, чтобы насладиться его радостями сполна.

— Правильно.

Взявшись за краешек его туники, она медленно потянула ее вверх, обнажая его тело. А потом подалась вперед и прижалась к его торсу губами.

— Терпение, — прорычал он. — Здесь я говорю, что делать.

— Я способная ученица, — шепнула она, вновь принимаясь исследовать его тело. Его кожа пахла свежестью и чистотой. Хоть и покрытая сплошь рубцами и шрамами, она была удивительно приятной наощупь. — Что дальше?

— Дальше надо раздеть тебя, — хрипло ответил он. — Я покажу, как правильно.

Он развернул ее шаль, быстро распустил завязки, и туника упала к ее ногам. Переступив через озерцо ткани, она осталась в нижней рубашке. Наклонившись, он принялся кружить языком по ее плоти, увлажняя тонкое полотно, через которое просвечивали ее смугло-розовые соски.

Его рот продолжал терзать ее груди, по очереди посасывая соски через ткань, и когда они встали торчком, она издала горловой стон, наслаждаясь этой утонченной пыткой. Она так явственно чувствовала сосками влажность ткани на своих грудях, что меж бедер разлилась болезненная истома. Наконец он снял с нее рубашку, и она предстала перед ним полностью обнаженной. Его ладони легли ей на попку, поглаживая и разминая мягкую плоть.

— Вот как надо правильно готовиться к омовению, — низким голосом прошептал он ей на ухо. — Медленно и без спешки.

— Теперь я. — Уперевшись ладонями ему в грудь, она подтолкнула его к каменной скамье. Он не стал противиться. Только бросил на нее заинтригованный взгляд и откинулся на спину.

Подражая ему, она принялась неспешно целовать его торс, уделяя особое внимание твердым соскам. Жесткие волоски на его груди щекотали ее губы. Она опускалась все ниже и ниже, прочерчивая поцелуями линию вдоль узкой дорожки волос на его животе и в конце концов уткнулась губами в пояс.

Кончиками пальцев она пробежала по всей длине его отвердевшей плоти. Желание увидеть воочию, что он хочет ее так же сильно, как и она его, стало нестерпимым.

Распустив кожаную шнуровку, она потянула пояс его штанов вниз, и свидетельство его желания, выпрыгнув на волю, легло в ее ладонь своей гладкой, горячей, пульсирующей тяжестью. Он застонал и стиснул ее плечи, потом шевельнулся, стремясь накрыть собой ее тело, но она покачала головой. Она сама хотела быть сверху. Но сперва она подарит ему наслаждение. Чувство власти над этим могучим норманном ошеломило ее. Он принадлежит ей, целиком и полностью. Он хочет ее и готов слиться с ней — и только с ней одной.

Она склонилась над ним.

— Тебя нужно вымыть. Полностью. Я проверю, везде ли чисто.

Ее рот завладел им, и она почувствовала, как он становится еще тверже. Взглянув вверх, она увидела, что его глаза полуприкрыты от удовольствия. А потом, когда он с силой потянул ее на себя, она забралась на скамью и медленно опустилась на него сверху.

Ее плоть раскрылась и приняла его целиком. Она начала медленно двигаться, легко и без стеснения, пораженная тем, насколько точно знает, что именно нужно делать. С каждым толчком он погружался в нее все глубже, пока их обоих не захлестнула волна наслаждения.

Бранд подмял ее под себя, ощущая последние судороги ее кульминации. Сегодня их страсть стала глубже. Он понял, что отныне она необходима ему, как воздух, и желание привязать ее к себе навсегда испугало его. Зависимость от женщины грозила обернуться ничем иным, кроме как душевной болью.

— Кажется, мы достаточно пропотели, — пробормотал он ей на ухо, прогоняя свои опасения. Сейчас, с нею наедине, он не хотел портить момент мыслями ни о прошлом, ни о будущем.

Эдит приподнялась на локте, играя с волосками на его груди. Еще мгновение назад страсть полностью истощила его, а теперь его тело вновь было готово к любви.

— Что теперь? — спросила она, потягиваясь, и ее груди слабо шевельнулись. Ее смуглые соски соблазнительно покачивались совсем рядом с его губами, напоминая об испытанном только что удовольствии.

— Теперь пошли искупаемся. — Он знал, что если уступит страсти, то не сможет устоять перед соблазном взять ее снова. Тело запротестовало, но он отстранился и встал.

Она приоткрыла рот.

— В озере?

— А что здесь такого? — шутливо спросил он, не спеша рассказывать о самом главном открытии. Старкад не ошибся, сказав, что купальня, которую они нашли, похожа на те, в которых они бывали в Константинополе. Норманнские бани были устроены совсем иначе. Будь они в Норвегии, им действительно пришлось бы прыгать в озеро, чтобы остудить тело после парной. Но у византийских купален, построенных по римским образцам, было более продуманное устройство.

— Я никогда не купалась днем, — призналась она и покраснела. — Хотя… От моей репутации и так ничего не осталось. Ты правда хочешь пойти на озеро и всех шокировать?

— Вставай, — произнес он, смягчившись. — Нам не придется никого шокировать. Сейчас ты убедишься, что не настолько хорошо знаешь поместье, как думаешь.

— Очень сомневаюсь, но…

Взяв ее за руку, он повел Эдит в следующее помещение, где его люди привели в порядок выложенный мозаикой бассейн. Вода поблескивала в приглушенном свете.

В ее глазах засверкала искренняя радость. Эдит была в восторге, а значит все время, все усилия, потраченные на восстановление бассейна, того стоили. Его опасения были напрасны. Он поверил, что она не предаст его, смутно страшась только того, что ждет их через год. Усилием воли он подавил страх. Неважно, что будет потом. Помимо брака есть и другие способы привязать ее к себе. А сейчас лучше насладиться настоящим.

— Но как? Как вы так быстро это построили? Никогда не видела ничего подобного.

— Бассейн был засыпан щебнем. Моим людям пришлось немало потрудиться, расчищая его. И нам с тобой предоставлена честь опробовать его первыми.

Она поспешила войти внутрь. Ее изумленный возглас звонким эхом разнесся по комнате.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Просто волшебно, словно во сне. — Она подошла к бассейну и погрузилась в воду. — Какое божественное ощущение… особенно после жара первой комнаты. Ты идешь ко мне?

Она расправила руки. Ее черные волосы плавали на поверхности воды, а в глубине колыхались очертания ее белого тела.

— Ты словно сирена, которая хочет отвлечь меня от моих обязанностей.

— Сирены опасные существа, они заманивают мужчин на смерть, — рассмеялась она. — А я просто хочу заманить тебя в этот бассейн. Иди ко мне. Увидишь, как здесь хорошо.

— И это все, чего ты хочешь?

— Все, и ничего больше. — Она брызнула в него водой. — Это не займет много времени. В конце концов, ты сам предложил искупаться. А я всегда выполняю приказы.

Он улыбнулся. Хорошо, что она не осознает своей власти над ним. Попроси она в этот момент жениться на ней — попроси она о чем угодно, — он согласился бы на все.

— Буду счастлив подчиниться тебе.

Загрузка...