Любовь викинга

Глава 8

Она нашла Бранда на конюшенном дворе. Он переоделся в чистую тунику, более нарядную и богато отделанную, чем та, в которой он тренировался. Алая накидка, подбитая мехом, и тяжелые золотые браслеты на предплечьях подчеркивали его высокий статус, а в волосах, словно алмазы, поблескивали капли воды.

Эдит улыбнулась. Он снова плавал в озере. Сердце странно екнуло у нее в груди.

Он держал под уздцы ее кобылу, а вторая его рука покоилась на поводьях крупного жеребца. Ущипнув себя за кончик носа, она безжалостно подавила в себе ликование. Тот факт, что Мира оседлана, еще не означает, что ей доведется прокатиться верхом. Мало ли, по какой причине Бранду взбрело в голову привести ее лошадь.

— Что-то случилось? Мы с Хильдой были заняты прядением. Хотелось бы завершить эту работу. — Она сжала пальцы, мысленно пообещав себе не извиняться за то, что утром вступилась за фермеров. — Вы уезжаете и берете с собой мою кобылу как вьючную лошадь? Чтобы вы знали, она очень своенравная и требует особого обращения.

— Как и ее хозяйка. Но нет, я никуда не уезжаю.

— Тогда в чем дело? — Решив оставить без внимания его первую фразу, она поежилась, жалея, что не захватила шаль.

— Хочу применить ваши способности с пользой. Незачем тратить время на прядение, раз оно вам даже не нравится. Вы, кажется, хорошо разбираетесь в посеве пшеницы, поэтому окажите мне любезность. — Его взгляд был непроницаем. — Я хочу, чтобы мы вместе объехали фермы. Вы растолкуете крестьянам, что выполнять мои приказы в их лучших интересах.

Радостное предвкушение охватило ее. Бранд пригласил ее на верховую прогулку! Правда, придется уговаривать фермеров и арендаторов подчиниться ему, но это неважно. Она так соскучилась по своей кобыле.

— Прямо сейчас?

— Стал бы я иначе седлать вашу кобылу? Я хочу, чтобы вы показали мне поместье. — Легкая улыбка тронула его губы. — Если, конечно, вы умеете ездить верхом.

— Умею, к вящему неудовольствию моего покойного мужа. — Она хмыкнула, не зная, как к этому относится Бранд. — Он считал это занятие недостойным истинной леди. Моя милая матушка была с ним согласна, но вот отец поощрял меня. Он говорил, что хороший хозяин знает обо всем, что происходит на его земле, и что однажды мне придется заботиться о ней, как о своем первенце.

— То есть, вы хорошо держитесь в седле.

— А как же иначе? Поместье большое. Иногда в один день приходилось посещать самые отдаленные его уголки. — Эдит оглядела свое старое платье. Хорошо, что она не стала переодеваться. — Я даже сшила себе особое платье, чтобы в угоду чувствам моей матери благопристойно смотреться верхом. Мне довольно часто приходилось садиться на лошадь, особенно, когда муж бывал в отъезде.

Она умолчала о том, что каждый раз ей приходилось воевать с ним за право прокатиться верхом. Узнав о его смерти, она возрадовалась тому, что отныне станет сама себе хозяйкой. Нет, она больше не потерпит, чтобы ей запрещали садиться на лошадь, не откажется от этого удивительного чувства свободы, которое охватывало ее, когда, оседлав Миру, она неслась по полям, а ветер развевал ее волосы.

Бранд скептически взглянул на нее.

— Покажите мне, как вы сидите в седле. Здесь и сейчас.

— Вы мне не верите?

— Местные дамы почти не ездят верхом. В Йорвике они передвигаются в основном на повозках.

Она фыркнула.

— Ну, а почти все норманны не умеют читать на латыни. И тем более писать.

Он склонил голову.

— Вести лошадь шагом и скакать наравне с ветром — не одно и то же. Вы не должны отставать от меня. Так что признайтесь прямо, если в повозке вам будет комфортнее.

Эдит вскинула голову. Посмотрим, что он скажет, когда увидит ее в седле. Может, у нее не всегда получается одолеть его в тафл, но вот в умении ездить верхом она ему не уступит.

— Я обожаю ездить верхом и с легкостью это продемонстрирую. Я всегда принимаю вызов.

— Подсадить вас в седло?

— И сама справлюсь, — отрезала она, прогоняя мысли о его руках, обвивающих ее талию.

Эдит подвела Миру к порожку, села в седло и, прищелкнув языком, пустила кобылу по двору.

Завершив круг, она с вызывающим видом посмотрела на Бранда. Скептическое выражение на его лице сменилось искренним удивлением.

— Хватит или вам нужны новые доказательства?

— Признаю. Вы говорили правду.

Она отвела глаза, уставившись на уши Миры. Слова больно ужалили ее. Он все еще не доверял ей.

— Зачем бы я стала лгать?

— Может, испытаем ваши способности по-настоящему?

Бранд ловко вскочил в седло и, не дожидаясь ответа, выехал со двора. У нее перехватило дыхание. Глядя на норманна, слившегося со своим жеребцом, она поняла, почему барды слагают песни о волшебных существах с человеческим торсом и телом коня.

Услышав, как товарищи Бранда начинают делать ставки на то, как скоро она его догонит, и догонит ли вообще, Эдит тряхнула головой и сосчитала до двадцати, чтобы он успел удалиться на приличное расстояние.

— Уж вам придется постараться, миледи! — услышала она за спиной чей-то возглас и пришпорила Миру. Кобыла резво понесла ее вперед, и вскоре она поравнялась с Брандом.

— Куда направимся? — спросила она с напускной безмятежностью и внутренне позабавилась, глядя, как его лицо вытянулось от удивления. — Мы с Мирой более чем способны держаться вровень с вашим конем, так что зря ваши люди ставили против нас. Они проиграют.

— Так им и надо. Нельзя ставить против леди. Если, конечно, не состязаешься с нею сам. — На его губах заиграла таинственная улыбка.

— Так куда вы желаете поехать? — спросила Эдит, подозревая, что Бранд снова хочет вовлечь ее в свои игры, как во время их вечерних состязаний в тафл. Неважно. Она натянула вожжи. Какую бы игру он не затеял, победа останется за ней.

— Я хочу побывать на отдаленных фермах.

— Зачем?

Бранд взглянул на Эдит, скакавшую рядом с ним. Лошадь и женщина двигались в едином ритме, как одно целое. Сперва он не поверил, что она хорошая наездница, но теперь убедился в этом сам. Она держалась в седле лучше многих мужчин.

На неделю оставив ее в покое, он не потерял решимости раскрыть ее секреты, но уже не те, что касались спрятанных ею припасов. Он хотел узнать, почему она утаивает от него свою красоту. Днем и ночью он мечтал о ней, вспоминая вкус ее губ. Когда она станет принадлежать ему полностью, то поймет, что он никогда не отказывался от намерения сделать ее своей наложницей. Он хотел обладать ею.

— Есть причины. Хочу проверить, насколько ваши слова отражают реальное положение дел. Правда ли крестьяне хотят, чтобы та напыщенная ворона благословила их хлеб.

— Что такого плохого в благословлении? — Она вызывающе посмотрела на него. — Поймите, Оуэн Пахарь набожный человек. Он принимает на веру все, что говорит наш священник.

— Я хочу сам побывать на фермах и услышать, что говорят люди, напрямую.

— Ясно. — Она кивнула. — Вы сомневаетесь в том, правильно ли я оцениваю ситуацию.

— Хочу понять, можно ли вам доверять.

— Вы уже сомневались в моем умении управляться с лошадью.

— Признаю, тут вы меня удивили. Обычно женщины не ездят верхом.

— Я не обычная женщина.

Он рассмеялся.

— Я постепенно начинаю это понимать. У вас много скрытых талантов.

Ее глаза сузились. Он смеялся над нею!

— Ну что, поскачем на ферму Оуэна Пахаря?

— Если хотите.

— Хочу. Если я докажу, что отлично езжу верхом, вы начнете ко мне прислушиваться?

— Я всегда принимаю вызов.

Она вонзила каблуки в бока лошади и пустила ее галопом, не оставляя ему возможности передумать.

— Вот видите, как быстро и просто можно решать проблемы, если прислушиваться к людям. Святой отец благословит зерно, но уже после того, как оно будет посеяно, — сказала Эдит, когда они уехали с фермы Оуэна Пахаря. Все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Бранд внимательно выслушал старого крестьянина, который, без конца кланяясь, рассказал ему о своих тревогах.

— Вы добрались до фермы быстрее меня, — сказал он, определенно желая сменить тему.

— Мира быстрая лошадка.

— Жаль, мы не заключили пари. Так было бы интереснее.

— Вам нужен дополнительный интерес? Лично я счастлива уже оттого, что просто сижу в седле, — ответила она, чувствуя себя так, словно через ее тело пронеслись тысячи бабочек.

— Нужно же добавить остроты нашей прогулке. — Тень улыбки промелькнула на его лице. — Даю вам шанс проявить себя. Хотите, устроим соревнование, кто первым окажется у реки?

— Что поставим на кон? Хотелось бы нечто стоящее, чтобы не тратить попусту свое время. — Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Боже, да она с ним флиртует. И как естественно у нее это получается… И как неожиданно приятно. Она облизнула пересохшие губы. — Нечто особенное.

— Я выбираю нечто простое. — Наклонившись, он потрепал своего жеребца по шее. — Ваш поцелуй.

— Поцелуй? — переспросила она, слабея. Он захотел поцеловать ее. Впервые после того давнего утреннего поцелуя.

— Если я приду первым, вы меня поцелуете. Сами. — В его улыбке было что-то хищное. — Выберите и себе приз. Вдруг окажетесь быстрее.

— Вы проиграете, — твердо сказала Эдит, прогоняя воспоминание о его губах. Он просто хочет отвлечь ее и выбить из колеи. Мира намного быстрее его тяжелого боевого коня.

— Вы так уверены?

— Иначе я не стала бы с вами соревноваться. — Она должна обогнать его, чтобы спасти свою гордость. — Вам же нравятся честные соперники.

— Я дам вам фору, — произнес он с самым невинным видом. — Но я настаиваю, чтобы сперва вы определились с наградой.

— Очень хорошо. Если я выиграю, то вы разрешите благословить хлеб до посевов, — сказала она торопливо, пока искушение тоже попросить поцелуй не оказалось сильнее ее.

Он посмотрел на нее испытующим взглядом.

— И снова вы просите за кого угодно, только не за себя.

— Это мой долг, — упрямо ответила она. Надо же, он так уверен в своей победе, что предложил ей фору. — Я твердо намерена прийти первой. Почему бы не попросить в награду нечто действительно важное, а не какой-то пустяк?

— Значит, поцелуй это пустяк?

Сердце дернулось у нее в груди.

— И ничего больше.

Она отчаянно надеялась, что ее голос прозвучал более уверенно, чем она себя чувствовала. Если он опять ее поцелует, то все те чувства, которые она пыталась похоронить, нахлынут на нее снова. Этой ночью она впервые после вторжения норманнов смогла нормально выспаться, а не лежала без сна, раз за разом возвращаясь к нему в своих мыслях, представляя, как его сильные руки обнимают ее.

— Выберите другую награду. Более личную. Например, головной убор или платье.

Она крепче ухватилась за вожжи, не в силах припомнить, когда ей в последний раз предлагали выбрать подарок. После того, как они с Эгбертом поженились, муж не обременял себя лишним вниманием, а она, помня наставления матери о том, что жена должна быть скромной, ничего у него не просила. После минутного колебания она поняла, чего хочет. Хильда не одобрила бы ее выбор, скорее посетовала бы, что она упустила шанс выпросить нечто ценное. Но Эдит точно знала, что именно она хочет.

— Я бы хотела получить книгу. Копию «Беовульфа». Свою я потеряла много лет назад. — Незачем объяснять, что Эгберт продал ее, чтобы выплатить карточный долг. — Мне очень нравится эта поэма. Я помню, как она захватила меня, когда я читала ее зимними вечерами.

— Договорились. Если выиграете, то получите «Беовульфа», — кивнул он. — Чем ценнее приз, тем приятнее состязание.

— Начнем? — Все внутри нее словно расплавилось. Ее поцелуй представляет для него ценность? Невероятно!

— На счет три. Останавливаемся возле старого дуба на берегу. Там и выясним, что же важнее — поцелуй или книга.

По сигналу она пришпорила Миру и, низко пригнувшись, поскакала вперед. Она страстно желала прийти первой, не столько ради самой победы, но чтобы проучить его за высокомерие. Но как она ни старалась, в сотне метров до финиша Бранд обогнал ее.

Когда она с ним поравнялась, он рассмеялся.

— Вы проиграли. Выходит, поцелуй более важен.

Эдит натянула поводья, чувствуя, как сердце трепещет от предвкушения.

— Пусть так. Но я очень старалась прийти первой. Увы. Значит, «Беовульф» подождет.

— Излишняя самоуверенность опять подвела вас. — Он спешился и привязал поводья к ветке. — А теперь я желаю получить свой выигрыш.

— Здесь? — Она оглядела берег. Они были совсем одни, но, тем не менее, место было открытое. Их могли увидеть. Во рту у нее пересохло. — Вы хотите, чтобы я поцеловала вас прямо сейчас?

В его глазах заплясали чертики.

— Такие долги лучше собирать немедленно, чтобы женщина не успела передумать.

Не успела она возразить, как он забрал у нее поводья и привязал Миру к той же ветке. А потом его сильные руки легли ей на талию, и он легко опустил ее вниз, поставив на покрытую весенней порослью землю. За несколько дней зима окончательно отступила. Деревья оделись листвой, первые весенние цветы — нежно-белые ветреницы и желтые первоцветы — накрыли землю ярким ковром.

Когда ее тело, соскользнув с лошади, мимолетно прошлось по его жестким мускулам, она остро осознала всю интимность обстановки. Биение жизни заполонило ее. Подобно природе, она словно очнулась от зимнего сна и возродилась в сиянии весны. Отстранившись, Эдит попыталась успокоиться и принялась с преувеличенным достоинством разглаживать помятые юбки.

— Я и сама справилась бы.

— Постараюсь это запомнить, — сказал он с обманчивой серьезностью, но она заметила, как в его темно-синих глазах заискрился смех.

Она продолжала сосредоточенно отряхивать юбки, стараясь прогнать засевшую в голове неприятную мысль — она полный профан в любовных играх. Даже несерьезный флирт давался ей с трудом, но если все зайдет намного дальше…

— Почему мы остановились именно тут? — спросила она, когда молчание стало невыносимым. — Вы по какой-то особенной причине выбрали эту прекрасную поляну?

— Эдит, я требую свою награду. — Звучание его голоса обволакивало ее словно шелковистый мех, согревая на свежем весеннем воздухе. — У меня есть полное право требовать ее здесь и сейчас, а не в каком-то там отдаленном будущем. Долги нужно отдавать сразу.

— Поцелуй? — непослушными губами вымолвила она, и кровь быстрее заструилась у нее по жилам.

— Один поцелуй. Здесь и сейчас.

— Что ж. Хорошо. Это не займет много времени.

Она привстала на цыпочки и прижалась губами к его щеке. Его мужской запах заполнил ее ноздри. Она знала, стоит лишь немного повернуть голову, чтобы их губы встретились в поцелуе, мечты о котором преследовали ее шесть ночей напролет.

Поборов искушение, она отстранилась. В памяти всплыли слова Хильды и увещевания матери — истинной леди не пристало испытывать физическое влечение. Желать большего попросту неприлично. Наперекор своей натуре, она должна вести себя скромно и покорно, а не стремиться постоянно выигрывать.

— Не такой поцелуй. Настоящий. — Его дыхание ласкало ее ухо. — Всякому терпению есть предел, кроха. Пришло время вплотную заняться вашим обучением.

Она взглянула на него, чувствуя, как слабеют колени. От волнения сердце бешено застучало. Сейчас он ее поцелует. По-настоящему. Он хочет поцеловать ее, несмотря на то, что мужчинам, по словам кузины, не нравятся женщины с норовом.

— Мне вовсе не требуется никакое обучение.

— Напротив. — Он обнял ее, прижимая к своему твердому телу. — Вами просто необходимо заняться. Учитесь и запоминайте. Целоваться нужно вот так.

Его рот накрыл ее губы. Поначалу легко, почти невесомо, подобно крыльям бабочки, а потом, почувствовав ее ответное движение, с быстро нарастающей страстью.

Очертив языком кромку ее нижней губы, он потребовал впустить его, и она подчинилась, позволяя вкусить свою сладость и лаская его своим языком в ответ. Поцелуй был свежим, точно весенний ветер. Он пробуждал ее к жизни, заставляя желать много большего. Содрогаясь в чувственном трепете, сносящем все на своем пути, она остро чувствовала ласку его губ, движения его языка глубоко внутри своего рта, его устремившееся к ней тело.

С тихим горловым стоном она прижалась к нему, стремясь почувствовать его твердость. Ее тело, словно отделившись от нее, перестало отзываться на голос разума.

— Теперь вы знаете, как правильно целоваться. — Его шепот ласкал ее губы. — Покажите, правильно ли вы запомнили мой урок.

— Вы хотите, чтобы я поцеловала вас так же?

— В противном случае ваш долг останется невыплаченным. Вы же не согласитесь отдавать его на глазах у всех?

— Не хотелось бы, ведь я совсем новичок в поцелуях такого рода.

Она обвила его шею руками и прильнула к его губам. Несколько долгих мгновений он не двигался, принуждая ее совращать его рот и добиваться ответа, как он совращал ее ранее. И когда она уверилась, что все ее старания бесполезны, его губы разомкнулись, впуская ее внутрь. Окунувшись языком в его рот, она провела им по кромке его зубов. На сей раз в их поцелуе не было нежности, лишь темная плотская жажда испытать продолжение. Ее охватило пьянящее чувство власти. Она сама начала этот поцелуй. Теперь она была главная. И именно от нее зависит, сколь долго он будет длиться.

Внезапно он стиснул ее в объятьях, привлекая ее еще ближе, яростно вжимаясь в нее своим твердым телом, и она почувствовала, как сильно он возбужден. Отпустив ее губы, он проложил огненную дорожку поцелуев к мочке уха, и она, задохнувшись, вцепилась в его волосы.

— Тише, тише, — прошептал он. Его акцент стал заметнее. — Расслабься, моя маленькая птичка, и получай удовольствие. У нас впереди масса времени.

— Птичка? — Взглянув на него, она утонула в его бирюзово-синих глазах. — Вы говорите так, будто я какое-то нежное существо. Уверяю вас, я совсем не такая.

— Хватит бить крыльями по клетке. Совсем скоро ты взлетишь. — Чуть улыбаясь, он пробежал пальцами по контуру ее лица. — Вижу, теперь вы знаете, как правильно целоваться. Вы прилежная ученица.

Она кивнула и, решив немного подразнить его, откинулась назад в кольце его рук.

— Что ж… Я вас поцеловала. Долг уплачен. Пожалуй, нам лучше вернуться в замок. У вас наверняка много дел.

— Такой поцелуй заслуживает достойного ответа.

— Мне нужны еще уроки?

— Много, очень много. — Он прикусил зубами мочку ее уха и потянул на себя, даря ей необычайно приятное ощущение. Она считала, что неспособна испытать наслаждение от прикосновения мужчины, но Бранд доказал, насколько сильно она заблуждалась.

Его руки запутались в ее волосах, освобождая их от вуали и позволяя свободно упасть на плечи. Поймав несколько блестящих черных локонов, он поднес их к губам.

Горячая волна желания затопила ее. Поцелуев ей было мало. Она захотела слиться с ним воедино всем своим существом. Ее груди внезапно отяжелели, и она всем телом устремилась ему навстречу. Наедине с этим мужчиной она ожила. Он пробудил в ней нечто новое, заставил почувствовать себя красивой и желанной в его глазах.

— Скажи мне, — хрипло прошептал он ей на ухо, — чего ты хочешь?

— Тебя, — просто ответила она. Ее руки, уступив искушению, взметнулись вверх по его плечам и пробежали по горлу. Красная полоса шрама больше не пугала ее. Она была его неотъемлемой частью. Эдит прижалась к его шраму губами в том месте, где бешено бился пульс. — Пожалуйста.

— Хорошо. Ты получишь меня. — Он поцеловал ее в уголок рта. — Раз уж ты так вежливо просишь.

Отстранившись, он снял плащ и расстелил его на траве, а потом сбросил тунику и нижнюю рубаху. Его кожа сияла в лучах весеннего солнца. Она увидела, что его торс и плечи покрывает сетка белых шрамов — свидетельство того, какую тяжелую жизнь он вел до того, как она его встретила. Он был истинным воином, и приручить его было невозможно. Изумленная, она заметила на его шее золотой крест и, протянув руку, коснулась его.

— Откуда это?

— Подарок от императора за то, что спас ему жизнь.

— Значит ты… — Она не закончила фразу.

— Я привык считать, что главное в человеке — сила его меча, а не его вера. Никого не касается, какому богу я молюсь, и уж точно в это дело не стоит лезть всяким надменным неграмотным священникам.

— Я должна была догадаться, когда узнала, что ты умеешь читать.

— Моя мать была ирландкой. Она рассказывала мне много чудесных историй. А вот отец и его жена верили в старых богов. Так что определиться с верой было легко.

— Вот как?

Он приложил палец к ее губам.

— Хватит об этом. Пора заняться более важными вещами.

Он распустил шнуровку на штанах, и она забыла, как дышать. Его возбуждение, красноречиво свидетельствующее о том, как страстно он желает ее, выпрыгнуло наружу.

Шагнув к нему, Эдит провела ладонями по его теплой податливой коже, чувствуя, как под ее прикосновением напрягаются мышцы. Кончиками пальцев она исследовала его шрамы, зарываясь в золотистую поросль волос на груди и притрагиваясь к его твердым соскам. Каждая ее ласка было искушеннее предыдущей, и она захотела познать его полностью. Эдит закусила губу, сдерживая улыбку. Матушка определенно не одобрила бы ее! Но она не могла противостоять желаниям своего тела.

Бранд потянул ее за собой и опустил на землю. Меховая опушка его накидки щекотала ей спину, посылая вдоль позвоночника сладкую дрожь.

Она взяла в ладони его лицо. Отросшая щетина мягко царапала кожу.

— И каким будет второй урок?

Он хрипло рассмеялся.

— Позволь взглянуть на тебя. Я так долго мечтал об этом. О том, чем мы могли бы заняться вместе. О том, как прекрасно это будет.

Он мечтал о ней! Судя по выражению его лица, все эти ночи он тоже томился от неудовлетворенного желания, как и она.

Она запрокинула руки, и он снял с нее платье и нижнюю сорочку. Весенний ветер ласкал ее плоть. Внезапно она остро ощутила свою наготу и прикрыла руками лоно и грудь, усомнившись, понравится ли ему. Все комплексы, которые она испытывала относительно своего тела, нахлынули на нее с новой силой. У нее слишком маленькие груди и слишком широкие бедра. Сейчас он с отвращением отвернется.

Но он нежно развел ее руки в стороны, и гортанный вздох вырвался из его горла. Горячим взглядом он изучал ее тело, согревая жарче любого солнца.

— Боже, как ты прекрасна, Эдит, — хрипло прошептал он. — Намного прекраснее, чем в моих снах. Хотел бы я, чтобы ты увидела себя со стороны, как смотрится твоя молочная плоть, твои черные волосы на моем красном плаще.

Вспыхнув, она отвернулась.

— Можно ли верить твоей лести?

— Тебе нужны доказательства? Хорошо. Ты их получишь.

Склонившись над нею, он поймал губами ее сосок, посасывая его и лаская языком, пока его вершина не заострилась, потом проделал то же самое со второй ее грудью, тем временем играя рукой с первой. Ее тело, пронзенное тысячами стрел наслаждения, выгнулось на земле.

Его рот начал опускаться ниже, оставляя на коже огненный след. Она знала, ей должно быть стыдно за то, с какой готовностью она принимает его ласки, но все это отныне не имело значения. Она забыла о приличиях. Он проделывал с ее телом нечто, похожее на волшебство, какое творит умелыми касаниями рук бард, играя на лютне.

Она выгнулась всем телом, когда его губы коснулись внутренней стороны ее бедер, и его язык нашел ее женское естество. Глубоко внутри зародился нестерпимый жар, он разгорался все сильнее и сильнее и наконец взорвался, закружив ее в ошеломительном вихре.

— Что это было? — проговорила она, когда мир вокруг перестал вращаться. Бранд смотрел на нее, приподнявшись на локте.

— В следующий раз, — низким голосом произнес он и с удивительной нежностью коснулся ее щеки, — не смей преуменьшать свои достоинства. Ты совсем не такая, как о себе думаешь. Теперь ты готова принять от меня комплимент? Во плоти ты в тысячу раз прекраснее, чем в моих мечтах.

— Я постараюсь. — Она издала хриплый смешок, и Бранд рассмеялся в ответ. Смеяться и одновременно осязать кожей его сильное тело было невыразимо приятно. Раньше она не могла и помыслить, что можно вот так подшучивать друг над другом во время соития с мужчиной.

Она привлекла его лицо к себе и погрузила пальцы в его длинные светлые волосы, которые упали, словно завеса, и закрыли ее от всего света.

— Это приказ?

Он прихватил зубами ее подбородок.

— Можешь считать это приказом.

Он переместился, уперевшись в ее бедра кончиком своей эрекции. И тогда она раскрылась и впустила его, обвивая его ногами и крепко прижимая к себе. Он вошел в нее до упора, заполнив ее лоно пульсирующим теплом.

Раньше, в моменты подобной близости, она сопротивлялась, а потом неподвижно лежала, стараясь отвлечься. Теперь же она с радостью приняла мужчину. Ее бедра задвигались, понуждая его входить резче и глубже. Волна за волной на нее обрушивалось наслаждение, унося за собой ввысь, пока дрожь освобождения не охватила ее.

Эдит спала, и Бранд наблюдал за нею. Ветер, играющий с ее длинными черными волосами, забросил прядь на лицо, и алые губы шевельнулись во сне, а меж бровей залегла крошечная морщинка.

Бранд не планировал, что все завершится соитием, когда приглашал ее прокатиться верхом. Но он ни о чем не жалел. Его тело хотело снова соединиться с нею, на этот раз не на сырой земле, а в теплой постели, чтобы было время не спеша исследовать самые укромные уголки ее тела. Он не солгал: в реальности она и впрямь оказалась много красивее, чем в его фантазиях. Было в ней нечто такое, что вызывало чувство, схожее с испытанным в Константинополе восторгом, когда он впервые увидел византийские мозаики — чем дольше он рассматривал их, тем сложней и прекраснее они казались.

Он отвел черный локон с ее алебастрового лба. Поразительно. Она, обычно столь уверенная в себе, занималась любовью с почти девичьей робостью. Но когда наконец позволила себе расслабиться, и страсть взяла над нею верх, он понял, что не зря так долго ждал.

Он перевел взгляд в небо, по которому быстро неслись облака, и задумался. Чего он хотел от своей распланированной жизни? До встречи с нею он четко знал, чего хочет, но теперь его начали одолевать сомнения. А сомнения, как он усвоил еще в юности, чреваты проблемами. Нет. У него есть свой план на жизнь, и он будет его придерживаться. И этой саксонке там нет места.

— Просыпайся, спящая красавица, — произнес он резче, чем собирался. — Нас скоро хватятся.

Эдит моргнула. Ее губы дрогнули, и она сладко потянулась всем телом, на что мгновенно откликнулась его плоть. Это просто физическое влечение, и ничего больше, напомнил себе он. Было бы глупо считать иначе.

— Неужели я заснула? — Она села, подтянув колени к груди.

— Неудивительно, после таких-то упражнений. — Он пробежал пальцами по ее ребрам и, увидев, как напряглись ее соски, понял, что она хочет его не меньше. — Страсть способна отнять все силы.

Она отвернулась. Завеса черных волос накрыла ее, словно вуаль, утаивая выражение лица.

— Раньше со мной никогда не бывало такого.

— Раньше ты не занималась этим со мной. — Он привлек ее к себе, желая стереть дотла воспоминания о человеке, за которым она была замужем, и который заточил в тюрьму ее страстную натуру. В том, что она была страстная женщина, у него не было сомнений — достаточно вспомнить, как она преобразилась, когда позволила себе забыться. — В этом вся разница.

— Да… Наверное.

— Не наверное, а точно. — Он прижался губами к ее виску, чувствуя, как внутри закипает злость. Ему хотелось поразить ее мужа мечом за то, что он с нею сделал. — Он был настолько груб, что посмел поднять на тебя руку?

Она взглянула не него.

— Как ты узнал, что он бил меня?

Он дотронулся до серебристого шрамика на ее плече.

— Вряд ли он появился тут по какой-то другой причине.

— Эгберт был жестоким человеком. — Она грустно улыбнулась. — Если верить кузине, всю свою злость он берег для меня. Он не мог смириться с тем, что я умнее его, вечно высмеивал мою любовь к книгам и музыке.

Его охватила ревность, смешанная с гневом.

— Вы спали вместе?

— Он брал меня в свою постель.

— Где сейчас сплю я.

— Да, — прошептала она. — Но он перестал со мной спать… после того, как я потеряла ребенка. И вот тогда его насилие стало поистине невыносимым.

— Прости. Зря я заговорил об этом.

— Нет. — Ее голос дрогнул. — Я хочу, чтобы ты понял, почему он считал, что как женщина я ничего не стою. Это он виноват в том, что я стала считать себя такой никчемной. Он ударил меня, и я потеряла ребенка.

Жаль, что нельзя второй раз лишить ее мужа жизни. Только на сей раз Бранд убивал бы его медленно. Он не просто посмел поднять на нее руку, что само по себе было отвратительно, он ударил женщину на сносях. Хуже всего, что скорее всего Эгберт умер быстро, не успев помучиться. Бранд не был уверен, что ее муж пал именно от его меча, как считал Хальвдан. В лихорадке битвы, охваченный яростью из-за гибели Свена, он, не разбирая, разил всех подряд.

— Хорошо, что он мертв. Иначе я бы убил его. — Приподняв ее подбородок, он посмотрел ей в глаза. — Настоящий воин не трогает женщин и детей. Он дерется только на поле боя. Таково мое правило.

Охваченная эмоциями, она долго глядела ему в глаза, а потом отвернулась.

— Я никогда не прощу его. Никогда. Что бы там ни говорил наш священник, — прошептала она.

— И правильно. Мое мнение на его счет ты знаешь.

Обняв себя за талию, она содрогнулась.

— Спасибо, что не осуждаешь меня. Мне стало легче.

Он представил, что она чувствовала, когда ждала его в ту первую ночь в спальне своего ужасного мужа, и его сердце сжалось. Потянувшись к ней, он поцеловал ее в лоб.

— Мы сотворим с тобой новые воспоминания.

Ее глаза затуманились.

— Не понимаю, о чем ты.

— Игры остались в прошлом, Эдит. — Он положил руку ей на плечо. — Теперь ты моя наложница, и отныне мы будем спать вместе… пока я того хочу.

Она выпуталась из его объятий и стала быстро натягивать платье. Голова ее закружилась. Какая же она дура! Отдалась ему, не думая о последствиях и наивно веря, что их глупое соглашение потеряло силу. Но, как выяснилось, Бранд считал иначе.

— Твоя наложница? — повторила она, одевшись. Бранд по-прежнему лежал на плаще, глядя на нее снизу вверх и нисколько не стесняясь своей наготы.

— Ты же не думаешь, что мне хватит одного раза? Мы будем спать в одной постели. Не в моем характере прятаться по углам.

— Но… Но я думала… Разве я доставила тебе удовольствие?

— Ты даже не представляешь, какое.

Она попыталась привести в порядок свои мысли, хаотично крутившиеся в голове, пока они не сложились в одно ясное и четкое озарение — она выдержала испытание. Бранд хотел ее, как мужчина хочет женщину. Эгберт ошибался. Она способна быть женственной и дарить мужчине наслаждение.

Раньше она не могла и помыслить, что такое возможно. Значит, главное правильно выбрать мужчину.

Однако это была лишь плотская связь. Ни о каком браке не шло и речи — ни раньше, ни в особенности сейчас, когда она отдалась ему и стала воистину падшей женщиной.

— Прятаться по углам нет нужды, — медленно проговорила она. — Я буду спать в твоих покоях. Неважно, чьи они были раньше. Важно, кто там сейчас.