Магия страсти

Глава 47

Непонятные звуки становились все громче.

— Немедленно прекрати этот чертов шум! — завопил Николас, вскинув голову. — Никого ты этим не напугаешь! Прекрати, пока я не вышел из себя.

Почти тут же наступила тишина.

— Это был дракон, — решил Николас. — Я не потерплю подобных глупостей!

Голос его звучал холодно и повелительно. Теперь он тоже выглядел по-другому: длинные волосы обрамляли суровое лицо. Словом, настоящий, древний воин. Черный плащ куда-то подевался. Теперь на нем были черные узкие брюки, белая рубашка с широкими рукавами и черные сапоги до колен. Он казался опасным и готовым на все.

Розалинда робко коснулась его плеча.

— Разумеется, — отмахнулся он. — Именно таким я должен быть в Пейле. Ты ведь тоже стала иной.

Возможно… так и должно быть. А может, это просто иллюзия, о чем и предупреждал Саримунд.

— Ты похож на воина.

— Мы спросим Саримунда обо всех случившихся с нами изменениях, если этот ничтожный писака покажется.

Похоже, эти перемены совсем его не беспокоили.

— Не волнуйся, — продолжал он, — мы разберемся, в чем тут дело. Сначала необходимо найти красного лазиса.

Обернувшись, они увидели великолепное создание, такое же красное, как кровавые луны, с блестящей шкурой, толстыми ногами, широкой спиной и длинной, грациозной шеей: нечто вроде гибрида шотландского пони и арабского скакуна. На узкой морде сверкали огромные серые, наполненные светом глаза, обрамленные невероятно длинными ресницами. Красный лазис молча смотрел на них.

— Ты Бифрост? — спросил Николас, прижимая к себе Розалинду.

Лазис наклонил голову.

— Самый старый лазис в Пейле?

Да, это я.

Любуйтесь, друзья. Здесь нет никого старше меня, — пропел ангельский голос.

Снова дурацкие вирши с отвратительной рифмой, подумал Николас.

— Не такие уж это плохие рифмы, — обиделся Бифрост. — Да-да, я читаю ваши мысли. Вы очень уж суровы. Сочинять стихи трудно. Давайте тогда изъясняться прозой.

— Саримунд писал, что ты защитишь нас от тайбера. Но когда мы оказались в Пейле, тебя здесь не было, — сказал Николас.

Бифрост грустно кивнул:

— Я единственный красный лазис, оставшийся в Пейле. Мою подругу убила лунная буря.

Николас вопросительно вскинул брови.

— Бури случаются, время от времени, когда на небо восходят три полных кроваво-красных луны. Каждую тысячу лет или около того начинается буря, и луны сталкиваются, издавая жуткий скрежет. На землю начинают падать гигантские огненные, отливающие красным блеском копья. На этот раз одно копье, к моей неутихающей скорби, убило мою подругу. Теперь я остался совсем один. Однако тайбер про это не знает.

Один раз в тысячу лет?!

— Когда это случилось? — спросила Розалинда.

— Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники — тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.

— Что такое «баттел»? — полюбопытствовала Розалинда.

Красный лазис захлопал длинными ресницами:

— Баттел — это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.

Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:

— Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.

— А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? — допытывался Николас.

Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.

— Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.

— Как Геркулесу в земной мифологии? — вмешалась Розалинда.

— Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.

Бифрост взглянул на Николаса.

— Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.

— Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, — покачал головой Николас.

Красный лазис кивнул:

— Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.

— Но она хотела Саримунда, — прошептала Розалинда.

— Совершенно верно.

— Потому что он так красив?

— И поэтому тоже.

— В чем суть вашего с Таранисом пари? — не унималась Розалинда.

— Таранис бился об заклад, госпожа, что вы не придете, что время исказило смысл предсказания. Но вы здесь. И вы очень могучи. Я же говорил, что вы придете, спасете принца Игана, и что господин действительно заплатит долг, поскольку силы ваши безграничны.

— Но что ты получишь, если выиграешь пари?

— Таранис поклялся, что заступится за меня перед чародеем Беленусом. Он более могуществен, чем следовало бы. Беленус — это тот, у которого большие белые зубы. Это он приказал мне охранять чародеев, случайно нашедших дорогу в Пейл.

— Но чем ты навлек на себя гнев Беленуса? — удивился Николас.

— Он не пришел на похороны моей подруги. Мои гнев и скорбь были так велики, что я напустил целую армию черных улиток в его жилище Блад-Рок. Они, естественно, пробрались в его постель. Беленус проклял меня за это, и мне пришлось охранять всех жалких чародеев, которые приходят сюда. Я очень долго терпел. Целое тысячелетие. Да, совсем забыл, необходимо доказать, что это действительно вы.

Он неожиданно открыл пасть и запел прекрасным баритоном:

О красоте безлунной ночи грежу я,

О силе и безмерной мощи грежу я,

О том, что больше я не одинок,

Хоть знаю — смерть его и смертный грех ее со мной навек.

Розалинда не задумываясь ответила звонкой песней. Ее чудесный голос наполнил тихую ночь.

Была слаба я и мала,

И брошена совсем одна,

Без имени и без судьбы.

Но выжила и поклялась:

Игру закончить без борьбы.

— Вот как! — воскликнул Бифрост. — Значит, вам пора лететь на Таранисе к крепости Блад-Рок.

Он в последний раз похлопал ресницами, а затем растаял во мраке.

— Нет! — воскликнула Розалинда. — Погоди! Вернись! Где Саримунд?

Но красный лазис исчез.

Они стояли у выхода из пещеры, глядя на реку, на широкую равнину, на гору Оливан и на черную крепость на вершине.

Но тут послышались шорох, пыхтение и тяжкие вздохи. И перед ними возник Саримунд, словно окутанный туманным маревом. Золотистые волосы сверкали в свете лун.

— А вот и вы, — пробормотал он, приветствуя их сияющей улыбкой.

Розалинда шагнула навстречу ему.

— Впервые ты явился ко мне в видении. Ты помешивал варево в котле и сказал, что скоро я буду с тобой.

— И ты здесь, красавица моя. Ты здесь. Как ты выросла!

— Ты мой отец?

— Я? Разумеется, нет. Правда, я очень долго помнил о тебе. О твоем прекрасном лице. О твоем голосе. Позволь сказать, разлука была тяжкой. Хотя Бифрост верил, что вы приедете, а вот Таранис — нет. Он считал, что я потерпел неудачу, что прошло слишком много земного времени. Но вы здесь, и это доказывает мою правоту. — Сложив ладони рупором, он громко крикнул: — Слышишь меня, Таранис? Я оказался прав. Я даритель мира…

— …и разрушения, — докончил Николас. — Это ты сказал ей.

— Да, и она, и я дарители мира и разрушения.

— Ты говоришь с нами по-английски или просто передаешь мысли?

— Я говорю на безупречном английском.

— Но почему на современном? — удивилась Розалинда.

— Даже безмозглый зверь вроде тайбера старается не отставать от жизни, и хоть плохо говорит, его грамматика безупречна, что весьма странно, поскольку мозгов у него не больше, чем у овоща. Вы уже знакомы с Бифростом, которого прозвали ученым. Он извелся от сердечных мук, когда его подруга погибла в лунную бурю. В Пейле все продолжается очень долго, в том числе и нежные чувства.

— Но где Пейл? — спросил Николас. Саримунд вгляделся в его лицо:

— Пейл и близок, и далек. Но он так же реален, как вечная мечта. Разве я не реален? Разве не стою перед вами? Разве вы не видите меня? Разве я не говорю с вами?

— А вдруг ты такой же призрак, как капитан Джаред? — возразил Николас.

— Он спрашивает не из пустого любопытства, — пояснила Розалинда, легонько касаясь его руки, руки из плоти и крови. Да, призраком его не назовешь!

— Послушай, мы пришли по твоему зову. Ты затеял это почти триста лет назад, когда убедил капитана Джареда, что тот в долгу у маленькой девочки, верно?

— Да.

— И ты действительно наслал шторм, чтобы уничтожить корабль капитана, или это была всего лишь иллюзия?

Саримунд поперхнулся, и его золотистые волосы встали дыбом.

— В малышке не было ни капли злости. Она не стала бы задавать чародею дерзких вопросов, не то, что взрослая женщина. Я более могуч, чем ты воображаешь. Могу превратить в хаос небо и землю…

— Да-да, — перебила она. — И ты написал «Правила Пейла» и молился, чтобы я их нашла, чтобы твой план пришел в действие.

— Но я не молился. Чародей колдует и ждет, чтобы это колдовство осуществилось. Наблюдает и ведет по нужному пути. Конечно, ты нашла книгу.

— Да, полагаю, ты все сделал правильно, хотя немного опоздал. И, наконец, разъединил последние страницы, но последняя так и осталась пустой. Я только недавно поняла, что там ты написал имя принца Игана.

Ты хотел, чтобы маленькая девочка пришла в Пейл, но этого не случилось, потому что тогда ее время еще не настало. До ее появления прошло почти триста лет, и она успела стать женщиной.

— Знаю, — вздохнул Саримунд. — Я из себя выходил, видя, как ошибся в вычислениях.

— Но зачем она вообще тебе понадобилась? — спросил Николас.

— Когда я покинул Пейл, гадая, действительно ли Эпона родила мне сына, Таранис посетил меня во сне и передал, что Эпона убьет нашего сына, принца Игана, из страха перед своим будущим. Таранис сказал, что я должен остановить ее, иначе Пейл будет, ввергнут в ужасный хаос, и вряд ли можно будет что-то исправить. Он сказал также, что никто: ни чародей, ни ведьма, ни житель Пейла — не сумеет мне помочь и что я должен положиться на людей. Я спросил его, чем именно мне помогут люди. Он выдул язык пламени, и, клянусь, я ощутил жар. Кроме того, он добавил, что я одновременно и чародей, и человек, не так ли?

Я проснулся и понял, что он был прав. И тогда стал искать земных чародеев, таких же могучих, как я сам. Я нашел два разных рода чародеев, родословные которых уходили в прошлое и пересекались во времена Крестовых походов. Один род носил имя Вейлов. В мои времена главой его был Джаред Вейл, капитан корабля, невероятно храбрый и сильный. Живя в мире людей, он и не подозревал, что наделен магическими способностями. Второй была ты, Изабелла, не менее сильная и могущественная. Я знал, что вдвоем вы будете непобедимы.

— Но почему ты считал, что у маленькой девочки больше шансов спасти принца Игана, чем у взрослой женщины? — выпалила Розалинда.

— В этой девочке было столько света, что зло не могло ее коснуться. Она все видела ясно. Ее нельзя было обмануть магией или коварством. Но сейчас? Так же ярок твой свет? Так же ясны глаза? Все та же маленькая девочка кроется в душе? Посмотрим…

— Что значит «посмотрим»? — рассердился Николас. — Хочешь сказать, что не знаешь сам?

— Настоящее есть настоящее, хотя здесь оно может проникнуть в будущее или прокрасться в прошлое. Поэтому я не знаю, что будет дальше.

Николас, казалось, был готов ударить Саримунда.

— Но когда девочка так и не появилась, Эпона все-таки не убила твоего сына. Почему?

— Я сумел остановить ее руку до тех пор, пока не появится Изабелла. Пока не придет в Пейл и не спасет его.

— Ты остановил время? — медленно спросил Николас.

— Это грубые слова, но ты прав. Иган остался маленьким мальчиком. Когда ты спасешь его, Изабелла, он станет мужчиной, великим правителем и чародеем.

— Да, но беда в том, что я не знаю, кем была эта маленькая девочка, как может помочь ее сила, и… — начала Розалинда, но тут же осеклась и перевела взгляд с Саримунда на Николаса и обратно. Саримунд кивнул. Она тихо ахнула и улыбнулась. — Я Изабелла Контадини. Родилась в Италии в тысяча восемьсот семнадцатом году, в герцогстве Сан-Саваро.

— То же имя, что и во времена капитана Джареда, — добавил Саримунд и поцеловал ее в лоб.