Магия страсти

Глава 5

Ровно в одиннадцать часов утра Уилликом, чья лысина блестела сегодня особенно ярко, поскольку — только представьте себе — была намазана совершенно новым средством: настоем анисового семени, — объявил своим прекрасным оперным баритоном:

— Граф Маунтджой, мадам.

— Попросите графа войти, Уилликом, — велела Софи.

Николас Вейл на секунду остановился в дверях и немедленно отыскал глазами Розалинду, словно, кроме нее, в комнате никого не было.

Райдер подошел к молодому человеку, чем невольно отвлек его внимание.

— Милорд, входите и познакомьтесь с моей воспитанницей и моим сыном Грейсоном.

Николас недаром был охотником, причем совсем неглупым. Поэтому он сначала склонился над рукой миссис Шербрук, а потом Розалинды, но не стал медлить, тем более что заметил пристальный взгляд Грейсона:

— Вы пишете готические романы, мистер Шербрук?

— Да, — рассмеялся Грейсон, — но в моих книгах действуют таинственные привидения и существа из другого мира, обожающие вмешиваться в дела мужчин. И женщин тоже.

— Я читал «Призрак "Друри-Лейн"», — кивнул Николас, — и не мог оторваться. У меня внутренности сводило от страха.

Розалинда восторженно рассмеялась, зная, что дядя Райдер и тетя Софи тоже польщены, тем более что очень гордились сыном. Грейсон просиял:

— Да, и не у вас одного, милорд. У меня тоже. Я рад, что вам понравилось.

Софи мягко улыбнулась. Что должна сделать мать, услышав такой чудесный комплимент в адрес горячо любимого сына? Мать, очевидно, должна оттаять.

Софи оттаяла.

— Очевидно, у вас изысканный литературный вкус, милорд. Вы, пожалуй, даже заслужили одну из превосходных булочек с орехами, которые так искусно печет наша кухарка. Я уговорила ее испечь еще одну партию, и она решила побаловать меня. Уилликом, пожалуйста, принесите чай и все булочки с орехами, которые еще не успели растащить.

Уилликом оглядел представительного молодого человека, у которого хватило мозгов отпустить комплимент мастеру Грейсону, и сам оттаял.

— Да, мадам, — ответил он, кланяясь как можно ниже, чтобы и граф мог полюбоваться блеском лысины.

— Его голова… едва меня не ослепила, — признался Николас после ухода дворецкого.

— Просто ему повезло, — пояснил Райдер. — Луч света упал на его голову, как раз когда он склонился в поклоне. Он не лыс, как вы могли предположить, а бреет голову дважды в неделю. Сегодня утром он уведомил меня, что нашел новый рецепт настоя, которым натирает голову.

Николас рассмеялся, по-прежнему не обращая особого внимания на Розалинду. Но он ощущал ее присутствие, остро ощущал. Ему хотелось коснуться ее темно-рыжих волос, собранных в простую прическу, так что длинные букли касались плеч. Розалинда — экзотичное имя, которое ему нравилось, но все же почему-то не совсем ей подходило. Ничего, он будет терпелив, и вскоре узнает о ней все.

Он откусил немного булочки, но когда прожевал… его охватило отчаянное желание запихнуть в рот остаток и поскорее потянуться за второй.

— Итак, милорд, где вы провели последние четырнадцать лет? — осведомился Райдер.

— Во многих странах, сэр, — не колеблясь, ответил граф. — Но последние пять лет жил в Макао.

Грейсон подался вперед:

— Макао владеют китайцы, но управляют португальцы, не так ли?

Николас кивнул:

— Португальцы высадились там, в начале шестнадцатого века и захватили полуостров, хотя он граничит с Китаем. На протяжении нескольких веков это был важный центр морской, коммерческой и религиозной деятельности португальцев в Восточной Азии.

Николас пожал плечами.

— Но благосостояние страны со временем изменяется, как и торговые пути и рынки. Политические союзы создаются и распадаются… Теперь Макао — просто отдаленное поселение, Богом забытый уголок, не имеющий особого значения в общем развитии мировых процессов.

— Что вы там делали, милорд? Наконец-то!

Николас повернулся к Ррзалинде:

— Я занимаюсь торговлей, мисс…

Он намеренно помедлил в надежде, что она назовет свою фамилию.

— Я Розалинда де Лафонтен. Темные брови взлетели.

— Вы, случайно, не пишете басни? Розалинда просияла:

— Значит, вы читали басни Жана де Лафонтена, сэр?

— Их читал мне дед, когда я был совсем маленьким. — У вас есть любимая?

— «Заяц и черепаха».

— А, это о терпении.

— А ваша любимая? — улыбнулся Николас.

— «Кузнечик и муравей».

— Хм! И кто же вы?

— Я муравей, сэр. Зима приходит всегда, и лучше быть к ней готовой. Потому что никто не знает, когда разразится буря.

— Не вижу в твоих словах никакого смысла, — пробурчал Грейсон.

— Боюсь, что смысл есть, и еще какой, — вздохнул Райдер.

Софи кивнула. Глаза ее затуманились.

— Я понятия не имела, дорогая, что ты… Розалинда подумала, что они многое видят и многое понимают. К тому же она только сейчас поведала им о своем самом большом страхе.

— Это всего лишь басня, тетя Софи, — рассмеялась она. — Честно говоря, я хотела бы больше походить на цикаду, но, похоже, в моих жилах течет слишком много пуританской крови.

— Добродетель Розалинды — благоразумие, а моя — терпение, — деловито подытожил Николас. — А ваша, Грейсон?

— Ненавижу лесть, — объявил Грейсон. — Значит, полагаю, я «Ворон и лис».

— Помню! — воскликнула Розалинда. — Лисица льстит вороне, а та, возгордившись, роняет сыр.

— Совершенно верно.

Розалинда протянула ему маленькую тарелочку, безмолвно требуя булочку с орехами. Николас тяжко вздохнул и положил ей одну из двух оставшихся булочек.

— Вот так всегда, — заметила Софи, сочувственно улыбаясь Николасу, еще не знавшему, что сейчас она заберет себе вторую булочку. — В этом доме булочки всегда нарасхват. Рецепт принадлежит кухарке из Нортклифф-Холла, но мой муж упал к ее ногам, поклялся, что будет петь серенады под ее окнами, и она милостиво согласилась поделиться секретом с нашей кухаркой.

— Если покажете мне, где кухня, мадам, я готов упасть к ногам вашей кухарки. Правда, не умею петь серенады.

— Мой муж тоже не умеет. Однако он так очарователен, что я прощаю ему этот недостаток.

Смех.

«До чего же приятное общество», — подумал Николас, удивляясь себе. В его жизни было так мало смеха!

— Сегодня чудесное утро. Не хочется проводить его взаперти, — объявил он. — Могу я попросить мисс Лафонтен прогуляться со мной в парке?

— Каком именно? — строго спросил Райдер.

— В Гайд-парке, сэр. Меня ждет экипаж. Я нанял его, поскольку те, что остались в Уайверли-Чейз, одряхлели еще в прошлом веке.

— Как вы сказали? — оживился Грейсон. — Уайверли-Чейз? Какое поразительное название. Мне хотелось бы узнать его историю. Это ваше фамильное поместье?

Николас кивнул.

Розалинда поняла, что в мозгу Грейсона уже складывается повесть о Уайверли-Чейз, и поспешно сказала:

— Насколько мне известно, сегодня утром устраивается небольшая ярмарка картин неизвестных художников. Может, его светлости будет угодно посетить эту ярмарку?

— Да, и я буду вас сопровождать, — обрадовался Грейсон.

Розалинде очень хотелось влепить ему затрещину. Но поскольку из него все-таки выйдет лучший опекун, чем из тети Софи или дяди Райдера, она обреченно кивнула:

— Разумеется.

Райдер Шербрук, поняв, что нет никакой надежды, отговорить воспитанницу, тоже кивнул.

День для английской весны выдался воистину редким: ярко-голубое небо, легкий ветерок, приносящий сладкие ароматы первых цветов, теплое солнышко, — словом, погода, вызывающая слезы умиления на глазах не избалованных ясными деньками англичан. Троица узнала, что небольшая ярмарка устраивается в одном из уголков Гайд-парка, и направилась туда.

Здесь уже гуляли сотни людей, время от времени они останавливались перед лотками с едой и напитками или картинами художников. Многие сидели на траве и смотрели выступления жонглеров и мимов. Повсюду слышался смех. Иногда даже затевались шуточные кулачные бои, особенно когда участники перебирали эля. Здесь же шныряли карманники, ловко обчищавшие зазевавшихся простаков.

— Сегодня здесь больше еды, чем художников, — заметил Николас.

— И напитков, — добавил Грейсон и, неожиданно остановившись, уставился в пространство.

— О, теперь и я вижу, — покачала головой Розалинда. — Книжные развалы!

Грейсон смотрел на книги с видом изголодавшейся дворняжки. Розалинда, наконец-то получив относительную свободу, приподнялась на носочки и поцеловала его в щеку.

— Иди уж. С лордом Маунтджоем я буду в полной безопасности. Ничего с нами не случится.

Николас широко улыбнулся и поспешил заверить:

— Клянусь охранять Розалинду ценой собственной жизни.

Нерешительно помявшись, Грейсон исчез со скоростью метеора.

— Он может двигаться очень быстро, если стремится к цели, — пояснила Розалинда.

Николас долго смотрел в ее запрокинутое лицо:

— Почему вы считаете, что со мной будете в полной безопасности?

Она улыбнулась в ответ.

— По правде говоря, я в полной безопасности сама по себе. Как и вы, полагаю. А если вздумаете позволить себе вольности, очень об этом пожалеете. Я, как вам известно, очень сильна. И коварна.

— А если вы позволите себе вольничать со мной? Что мне тогда делать?

— Наверное, попросить меня спеть. Это отвлечет меня от всяческих вольностей.

Он не выдержал и засмеялся.

— Это его страсть, — продолжала Розалинда, глядя вслед Грейсону, который прокладывал дорогу через толпу подвыпивших военных, громогласно оравших непристойные куплеты. — Грейсон невероятно талантлив. Он еще в детстве рассказывал бесконечные истории о привидениях.

— Почему вы поцеловали его? — подозрительно спросил Николас.

Розалинда замерла и склонила голову набок, глядя на него:

— Он мой кузен. Что-то вроде брата. Я люблю его. И знаю целую вечность.

— Но вы ему не родная, — холодно бросил Николас.

Розалинда удивленно моргнула, но ничего не ответила. Может, его вопрос следует считать, обычным мужским стремлением приобрести власть над женщиной?

Николас взял себя в руки и вслух пояснил:

— Я хотел сказать, что слышал, как Райдер Шербрук называет вас своей подопечной.

— Совершенно верно. Это долгая и сложная история, и, в общем, совершенно вас не касается, милорд.

— Полагаю, что нет. Вернее, пока еще нет.

Она едва увернулась от мальчишки, мчавшегося на полной скорости к лотку с пирогами.

— Я очень рада, что мои тетя и дядя не сообразили, сколько народу привлечет в парк хорошая погода. Нам очень повезло! О, смотрите, маленькие акробаты! Давайте посмотрим!

Она схватила его за руку и увлекла в круг зрителей, любовавшихся тремя мальчишками.

— О, я ошиблась, одна из них девочка! Смотрите, она вскочила на плечи мальчика, так грациозно и ловко. И, кажется, этот трюк дается ей совсем легко.

Бросив несколько пенни в большой цилиндр, Николас купил девушке лимонада, оказавшегося ужасно кислым, а также горячий пирог с говядиной. Они отошли от толпы в дальний уголок Гайд-парка и уселись на маленькую каменную скамью перед узким прудом со стоячей водой.

— Ни одной утки, — разочарованно протянула Розалинда.

— Возможно, их потревожило такое скопление народа, и они прячутся под кустами.

— Наверное, вы правы. Но эти утки, скажу я вам, великие актеры. Они ныряют и выскакивают из воды в надежде получить хлеб и печенье. Хм, надеюсь, их не пустили на начинку для пирогов.

— Бьюсь об заклад, они для этого слишком проворны. Розалинда положила в рот кусочек пирога, прожевала и взяла еще один:

— Вот попробуйте. Хоть немного.

Она отломила часть пирога и протянула ему. Николас разглядывал ее растрепанные волосы и раскрасневшиеся щеки. Она улыбалась и выглядела абсолютно довольной собой и окружающим миром.

Но тут из-за деревьев выскочили четверо молодых людей в красном и встали перед ними полукругом. Николас уже был готов выхватить пистолет, когда они начали петь. Петь! И как гармонично!

Он невольно заслушался, но вскоре понял, что квартет поет для Розалинды. Значит, они знакомы! Весьма интересно!

Ему это не понравилось, но… когда они допели мелодичную шотландскую балладу о красавице, полюбившей однорукого разбойника Робби Макферсона, Розалинда захлопала в ладоши и сказала:

— Это было чудесно, джентльмены. Но не могли бы вы спеть еще одну? Для лорда Маунтджоя?

На этот раз в воздухе зазвенела трагическая ария из итальянской оперы. Так она все-таки их знает? Так ли уж это странно?

Он не нашел ответа.

Закончив, они низко поклонились, и пухлый коротышка с прекрасными голубыми глазами объявил:

— Розалинда, мы пели для вас. Пели для вашего спутника. Теперь ваша очередь. Просим! Мы подпоем.

Ее очередь?

Розалинда засмеялась, отдала Николасу остаток пирога, наказав ни в коем случае его не съесть, подошла к молодым людям, откашлялась и запела. Мужские голоса подхватили мелодию, и Розалинда повела их за собой.

Допевая последние ноты, она на мгновение опустила голову, но тут же подняла глаза и взглянула на него.

Он и не подозревал, что на свете существуют голоса, способные исторгнуть слезы из самой глубины души.

Это не голос ребенка. Но все же тот самый голос…

Мужчина зааплодировали. Однако Николас сидел неподвижно, потрясенный, онемевший, не в силах шевельнуться. Хотя уже знал и трепетал от сознания того, кто она для него. И кто он для нее.

— Ну, как, понравилось? — спросила Розалинда. Николас молча кивнул.

Молодые люди ушли, а он по-прежнему сидел на скамье, стиснув пальцами пирог. И, наконец, медленно произнес:

— Вы говорили о таланте Грейсона. Ваш голос — это редкостный дар. Он проникает глубоко в сердце.

Николас понятия не имел, насколько глубоко.