Медовый десерт

Глава 10

Грейс охотно поддалась ему. Он был такой большой, крепкий и теплый, и через десять секунд она уже пылала. Пылало все ее тело, жаждавшее его прикосновений, его ласк.

Жаждавшее его.

Она застонала, когда ладони Брента скользнули по ее шее и он осторожно обхватил ее лицо руками, поворачивая голову и проникая языком в рот. Она схватила его за футболку и притянула ближе.

Брент развернулся, прижал ее спиной к дверце машины, ощутил во рту ее вкус — вкус ванили и меда. Он открыл рот шире, толкнул свой язык глубже, не в силах насытиться поцелуем, не желая останавливаться.

Холодный металл дверцы автомобиля впился в пылающую кожу Грейс подобно глыбе арктического льда. Лихорадка била ее изнутри, проникая в кровь, обжигая языками пламени все тело, накаляя кожу, воспламеняя внутренности.

Ее соски, и без того твердые, напряглись еще сильнее. Мышцы живота сокращались, ноги дрожали. Напряжение между бедрами усиливалось, перерастая в пылающий зуд, и она потерлась об него, ощущая твердость его мужского достоинства, чтобы немного притушить это пламя.

Брент впился пальцами в ее бедра, услышав стон изнеможения, вырвавшийся из груди Грейс, и ощутив, как она исступленно трется о его орган, возбужденный настолько, что это причиняло боль. Он едва не сошел с ума. Он хотел большего.

Хотел переместиться в горизонтальное положение. Оказаться на ней.

В ней.

Увидеть, как она кончает.

Он оторвался от ее губ и потянул на себя ручку холодной дверцы автомобиля.

— Залезай, — выдохнул он и подтолкнул ее на заднее сиденье.

Не сопротивляясь, Грейс каким-то чудом забралась внутрь, не ударившись головой, и утянула за собой Брента. Она широко раздвинула ноги, так что между ними идеально поместились его бедра.

На заднем сиденье спортивного автомобиля с откидным верхом было довольно тесно, и холодный ночной воздух проникал внутрь через открытую дверцу. Вес тела Брента вдавливал Грейс в сиденье, его губы снова слились с ее губами, и все остальное просто не имело значения.

Она схватила Брента за футболку и потянула вверх, собирая ее в складки, стаскивая через голову. Ее жадные руки упивались крепкими горячими мышцами его спины, а она осыпала поцелуями его щеки, шею и ключицы. Затем его алчущий рот снова потребовал внимания к себе.

Брент не мог насытиться ее губами. Каждый изгиб хранил в себе воспоминания, и он не хотел отрываться от них до тех пор, пока не вспомнит абсолютно все. Но тут руки Грейс скользнули по его спине, нырнули под ремень и впились в его голые ягодицы, и ему отчаянно захотелось большего.

Он жаждал целовать ее повсюду. Ласкать языком все тайники ее тела и этим приводить ее в экстаз.

Ощущать ее на вкус.

Он задрал ее майку. Под своей ладонью почувствовал выступы ее ребер, а затем его пальцы коснулись края подушечки, обтянутой атласом. Грейс застонала, когда Брент обхватил рукой ее грудь и потрепал упругий сосок.

Он оторвался от ее губ, не обращая внимание на ее хрипловатый стон протеста. Он хотел ощутить на вкус крохотную твердую ягодку, которую нащупал кончиками пальцев. Хотел ласкать ее языком и сосать до тех пор, пока она не набухнет у него во рту.

Он с силой рванул чашечку ее лифчика, вспомнив, какой чувствительной была раньше ее грудь, в какой экстаз она приходила от его игр с сосками.

Грейс напряглась всем телом и прикусила губу, сдерживая нехорошее слово, которое чуть было не вырвалось у нее, когда горячий язык Брента коснулся ее изнывающего соска. Она впилась пальцами ему в плечи и выгнула спину.

Как она могла вычеркнуть это из своей памяти? Это благословение, которым была обязана ему? Этот эротический хаос, который отключал ее мозг и превращал в существо, алчущее удовольствия и не способное на благоразумие, на протест или отказ.

Брент отодвинул в сторону другую чашечку лифчика и принялся сосать второй сосок своим горячим, пылающим ртом. Грейс вскрикнула. Возможно ли, что теперь он стал еще искуснее?

Что еще изменилось? Чем еще он собирался ее удивить?

Внезапно ей захотелось увидеть его всего целиком. Прикасаться к нему везде. Заново освоить некогда знакомую территорию.

В надежде на то, что некоторые клетки ее мозга еще способны функционировать, невзирая на то, что Брент продолжал ласкать ее грудь, она потянулась рукой к его ширинке. Ее пальцы нащупали твердый бугор и задрожали от нетерпения.

В считанные секунды рука Грейс справилась с молнией и нижним бельем, и с ее губ сорвался победоносный звук, когда пальцы обвились вокруг его мощной плоти. На ощупь он был таким же, как и раньше, и она провела рукой по всей длине.

Брент отпрянул, когда острое наслаждение пронзило его пах и отозвалось спазмами в ягодицах и животе. Ощущение напоминало удар молнии, и ему пришлось выпустить изо рта ее сосок, из груди его вырвался глубокий стон.

Все тело содрогнулось. Он ударился головой о подлокотник сиденья, а голенью — о металлический каркас дверцы.

На какое-то время это вернуло его к реальности.

Что, черт побери, он делает? Обжимается с Грейс в машине, как какой-то прыщавый подросток, а тем временем в доме спят осиротевшие дети ее погибшей сестры.

Это та самая Грейс, которая отвергла его двадцать лет назад и, очевидно, не собиралась впускать его в свою жизнь и теперь.

Не считая быстрого секса на заднем сиденье автомобиля.

— Ты в порядке? — спросила она шепотом, продолжая гладить его рукой. Один, два, три раза.

Брент боролся с желанием снова закрыть глаза и податься вперед бедрами, навстречу ее ладони.

— Подожди, — сказал он. — Подожди минутку.

Он положил голову ей на грудь, стараясь собраться с мыслями, несмотря на бешеное сердцебиение и дыхание, прерывающееся от того, что он отчаянно пытался набрать побольше кислорода в легкие.

Грейс, сознание которой все еще было затуманено, а пульс отдавался в ушах, силилась понять смысл его слов.

«Подожди»?

Она подавила вопль досады, который едва не вырвался из ее груди. Что? Нет, только не это! Она сделала еще одно движение рукой.

Брент крепко зажмурился:

— Нет. — Он отодвинулся, освобождаясь от ее руки, тяжело дыша ей в грудь.

Они полежали так еще секунду или две, а затем Брент подался назад, согнув колени, и поднялся. Грейс, изумленная неожиданным поворотом событий, поправила бюстгальтер, опустила майку, подтянула к себе колени и повернулась. Теперь она сидела на том месте, где минуту назад была ее голова.

Дрожащей рукой она провела по волосам. Брент сел рядом и подобрал свою футболку с пола. Ее лицо все еще пылало румянцем. Она по-прежнему вся горела, ощущая тепло его прикосновений.

— Извини, — сказал он, натянув футболку через голову.

Грейс судорожно вздохнула:

— Все в порядке.

Брент пригладил волосы:

— Я не могу… снова заниматься этим с тобой.

Ее уже второй раз отвергли за сегодняшний вечер, и она чувствовала себя так, словно ее ударили кувалдой. Но Брент был прав. Остановить происходящее было лучшим решением. Несмотря на то что ее тело не получило того, о чем мечтало последние двадцать лет.

— Я знаю.

Черт побери, ну зачем она ведет себя так чертовски рассудительно, когда он все портит? Они могли бы заниматься этим все последние двадцать лет. Между ними возникло нечто прекрасное, а она все разрушила.

— Ты не можешь просто так снова впорхнуть в мою жизнь и начать с того места, где остановились, Грейс. — Брент не знал, говорит ли это ей или самому себе.

Она уткнулась лбом в спинку сиденья:

— Я и не собираюсь.

Брент метнул в ее сторону хмурый взгляд:

— Ну конечно, и то, что сейчас здесь происходило, совсем на это не похоже.

— Минуточку. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Это ты меня поцеловал.

Брент отвернулся, глубоко вздохнул. Она была права. Он злился больше на себя, чем на нее. Обвинить во всем Грейс было легче, чем взять на себя ответственность за содеянное.

Он немного расслабился:

— Извини. Я просто… не знаю, как справиться со своим влечением к тебе. И меня это бесит. Я пытаюсь научиться… не хотеть тебя.

Гнев Грейс испарился так же быстро, как и вспыхнул.

— Со мной то же самое, — произнесла она. — Но ведь нас многое связывало в прошлом. Так что это объяснимо, наверное.

Они посидели пару минут в полном молчании, обдумывая, насколько сильно перешли границы дозволенного этой ночью. Случившееся не решит проблему, но, возможно, теперь им станет легче.

Грейс повернулась, взялась за ручку дверцы:

— Увидимся на следующей неделе.

— Можешь ответить мне на один вопрос? — спросил он.

Грейс застыла, уже поставив одну ногу на асфальт.

— Конечно.

Брент наклонился, оперся локтями о колени, запустил руки в волосы:

— Зачем ты согласилась выйти за меня? Зачем принимать предложение, надевать кольцо на палец, а через два месяца разрывать помолвку? Я не верю, что все дело в учебе, в том, что я якобы отвлекал тебя от занятий. В чем настоящая причина, Грейс?

Грейс почувствовала, как ее сердце на мгновение остановилось, а затем сделало очередной удар, причинив боль.

— Потому что я любила тебя, Брент, а ты так хотел этого. Я мечтала сделать тебя счастливым.

— Это больше похоже на причину остаться вместе.

— Но цели у нас были разные. Я не хотела детей и уютный домик с беленьким заборчиком. Я стремилась стать врачом, сделать карьеру.

— Я же сказал тебе, что могу обойтись без всего этого.

Грейс сильнее сжала ручку дверцы.

— Да, но я знала, что ты этого хочешь. И знала, что, не имея всего этого, ты будешь несчастлив. У тебя было трудное детство, и ты заслуживал большего. А я не могла дать тебе счастье, о котором ты мечтал.

— Дело не только в этом, Грейс. Должно быть что-то еще.

Грейс кивнула. Он был прав. Она никогда не говорила ему об этом, потому что выставила бы себя эгоисткой, но, возможно, сейчас пришло время признаться.

— Я боялась, что уступлю тебе, потому что слишком сильно тебя любила. И буду несчастна от этого.

Была и еще одна причина, но Грейс не могла произнести ее вслух. «Я боялась, что люблю тебя слишком сильно и со временем сама захочу всего этого. Что предам свои мечты, не моргнув глазом».

Брент уронил руки:

— Зато теперь мы оба так счастливы, правда?

Его сарказм был понятен Грейс. Они оба жили той жизнью, о которой мечтали. Только не вместе, а каждый по отдельности.

Но прошлого не вернуть.

— До вторника, — сказала она, выбираясь из машины и захлопывая за собой дверцу.

Грейс направилась прямиком в душ, срывая с себя одежду, бросаясь под струи воды, чтобы скорее смыть с себя его запах, его прикосновения, его вкус. Ее тело все еще тосковало по Бренту, но в глубине души она понимала, что нужно удалить со своей кожи все следы.

Иначе ей придется всю ночь мучиться от бессонницы и медленно сходить с ума.

Пока вода омывала ее лицо, в голове беспрестанно звучали слова Брента: «Ты не можешь просто так снова впорхнуть в мою жизнь и начать с того места, где мы остановились». Она прокручивала их снова и снова. Включила в голове режим непрерывного повтора. Потому что должна была их запомнить. Ее тело должно было их запомнить.

Они больше не вместе.

У них по-прежнему были проблемы. Не такие, как раньше, но все же проблемы. И она не позволит себе второй раз испортить отношения с Брентом только из-за какой-то неуместной ностальгии. Или буйных гормонов.

Они больше не вместе.

Через две минуты Грейс торопливо закрыла краны и решительно выкинули плохие мысли из головы.

Она запомнила. Они больше не вместе.

Грейс быстро вытерлась полотенцем. Пора было начать думать о том, что у нее есть здесь и сейчас, а не о том, чего она иметь не могла.

У нее есть дети, дом, семья. Работа.

По дороге в спальню она задалась вопросом: с каких это пор медицина оказалась у нее на последнем месте?

Ответ явился ей, как только она переступила через порог своей комнаты. Таш и Бенджи лежали в постели и крепко спали. Тяжелые мысли улетучились, а сердце наполнилось любовью к этим двум несчастным детям. Во сне они выглядели такими милыми и невинными. Почему жизнь так жестока?

Сейчас главным в ее жизни были дети. Все остальное отошло на второй план.

И все же лекция о приоритетах, прочитанная Грейс самой себе, не помогла: в следующие несколько дней она ни на секунду не переставала думать о случившемся на заднем сиденье автомобиля. Она снова и снова прокручивала в памяти картины того вечера. Представляла, как бы все закончилось, если бы Брент не врезал по тормозам. Испытывала то стыд за то, что они вели себя как подростки, то сильнейшую сексуальную неудовлетворенность.

С приближением вторника Грейс все больше и больше нервничала, не зная, как сложится их разговор. И какими теперь будут их отношения.

Но ей не стоило волноваться.

Вторник начался с неожиданного удара, и в течение всего дня лучше не становилось. Времени на психоанализ уж точно не было.

Ее сестра Венди позвонила около половины восьмого утра, когда Грейс упаковывала обед детям в школу, и сообщила, что ее дочь Келли накануне видела Таш и еще нескольких девочек в местном парке, где те курили после школы.

Грейс начала разбираться с Таш. Последовал скандал. Грейс пыталась сохранять спокойствие — Таш не считала это необходимым. Она громко все отрицала, когда Грейс отобрала у нее сумку и начала искать в ней сигареты. Сигарет там не оказалось, однако Грейс почувствовала слабый запах табака. В качестве наказания она конфисковала плеер Таш и посадила ее под домашний арест на две недели.

Таш выбежала из дому, захлопнув за собой дверь, вся в слезах, крича, что живет в тюрьме.

На работе у Грейс тоже не было времени ни на смущение, ни на обсуждение случившегося. Не прошло и часа с начала ее смены, как больница погрузилась в хаос.

Небольшой аэроплан упал на спортивную площадку близлежащей школы, попав прямо в толпу людей, которые собрались на ежегодный спортивный фестиваль. Мельбурнская центральная больница, больница «Ройал Мельбурн» и детская больница моментально перешли к утвержденным планам, разработанным на случай массовых катастроф, и ждали наплыва раненых.

После первых страшных минут, когда Грейс испугалась, что это может быть школа Таш, она словно по щелчку переключилась в рабочий режим. В свое время она не раз участвовала в учениях, имитировавших подобные ситуации, и отлично знала всю процедуру.

Специально для таких случаев в больницах, особенно в отделениях неотложной помощи, имелись обширные регламенты. Каждая больница имела свой план действий и опыт работы в таких условиях; сотрудники всех отделений были обучены тому, как справляться с подобными случаями.

Она знала, что центральная — не исключение.

Брент уверил ее, что больница абсолютно готова к ситуациям такого рода: персонала, профессиональных навыков и оборудования было предостаточно, чтобы помочь всем.

В чрезвычайных ситуациях требовались также лидерские качества, коммуникативные способности и отлаженное сотрудничество со всеми экстренными службами — полицией, пожарной службой и скорой помощью. От команды, работавшей на месте происшествия, Брент получил распоряжение прислать к ним двух старших докторов и сестринский персонал, чтобы помочь с первичной сортировкой пациентов. Он без раздумий вызвал Грейс.

— Поехали, — сказал он. Эпизод, произошедший субботним вечером на заднем сиденье его автомобиля, померк перед лицом катастрофы, случившейся в двух километрах от их больницы. — Мы нужны им для сортировки.

Грейс кивнула:

— Здесь все в порядке. Реанимация и операционные готовы принимать раненых. Все палаты и бригады врачей предупреждены. У нас двенадцать ординаторов, а Эллен договорилась, чтобы нам прислали дополнительный сестринский персонал из палат.

— Хорошо. — Он кивнул. — Возьмем с собой ее и еще двух медсестер.

Десять минут спустя все они вышли из машины Брента на месте происшествия. На них была синяя униформа, в руках — чемоданы с инструментами. На униформе Грейс и Брента спереди и сзади была надпись «Врач». На сестринский униформе значилось «Медсестра».

По мере приближения к месту катастрофы Грейс все сильнее ощущала резкий запах горящего авиационного бензина. Спортплощадка превратилась в сцену из фильма о наступлении апокалипсиса. Повсюду на земле лежали раненые, которых направляли в разные медпункты. Одни плакали, другие кричали, кто-то истекал кровью, а кто-то с выражением полного отчаяния на лице искал своих знакомых.

Машины служб экстренной помощи были беспорядочно припаркованы по всему периметру площадки — пожарные, полиция, скорая помощь. На фоне этой ужасной сцены разрушения они выглядели как игрушечные машинки. Вой сирен раздавался и вдалеке, и совсем близко. Над головой кружили вертолеты новостных служб.

Черный дым поднимался от тлеющих обломков того, что когда-то было самолетом. Пожарная команда беспрерывно поливала их пеной из шлангов. Казалось, самолет смел половину спортивной площадки, вспахав землю во время торможения, опрокинув многочисленные спортивные сооружения и наконец вонзившись носом в деревянную трибуну, отчего та рухнула, словно карточный домик, и загорелась.

— Надо передать на центральный командный пост, — сказал Брент, выводя всю команду из секундного ступора.

Доктор Дженнифер Уорнер, руководившая процессом, была рада, что они наконец прибыли.

— Сортировка почти завершена. Раненых распределили в красную, зеленую и желтую группы. — Она указала на временные медпункты, где сидели и лежали люди. — У нас семеро погибших. Двое учеников. Пятеро взрослых. Не считая пилота. — Она указала большим пальцем через плечо на трупы, укрытые простынями.

Двое полицейских сооружали брезентовую ширму, чтобы скрыть жуткое зрелище от глаз наблюдавших за происходящим, а также от назойливых журналистов, которые уже начали собираться, словно жаждущие крови стервятники, за ограждением из желтой ленты.

Грейс поежилась. Семь трупов. Не считая пилота. Она снова взглянула на искореженный обуглившийся корпус самолета. Разумеется, при таком ударе нет шансов выжить.

— Вы могли бы взять на себя красную группу? Нужно оказать врачебную помощь и помочь с транспортировкой.

— Уже идем, — сказал Брент. А затем началась круговерть.

Направляясь в самую гущу событий, Грейс знала, что всем пострадавшим с красными браслетами на запястьях требуется неотложная медицинская помощь, поскольку их ранения были опасны для жизни. Красным помечали тех, у кого было затруднено дыхание или слабый радиальный пульс, а также тех, кто находился в состоянии шока и был не способен выполнить простейшие действия.

Проталкиваясь через толпу потрясенных людей, Грейс заметила, что многие из них попали в зеленую группу. В большинстве своем это были люди, получившие незначительные повреждения и способные самостоятельно передвигаться. Помощь им будет оказана не раньше, чем с места происшествия эвакуируют всех тяжелораненых.

По пути к красной зоне они миновали многочисленную желтую группу, куда направили людей с ранениями, не опасными для жизни. У этих пострадавших пульс был в норме, но из-за ранений они не могли сидеть или стоять.

Грейс знала, что, хотя эти пациенты и не нуждаются в неотложной медицинской помощи, лечение потребуется им в течение нескольких ближайших часов.

День обещал быть долгим.

— Док, сюда! — санитар скорой помощи отчаянно размахивал руками.

И они принялись за дело.

Грейс не знала, скольким людям успела оказать помощь за первые два часа. Она опускалась на колени рядом с носилками, накладывала повязки, контролировала кровотечения, извлекала осколки. Критических пациентов направляла к бесконечному потоку машин скорой помощи для эвакуации. Снимала одни перчатки, надевала другие и принималась за следующего раненого.

Она действовала на автопилоте. Они с Брентом работали рука об руку под палящим солнцем, и казалось, они проработали вместе все последние двадцать лет. Врачи из больницы «Ройал Мельбурн» трудились вместе с ними. Методично и тщательно. Помогая друг другу. Абстрагируясь от внешних шумов и толпы людей вокруг.

Взрослые и ученики, которые оказались на спортплощадке, сновали туда-сюда, ошеломленные или рыдающие, успокаивая друг друга. Напуганные родители приезжали в школу и в панике искали своих детей.

Раз в полчаса кто-то передавал каждому из врачей стакан воды и шоколадный батончик. Они молча проглатывали их и снова возвращались к работе — к оказанию помощи раненым.

— Еще один, док! — Санитар и пожарный подбежали к ней с человеком на носилках. — Его только что вытащили из-под трибуны. Он в критическом состоянии. Радиального пульса нет. Артериальный пульс слабый. Шумы в дыхательных путях. Левый зрачок растекся.

Брент и Грейс кинулись к носилкам. Пациент был без сознания, на голове виднелась огромная рана.

Брент нащупал слабый пульс. Грейс схватила ближайший переносной аспиратор, распечатала отсасыватель и подсоединила его к концу трубки. Вставила его в рот пациента и прочистила дыхательные пути. Трубка заполнилась кровью.

— Искусственное дыхание — две минуты, — скомандовал Брент.

Грейс схватила мешок Амбу и начала делать искусственную вентиляцию легких. Грудь пациента поднималась и опускалась синхронно с надавливающими движениями Брента.

Через две минуты санитар произнес:

— Время.

Брент остановился, проверил пульс, выждав гораздо дольше, чем было необходимо. Ничего. Возможно, он мог бы спасти этого человека, этого незнакомца, оказавшегося не в том месте и не в то время, будь у него в запасе два часа времени, нейрохирург и больничное оборудование.

Но ничего этого у него не было.

Зато, если повезет, он может спасти двадцать человек с красными ярлыками на запястьях, которые лежали в ряд на носилках.

К сожалению, именно это всегда происходит в случае массовых катастроф. Расстановка приоритетов. Необходимо быстро и эффективно оказывать помощь и эвакуировать выживших в специальные медицинские центры, оснащенные всем необходимым оборудованием. А не тратить драгоценные минуты на тех, кого уже не удастся спасти.

Брент стянул перчатки:

— Повесьте черный ярлык и отнесите к остальным.

На долю секунды все четверо застыли. Глядя на лицо погибшего человека, Грейс ощутила абсолютную беспомощность. Тщетность происходящего казалась ей еще более удушающей, чем вездесущий запах горящего бензина.

Как его зовут? Он был чьим-то отцом? Учителем? Чем он провинился в этой жизни? Чем заслужил умереть сегодня вот так, в окружении незнакомцев?

Она взглянула на все со стороны. Жизнь — хрупкая штука. Она это знала лучше, чем кто-либо другой. Учитывая характер ее работы и потерю Джули. Но в суете и суматохе повседневности смерть быстро забывается. Было легко позволить нескончаемым жизненным неурядицам и проблемам с Таш накрыть ее с головой.

А ведь у Грейс все хорошо. С детьми все нормально. С Брентом тоже все наладится.

Ее жизнь не была идеальной. В ней не хватало абсолютного порядка и контроля, как того хотелось бы Грейс.

Но у нее все было хорошо. И она со всем справится. Санитары, которые принесли неизвестного пациента, подняли носилки и удалились.

— Черт, хреново, — пробормотала Грейс, глядя им вслед.

Брент кивнул и перевел взгляд с удаляющихся санитаров на Грейс:

— Ты как себя чувствуешь?

Она взглянула на него:

— Нормально.

Они занялись следующим пациентом.