Медовый десерт

Глава 9

Брент позвонил в дверь дома Грейс в воскресенье в десять утра: началась вторая серия «Острова искушений». Бенджи, до крайности воодушевленный и немного чумазый, стоял рядом с ним и болтал без умолку, выдавая по сто слов в минуту.

Сказать, что племянник Грейс хорошо провел это утро, — ничего не сказать. Другие ребята, которые привыкли, что состав команды постоянно меняется, приняли его без вопросов, и Бенджи, отлично владеющий мячом, сразу же вписался в команду. Он уже строил планы на следующую неделю.

Дверь снова открыла Таш, и Брент вручил ей очередной пакет с выпечкой, в котором на этот раз были шоколадные круассаны. Бенджи побежал переодеваться, а Брент, входя в дом, поймал себя на мысли, что ему не хотелось бы снова увидеть Грейс в той мешковатой рубашке.

Утром, когда он забирал мальчика и они с ней обменялись парой слов, на Грейс был плотный шерстяной халат, доходивший до пят. Никакого сравнения с коротким черным халатиком.

Тот атласный наряд снился ему всю ночь. Это были неясные сны — некая смесь старых воспоминаний с новыми фантазиями. Брент не был уверен, что сможет сдерживать себя, если еще раз увидит ее в нем.

Может, он и закрыл для Грейс свое сердце, исключил любые варианты отношений, кроме дружбы, но ведь, в конце-то концов, он был всего лишь живым человеком из плоти и крови.

Брент нашел Грейс на кухне. Она стояла, прислонившись бедром к раковине, и смотрела через окно на задний двор. В руках она держала кружку кофе. Ее бедра и ягодицы были обтянуты узкими джинсами. Трикотажная майка-лапша прикрывала все, что только можно прикрыть, однако подчеркивала выемку спины, небольшой холмик почти плоского живота и соблазнительные выпуклости нежной груди.

Ее волосы снова были влажными, от кожи веяло свежестью и ароматом геля для душа.

Вот черт!

— Доброе утро, — произнес он, снова опершись о дверной косяк.

Грейс повернула голову и ощутила легкий спазм в легких. Пульс ее участился, а в животе вспыхнул слабый огонь. Она решила, что это никогда не закончится. Стоит ему появиться — ей тут же не хватает воздуха, и сердце колотится как бешеное. Она уже давно перестала обращать на это внимание.

Брент был великолепен.

Между ними определенно проходила химическая реакция.

Она кивнула:

— Доброе утро. Как все прошло?

Брент широко улыбнулся:

— Великолепно. Бенджи всех покорил.

— Он умеет располагать к себе людей.

— Он хочет играть в команде. Я сказал, что сперва необходимо спросить у тебя разрешения.

— Я согласна, если только ты уверен…

— Конечно! — произнес он. — Чем больше народу, тем веселее.

Грейс глотнула кофе, чтобы скрыть прилив благодарности, от которого у нее задрожали пальцы.

— Спасибо, Брент. Он на седьмом небе от счастья. Это так много значит для него… и для меня… Иногда я очень жалею, что у меня нет Y-хромосомы.

Он хотел сказать, что, насколько он мог судить, у нее было все в порядке с хромосомами, но затем просто пожал плечами.

— Разве не для этого нужны друзья? — спросил он, напоминая о статусе их отношений скорее себе, чем ей.

Их взгляды встретились на секунду, которая, казалось, длилась вечно. Затем в кухню вошла Таш.

— Круассаны, — объявила она, бросая пакет на стол и выдвигая стул. — Шоколадные.

Меньше всего на свете Грейс сейчас хотела есть, но она была рада этому вмешательству.

— Кофе? — спросила она у Брента и налила ему кружку, не дожидаясь ответа.

Они посидели немного, лакомясь круассанами и прихлебывая кофе, пока Бенджи рассказывал о своих подвигах на футбольном поле. Грейс внимательно слушала, стараясь не обращать внимания на присутствие Брента, который сидел рядом с ней, такой большой, теплый и надежный.

От его смеха у нее бежали мурашки по коже. Его низкий, сексуальный, бархатный голос ласкал ее там, где когда-то ласкали его руки и язык.

Таш доела последний круассан, и Грейс вскочила:

— Ну ладно, пора за работу.

Накануне совместными усилиями они вчетвером закончили обдирать многочисленные слои обоев со стен в комнатах Таш и Бенджи, управившись к восьми часам вечера. Теперь обе комнаты были готовы к покраске.

Грейс поднялась к себе, желая немного отдышаться перед тем, как присоединиться к племяннику. Ей нужна была минута, чтобы приструнить свои гормоны. Находиться в непосредственной близости от человека, которого она когда-то любила, оказалось труднее, чем она думала. Тем более что этот человек был умопомрачительно красив.

Ей просто необходимо было взять себя в руки!

Десять минут спустя Брент застал ее за тем, что она переодевалась в свою мешковатую рубаху. Когда она стягивала через голову майку-лапшу, его взгляду предстал ее обнаженный живот.

Брент тяжело сглотнул:

— У тебя есть чем застелить полы?

Грейс чуть не заработала сердечный приступ, пытаясь освободить голову и определить, откуда исходил голос. Брент стоял в дверном проеме. Грейс на секунду онемела.

— В этом нет необходимости. Отец договорился со своими друзьями по работе — на следующей неделе они снимут все ковровое покрытие и отполируют паркет, так что можешь проливать краску сколько захочешь.

— Понятно, — кивнул он.

Однако уйти ему что-то мешало. Он оглядел комнату. Увидел незаправленную кровать и смятые простыни. Она тоже ворочалась во сне, как и он?

— Похоже, эта комната — следующая в очереди на переделку, — резюмировал Брент, переведя взгляд с кровати на старые провисшие обои, которые украшали стены. Точнее, уродовали их.

Грейс отрицательно покачала головой. Если он думает, что она позволит ему торчать здесь целыми днями и дразнить ее своими шикарными мускулами, то он сильно ошибается. Она сама может создать себе жизнь, о которой мечтает, и мистер Мастер-на-все-руки ей для этого вовсе не нужен.

— Пока есть дела и поважнее, — уклончиво ответила Грейс, направляясь в его сторону решительной походкой. — Пора за работу.

Брент в последний раз взглянул на кровать и представил, как Грейс ворочается в ней, прочно вживляя этот образ в свою память, а затем вышел. Направляясь в комнату Таш, он услышал, как позади него резко захлопнулась дверь.

Этот звук был красноречивее всяких слов. «Держись подальше. Я не шучу».

Он услышал это ясно и отчетливо — и разумом, и сердцем. И лишь его либидо, как всегда, осталось глухим.

В обед Грейс оставила детей с Брентом, а сама отправилась в хозяйственный магазин прикупить пару небольших кисточек, которые понадобились для мелких покрасочных работ. Они уже успели нанести первый слой краски в обеих комнатах, и теперь, после того как он просохнет, можно было наносить второй.

Они потрудились на славу. Брент чувствовал себя как дома на кухне Грейс: залезал в холодильник, доставал тарелки с верхних полок, наливал воду в стакан из крана в раковине. Ей не нравилось, что он так обустроился.

Слишком уж все это напоминало будни счастливой семьи. Это был ее дом, и привыкать к присутствию Брента было опасно. Как бы хорошо он ни смотрелся у нее на кухне. Какие бы воспоминания о прошлом это ни навевало. Все изменилось, и как прежде уже не будет. Сейчас самым главным в ее жизни были двое несчастных детей. Им нужны покой, безопасность, крепкие семейные узы.

Им нужно ее внимание.

Грейс вернулась в дом через полчаса. Она услышала болтовню на кухне и звуки смеха Таш и Бенджи — Брент сказал что-то забавное своим глубоким, раскатистым голосом.

Она направилась туда, но остановилась как вкопанная, услышав слова Таш:

— Расскажи нам историю из прошлого.

В тишине, воцарившейся на мгновение, сердце Грейс едва не выпрыгнуло из груди. От малейшего намека на тоску в голосе племянницы ее сердце начинало ныть. Грейс вжалась в стену.

Она почувствовала укол ревности в груди. Почему Таш никогда не просит, чтобы о прошлом ей рассказала она, тетя?

На Брента смотрели две пары глаз, в которых читалось явное нетерпение. Он провел с ними все выходные. Они разговаривали, смеялись и вели себя как вполне нормальные дети. Но все же Бенджи и Таш были сиротами, чьих родителей отняла жестокая рука судьбы, и они жаждали хоть что-то узнать о них.

Брент понимал их, наверное, как никто другой.

— Я помню день, когда у вашей мамы был школьный выпускной.

Он улыбнулся, потому что перед его глазами возник яркий образ Джули, спускающейся по лестнице в вечернем наряде.

— Она всегда была пацанкой — по крайней мере до того, как встретила вашего отца… Не помню, чтобы я хоть раз видел ее в платье до того вечера.

— А ты как там оказался? — спросил Бенджи, рот которого был набит печеньем.

— Мы с Грейс присматривали за детьми. Кажется, ваши бабушка с дедушкой ушли в ресторан вместе с родителями других выпускников.

— А, ну да, — сказал Бенджи, запихивая в рот еще одно печенье. — Все время забываю, что ты был парнем тети Грейс.

Брент рассеянно кивнул. Он тоже хотел бы забыть об этом. Чтобы воспоминания о том дне не затмевали собой все остальные.

— Она была красивая?

В голосе Таш было столько трепета, что слезы затуманили глаза Грейс. Она развернулась, сделала два шага и открыла дверь как раз в тот момент, когда Брент произнес:

— Она была великолепна. На ней было воздушное фиолетовое платье, а тетя Грейс вплела ей в волосы маленькие белые цветочки.

Брент услышал шум и обернулся, увидев в дверях Грейс, глаза которой блестели от слез. Было похоже, что она вот-вот пойдет ко дну.

Непотопляемая Грейси.

Это оказалось слишком тяжело.

— Она была так счастлива, помнишь, Грейси? Даг заехал за ней на лимузине. Спускаясь по лестнице, она словно парила в воздухе.

Лица Таш и Бенджи тоже обернулись к Грейс, и она зажмурилась, прогоняя слезы.

— Да.

Она улыбнулась, на деревянных ногах двинулась к столу, присела на табурет.

Протянула детям руки через стол, ладонями вверх. Бенджи с готовностью взял ее за руку. Таш поспешно убрала руки со стола и положила их на колени. Грейс попыталась побороть обиду, которая пронзила ее до самых костей.

— Она не могла усидеть на месте. На то, чтобы вплести цветы ей в волосы, потребовалась целая вечность.

Брент видел, что молчаливое отстранение Таш ранило Грейс до глубины души. Привлекая Грейс к рассказу о прошлом, он надеялся, что Таш хоть немного проникнется к своей тете теплом.

Очевидно, он ошибся.

Он хотел взять Грейс за руку, чтобы выразить сочувствие, но не мог снова впустить чувства к ней в свое сердце.

Достаточно того, что он не мог угомонить свое либидо.

— Как назывались те цветы? — спросил он.

Грейс прикусила губу, вспомнив крохотные белые бутоны.

— Гипсофила. А сорт назывался «Дыхание младенца».

— «Дыхание младенца»? — спросил Бенджи, вскакивая со стула. Не дожидаясь ответа, он выбежал из комнаты.

Не успели они и глазом моргнуть, как он вернулся, держа в руках фотографию в рамке, которая стояла на туалетном столике в комнате Грейс. Когда-то давно Бенджи спрашивал у Грейс, как называются цветы в волосах его матери на этом снимке.

— Это с того вечера? — спросил он, протягивая фотографию Бренту.

Это был снимок с выпускного. Джули, похожая на куколку, широко улыбалась в объектив камеры, обнимая Грейс за плечи. Грейс тоже смеялась. Счастливая за свою сестру. И безумно влюбленная в фотографа.

Брент кивнул, машинально потирая большим пальцем широкую керамическую рамку:

— Это я фотографировал.

— Правда? — Бенджи даже слегка подпрыгнул от волнения. — Вот здорово, правда, Таш?! — воскликнул мальчик, показывая снимок сестре. — Брент сфотографировал маму много лет назад.

Грейс видела, как Таш смотрит на изображение. На долю секунды Грейс показалось, что племянница вот-вот разрыдается, но затем ее губы сжались, и она взглянула на брата с таким видом, словно ничто в этом мире ее не волновало.

— Мир тесен, малыш Бенджи, — изрекла она, взъерошивая волосы брата и старательно не глядя в сторону взрослых. — Ну ладно. — Она встала и начала убирать со стола. — Пора наносить следующий слой краски.

Брент вопросительно поднял бровь, глядя на Грейс, когда Таш понесла грязную посуду к раковине, но та только пожала плечами. У нее спрашивать было бесполезно — она понятия не имела, что происходит в голове у племянницы.

К семи часам вечера малярные работы в обеих комнатах были завершены. В спальне Таш три стены теперь были ярко-фиолетовыми, а четвертая — огненно-оранжевая. Как ни странно, выглядело это неплохо. В комнате Бенджи все стены стали спокойного мятно-зеленого оттенка с темно-зеленой окантовкой наверху.

Спальня выглядела свежо и современно — не то, что два дня назад, когда на них глядели жуткие монстры.

Брент отмывал кисти в помещении, отведенном под прачечную, когда в дверях внезапно появилась Грейс:

— Мы решили заказать пиццу. Ты с нами?

Брент оторвался от кистей и взглянул на нее. Она сняла свою огромную рубашку и снова переоделась в майку-лапшу. Она выглядела чертовски сексуально, стоя в дверном проеме, положив руку на бедро, глядя на него сквозь черную оправу очков, босоногая, с короткими взъерошенными волосами, обрамлявшими ее лицо. «Медовый десерт» на ее губах сиял в приглушенном свете.

По правде сказать, это был отдых для его усталых глаз.

Два дня физического труда вымотали его — мышцы шеи и плеч страшно ныли. К тому же он плохо спал по ночам.

Сегодня у него не было настроения дружить. Он чувствовал, что его способность устоять перед ней снизилась почти до нуля.

— Не обязательно меня кормить, — ответил он, снова пытаясь сконцентрироваться на кистях.

— Это меньшее, чем мы можем отблагодарить тебя, — настаивала Грейс. — Да и потом, дети обидятся на меня, если я дам тебе так просто сбежать.

Она улыбнулась, стараясь перевести это в шутку, хотя знала, что Таш и Бенджи действительно будут разочарованы, если он не останется на ужин.

Брент на секунду прикрыл глаза, борясь с желанием немедленно закрыть кран с водой, подойти к ней и заключить в объятия.

Ее смутила его нерешительность, но тут вдруг ее осенило.

— О, прости! — она хлопнула себя ладонью по лбу. — У тебя, наверное, свидание… — ее рука опустилась и повисла вдоль тела. — Слушай, не беспокойся, дети поймут… Ты и так уже столько сделал для нас в эти выходные…

— Грейс! — Он не хотел, чтобы это прозвучало так резко, но ее предположение разозлило его. Не считая нескольких недавних посиделок с Донной, которые были для него просто способом немного отвлечься, он ни с кем не встречался с тех пор, как Грейс снова ворвалась в его жизнь.

Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз занимался сексом.

— Нет у меня никакого свидания. Спасибо за приглашение, с удовольствием поужинаю с тобой. И с детьми, — быстро добавил он. Он похлопал себя по животу. — Честно говоря, умираю с голоду.

Взгляд Грейс упал на плоский живот Брента, и она отчаянно вцепилась пальцами в дверной косяк, боясь поддаться внезапно нахлынувшему на нее желанию подойти и прикоснуться к нему.

Возможно, приглашать Брента на ужин было не самой лучшей идеей…

— Хорошо. Пойду закажу пиццу.

Полчаса спустя они все растянулись в гостиной перед телевизором, уплетая пиццу, за просмотром воскресного футбольного матча, который записал Бенджи.

Дети заняли кресла, позволив Грейс расположиться на диванчике. Брент сел на полу, облокотившись о диванчик спиной, на почтительном расстоянии от Грейс.

Тем не менее в поле его зрения все равно оказались ее бедра, обтянутые джинсами, и от его взгляда не ускользало ни малейшее движение ее тела. Он также успел отметить про себя, что диванчик маловат для того, чтобы растянуться на нем вместе с ней и предаться былым утехам.

Но она была вне зоны досягаемости. Все, что ему оставалось, — это есть, пить и смотреть телевизор, не отрываясь от экрана.

— О нет, — простонал Бенджи, когда судья назначил пенальти его любимой команде «Коллингвуд» за несколько минут до конца первого тайма. — Это у «Кэтс» был офсайд, а не у нас, — воззвал он к телевизору.

Брент глотнул пива из бутылки.

— Этому судье явно нужны очки, приятель, — сказал он Бенджи. — Может, тетя Грейс ему одолжит.

Бенджи рассмеялся. А за ним и Брент.

— Боюсь, они ему не подойдут, — улыбнулась Грейс.

Она была рада, что Брент согласился остаться. Ее интерес к футболу, как и познания в нем, стремились к нулю, но она старалась разобраться в игре изо всех сил, потому что дети были ярыми поклонниками Австралийской футбольной лиги.

И теперь волею судьбы она тоже болела за «Коллингвуд».

Брент пропустил следующий гол, потому что Грейс повернулась на диване, засунув свою левую ступню под правое колено. Ее грудь при этом соблазнительно качнулась, и он снова отхлебнул пива.

— В следующие выходные я веду свою футбольную команду на матч, — сказал он, пытаясь хоть как-то отвлечься. — Не хотите присоединиться к нам?

Таш и Бенджи посмотрели на него так, будто он только что подарил им команду «Коллингвуд» в полном составе.

— Ты не шутишь? — воскликнула Таш.

— Правда? — встрепенулся Бенджи.

Брент хмыкнул:

— Правда. Я не шучу. И тетю Грейс можете с собой прихватить.

Бенджи умоляюще посмотрел на тетю, сложив свои маленькие ручки на груди.

— Пойдем, тетя Грейс? Я знаю, ты не любишь футбол, но пойдем, пожалуйста! Пойдем, пойдем, пойдем?

Грейс рассмеялась:

— Да, думаю, да. — Она взглянула на Брента: — Ты уверен?

Уверен ли он? Конечно нет. Но, по крайней мере, его будет отвлекать целая толпа детей. К тому же там слишком людно, чтобы он мог наброситься на нее.

Через час игра закончилась, и Грейс решила, что детям пора спать. Те и не думали сопротивляться. Даже Таш была не против отправиться ко сну в половине девятого вечера. Они попрощались с Брентом, и Грейс отвела их в свою спальню.

В их комнатах еще пахло краской, и находиться там было небезопасно.

— Я полежу с Бенджи, пока он не заснет, — сказала Таш, укладываясь рядом с братом. — А потом перейду на матрас.

Грейс посмотрела на матрас Таш, расстеленный на полу рядом с кроватью.

— Можешь спать вместе со мной, — сказала она. — Кровать большая, места на всех хватит. Так, наверное, будет удобнее.

Таш стиснула зубы и покачала головой:

— Нет, спасибо.

Грейс до дрожи пробрал вежливый ледяной отказ племянницы, но она постаралась не показывать этого.

— Ладно, — кивнула она. — Без проблем.

И все же по пути в опустевшую гостиную она боролась с тяжелым чувством отчужденности и обхватила себя руками, стараясь сохранять самообладание. Брент вышел из кухни, держа в руках два доверху набитых мусорных пакета, несколько пустых коробок из-под пиццы и ключи от машины.

— Я тоже поеду, — сказал он, не давая себе времени на размышления о том, почему так торопится покинуть этот дом. — Это я выброшу в мусорный контейнер по дороге.

Грейс кивнула.

— Давай, — сказала она, забирая у него коробки. — Немного помогу тебе.

Она вышла вслед за ним через парадную дверь, все еще думая о Таш. От этих тяжелых мыслей ее не могли отвлечь ни прохладный ночной воздух, ни даже потрясающие ягодицы Брента, мелькавшие перед ее глазами.

Они бросили свою ношу в мусорные баки за гаражом, и Брент направился к машине, припаркованной на подъездной аллее у дома. Он нажал на кнопку на ключах, и четыре моментально вспыхнувших огонька осветили сгустившийся полумрак.

Он остановился у водительской дверцы.

— Что ж, до встречи на работе. Когда у тебя следующая смена? — спросил он.

Грейс, все еще поглощенная мыслями о Таш, на секунду задумалась.

— Во вторник.

Брент кивнул. Его сердце колотилось в груди — он чувствовал себя подростком на первом свидании, который не может осмелиться на поцелуй.

Но он не собирался целовать ее.

Он потянул на себя ручку и открыл дверцу автомобиля:

— Тогда до вторника.

Мягкий щелчок вывел Грейс из забытья. Где же ее хорошие манеры?

— Прости, — извинилась она. — Я немного отвлеклась.

Немного отвлеклась? Брент чуть было не застонал, когда она оперлась бедром о дверцу заднего пассажирского сиденья и до него донесся медово-ванильный аромат ее губ.

Вот уж кто действительно отвлекся, так это он!

— Не знаю, как отблагодарить тебя за эти два дня. Мы бы так быстро не справились, да и детям очень нравится проводить с тобой время. Ты нашел общий язык с Таш, а Бенджи просто счастлив от того, что теперь может играть в команде.

Брент точно знал, как она могла бы отблагодарить его. С помощью рук, губ и обнаженного тела.

Грейс посмотрела на него: он стоял перед ней, такой большой и теплый, но лицо его скрывала тень, и она не видела выражения его глаз. Тем не менее ее захлестнуло острое желание забыться в его объятиях.

Как в старые добрые времена.

— Ты так хорошо с ними ладишь.

Брент услышал в ее голосе ноту страдания. Проклятье!

— Ты тоже отлично ладишь с ними.

Грейс отчаянно хотела, чтобы это было правдой. Она покачала головой:

— Неправда. С Бенджи — да, но Таш… — Грейс обхватила себя за плечи, наконец ощутив прохладу вечернего воздуха. — Я не знаю, что с ней делать…

Брент сильнее вцепился в ручку дверцы. «Пожалуйста, не надо. Не смотри на меня своими огромными растерянными глазами».

— Ей пришлось через многое пройти…

— Нет. — Грейс резко оборвала его и приблизилась на один шаг. — Дело не только в этом — она злится.

— Грейс, у нее погибли родители.

Грейс покачала головой и подошла еще ближе:

— Нет. Не из-за этого. Она за что-то злится на меня.

Брент не знал, как утешить ее. Она была так близко. Делая вдох, он ощущал, как легкие наполняются ее запахом. Он утратил способность мыслить рационально — его обуревало желание притянуть Грейс к себе и целовать до тех пор, пока от ее боли не останется и следа.

Его молчание отрезвило Грейс, и она покачала головой:

— Извини. — Она отступила, потирая замерзшие предплечья. — Я тебя задерживаю.

Может, она и не видела глаз Брента, но ясно ощущала его нежелание оставаться там.

Как будто ему не терпелось уехать.

Вот идиотка! То, что у него сегодня нет свидания, еще не означает, что он собирается провести ночь один. Может, он торопится в чью-то постель?

— Езжай. Правда, поезжай, — сказала она, начав еще сильнее потирать руки. Она почувствовала, как холод пробрался внутрь. До самых костей.

Вот черт!

— Ты замерзла, — произнес он.

Он подошел ближе, опустил ее руки и сам начал растирать предплечья. Кожа Грейс была холодной. Но такой же гладкой и нежной, как раньше.

— Надо было надеть джемпер, — упрекнул он ее, с каждым касанием все сильнее ощущая ее аромат.

Грейс чувствовала, как его быстрые бесстрастные движения отдаются эхом в мышцах ее таза. Ее соски затвердели — она попыталась убедить себя, что это от холода, но понимала, что это ложь.

— Извини, — сказала она, не придумав ничего лучше.

Брент взглянул на лицо Грейс. Свет уличного фонаря падал на ее щеки и подсвечивал сияющие, чуть приоткрытые губы. В серых глазах он увидел смятение.

Его руки замерли.

— О, черт, — прошептал Брент, теряя остатки контроля над собой. Он притянул ее к себе и жадно прижался губами к ее губам.