Медовый десерт

Глава 13

Через час Грейс поднялась. Она больше ни минуты не могла усидеть на неудобном пластиковом стуле, слушая непрерывный монотонный поток своих мыслей. Злость Таш шокировала ее. Чем больше она думала об этом, тем сильнее становилось ее смятение. Ей было страшно даже представить, что племянница вынашивала в себе эти мысли более полутора лет. «Ты позволила ей умереть».

Неудивительно, что девочка относилась к ней с таким пренебрежением. Грейс немного побродила по маленькой одиночной палате, поглядела в окно на мокрое покрытие автомобильной парковки и дальше — на отражения фар, блестевшие в лужах, от которых улицы сияли, как новенькие.

В такую ночь хочется свернуться в постели калачиком, забравшись под одеяло.

Она обернулась и через плечо посмотрела на Таш. Племянница крепко спала, а ее глаза панды придавали ей совершенно несчастный вид. Временами она поразительно походила на Джули, и от этого становилось немного не по себе.

Грейс снова вспомнила случай, когда они с Брентом приводили Джули в чувство после ужасного алкогольного отравления. В ту ночь ее сестра выглядела такой же разбитой. И если память не обманывала Грейс, еще более разбитой она чувствовала себя на следующий день.

Утром у Таш будет смертельно раскалываться голова.

Грейс снова отвернулась к окну, и ее взгляд упал на припаркованный на стоянке маленький спортивный автомобиль с откидным верхом, принадлежавший Бренту. Именно в нем они совсем недавно предавались утехам, как восемнадцатилетние подростки.

До того, как он сказал ей, что они не могут просто начать с того места, на котором остановились.

До того, как она поняла, что все еще любит его. До того, как он произнес: «А вдруг это не такое уж и безумие?»

До того, как он позвонил ей и сообщил, что ее племянница напилась и попала в аварию.

Грейс прижалась лбом к оконному стеклу, и его влажная прохлада подействовала на нее словно успокаивающий бальзам. Она вспомнила, как Брент положил руку ей на плечо и погладил большим пальцем ее шею. Он дал ей опору, и она не чувствовала себя такой одинокой. Слава богу, именно он оказался в эту ночь на дежурстве. Человек, который знал, что происходит. Которому было не все равно.

Кажется, он всегда был готов прийти на помощь, когда какая-нибудь из женщин по фамилии Перри переживала алкогольный кризис.

Сейчас Грейс отдала бы что угодно за то, чтобы он обнял ее. За возможность зарыться лицом в его рубашку и услышать, как он шепчет ей слова утешения. Что он ее любит. Что всегда будет рядом.

Но сегодняшняя ночь ясно показала, что Грейс не справилась со своей ролью опекуна Таш. Пока она строила воздушные замки, Таш чувствовала себя настолько несчастной, что убежала из дома и подвергла свою жизнь опасности.

Как она упустила это из виду?

Она больше не могла позволить себе отвлекаться.

А следовательно, не имела права бежать к Бренту за утешением. Но она должна пойти и поблагодарить его за то, что он сделал сегодня. За то, что не послушал Таш и позвонил ей. За то, что встал на ее защиту, когда племянница устроила пьяный разнос.

Она обернулась. Таш крепко спала и, с учетом действия лекарств и алкоголя, должна была проспать еще несколько часов. Взгляд Грейс упал на очертания жесткого пластикового стула.

Возможность вытянуть ноги показалась ей куда более привлекательной.

Голова Брента едва успела коснуться дивана, когда он услышал стук в дверь. Он вздохнул. Поспать снова не удастся. Он отбросил одеяло, встал и заковылял к двери, отпер и приоткрыл ее.

— О, — сказал он, увидев Грейс, которая стояла, засунув руки в передние карманы джинсов, и выглядела абсолютно растерянной.

Он хотел сам навестить ее в палате, но потом передумал и отправился в комнату для дежурных врачей. Грейс выглядела такой подавленной из-за обвинений Таш, такой… потерянной, что он не был уверен, нужно ли ему вмешиваться в их дела.

Воспоминания о ночи в домике на дереве и о произошедшем на заднем сиденье автомобиля служили явным доказательством того, что он не мог устоять перед Грейс, когда она была так беззащитна и ранима. В такие моменты его способность сопротивляться желанию сходила на нет.

А ей сейчас не нужны были лишние сложности.

Поэтому Брент решил, что навестит ее утром перед тем, как поедет домой. А пока немного поспит. И поразмышляет о будущем.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответил он. — С Таш все в порядке?

— О да. — Грейс активно закивала. — Она крепко спит. Я просто…

Она просто… что? Брент стоял в дверном проеме, такой большой и теплый, а она обманывала себя, убеждая, что пришла просто поблагодарить его. Он выглядел уставшим и настороженным, он не приглашал ее внутрь. Рука, лежавшая на косяке, довольно четко говорила: «Не входи».

Очевидно, вся эта история с Таш открыла Бренту глаза. Наверное, он наконец осознал, во что ввязывался в течение последних двух недель, стреляя глазами и флиртуя с ней.

Она потеряла свой шанс вновь любить его, и от чудовищности этой потери у нее на глаза навернулись слезы.

— Извини… — Голос Грейс слегка охрип из-за того, что в горле стоял комок. Она сделала глубокий вдох, чтобы прогнать слезы. — Ты пытался уснуть. Не важно, я потом зайду.

Брент вздохнул. Все еще высоко держа руку, он приоткрыл дверь пошире:

— Заходи.

Сейчас Грейс могла проявить силу воли: сказать Бренту, чтобы он шел спать, а она вернется позже. Но она устала быть сильной. Она хотела подзарядиться уверенностью Брента. Хотя бы немного.

Она просто останется ненадолго.

Она проскользнула под его рукой, ощутив его знакомый запах, и поняла, что поступает правильно.

Брент тихо прикрыл дверь и на мгновение прислонился лбом к ее деревянной поверхности, переводя дыхание. Он обернулся и подошел к Грейс, почувствовав, как учащается пульс и обостряются все чувства.

Пытаясь взять под контроль нахлынувшие эмоции, Грейс скрестила руки на груди. Только блеклые полосы, пробивавшиеся из коридора сквозь жалюзи, освещали комнату.

Она стояла, подыскивая правильные слова.

Слова, которые не начинались бы на букву «л».

— Я хотела сказать тебе с-спасибо, — пробормотала Грейс. — За все, что ты сделал для нас сегодня. Я так рада, что ты оказался на дежурстве. Вся эта история с Таш…

Грейс замолчала, не в силах справиться с болью. Она не могла произнести ни слова. Она опустила голову, потому что глаза ее затуманились и по щеке покатилась слеза.

Первым инстинктивным желанием Брента было обнять ее. Но он устоял. Это было опасно. Он слишком сильно хотел ее. Но он чувствовал себя абсолютно беспомощным, держась в стороне и молча наблюдая, как она плачет. Он не выносил вида ее слез. Никогда.

Его кровь, густая и вязкая, струилась по венам, отдаваясь первобытным ритмом в голове.

Грейс посмотрела на Брента:

— Она меня ненавидит.

Он судорожно вздохнул, услышав страдание в трех простых словах. Заметив муку в ее взгляде.

Вот черт.

Это было невыносимо. Видеть ее такой было выше его сил. И вдруг он понял почему.

Он до сих пор любит ее.

С этой догадкой прорвалась плотина, и чувства, которые Брент сдерживал с того момента, когда Грейс снова вошла в его жизнь, которые он похоронил много лет назад, хлынули, наполняя каждую клеточку его тела. Они разливались у него в груди и затапливали сердце. Он больше не мог отрицать очевидное.

Он любил ее.

Но сейчас было не время для радости. Это было время проблем — настолько серьезных, что на какой-то момент ему захотелось убежать от нее как можно дальше. Бежать до тех пор, пока хватит сил. Думать, размышлять и мечтать о том, чтобы снова быть с ней, — это совсем не то, что снова любить ее.

И все же он любил эту женщину. Но между ними разверзлась пропасть.

Она смотрела на него в ожидании, и слезы бежали по ее лицу. А он бездействовал. Внутренний голос настойчиво твердил, что нужно держаться на расстоянии вытянутой руки, иначе он не сможет противостоять велению чувств.

Но она плакала.

Поэтому Брент взял Грейс за руку и притянул к себе. Она нуждалась в утешении. Он не мог отказать женщине, которую любил, в защите и утешении.

Он просто обнимет ее, и все.

— Нет, она тебя не ненавидит. — Брент закрыл глаза, а Грейс прильнула к нему, окутав его ароматом ванили и меда, который пробудил в нем тысячу опасных воспоминаний. — Она пьяна и, думаю, злится на себя за собственную глупость. Она просто вспылила.

Грейс уронила голову ему на грудь и прижалась к нему — горячие слезы не останавливались.

— Да, но она права, не так ли? Если бы я была там…

Брент посмотрел на нее. Он видел в ее глазах сомнение и чувство вины, и ему была невыносима мысль о том, что она винит себя в смерти своей сестры. Она же была в двух тысячах километров от места трагедии, черт подери!

Он осторожно обхватил ладонью ее щеку.

— Я видел ее карту, Грейс. — Брент воспользовался старыми связями в больнице «Ройал» и прочитал медицинское заключение Джули. — Ее раны были смертельными. Никто не мог спасти ее.

— Но…

— Ш-ш-ш. — Сам не понимая, что делает, он поцеловал ее в лоб. Это вышло так легко. Так естественно.

Грейс взглянула на него.

— Мне так ее не хватает, — прошептала она.

В этих простых словах Брент услышал целую гамму чувств. Боль, грусть, сожаление, тоску. Глаза Грейс снова наполнились горячими слезами, и он почувствовал, что больше не может сопротивляться своим чувствам.

Пульс звенел у него в ушах, отдавался в груди, и наконец он принял решение.

— Я знаю, — тихо произнес он, снимая ее очки и поцелуями осушая ее слезы.

Грейс словно оказалась в тумане.

— Брент, я… я ничего не вижу, — нерешительно запротестовала она, когда его губы нежно прикасались к ее щекам.

— Ш-ш-ш, — шептал он, целуя ее в уголок губ. — Закрой глаза, они тебе не понадобятся.

Грейс вздохнула, и ее тело поддалось ему. У нее вырвался слабый стон, когда она почувствовал дыхание Брента на своих губах. Она вцепилась пальцами в его рубашку, испугавшись, что ноги перестанут слушаться. Его рука скользнула по ее спине.

Его губы были нежными. Нежными, словно теплый весенний дождь. А она впитывала их, словно опаленная солнцем земля, на миг наполнившаяся светом и любовью. Но затем он коснулся языком ее мягкой нижней губы, и легкое волнение в ее крови превратилось в бурный поток, горячий и пламенный, и она открыла рот, впуская его внутрь.

Брент застонал, почувствовав ее мед на языке, и все его тело пронзил импульс чистого, неразбавленного желания. Не осталось и мысли о том, что необходимо сохранять стойкость. Перед ним была Грейс, которую он любил, и, возможно, он никогда не скажет ей этого вслух, но покажет.

Сегодня он может любить ее своим телом. Ласкать ее. Может дать ей понять, что в ней смысл его жизни. Брент крепко удерживал голову Грейс, проникая языком все глубже, сильнее. Она застонала от его поцелуя, и он продвинулся еще дальше.

Он положил руку ей на шею, поглаживая ладонью горло, потирая большим пальцем бешено пульсирующую жилку у его основания. Он оторвался от ее губ и повторил ими весь путь, проделанный пальцами: по щеке, затем вниз по горлу и вдоль ключицы.

Брент ощутил прикосновение рук Грейс под рубашкой — они изучили рельефы его спины, затем забрались под пояс, сжали ягодицы. На мгновение он закрыл глаза, почувствовав прилив возбуждения, сдерживаемый хлопковой и джинсовой тканью.

Затем он уткнулся носом в ложбинку ее декольте, проводя языком вдоль холмика груди. Он не отпускал Грейс от себя, одной рукой поддерживая за лопатки, другой поднимая ее майку и отодвигая в сторону чашку лифчика. Алчущими губами он искал ее сосок. Грейс глотнула воздух и выгнула спину, когда он начал лизать его, чувствуя, как сосок постепенно становится тугим и сморщенным.

Грейс чуть было не потеряла сознание от сладостной пытки, виновником которой был его рот.

— Брент, — прошептала она, прижимая его голову к своей груди одной рукой и нащупывая его ширинку другой. Она хотела снова прикоснуться к нему. Ощутить в своей руке его твердость. Она отчаянно желала вновь почувствовать его внутри себя.

Прошло слишком много времени. Двадцать лет она была лишена этого. Лишена Брента.

Она не могла прикасаться к нему, целовать его. Она нуждалась в нем.

Наконец она расстегнула молнию, проникла внутрь нижнего белья и освободила его, прикоснулась к нему — он был большим и твердым и принадлежал только ей.

Пусть лишь ненадолго.

Брент застонал, когда Грейс потерла большим пальцем возбужденную головку. Он снова нашел ее губы, прильнул к ним, запустил язык ей в рот.

Ее руки заскользили вверх и вниз по его члену, и он прервал поцелуй. Он стащил с себя рубашку.

— Раздевайся, — выдохнул он. — Сейчас же.

Он схватил майку Грейс и потянул вверх, снова впившись губами в ее губы, как только ее лицо появилось из-под трикотажной ткани. Его пальцы нащупали застежку ее лифчика и справились с ней одним движением. Он смотрел на нее пару мгновений, тяжело дыша, завороженный красотой обнаженной груди.

Грейс стянула свои джинсы, Брент сделал то же самое, и они стояли рядом, абсолютно голые, впервые за двадцать лет, а потом вдруг каким-то образом оказались на диване. Грейс лежала, придавленная к мягкому кожаному подлокотнику, ее ноги обвивались вокруг его талии, а он целовал ее в шею и грудь, постепенно опускаясь ниже.

— Брент, нет, — задыхаясь, проговорила она, поскольку его орган терся о ее живот, и она почувствовала, как мышцы глубоко внутри напряглись до невыносимой боли. Она подтянула его за плечи. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Прямо сейчас.

Она хотела, чтобы он поглотил ее. Заклеймил. Хотела, чтобы их связало самое интимное, что только может связать двоих людей. Ей не нужна была прелюдия.

Она хотела, чтобы он овладел ею. Брент почувствовал, как ее бедра активно двигаются под ним, и увидел лихорадочный огонь в ее глазах. Он ощутил ответную реакцию в своей крови. В животе. В чреслах.

Он был бессилен противиться ей. Брент ухватился за подлокотник и подтянулся наверх, а ее ноги снова обвились вокруг него. Затем он нашел нужную позицию, поместив локоть одной руки на подлокотник рядом с ее головой, другой рукой взяв ее за бедро и легонько упираясь налившейся головкой члена в ее горячее лоно.

Одним движением он вошел в нее до самого основания, и она вскрикнула, откинув голову назад и приоткрыв рот. Он поцеловал ее и начал приподниматься с каждым новым толчком.

Они задали собственный уникальный ритм, наращивая его с каждым движением, с каждым поцелуем, с каждым стоном. Все глубже и глубже. Все выше и выше. Их тела говорили друг другу то, что не могли сказать губы.

Унося их к звездам. Заставляя их сиять друг для друга ярче любого солнца.

Грейс впилась ногтями в спину Брента, чувствуя, как приближается кульминация, наплывая рябью, нахлестывая волнами, извиваясь в ее животе. Она застонала под поцелуем Брента.

— Да, — прошептала она. — Да.

Она стиснула его плечи, чувствуя его дрожь, зная, что он тоже близок к финалу, понимая, что он не контролирует себя так же, как и она.

Но в эту секунду для нее это было не важно. Она любила его. Они занимались любовью, и это было лучшее, что случалось с ней за всю ее жизнь.

И тут ее накрыло волной, и Грейс закричала, сжимая его ягодицы, притягивая его ближе, глубже, вздымаясь и опускаясь под ним.

Брент почувствовал, как она плотно сжимается вокруг него кольцом, и медленное, но неотвратимое движение к удовольствию вдруг набрало сверхзвуковую скорость. Он застонал, все еще закрывая ей рот своими губами, вздрагивая, пульсируя всем телом, вонзаясь в нее. Наконец он опустился на ее грудь, полностью истощенный. Абсолютно опустошенный.

Они полежали так еще немного, не разъединяясь, не шевелясь, не произнося ни слова. Брент своим весом придавливал ее к дивану, а она гладила его волосы, лоб, их сердечный ритм постепенно восстанавливался, дыхание успокаивалось.

— Мне нужно возвращаться к Таш, — произнесла Грейс в тишине.

— Я знаю.

Прошла еще минута. В голове у Грейс пронеслись десятки других фраз, которые она хотела сказать. Но она не озвучила ни одной из них. Она пошевелилась, и он отстранился, позволив ей встать. Они оделись, не глядя друг на друга, не произнося ни слова — оба слишком боялись говорить, чтобы правда ненароком не вырвалась наружу.

Грейс обула туфли и взглянула на него. Он сидел на диване, полностью одетый, усталый, красивый и очень мужественный.

— Спасибо, — пробормотала она.

Брент слабо улыбнулся:

— На здоровье.

— Мне пора.

Брент кивнул:

— Я загляну к Таш перед тем, как поеду домой.

Грейс кивнула в ответ. Затем развернулась и вышла из комнаты.

Когда Грейс снова присела у кровати Таш, над Мельбурном уже занимался рассвет. У нее было достаточно времени, чтобы подумать о возможных последствиях того, что только что произошло в комнате для дежурных врачей между ней и Брентом. Но она решила не думать об этом.

Для того чтобы делать выводы, анализировать ситуацию, нужен был чистый рассудок, а этим она сейчас не могла похвастаться, так что в размышлениях было бы мало смысла. Кроме того, она не сомневалась, что в ближайшие дни и недели она успеет обдумать и переосмыслить все случившееся еще миллион раз и в конце концов ее затошнит.

Пока же Грейс отказывалась портить ощущение блаженства, отказывалась испытывать чувство вины. Сейчас ей было достаточно переживать все это заново и чувствовать себя счастливой. Волшебство его поцелуев. Его прикосновений. Он по-прежнему мог удовлетворить ее как никто другой. Ему одному удавалось вознести ее к вершинам блаженства одним лишь проникновением. Он умел безошибочно угадывать все ее желания с точностью до секунды.

Возможно, это был ее последний шанс любить Брента всем своим существом. И даже если она вела себя эгоистично, она не собиралась раскаиваться.

Таш повернулась и нахмурилась во сне, поэтому чувство вины все же слегка резануло Грейс. Ей следовало бы думать о Таш. Возможно, если бы она больше времени уделяла мыслям о племяннице, а не о Бренте, они все сейчас не оказались бы в затруднительном положении.

Однако гораздо проще было переживать заново те тридцать минут, проведенные с Брентом, а не ломать голову над ребусом под названием «Таш».

Грейс зевнула, почувствовав, как усталость наполняет все ее тело. Ночь была выдающаяся. И в физическом, и в эмоциональном плане. Резкое пробуждение, страх, паника, слезы и умопомрачительный оргазм сделали свое дело.

Внезапно она почувствовала себя совершенно обессиленной.

Грейс положила голову на кровать Таш и натянула соскользнувшую простыню на руку племянницы. Затем расслабилась, почувствовав, как глаза закрываются сами собой.

Она просто немного полежит. Всего пару минут.