Медь и серебро

Глава 10(часть2)

***

Прошла неделя, как Ольга ежедневно отправлялась в Камышовку, отложив на потом все дела. Она видела, что бабушка с каждым днём угасает всё сильнее. Зинаида Фирсовна походила на едва тлеющий уголёк, почти не ела, а только немного пила простой воды, наотрез отказываясь от компотов и морсов. На все уговоры съесть хоть ложечку, крепко сжимала тонкие посиневшие губы. От неё всё сильнее пахло тленом, так Ольга охарактеризовала, исходящий от бабушки запах. Оказалось, чувствовала его только она. Над впалым ртом, под носом, Зинаиды Фирсовны пролегла чёткая белая полоса, нос заострился сильнее. Больная за весь день могла вымолвить пару слов, будто находилась уже не здесь, а стояла на пороге жизни и смерти. В понедельник Лидия не приехала сменить дочь, на звонки не отвечала. Ольга ощущала себя в ловушке, которую устроила мать, но ничего не могла поделать. Дни тянулись невыносимо долго, она уже понимала, что значил запах и весь вид бабушки, она медленно таяла, слабела, уходя за грань этого мира. Находиться рядом с умирающей было тяжело, гнетущая атмосфера смерти душила и мучила Ольгу. Если бы не встречи с Денисом, который поддерживал и лечил её душу, она бы впала в депрессию. Понимала, что мать взвалила ей на плечи неподъёмную ношу и заставила тащить вместо себя.

Возвращаясь в квартиру, Ольга яростно тёрла себя мочалкой, купалась чуть ли не в кипятке, ей казалось, запах тлена проник под кожу. В хорошую погоду они гуляли по городу, ходили в кино, на концерты, но ничто не могло заставить Ольгу отвлечься от мыслей о бабушке. И только нежность ночей, ласки Дениса на время давали ей возможность забыть о смерти, стоящей так близко.

Вторник начался как обычно. Ольга протёрла пыль в комнатах, вымыла полы, всё время прислушиваясь, не раздаются ли какие звуки из спальни больной. Удивительно, но сегодня бабушка выглядела лучше: лицо посветлело, глаза выглядели блестящими и живыми. На вопрос Ольги, что ей хочется? Зинаида Фирсовна вполне чётко и осмысленно ответила:

– Немного клубничного варенья и водички.

Ольга сбегала в подвал. Отыскав банку варенья, открыла её. Положив немного в блюдечко, принесла в спальню. Приподняв лёгкое высохшее тело бабушки, подложила ей под спину подушки. Съев пару чайных ложек варенья, больная выпила несколько глотков воды.

– Сядь, – сухой листвой прошелестел голос Зинаиды Фирсовны.

Подвинув стул к изголовью кровати, Ольга наклонилась над больной.

– Думала, унесу эту тайну в могилу, – прошептала она. – Но не получается. Не хочет меня смерть забирать, пока не облегчу душу.

Мучительно, с остановками, с тяжёлым дыханием, но ясно и понятно Зинаида Фирсовна заговорила:

– Прости меня и мою дочь, зато как поступали с тобой. Ты не внучка мне и не дочь Лидии.

Ольга вздрогнула.

Из глаз Зинаиды Фирсовны на морщинистые щёки покатились слёзы.

– Как я могла тебя любить… если перед глазами стояло несчастное… мёртвое личико… родной внучки.

– Что? – воскликнула Ольга.

– После родов Лида месяц жила в Камышовке. Я няньчила свою внученьку… Катеньку… А потом…потом… Лида вернулась в Анапскую с малышкой.

Зинаида Фирсовна замолчала, делая передышку.

Ольга терпеливо ждала. Сердце колотилось так быстро, что кровь в висках стучала отбойными молоточками.

– Лида сказала, что не доглядела за Катенькой, и та ночью умерла. – Зинаида Фирсовна глубоко вздохнула. – Только… я увидела в кухне бутылки… из-под вина. От Лиды несло перегаром, в доме грязь… А моя внученька так похудела… Я не смогла добиться от дочери правды… Догадалась…Находясь в запое, она…она…забыла про Катю. Бедная моя внученька… лежала в грязных пелёнках, окоченевшая. Я чуть не убила… Лидку. А эта змея ревела, спрашивала… что теперь делать? В тюрьму мол, не хочет. Пока… пока… я обмывала несчастную… малышку, одевала… в лучшие одёжки, Лидка куда-то смылась. – Слёзы катились по сухой пергаментной коже Зинаиды Фирсовны. – Что я могла поделать? Лида моя дочь… единственная.

Ольга ощутила, как ярость затмевает ей глаза.

– И вы простили ей убийство внучки?

– Нет не простила, но доносить… на дочь не стала. Помнишь рябинку у забора?

Ольга кивнула.

– Там я похоронила Катеньку… и рябинку посадила.

– Я откуда взялась?

Зинаида Фирсовна тяжело дышала. Такой долгий разговор давался ей с огромным трудом

– Пока я хоронила внученьку. Лида притащила откуда-то младенца… Она была не в себе, когда сделала это…

– Ещё как в себе, – зло бросила Ольга. – Уморив собственную дочь, просто поменяла её на украденного ребёнка. А вы молчали, покрывая убийцу.

– Прости меня, – затухающим голосом произнесла Зинаида Фирсовна. – Прости… Батюшка сказал: срок давности… преступления истёк. Лиде ничего не грозит… Мне так тяжело… Прости.

Ольга хрипло засмеялась.

– Грош цена вашим словам, вы рассказали мне, потому что Лидия теперь точно избежит наказания. Кто мои родители?

– Не знаю. И Лида не знает.

– Врёте. Анапская хоть и большая станица, но не город-миллионник, слухи о краже ребёнка должны были взбудоражить всех. Как фамилия моих родителей?

– Правда не знаю, – ещё тише прошептала Зинаида Фирсовна. – Прости… прости.

Тело больной вытянулось в струнку. Глаза с огромной надеждой уставились на Ольгу.

Она мгновенно осознала: небабушка стоит на краю вечности. Сердце замерло, словно его сжали ледяные пальцы.

– Прощаю, – выдавила она из себя. – Бог с вами. Уходите с миром. Прощаю вас.

Тонкие узкие губы Зинаиды Фирсовны растянулись в улыбке. В глазах промелькнуло облегчение и тихая радость. Тело вздрогнуло пару раз и застыло в оцепенении. Глаза удивлено раскрылись, будто она что-то увидела. Зрачки расширились и заняли почти всю радужку, сделав взгляд бездонным и жутковатым.

И без врача Ольга поняла: Зинаиды Фирсовны не стало. Выскочив из дому, помчалась к соседке.

– Баба Даша, пойдёмте. Кажется, бабушка, – на этом слове она запнулась, сглотнув слюну, продолжила: – умерла.

Соседка быстро перекрестилась.

– Слава богу, отмучилась. Звони в «Скорую», а потом сообщи участковому.

Ольга осталась звонить. Баба Даша направилась в дом.

Минут через десять она вышла на крыльцо. Ольга сидела на ступеньках, обхватив голову руками. После сказанного Зинаидой Фирсовной стало понятно, почему так небабушка и немать относились к ней, но это не оправдывает их равнодушия и жестокости. В самой глубине души затеплилась надежда, что она сможет найти свою настоящую семью. Вряд ли в станице за двадцать четыре года много раз похищали детей. Старожилы должны помнить этот случай. Она обязательно вытрясет из Лидии всё, что она помнит, матерью эту женщину называть не хотелось. Вспомнив о Лидии, набрала её номер.

– На этот раз она ответила:

– Ты чего трезвонишь? Обещала сменить тебя, я так и сделаю. Подумаешь, на день-другой задержусь. Не облезешь.

– Зинаида Фирсовна умерла, – спокойным ледяным тоном проинформировала она.

– Чего? Как умерла?

– Как все. Когда тебя ждать?

– Чёрт! Приеду только к вечеру, я не в Анапе.

Ольга молчала.

Лидия приказным тоном сказала:

– Сделай там всё, как полагается. Мать говорила: что посмертную одежду уже приготовила. Она на верхней полке в шифоньере. Покажи бабе Даше, соседка знает, что делать.

Баба Даша и правда знала.

Сначала приехала «Скорая», врачи зафиксировали смерть. Сидя на кухне писали какие-то бумаги, задавали Ольге вопросы. Прибывший следом за врачами участковый, тоже уселся за стол, стал заполнять свои документы. Видя растерянность Ольги, пожилой участковый с добрым, умным лицом, чем-то похожий на постаревшего Сергея Безрукова, участливо поинтересовался.

– Есть кому заняться похоронами? Твою бабушку в морг забирать не будут, ведь её выписали из больницы, чтобы она спокойно умерла в кругу родных людей. Только вот кроме тебя, я другой родни не наблюдаю.

Ольга вздохнула.

– Дочь Зинаиды Фирсовны приедет завтра.

Соседка бросила на неё хмурый взгляд.

– А ты чего бабушку по имени отчеству называешь.

Ольга промолчала.

– Ой! Что это я. Ты видно в шоке. Я так понимаю: Лидия появится не скоро, а надо организовывать всё уже сейчас.

Проводив врачей и участкового, бабушка Даша взяла Ольгу за руку.

– Послушай меня, девочка. Давай вместе отыщем, во что одевать покойницу.

Ольга дёрнулась.

– Не бойся, обмывать и одевать её ты не станешь, родным этого делать нельзя. Скоро придёт Клавдия Игоревна, я уже ей позвонила. Мы сами всё сделаем. Я ещё внука позвала, займёшься с ним организацией похорон. Он подскажет тебе, что и как делать.

– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнесла Ольга. Помощь соседки оказалась бесценной. В трудную минуту она подставила плечо и делала это естественно и спокойно.

– Не надо меня благодарить. На то мы и соседи.

На полке в шифоньере отыскалась не только одежда, в целлофановом пакете лежала стопочка пятитысячных купюр.

– Умница Зина, обо всём позаботилась.

Вручив деньги Ольге, баба Даша подтолкнула её к входной двери.

– У тебя куча дел. Климушка уже подъехал, ждёт на улице.

Внук бабушки Даши оказался молодым человеком лет двадцати, но в отличие от Ольги он откуда-то знал все тонкости похоронного дела. Поприветствовав, белобрысый голубоглазый паренёк пригласил её в старенькую «шестёрку».

С его помощью в похоронном бюро «Светлая память» она выбрала гроб, облачение, крест, венки, заказала все нужные надписи, оплатила катафалк и поминальный обед. Ольга была признательна неожиданному помощнику, понимая, что без него не справилась бы.

К вечеру всё было сделано. В гостиной на табуретках стоял гроб, в нём лежала довольно жутко улыбающаяся покойница. Взглянув на неё мельком, Ольга выскочила во двор. Её эмоциональное поведение баба Даша списала на состояние потрясения и горя. В кухне суетились какие-то женщины, готовили еду, грели чай для тех, кто проведёт ночь рядом с усопшей. На вопрос бабы Даши, не хочет ли Ольга перекусить, ведь не ела весь день и, вероятно голодна. Она замотала головой.

– Можно мне уехать к себе, – как можно жалостливее протянула Ольга. – Я нехорошо себя чувствую. Утром рано вернусь.

Оглядев её измученную и уставшую, соседка согласно кивнула.

– Досталось тебе, девонька, сегодня. Почитай на твоих руках померла Зина. Легко скончалась, с улыбкой на устах к богу ушла. Езжай, отдохни. Я тут прослежу за всем, Да и Клава мне поможет.

Ольга с нетерпением покинула Камышовку. От голода и переизбытка эмоций немного кружилась голова. Сегодня она приехала позже обычного времени. Денис уже ждал её во дворе, возле машины.

На его попытку обнять, Ольга отступила на шаг назад, чем вызвала у него недоумение.

– Не обижайся, Динь, Сначала я приму душ. Где я только сегодня не побывала. У меня такое чувство, что я нацепляла не только отрицательных эмоций, но и кучу микробов.

Денис улыбнулся.

– Тогда ты в душ, а я ужин приготовлю. Есть хочешь?

– Не просто хочу, голодная до безобразия, но вот полезет ли кусок в горло, не знаю.

Как оказалось позже, полез да ещё как. Ольга быстро смолотила ужин, даже не почувствовав вкуса. Выпив чай, смогла прийти в себя.

Рассказав Денису, всё, что узнала от Зинаиды Фирсовны, облегчённо выдохнула.

– Ничего себе! – ахнул он. – Твоя немать просто сволочь! И небабка, – Денис тихо выругался, – ничем не лучше. О покойниках плохо не говорят, но она до самого конца покрывала свою гадину дочку.

Ольга пригладила ладонями волосы, торчащие после душа и уже успевшие высохнуть.

– Одно хорошо: всё выяснилось. Если бы я не приехала в Камышовку, то так ничего бы и не узнала. Знаешь, Динь, у меня будто камень с души сняли. Хоть Данила Сергеевич и уверял: я не виновата, в том, что Лидия и Зинаида Фирсовна меня не любят, глубоко в сердце это мучило. Словно я какая-то неполноценная. Теперь стало легче.

Денис поцеловал её в макушку.

– Однажды я услышал фразу: «Люди любят тех, кому сделали добро и ненавидят тех, кому причинили зло». Это точно про твоих немать и небабку. Они не любили тебя только потому, что ты была постоянным и раздражающим напоминанием об их преступлениях. От скудных душ нельзя ждать великодушия.

Ольга прижалась к нему.

– Ух, как ты красиво научился говорить.

Денис чмокнул её в нос.

– А то. – Он горделиво повёл плечами. – Имея необыкновенную девушку надо соответствовать. Оль, а ведь теперь мы можем отыскать твоих настоящих родителей. Только нужно так поговорить с Лидией, чтобы она призналась. Надеюсь, завтра она будет эмоционально нестабильна, всё-таки мать умерла. Не совсем же она конченая. Что-то же человеческое в ней осталось.

– Я и собиралась после похорон задать ей вопросы. Сначала успокою, чтобы она не боялась. Дело в том, что срок давности её преступления истёк, поэтому привлечь к ответственности не могут. Может тогда она врать не станет и признается во всём. Знаешь, Динь, я ощущаю себя чёрствым сухарём. Зинаида Фирсовна умерла, а у меня в сердце ни капли печали.

Денис привлёк её к себе.

– Она для тебя чужая, ты почти не знала её, к тому же отношение к тебе далеко от идеала. После известия, что эта женщина вместе с дочкой натворила, ты и вовсе должна испытывать только злость и обиду.

Успокаивать и развеять плохое настроение Денис продолжил в спальне. Его поцелуи и ласки очистили Ольгу от тяжёлой накипи прошедшего дня. Когда они наконец оторвались друг от друга. Заложив руки под голову, он улыбнулся.

– Не могу представить свою жизнь без тебя. Я точно знаю: прежде не жил полноценно, а существовал. Понимаю, прошло слишком мало времени, как мы начали встречаться, но не пора ли узаконить наши отношения?

– В смысле? – Ольга уселась на кровати. Бра на стене в виде цветка лилии слабо освещало комнату. Черты лица Дениса в этом тусклом свете выглядели выразительно, словно вырезанные талантливым резцом скульптора. Она в который раз подумала, как он красив.

– В прямом. Давай поженимся. Хочу, чтобы ты всегда была со мной. Мне тебя не хватает. Мечтаю просыпаться и засыпать с тобой. Все годы без тебя, не стоят одного дня с тобой. – Денис приподнялся и сел рядом с Ольгой. – Знаешь, как я понял: ты та самая, моя единственная.

Ольга без улыбки смотрела на него.

– И как же?

– Очень просто. Когда ты рядом я в согласии с собой и со всем миром.

– Понимаю. У меня такое же ощущение.

Повалив её на подушки, Денис навис над Ольгой.

– Не уходи от ответа.

– Я согласна. Но давай сделаем всё правильно. Сначала представишь меня родителям.

– А ты меня Даниле Сергеевичу.

– Договорились.