Глава 10

Не помню, сколько точно прошло времени. Минута или десять – но пробудился я от скрежета ключа в замке. Резко сел, испытывая двойственные чувства. С одной стороны, спать хочется просто зверски – голова болит, тело как деревянное, мыслей нет вообще. А с другой – чем скорее мое дело сдвинется с мертвой точки, тем быстрее узнаю, что происходит.

– Что происходит? – были мои первые слова.

– Нет, это вы мне скажите, что происходит? – парировал пра Михарь, переступив порог. – Что, бесы меня задери, тут творится?

– Я…мы тут спим…спали, пока не разбудили!

– Спал он! Сном младенца, – скривился инквизитор. – Дрыхнул самым бессовестным образом, наплевав на то, что творится в округе!

– Но-но! – я сел прямее.

– Он еще и возмущается, – несколько наигранно возмутился пра. – Он ни о чем не догадывается! У него память отшибло! Только вот когда? С лошади не падал, по голове не получал… Может быть, он с рождения такой, на всю голову ушибленный?

– Эй, я вас не оскорблял! Что происходит?

– Это я у вас должен спросить – что!

Кажется, допрос пошел по второму кругу.

– Я ничего не понимаю.

– Да все вы понимаете, некромант-недоучка, – скривился инквизитор. – Только вряд ли отдаете себе отчет в своих действиях. Ну, ладно бы вчерашний выпускник, первый день на рабочем месте, и от волнения перепутал заклинания. Такое случается. Но чтобы человек с вашим опытом работы…Да еще предположительно сам супруг Смерти…

– Почему «предположительно»? Мы не в разводе!

– Ладно-ладно, действительный супруг Смерти… Но остальное правильно сказано?

Я мысленно воспроизвел в голове все, сказанное пра Михарем:

– Я не недоучка. У меня есть диплом, есть гильдейский амулет… то есть, был. А что до опыта работы, то, если бы не вы, я бы уже четыре года работал некромантом. А так вы сами, инквизиторы, заставили меня бросить профессию, которую я любил!

– И к которой вы вернулись при первой же возможности…

– Да!

Еще миг назад лицо инквизитора было мрачным и сосредоточенным, но вдруг он расслабился и улыбнулся:

– Вот за что я люблю вас, Згаш, так это за то, что вас пытать не надо, в отличие от ваших бывших коллег по цеху. Чуть-чуть разозлить – и вы сами во всем признаетесь! Но с другой стороны, это плохо, – он опять посерьезнел, – вы только что сами подписали себе смертный приговор. Пусть признание сделано без свидетелей, – он бросил взгляд на полуоткрытую дверь, за которой наверняка стоял стражник, – это мало, что меняет.

У меня тоже настроение испортилось:

– Какой приговор? Я что, совершил преступление?

– Вы не просто «работали по специальности», не имея на то разрешения, – сухо вымолвил мой собеседник. – Хотя и этого довольно для вынесения сурового приговора, что, учитывая рецидив, только усугубляет вашу вину…

Да, каюсь, такое было два года назад, когда мне пришлось не просто назваться чужим именем, но и под этим именем незаконно заниматься целительством. Этим я перешел дорогу гильдии лекарей, и они потребовали сурового наказания для самозванца, ибо сие роняло престиж профессии. А сейчас я, будучи лишенным знака некромантом, который по бумагам вообще является учеником инквизитора, вздумал работать…

– Но вы же сами мне, – от возмущения не нашлось слов.

– Велел, – кивнул пра Михарь. – Приказывал. Не спорю. Ибо сие было в интересах следствия. Я был готов даже «прикрыть» вас и в отчетах ни словом не намекнуть на то, что вы все-таки работали некромантом. Я бы даже написал, что мы воспользовались услугами проезжего бродяги, предварительно проверив у него документы и дав человеку шанс заработать пару злотых. Но вы… вы сами все испортили. Этого я никак не могу замолчать.

Смысл сказанного стал медленно доходить:

– А что случилось?

– Вы не знаете?

– Откуда? Я тут спал!

– Наконец-то нашелся во всем Хочеве хоть один человек, который этой ночью действительно спал, – невесело усмехнулся пра. – А вот остальные горожане глаз не сомкнули. И я в том числе.

Он кивнул куда-то мне за спину. Оглянувшись, заметил, что в окошко пробивается яркий свет. Уже не утро.

– Что случилось? – собственный голос показался чужим.

– Мертвецы. Встало все кладбище. Даже отдельные кости полезли, а те трупы, кто сохранил возможность перемещения…

Дальше он мог не продолжать. Не надо обладать развитым воображением, чтобы представить жуткую картину – по городу ходят полуразложившиеся покойники и стучатся в двери к своим родным.

– Упыри?

– По счастью, нет…

Уже хорошо. Значит, нет убитых. Или они есть, но их меньше, чем ожидается, ибо, переступив порог дома, упырь не остановится, пока не уничтожит всю семью.

– Однако, есть кое-кто еще, – безжалостно продолжал инквизитор. – Скотина. Дохлые собаки и кошки, павшие коровы и кони…

Вот это действительно нехорошо. Ибо такие ожившие мертвецы всегда отличаются крайней агрессией и бросаются на все, что движется. А уничтожить их из-за их ловкости и силы сложнее, чем кажется.

– Люди…

Люди? Вот сейчас действительно все плохо.

– Семеро, Груви! Семь жертв, не считая раненых, – гремел над моей головой голос пра. – И вот это я замалчивать не стану, как ни просите. Вы понимаете, что это значит в вашем положении?

– Это не я! Я ничего не сделал, – попробовал было защищаться.

– Не верю. Если не вы, то кто? Приезжий Руно Бест? Он поднял всю эту ораву, а вы стояли и смотрели? Столь сложное действо не дело пяти минут. Его минимум полчаса готовить надо, а если учитывать отсутствие помощников и масштабы – ведь еще и скотомогильник зацепило! – то и целый час. А вы все это время где были? Стояли и смотрели? Или активно помогали?

– Я не знаю. Но уж точно я не…

Мысли заработали ясно и четко – как погребенные под завалом люди, пытающиеся расчистить себе выход наружу. Идея свалить все на Руно Беста была заманчивой – он идеально подходил на роль обиженного судьбой мстителя. Еще бы – ему перешли дорогу, не дали обосноваться в теплом тихом местечке, прибрав к рукам выморочный* городок. Что мешало ему, дождавшись удобного момента, отомстить? Ночь длинная, он мог целый час стараться.

(*Выморочный – оставшийся после чьей-либо смерти. В данном случае – городок, оставшийся без надзора после смерти местного некроманта. Прим. авт.)

…Вот только кладбище начало светиться еще до того, как он, по самым скромным подсчетам, сделал половину дела. А это, как ни крути, указывало на мое участие или соучастие в преступлении.

– Но я правда ничего такого не делал! Я что, самоубийца?

– Да кто вас знает, Груви! Может, вы спите и видите, чтобы покончить с этой жизнью! Кто вас, разжалованных некромантов, знает?

– Вы, – буркнул хмуро.

– Я? Должен вас огорчить, милый брат, бывших некромантов среди инквизиторов – раз-два и обчелся! Не идут в эту профессию люди с вашим образованием. Я лично знал о существовании четверых. Все они явились по идейным соображениям, совершенно добровольно, практически на склоне лет, замаливать, так сказать, грехи молодости. Вы на моей памяти пятый. Может, есть где-то шестой и даже седьмой, но лично мне о нем ничего не известно. Когда начинал работать с вами, я озаботился о том, чтобы просмотреть архивы и большинство личных дел своих коллег – по крайней мере, тех, у кого в прошлом могло быть нечто подобное. Так что кто знает, каковы вы, бывшие некроманты, в душе.

– А я, значит, редкий экземпляр. Этот, как его, раритет?

– Раритет, – серьезно кивнул пра. – И тем больнее будет отправить этот раритет на костер.

– Так-таки сразу на костер? – изумился я.

– А куда еще? Работа без лицензии – рецидив. Само по себе уже плохо. Раз… Потом провал расследования – вы отпустили подозреваемого, не проверив его полностью. Два… Поднятое кладбище – мелочь, но в совокупности – три… И семь трупов. Семь, Груви! Причем из раненых половина либо не выживет, либо останется калеками до конца дней. Это четыре. А то, что за всем этим стоит инквизитор…

Дальше он мог не продолжать. И так ясно, что мне грозит.

– Что мне делать? Писать явку с повинной или…

– Работать. Исправлять то, что натворили! Немедленно!

Не понял. Это он, что, сейчас так шутит?

– Что стоите, глазами хлопаете? Кладбище за вас я упокаивать буду? Марш на работу!

Он действительно не шутит? На работу? Нет, кажется, шутки кончились. Ибо даже в шутку нельзя схватить человека за шиворот и буквально вышвырнуть за порог. Стражники – а как же без них! – не увернулись, и тормозить пришлось об их кирасы. Носом, блин! Кровища так и хлынула. А уж боли-то было… Нет, я, конечно, привычный – и ребра ломал, и падал отовсюду, и упыри меня кусали, и в Добринской тюрьме профессионально избивали так, что самому пра Михарю пришлось нарушать закон, чтобы исцелить переломы, но чтобы это… По носу! За что?

Пра Михарь мигом оказался рядом, развернул за плечо, двумя пальцами ухватил за пострадавший орган:

– Де дадо!

– «Дадо», Груви, очень даже «дадо»! Вы его сломали.

Я?

– Ё-оу-у-у…

Этот ненормальный без лишних слов рванул кисть от себя и вбок, и от нового приступа боли в глазах на миг потемнело, хотя и не настолько, чтобы не возникло желания укусить обидчика.

– Хорош. То, что надо! – он ловко отдернул руку. – Перелом срастется так, что красоту не попортите. А лишняя капля крови… Что такое кровь для некроманта на работе? Пошел-пошел! Время не ждет.

Время действительно поджимало – судя по высоте солнца, уже приближался полдень. Но кое для кого часы словно остановились.


По улицам Хочева бродили мертвецы. Полуразложившиеся трупы разной степени свежести еле-еле таскали конечности. Тут и там валялись остатки тел – большею частью скелеты с ошметками гнилой плоти. Многие шевелились – те, у кого сохранились конечности. Но, вопреки мнению обывателей, отрубленные руки и ноги не пытались ползти, а валялись рядом. И черепа, отделенные от тел, не старались ухватить вас за палец остатками зубов, если бы вы вдруг вознамерились взять их в руки. Походя, я даже пнул ногой один труп без ног, пытавшийся подтягиваться на остатках рук. Меткий удар сапога сломал что-то в позвоночнике, и череп откатился в сторону. Тело упало навзничь и вслепую продолжало шарить костями по земле.

Кровь все текла из носа, хотя, надо сказать, он уже почти не болел. Если дышать через рот и не обращать внимания на вкус крови на губах, очень даже ничего. Как будто схватил жуткий насморк.

Впрочем, для работы это оказалось действительно хорошим вариантов. Ибо запах свежей крови притягивал оживших мертвецов, как дудочка – Гаммельнских крыс. Я шагал по городу, а за мной тянулся шлейф из трупов разной степени свежести. Они брели, покачиваясь, хромая, оступаясь, падая, но снова поднимаясь. Некоторые ползли. С каждым шагом их становилось все больше и больше, и кое-кто уже начал выказывать неуместную прыть. Пришлось отгонять самых ретивых примитивным способом – подхватив с земли какую-то палку, отмахивался от них, как от стаи бродячих собак. Надо было читать какие-то заклинания, но в голову лезли только матерные выражения. Ну, пра Михарь, ну, удружил! Хоть бы какую-нибудь колдовскую штучку дал! У Марджет их было полным-полно, пусть и не на все случаи жизни. Нарочно, что ли, решил поставить меня в такое положение? Если выживу – отомщу. А если не выживу – тем более отомщу. С того света достану. У меня там связи! Жена и практически всё семейство графов Масов.

Плохо было то, что не все жители сидели по домам. Многие не придумали ничего лучшего, как кинуться в храм под защиту богов, и их страх привлекал внимание оживших мертвецов. Сейчас под сводами слишком маленького и тесного храма набилось столько народа, что всем не хватило места. И стража градоправителя вместе с десятком-другим мужиком оборонялись, стоя на ступенях. Ожившие мертвецы лезли в атаку тупо, как и положено упырям, но они существенно превосходили людей как силой, так и количеством. Да и боли они не чувствовали и напирали снова и снова. Собственно, как удалось выяснить впоследствии, именно среди городской стражи и было больше всего жертв. Среди мирного населения пострадали единицы – несколько опоздавших беглецов.

– Вон он! Вон! – послышались крики, когда я приблизился к побоищу.

Радуетесь? Веселитесь! А вот пришел злобный некромансер, и всему вашему веселью сейчас настанет конец!

Провел ладонью по лицу, стирая и размазывая кровь. Сделал глубокий вдох и…

…высморкался. Прямо на землю. От души.

– А ну, кто тут желает некромантской кровушки?

Желали, как выяснилось, все. Свежая кровь, да еще и «приправленная» наличием особого дара – слишком лакомый кусочек, чтобы от него отказываться. Ожившие мертвецы мигом забыли про остальных людей и развернулись в мою сторону с неожиданной для их состояния прытью. Учитывая, что за моей спиной к месту побоища подтягивалась остальная часть «армии», что оставалось делать?

Правильно, делать ноги!

И я побежал.

Давно мне не приходилось сдавать кросс по пересеченной местности! В Колледже нас гоняли три раза в неделю, не считая занятий по фехтованию и рукопашному бою, но за два года работы регулярные занятия спортом пришлось отложить. А в монастыре и вовсе не разгонишься. Инквизиторы – они в большей степени кабинетные работники. Это некроманта, как волка, ноги кормят. То есть, спасают.

Именно, что спасают. Причем не только себя.

Как уже упоминалось, большинство жителей сидели по домам, боясь нос высунуть. Но повезло добраться до дома не всем. Кого-то погнало любопытство, кто-то слишком спешил узнать, все ли в порядке с родичами на соседней улице, кто-то просто оказался не в том месте не в то время и спешил вернуться домой – или найти приют в том же храме. Увы, закрыв окна и двери, люди редко спешили отворить их на отчаянное: «Пустите, за мной гонятся!»

За девчонкой гнались. Она не пыталась уже найти приют у соседей или прорваться на площадь, а просто бежала, ничего не видя перед собой от слез и страха. И налетела на выскочившего из-за угла некроманта, едва не сбив его с ног.

– Ай!

Очень хотелось высказать этой дурехе все, что думаю, о таких вот девицах. В любой подобной ситуации обязательно найдется хоть одна девчонка, которую надо спасать. Медом им, что ли, намазано – появляться там, где существует опасность для жизни? Они лезут, куда не надо, а ты спасай, изображая из себя героя. Но не бросать же!

Схватил за руку, дернул за собой:

– Бежим!

Мчаться налегке и бежать, таща за собой поминутно спотыкающуюся и еле держащуюся на ногах девчонку – это разные вещи. Это как бег по пересеченной местности «с отягощением». Мы на занятиях по очереди таскали за собой друг друга. Нас заставляли бегать по-разному – и вот так, держась за руки, и когда один почти висит на другом, и когда приходилось нести «раненого» на себе. Однако, старые навыки не забылись, и оторваться от преследователей удалось. Более того, пришлось даже немного сдержать темп, чтобы, лишившись стимула догнать неуловимого меня, ожившие мертвецы не вздумали опять начать охоту на местных жителей, а заодно дать немного перевести дух и девчонке. Мне – кровь из носу! – надо было доставить их всех на место в целости и сохранности.

Когда весь смысл мелькнувшей в голове фразы дошел до сознания, меня пробило на нервный смех, так что последние сажени до кладбища пришлось одолевать, давясь от хохота. Но смех оборвался, когда я заметил запертые ворота. Причем запертые изнутри.

С разбегу налетев, ударился всем телом, замолотил кулаками:

– Отворяйте, мать вашу!

Внутри зашебуршались, зашаркали ногами по земле, и чей-то голос с опаской вопросил:

– Кто там?

– Свои.

– Какие-такие «свои»?

– Такие! Я некромант при исполнении. Не мешайте работать! – бросил взгляд через плечо. Мертвяки уже были близко.

– А мы разве мешаем? – донеслось изнутри. – Работайте себе спокойно…

– Да мне внутрь надо! Мне ж мертвяков в могилы загонять! Отворяйте, пока я добрый! – заколотил в створки руками и ногами.

– Все вы так говорите! А потом…

Ну, держитесь у меня! Спорить дальше с перепуганными настолько, что отказались адекватно оценивать ситуацию, монахами-«смертниками» – а кто еще мог затвориться на кладбище изнутри? – не хотелось. Если выживу, устрою им веселую жизнь. Они должны первыми встать на борьбу с мертвяками, так нет же – позволили им уйти, а сами заперлись, чтобы переждать опасность.

– Девчонку хоть впустите! – грохнул кулаком в последний раз. – Она ни в чем не виновата!

Та цеплялась за меня изо всех сил, явно решив, что я – самое безобидное существо в мире, и только помотала головой, когда я попытался оторвать ее от себя. Ну, мешала она мне, что поделаешь! Не смогу я защищать еще и ее! Мне бы самому…

На счастье, что-то человеческое все же шевельнулось в душах монахов. Воротина приотворилась ровно настолько, чтобы протиснуться бочком и втянув живот, одному человеку. Девчонка заверещала, как раненый заяц, отказываясь покидать опасную зону, и пришлось поступить с нею также, как пра Михарь поступил со мной – взять за шкирку, как кошку, и швырнуть в щель.

Ворота захлопнулись, и я едва успел отдернуть руку, разворачиваясь и оценивая обстановку.

А опасность действительно была, и серьезная. Мертвяки были уже так близко, что счет шел на секунды. А у меня при себе, как назло, ничего, кроме…

Кроме меня самого.

Вот он и настал, тот самый крайний случай, про который любят разглагольствовать профессора на экзаменах, когда ловят студентов со шпаргалками. Дескать, а упырей и беспокойников вы нейтрализовывать тоже будете, сверяясь с записями? Мол, постойте минуточку, господин упырь, я нужную страницу в справочнике отыщу и… Ведь нежить ждать не станет. И ситуация может сложиться любая – как у меня сейчас. Ни оружия, ни амулетов, ни справочников – только знания и сила. И твердое желание выжить и надавать кое-кому по шее.

Я выпрямился. Сжал кулаки. Сосредоточился.

Читать заклинание, чтобы придать силе определенную форму, времени не было. И, дождавшись, пока мертвяки приблизятся, я вскинул руки, словно отталкивая что-то от себя, и ударил в передних сгустком «сырой» энергии.

Наш инструктор по фехтованию, старый боевой маг, умел взмахом руки гасить свечу, стоявшую в трех аршинах от него. Причем выбирал из трех любую, на выбор – среднюю, правую или левую. Кое-кто из наших пытался повторить его фокус, толкая воздух в нужном направлении. У кого-то получалось, у кого-то нет.

Я ощутил горячую волну, родившуюся где-то в плечах, прокатившуюся до кистей и словно взорвавшуюся в пальцах. Не удивился бы, если б ногти оторвало взрывной волной. Той самой, которая в тот же миг накрыла первые ряды.

Мертвяков смело. Они попадали, как доски, заваливаясь на тех, кто шагал позади. Возникла заминка. Образовалась настоящая куча-мала, где перепутались руки, ноги, головы. Задние карабкались через передних, шаря вокруг себя. Они хватали друг друга, кое-кто даже пробовал кусаться, но быстро выпускал свои жертвы. Все жаждали моей крови. А я мог только стоять, прижавшись к воротам, и смотреть. У меня получилось остановить толпу, но ненадолго.

Снова взмах рук, снова волна – на сей раз слабее и причинившая больше боли. Показалось, что я коснулся пальцами раскаленного железа. Зато и мертвяков раскидало в стороны.

Пока они возились, я прислонился к воротам. От напряжения звенело в ушах. Но, стараясь не обращать на этот противный писк внимания, я начал громко и четко начитывать заклинание подчинения. Пальцы же правой руки сложились для последнего удара.

«Крест-отрицание» – формула простая, доступная даже третьекурснику, но крайне действенная. Проходят ее на последнем курсе именно потому, что хотят показать – не стоит использовать такое мощное орудие направо и налево, пока не использованы и другие способы. Как говорится, за комаром не бегают с топором. Но, если никаких средств защиты не осталось, спасет только «крест-отрицание».

– Слушайте меня! Внемлите мне! Повинуйтесь мне! – этот рефрен следовало повторить трижды, чтобы оно начало действовать. Мне удалось проговорить его дважды, когда мертвякам удалось «распутаться», и они полезли вперед.

Я напрягся. Заклинание надо было дочитать, во что бы то ни стало. Даже если меня схватят.

– Слушайте меня!..

Даже если будут рвать на части.

– Внемлите мне!

Сгруппироваться, подтянув колени к животу и защищая одной рукой лицо и горло. Вторая поднята над головой для последнего замаха. Только бы удалось!

– Пови-ну-тесь мне…

Больно! Но осталось…

– Повелеваю – идите туда, где вам и место, – проорал, срываясь на визг, потому что зубы, впивающиеся в тело – это действительно очень больно. Взмах получился неловким, не на всю ширину, и пропущенной через пальцы энергии было – кот наплакал, но…

Но руки разжались! Разжались! Удалось.

Облегчение и радость – у меня получилось! – были такими, что я ненадолго отключился.

Как стража вместе с осмелевшими жителями и пытающимися оправдаться монахами-«смертниками» очищала улицы, как трупы сваливали в общие могилы и наскоро закапывали, как подвергали очистительному огню разрозненные остатки тел и трупы животных, этого я уже не видел. Раненого героя монахи-«смертники» на руках отнесли в город и «сдали» на попечение местным жителям.


Болел я с комфортом, хотя это – понятие относительное. Прежде мне приходилось отлеживаться и в тюремной камере, приходя в себя после избиений стражников, и в ратуше на попечении Анджелина Маса, и под крылышком Рубана Куббика – последнее чаще всего. Случалось и самому выступать в роли народного целителя, но чтобы за мной ухаживали так – этого не припомню.

Многочисленные укусы мертвяков болели немилосердно. Меня спасли две вещи – то, что я не додумался скинуть куртку, и то, что у многих челюсти все-таки были не слишком сильными – мышцы размякли, часть зубов выпала. Это тебе не упыри, которые сохраняют силу за счет потребляемой жизненной энергии своих жертв! Мертвяки опасны толпой, а по одиночке не так страшны, как любят фантазировать обыватели.

Но все-таки меня покусали. И поэтому пришлось полежать в постели. Пра Михарь сначала пользовал меня сам – как-никак, когда-то он был лекарем. Инквизитор довольно профессионально обработал все укусы, самостоятельно сварганив какую-то едкую мазь, от которой чесалось даже там, где ею не мазали. После чего дал выпить настойку, от которой перебинтованный вдоль и поперек герой уснул, как убитый.

А когда проснулся – на другое утро, как выяснилось – у постели стояли двое. Сам пра Михарь и незнакомая девушка.

– Вот, – инквизитор слегка подтолкнул незнакомку ближе. – Это Томила. Она будет за вами ухаживать, потому что мне некогда исполнять обязанности сиделки. И без того дел по городу полно, а мне еще отчеты и докладные писать… Повязки менять каждые два часа, – это уже относилось к девушке. – Поить вот этим отваром из кувшина, разбавляя водой. Вставать не разрешать. Если что-то срочное – разрешаю позвать меня. Если меня нет – пусть терпит до моего прихода. Ясно?

Она несколько раз кивнула головой и прошептала:

– Понимаю, господарь.

– Я пошел!

Хлопнула дверь. Мы с незнакомкой остались одни. Я лежал на лавке, перебинтованный так, словно на мне живого места не было, до груди укрытый тонким одеялом. Девушка топталась рядом, явно не зная, с чего начать. То ли обязанности сиделки ей были внове, то ли знала, что будет ухаживать за некромантом, и робела.

– Я не кусаюсь, – сказал тихо. – Присядь.

Она повиновалась, но пристроилась на краешек моей постели. Ничего так девушка. Русая коса, пятнышки веснушек на гладких щечках, слегка курносый носик, маленький ротик. Красивая. И лицо смутно знакомо. Только вот откуда? Или я в мужском монастыре настолько отвык от женского общества, что теперь готов кинуться на любую смазливую девчонку? А как же моя жена? Смерть крайне ревнива. С ее точки зрения просто идеально – запереть супруга там, где он при всем желании не сможет найти, с кем ей изменить.

Девушка тоже рассматривала меня со странным выражением лица. Тоже пытается вспомнить, где мы могли встречаться?

– Как тебя зовут?

– Томила. Как вы… все хорошо?

– Ну, почти. Жить буду, – промолвил с уверенностью. У супругов Смерти есть одно преимущество перед простыми смертными – они легче и быстрее других восстанавливаются от ран, дольше сопротивляются любой болезни, от простуды до чумы, и в сложных ситуациях им чаще сопутствует удача. Например, я больше, чем уверен – любому другому некроманту, окруженному толпой мертвяков, просто не удалось бы завершить «крест-отрицание».

– Это хорошо! Спасибо вам!

– Не за что. Ну, подумаешь – мертвяков разогнал! В конце концов, это моя работа…

Ага, убирать то, что сам же и насвинячил. Но кто же знал, что моя попытка переговорить с духами умерших и отпустить их даст такой побочный эффект?

– И все равно… – девушка поколебалась и вдруг взяла мою руку и прижалась к ней губами.

– Ты что? Что? – я вырвался самым непочтительным образом. – Я не священник и не принадлежу к королевскому роду. Не надо мне руки целовать!

– Но вы же…

– Это ничего не значит! – напрягся я. – Мало ли, что там тебе пра Михарь наговорил! Это он у нас злобный инквизитор, а я – всего-навсего некромант, с которого он глаз не спускает. Так что не надо лишних почестей!

Томила отстранилась. На хорошеньком личике ее проступило растерянное выражение:

– Но это совсем не то… Вы меня что, не помните?

– Милая, – я пошевелил забинтованной рукой. Левая пострадала больше – ею я прикрывал горло – так что рабочей оставалась лишь правая. – Ты – красавица, каких мало. Тебя не скоро забудешь. Но, видишь ли, дело в том, что я в городе недавно. Я еще просто не успел осмотреться и…Да, мне твое лицо кажется знакомым. Наверное, мы где-то виделись раньше?

– У кладбищенской ограды. Вчера.

– А!

Вытаращил глаза на девушку. Признаться, в то время мне было не до того, чтобы ее рассматривать – ну, девица и девица, спасал я ее машинально, просто потому, что она попалась на пути. В ворота пропихнул больше для того, чтобы не мешалась и под ногами не путалась. И выкинул ее из головы, как досадную мелочь. А вот поди же ты!

– А, – нашелся с трудом, – я просто вчера не предполагал, что ты – такая. Ты так изменилась… похорошела!

– Правда? – она мило покраснела. – Я для вас старалась, господарь! И хочу вам отплатить за то, что вы для меня сделали.

С этими словами она поднялась и начали прибирать в комнате – поправила подушку, подоткнула одеяло, приоткрыла окошко, чтобы больному было лучше дышать, подобрала и красиво расставила на полочках и столе все, что там валялось кое-как. Наблюдать за Томилой было приятно. Какое-никакое, а развлечение.


Впрочем, это было единственным приятным обстоятельством в моей болезни. Ибо удача, похоже, оставила меня в покое.

Как уже было сказано, пострадал я не сильно – несколько царапин и покусов. Ниже пояса, там, где мертвяки пытались кусать за ноги, пострадавшего героя обрабатывал сам пра Михарь, всякий раз демонстративно ворча, что он не сиделка и не лекарь, чтобы этим заниматься. А вот плечи, спину и руки он доверил Томиле.

Девушка очень старалась. Она так мило смущалась и краснела, так морщила носик и от усердия высовывала кончик языка, что наблюдать за нею было одно удовольствие. Другое дело, что ее лечение не приносило результатов. Довольно скоро укусы на ногах, ягодицах и левой руке зажили, а вот спина и плечи оставляли желать лучшего. То ли происходило это от того, что я почти все время лежал и мазь, которую составил местный лекарь, вся вытиралась о постель, то ли там просто раны были глубже. Но миновала седмица, а я продолжал болеть. Более того – у меня, кажется, начало ухудшаться самочувствие.

Первые дни пра Михарь меня не тревожил – он отправил в столицу подробный отчет о последних событиях, где в красках расписал, что произошло, и какую роль во всем этом сыграл лично я. Свои рекомендации относительно моего будущего он держал при себе. И, пока не пришел ответ, мы вынуждены были оставаться в Хочеве, под присмотром местного лекаря и Томилы.

Девушка дневала и ночевала у нас. В тот день на улицу ее вынесла тревога за отца, который ушел сражаться с мертвяками. Она просто хотела выяснить, очистили ли ее переулок от этих тварей – и попалась им на глаза. Томила вообще была отчаянной – известие о том, что пра Михарь инквизитор, ее не испугало. Девушка была уверена, что мне за спасение города положена награда, и было бы прекрасно, чтобы я остался тут навсегда.

– Здесь у нас тихо, уютно, – ворковала она, что-то вечно протирая, поправляя и отчищая. – Вам понравится. Люди тут хорошие. И места тут красивые. Лес, речка…

Лично я не имел ничего против того, чтобы тут задержаться. Не то, чтобы нравилось болеть, просто возвращаться в монастырь не имелось желания. В конце концов, кто я? Провинциальный некромант и хочу им остаться.

А вот пра Михарь день ото дня становился все мрачнее. Как-то раз, улучив минутку, когда Томилы не было – она ушла за водой – иквизитор велел мне задрать рубашку и показать ему плечи. Я повиновался с неохотой – сегодня утром меня слегка знобило, и даже немного кружилась голова, словно я сильно простыл.

– Странно, – пробормотал он, касаясь струпьев кончиками пальцев. – Очень странно.

– Что не так? Крылья, что ли, растут?

– Хуже. Тут язвы. И они, кажется, начали гноиться.

– Что это значит?

– Вот так больно? – он надавил пальцем.

– Ого! – я дернулся. – А полегче нельзя?

– Нельзя. Терпите.

Он надавил еще раз. Я стиснул зубы. Ну, до пыток «кошками», когда со спины железными крючьями сдирают кожу, еще далеко, но все равно неприятно. Потом по спине что-то потекло. Кровь?

– Тряпку подайте!

Еле шевельнув плечом, ухватил со стола полотенце. Промокнув им спину, инквизитор небрежно бросил его обратно. Оно было в желтовато-бурых потеках. Гной? То-то мне в последнее время было больно лежать на спине и тянуло перевернуться на бок! И ясно, откуда этот жар. Неужели, заражение крови?

– Вы совершенно здоровы, брат Груви, – ответил на невысказанный вопрос пра Михарь. – Только вот эти язвы на спине не желают зарастать. У меня есть этому объяснение, но, боюсь, оно никому не понравится.

– В чем дело?

Он не ответил. Резко выпрямился, обернулся на дверь.

В сенях слышались шаги – вернулась Томила. Девушка переступила порог, неся ведро воды, и очень удивилась, когда пра Михарь шагнул ей навстречу и ловко перехватил ношу:

– Вот спасибо! Я как раз хотел тебя посылать. Неси чистую тряпицу, милая!

– А, – она окинула взглядом комнату, засмотрелась на мою голую спину, – а зачем?

– Затем, что теперь я буду лечить нашего больного.

– Но вы же не лекарь! – нахмурилась она.

– Конечно. Лекарь его лечил этими своими мазями и настойками, а я по-простому – чистой ключевой водой, постом и молитвами. Давай-давай, помогать будешь!

Отлив немного воды, он вернулся ко мне, взял поданную Томилой тряпку и стал мыть мою спину.

– Что вы делаете? – воскликнул я, когда он случайно или нарочно надавил со всей силой, едва не сдирая кожу.

– Удаляю всю гадость, что тут скопилась. У вас, брат Груви, явная аллергия на тот состав, которым пользовал вас местный лекарь. Следует, пожалуй, взять немного мази на анализ и заодно написать еще один отчет – чем же таким тут лечат, если больному становится только хуже?

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что у вас тут уже до нагноения дошло. Не чувствуете разве?

Чувствовал, и еще как. Плечи и спина на лопатках словно огнем горели уже третий день. Ни повернуться, ни нормально шевельнуться. Я терпел, сколько мог, ожидая, что вот-вот наступит исцеление. Старался не обращать внимания на слабость и запашок… Ой-ёй! Что же будет?

– Не дергайтесь, Груви. Вы нужны нам живым и здоровым, – бормотал пра Михарь, вычищая раны. – Правда, шрамы могут остаться, но кого это интересует в таком месте? Вы же к женщинам спиной поворачиваться не собираетесь?

– Я вообще ни к кому не хотел бы поворачиваться спиной, если уж на то пошло, – счел нужным уточнить.

– Правильная жизненная установка! Спиной надо поворачиваться только к тому, в ком уверен полностью и до конца. А женщинам – и большинству мужчин! – верить нельзя. Мне – можно. Даже маленькие дети иногда способны на такое… хм… Сойдет на первый раз, – он критически осмотрел результаты своих трудов и кивнул Томиле: – Вот что, милая, вымой тут все и сбегай, надергай крапивы и подмаренника. Знаешь, что это такое? Ну, еще зверобой тоже прихвати, если по пути отыщешь. Зверобой рви с корнями, а от остального – только стебли с листьями. Поняла?

Девушка бросила в мою сторону жалобный взгляд, но перечить не смогла, а молча взялась за тряпку.

– И выкинь остатки мази на помойку, – отдал инквизитор распоряжение. – А вы, брат Груви, рубашку не надевайте пока. Пусть раны немного подсохнут. Я же пока сварю вам кое-что… если рецептик еще не забыл!


Лечение пра Михаря принесло неожиданные плоды. Он ничего не делал, только периодически промывал раны, время от времени накладывая на них паутину, и поил меня какими-то отварами собственного приготовления. Томилу совсем загонял, отправляя ее то искать марьин корень, то петрушку, то копытень, то куриную слепоту. Мои собственные познания в лекарственных травах были ограничены – знал только те, которые опасны для нежити и нечисти – но даже их хватало, чтобы понять: инквизитор явно намеревался испытать на мне всю здешнюю флору. Меня не поили, кажется, только отваром из еловых шишек.

Но раны подживали. На второй день меня даже перестало кидать в жар, а ломота в плечах стала проходить. Теперь уже можно было пытаться полулежать на спине, если под нее подложить что-нибудь мягкое. Еще денек-другой – и смогу лечь на спину и не стану стискивать зубы от боли, пытаясь перевернуться с боку на бок.

На восьмой день мне удалось встать, одеться без посторонней помощи и выбраться на крыльцо.

Начиналось лето. На заброшенном огороде буйным цветом расцветало разнотравье. Лишь кое-где торчали листики одичавшей петрушки, укропа-самосева и земляники. Не то, что в ближайшем огороде. Листва на деревьях распускалась, и сквозь их кроны рассмотреть кладбище было уже трудно.

Пра Михарь обнаружился у покосившегося забора, пытаясь как-то починить его.

– Уже встали, брат Груви? – обернулся он через плечо. – Похвальное рвение. И своевременное, что характерно.

– В самом деле? Вы уже перепробовали на мне все растений округи и боитесь, что начнете повторяться? Хочу вам сообщить, что вы еще не толкли опилки, не использовали жженую кору и упустили из виду грибы. Правда, они не появятся еще месяц. Но ведь остались неисследованными водоросли и всякие камыши-тростники…

– Вот как? – пра оставил работу. – Вам так понравилось болеть, брат Груви?

– Не то слово! Лежишь себе, ничего не делаешь, только со скуки помираешь и ждешь, когда на тебя обратят внимание.

– Вот как, – повторил пра Михарь. – Скука, значит… Ну, этому помочь еще проще, чем кажется. Я вчера поручил письмо от отца-настоятеля. Авторитетно заявляю – скуки больше не будет. Это я вам, как ваш начальник, обещаю…

Что-то в его голосе заставило насторожиться.

– Ну, я же фигурально выражаясь…

– А я вот – нет! Сообщение недвусмысленное. Поскольку следствие по делу о смерти некромантки Дорис Крама зашло в тупик, нам предписано возвращаться в столицу. Составить окончательный отчет, сопоставить найденные факты с теми, что можно отыскать по другим случаям и выявить некую закономерность, по которой некто – или нечто – уничтожает некромантов. И в соответствие с полученными результатами начать действовать. Так что собирайте вещички. Едва я решу, что вы достаточно окрепли, чтобы держаться в седле, как мы сразу возвращаемся. Думаю, день-два у нас еще есть.

День-два! Так мало! Потом еще дня два-три в дороге – и привет, столица! Здравствуй, монастырь Инквизиции, давно не виделись. Небось, соскучился? А я вот нет. Тут такая интересная жизнь шла! Тебе такие события и не снились.

Я окинул взглядом заброшенный двор, запущенный, одичавший, огород, покосившийся штакетник, огороды соседей, клети, конюшню, дом…

– А тут как же?

– А вот так. В Гильдию некромантов был отправлен запрос, после чего они решили послать сюда еще одного некроманта. На замену, так сказать. Кандидат уже выехал, так что, думаю, мы столкнемся с ним на выезде из города.

Загрузка...