Мертвый лед

Глава 43

В комнате было так много мужчин различной степени раздетости, что нам пришлось пробираться между голых парней, как по лабиринту. Это было бы волнующим, если бы они не шутили и не вели эти грязные разговорчики, что у парней вместо нежностей. Я не поднимала головы, изучая кафельный пол, словно потом буду сдавать экзамен.

— Черт, Рикки у тебя хрен отсохнет, будешь столько им пользоваться.

Я не могла точно сказать, кому принадлежали эти слова, а вот сам Рикки был рядом с нами, когда я протиснулась мимо к одному из шкафчиков, потому что он ответил:

— Эй, а что поделать, если дам много не бывает? — и качнул бедрами, взмахнув своим хозяйством. Я изо всех сил старалась игнорировать его, но так как он едва не задел мой локоть, это было чертовски сложно.

Я запретила себе краснеть и открыла шкафчик.

— Иисусе, Рикки, кончай трясти добром перед новенькими девчонками, — воскликнул третий голос. И я поняла, что низко опустила голову, высохшие в слизи волосы закрыли лицо, на мне была такая же черная, как у охранников, одежда, и они ошибочно приняли меня за новенькую из Лос-Анджелеса. Прекрасно.

— А она не против, правда, детка? — ответил Рикки, облокотился плечом о закрытый шкафчик и скрестил на груди руки в этой манере популярного качка. Они начинают так себя вести в средней школе или даже раньше, правда я никогда не видела, чтобы кто-нибудь при этом был обнажен. Жизнь просто не перестает баловать новыми впечатлениями.

Я замерла у открытой дверцы шкафчика и подняла голову. Мне пришлось скользнуть взглядом вверх, потому что Рикки оказался сантиметров на тридцать выше меня. Наконец я увидела его смазливое, самонадеянное лицо, он все еще упирался плечом в шкафчик, скрестив на груди руки, как спортсмен-старшеклассник. Большие карие глаза, почти идеальные дуги темных бровей, которых так желают женщины, но которых не бывает от природы. Волосы такого темно-каштанового оттенка, что казалось вернее назвать их черными. Он уже высушил их, уложив назад острыми прядками по бокам, словно 80-е никуда не уходили, но ладно, может, эта мода возвращается.

Я уставилась в эти большие карие глаза. И взгляд мой был хорош, иные плохие парни даже вздрагивали от него. А Рикки не впечатлился, на самом деле, даже улыбнулся мне. Он меня не узнал. Может быть, нас стоит официально представлять новичкам в наших рядах, предложу Клодии позже.

— Во-первых, не называй меня деткой.

— Все, что попросишь, дорогуша, — ответил он, по-прежнему ухмыляясь.

— Во-вторых, оставь «дорогуш» для Бобби Ли, он с юга, и я, похоже, не смогу переучить его.

— Заметано, сладкие булочки, — ответил он, все еще довольный собой. А вот остальные вокруг поутихли, не все, но тишина расползалась по толпе. Кто-то меня узнал и рассказал об этом.

Я улыбнулась, прекрасно зная, какой неприятной была эта улыбка, из тех, что я не могу сдержать, когда кто-то меня расстраивает. Рикки же увидел просто улыбку, потому что начал склоняться ко мне.

— А ты не слишком умен, да? — спросила я.

Он замер, оказавшись в замешательстве на мгновение, а затем снова усмехнулся, вновь став таким самонадеянным.

— О, сладкие булочки, я настолько умен, что ты будешь потрясена.

Вот тогда я расхохоталась, не смогла сдержаться.

— Господи, прошу, скажи, что это никогда не срабатывало.

Выражение его лица снова стало озадаченным, а во взгляде наконец читалось понимание, что что-то не так, но он не знал, что именно, пока.

— Боже, надеюсь стреляешь ты лучше, чем думаешь, — сказала я, расстегивая ремень, чтобы снять все кобуры.

— Эй, сладкие булочки, думаю, я достаточно хорош, раз ты начала раздеваться.

— Пока я не определилась с твоим прозвищем, недоумок, устроим блиц-опрос.

— Язвить не обязательно, сладкие булочки.

Я подняла свой браунинг двойного режима.

— Что это?

Он усмехнулся.

— Ствол.

— Что за ствол?

— Девятимиллиметровый.

— Больше характеристик, — велела я.

— Я не собираюсь играть с тобой в «что это за хрень» игру, — ответил он, уже не слишком довольный собой, потому что браунинг он не узнал. Большинство новичков не узнают.

— Слишком сложно для тебя? Давай попробуем что-нибудь попроще.

Я достала запасной ствол — Сиг Сойер P238.

Он нахмурился на меня, повернулся к своему шкафчику и надел белье, облегающие черные трусишки.

Но белье уже неплохо.

— Давай же, назови хотя бы марку, даже не модель, ты справишься, Рикки-бой.

— Отвали, — ответил он, втискиваясь в пару узких джинсов, но блин, я тоже такие ношу.

— Что? Если это не глок, то ты уже и понятия не имеешь, что это за хрень? — спросила я.

— Отвали.

— Недоумок, — заключила я, убрав сиг к браунингу.

Он развернулся ко мне, уставившись сверху вниз, пытаясь запугать своим ростом. Я почувствовала первое дуновение его силы, его зверь показался вместе со злостью.

Я втянула воздух у его груди, вторгаясь в личное пространство, но сейчас он не стал меня поддразнивать насчет этого.

Он решил, что я ему не нравлюсь. Я не возражала.

Я чуяла волка, но вслух сказала другое:

— Пахнешь как щеночек.

Он снова склонился ко мне, но на этот раз пытаясь выглядеть угрожающе, а не соблазнительно. У него не получилось ни то, ни другое.

— Вервольф, я вервольф.

— Прекрасно, и раз уж ты не разбираешься в пушках, давай попробуем то, в чем вервольфы должны быть хороши. Кто я?

Он отшатнулся, забыв о необходимости выглядеть угрожающе.

— Что?

— Я чую, что ты щеночек, скажи мне, кто я?

— Я не щенок, я волк, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Докажи, кто я?

— Я ничего не собираюсь тебе доказывать, цыпочка.

Он очень небрежно натянул футболку через голову, растрепав тщательно сделанную прическу. Он был взбешен.

— Облегчу тебе задачу, — сказала я, подняв руку к его лицу.

Он отвернулся, пытаясь игнорировать меня.

— Вот тебе и знаменитый нюх вервольфов. Полагаю, эта репутация тоже пустые разговоры, — сказала я, снимая с ремня кобуры с дополнительными обоймами и убирая их к пушкам.

— Что значит тоже? Ты не знаешь ни меня, ни мою репутацию.

— Ты заносчивый хвастливый трепач, который струсил перед проверкой своего нюха. Какой же еще вид оборотней-слабаков не может определить зверя человека по запаху?

— Волк! — прорычал он прямо мне в лицо.

Я рассмеялась, чувствуя покалывание силы по коже. Моя волчица встала внутри меня, отряхнула белоснежную шкуру.

— Большой злой волк знал бы, кто я, а ты не знаешь, следовательно, ты не большой злой волк.

— Ты крыса, как и другие маленькие испанские цыпочки из Лос-Анджелеса.

Я снова подарила ему свою не самую приятную улыбку.

— Пока «цыпочка» означает на сленге проститутку, не смей никого из женщин-охранников называть так.

— Или что? Что ты сделаешь, если я буду всех вас звать цыпочками?

— Ты не услышал ничего из того, что я сказала, щеночек?

— Не называй меня так, — прорычал он мне в лицо, и этого было достаточно близко, чтобы он почуял мой запах. Он замер, и гнев его поутих немного. — Слизь тигриная, больше чем одного вида, но ты… — он принюхался к моим волосам и лицу. — Ты пахнешь как волк, но ты не можешь им быть.

— Почему же не могу? — спросила я.

— Я здесь почти два месяца, и ни разу не видел тебя ни на одном собрании.

— У меня плотный график, не успеваю быть всюду.

В комнате уже какое-то время царила тишина, но Рикки этого не заметил. Дерьмовая у него наблюдательность.

Надеюсь, он хотя бы в драке хорош, потому что если нет, он просто привлекательная груда мускулов, быть которой в лучшем случае пушечным мясом, в худшем — пострадает кто-то еще, потому что ему будет не до работы. Это Ричард принял его? Если так, то нужно попросить отныне Рафаэля помогать с набором рекрутов, потому что этот, несмотря на внешний вид, не был хорош.

Мика потянулся ко мне, чистое прикосновение энергии, и мой леопард поднял голову и принюхался.

— Теперь ты пахнешь леопардом, но это невозможно, — сказал Рикки.

— Что невозможно, щеночек?

— Прекрати меня так называть!

Его гнев был готов вот-вот вырваться наружу и поглотить его, а с ним и его волк.

— Заставь меня, щеночек, — сказала я.

— Что?

— Рикки… — окликнул кто-то, сжалившись над ним наконец.

— Заставь меня прекратить называть тебя щеночком. Докажи, что ты большой злой волк.

— Сука!

— Хоть горшком назови, щеночек, хоть горшком[34].

— Что ты нахрен несешь?

Я приблизилась к нему, влекомая жаром его гнева и мускусным запахом волка, но желала я именно гнева. Я была голодна и ощущала его ярость горьковато-сладким привкусом на языке, как очень темный шоколад: сладкий с оттенком горечи, которая может вызвать зависимость.

— У нас здесь щеночек, щеночек, щеночек, — прошептала я с расстояния нескольких сантиметров. Я была слишком близко, чтобы он смог нависнуть надо мной, интимно близко. Он был так зол, что я могла греть свои руки над ним словно от огня, настолько он был в ярости, а я всего лишь уколола его эго. Я провоцировала его, потому что мне нужно было подпитаться, и сейчас есть варианты помимо секса.

Я уловила, как остальные, включая Пеппи, начали приближаться к нам, стремясь защитить меня от угрожающего здоровяка, и велела:

— Назад всем, это касается только меня и щеночка, правда, щеночек?

— ХВАТИТ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК! — проревел он, двигаясь слишком быстро даже для меня. Он схвати меня за плечи, вздернул, отчего мои ноги болтались в воздухе, и впечатал в шкафчик. Но я была готова к этому, поэтому головой не ударилась, что могло бы оглушить меня, и спине пришлось принять на себя весь удар. Я обхватила своими маленькими ладошками его руки, насколько смогла, но это не помешало ему снова обрушить меня на дверцу шкафчика, для этого нужно прикоснуться кожа к коже. И коснувшись его, я начала кормиться. Весь этот гнев, всю эту ярость, всю алую пелену, с которой он мог размазать меня об шкафчики, я пила с его кожи.

Он выглядел растерянным, а затем его колени подогнулись, и он начал оседать. Я почувствовала под ногами пол, когда он тяжело осел на скамейку перед шкафчиками и уронил руки на колени, словно совсем обессилел. Его лицо было спокойным и недоуменным. Жар его волка утих, схлынул вместе с его гневом. О, он все еще был вервольфом, но не сможет перекинуться, пока не станет вновь собой, а до того он почти человек. Я работала тет-а-тет с некоторыми охранниками, которым доверяю, изучая возможности новой способности питаться гневом, коснувшись кого-то. Я могу пить его и на расстоянии, но это не так мощно, не так «сытно».

— Что… что ты… сделала со мной? — спросил он, не в силах сфокусировать взгляд ни на мне, ни на чем-либо другом.

Я же чувствовала себя намного лучше.

— Кормилась на твоем гневе.

— Что… ты такое?

— Неверный вопрос, Рикки, — сказала я.

— Что?

Рикки все еще пытался сфокусировать свой взгляд, руки безвольно повисли по бокам.

— Не что я. Кто я?

— Я не понимаю.

— Я Анита Блейк.

— О черт, — тихо выругался он, стараясь твердо посмотреть на меня, не скользя взглядом в сторону.

— Ты счастливчик, сейчас я лучше питаюсь гневом. Раньше при этом я лишала людей памяти, и это было очень похоже на одурманивание настоящим вампиром. Но ты же помнишь все, что произошло, щеночек?

— Не… называй меня так.

Ему наконец удалось сосредоточить свой взгляд.

— Так докажи мне, что ты волк, а не щенок. Когда в следующий раз я спрошу у тебя марку и модель оружия, надеюсь, ты будешь знать. Не смей трясти своим хозяйством перед девушками из охраны, если не уверен, абсолютно уверен, что они сами этого хотят. Никогда не называй никого из своих коллег цыпочками или шлюхами, никогда. То, что девушка считает тебя ослом, еще не делает из нее шлюху, она просто видит насквозь твою брехню.

— Я не знал, кто вы, — сказал он, но его гнев уже возвращался.

— Злишься, так скоро, щеночек. Может мне просто сделать из тебя свою сучку, на ярости которой я буду кормиться?

Его глаза на мгновенье наполнились страхом. Это пугало его.

— О, тебе не по нраву эта идея?

— Нет, — ответил он, и в этом слове было немного рычания.

— Тогда изучи свое оружие, уважай коллег независимо от пола и не будь мудаком с женщинами, с которыми ты спишь.

— Что-нибудь еще… мэм?

— Поосторожнее с тем, кто тебя здесь злит. Не все так милы, как я.

От этих слов его глаза расширились, и в них вновь вспыхнул страх. Он снова спрятал его за своим гневом, но все же он там был, под всей этой бравадой и мачо-позерством.

Я закрыла свой шкафчик, взяла полотенце и направилась в душ. Мужчины расступались передо мной с безмолвием или с «мэм». В дверях душевых стояли и другие, кто-то был обнажен, кто-то в полотенце, кажется у нас было больше зрителей, чем я думала. Ничего, сейчас мне было плевать на всех этих мужчин, одетых или не очень. Я пугала, именно это они запомнят, а не то, что я миниатюрная девушка. Пеппи с улыбкой следовала за мной. Девчонки рулят, парни курят.