Месть. Под маской нежности

ГЛАВА 12

Следующие несколько дней дом окутала напряжённая тишина, словно весь мир затаил дыхание, давая мне время отточить свой план мести. Михаил возвращался домой с точностью швейцарских часов, с подчёркнутой заботой в каждом жесте: то букет алых роз на столе, то комплимент моим новым эскизам, произнесённый с такой слащавой нежностью, что я едва сдерживала желание закатить глаза. Но его глаза — холодные, как сталь, и неспокойные, как море перед штормом — выдавали всё. За маской идеального мужа пряталась ярость кукловода, чьи нити начали рваться. «Инвестиции окупятся, говоришь? — мысленно усмехалась я, ловя его фальшивую улыбку. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда твоя империя обмана рухнет, как карточный домик».

— Марго, милая, — начал он в среду за ужином, вонзая вилку в стейк с такой силой, будто это был его заклятый враг. Его голос дрожал от сдерживаемого раздражения, а пальцы сжимали нож до побелевших костяшек. — Твой отец, похоже, решил меня придушить этим аудитом.

Я невинно моргнула, накладывая ему салат с оливками, которые он терпеть не мог, но никогда не признавался — из гордости или из страха показаться слабым, кто его разберёт. Моя роль наивной жены, не подозревающей о его теневых схемах, оттачивалась с каждым днём, и я наслаждалась этим театром.

— А что такое? — спросила я, слегка наклонив голову, будто и правда была воплощением простодушия.

— Да всё стоит колом! — он стукнул кулаком по столу, отчего бокалы звякнули, но тут же взял себя в руки, натянув ту самую улыбку, от которой меня теперь тошнило. — Прости, дорогая. Просто... важные контракты зависают, партнёры нервничают. Может, ты поговоришь с ним?

— О чём? — я изобразила непонимание, достойное театральной премии. «Пусть попотеет, — подумала я с циничным удовольствием. — Три года ты играл в любящего мужа, теперь моя очередь поиграть в манипулятора».

— Ну, намекнёшь, что излишний контроль вредит бизнесу. Ты же его любимица, он тебя послушает.

Я задумчиво покусала нижнюю губу, стараясь выглядеть растерянной:

— Не знаю, Миш. Папа не любит, когда я лезу в дела фирмы. Говорит, у меня своя работа — рисовать зайчиков.

Михаил поморщился при упоминании зайчиков — о, как это меня порадовало! — но быстро натянул улыбку, которая выглядела так, будто он проглотил лимон:

— Конечно, дорогая. Но ты же можешь просто... выразить беспокойство? Мол, я прихожу домой уставший, нервный из-за проблем на работе?

— Ладно, — я кивнула, добавив в голос нотку неуверенности. — Попробую при случае. Но ничего не обещаю.

— Ты у меня золото, — он потянулся через стол и сжал мою руку, а я заставила себя не отдёрнуть ладонь, хотя внутри всё кричало: «Подонок!». Его прикосновение было холодным, как его ложь, и я мысленно добавила ещё один пункт в счёт, который он скоро оплатит.

В четверг утром позвонила Ксения — мой верный союзник в этой авантюре, чей энтузиазм был заразительнее утреннего кофе:

— Марго, есть информация! В субботу в галерее «АртМосква» открытие выставки современного искусства. Илья Старостин — один из спонсоров. Будет фуршет, куча народу. Идеальное место для твоей «случайной» встречи.

— Отлично! А что за выставка? — я почувствовала знакомый прилив адреналина, как будто превращалась в героиню шпионского романа.

— «Цифровое будущее» — что-то про искусство и технологии. Как раз в его стиле. Кстати, вход по приглашениям, но я достану через знакомых.

— Ты лучшая, Ксюш! — я рассмеялась, чувствуя, как мой настрой меняется: от жертвы к охотнице, готовой расставить свои сети.

— Знаю, — она хихикнула в ответ. — Но будь осторожна. Этот Илья... Судя по тому, что Саша нарыл, он не простачок. Умный, расчётливый, с отличными связями. И, судя по фото, ещё и чертовски обаятельный — не то что твой Миша с его фальшивыми улыбками.

— Обаятельный? — я фыркнула, но внутри что-то дрогнуло, и я мысленно себя одёрнула. — Главное, чтобы он проговорился о схемах с Михаилом. Обаятельный или нет — он для меня инструмент, не больше.

Но даже произнося эти слова, я знала, что лукавлю. Илья с его дерзкой улыбкой и взглядом, который словно видел меня насквозь, был не просто инструментом. Он был вызовом, головоломкой, которую я одновременно хотела разгадать и боялась подойти слишком близко.

Вечером я «случайно» упомянула Михаилу о выставке, пока он ковырялся в телефоне, нервно постукивая пальцем по экрану:

— Представляешь, коллега пригласила на открытие в «АртМосква». Говорит, будет интересно посмотреть на цифровое искусство.

— И ты пойдёшь? — он поднял голову, и в его взгляде мелькнула подозрительность.

Или мне показалось?

— Думаю. Всё-таки профессиональный интерес. Может, найду новые идеи для иллюстраций. А то мои зайчики, уже приелись, — добавила я с лёгкой иронией, наблюдая за его реакцией.

Он не заметил подтекста, слишком поглощённый своими мыслями.

— Хорошо, развейся, — он снова уткнулся в экран, бормоча что-то про «проклятый аудит». — Только не задерживайся допоздна.

В пятницу Михаил вернулся домой мрачнее тучи. Его плечи были напряжены, как у человека, несущего на себе крах всех своих планов. Лицо — маска из едва сдерживаемой злобы, а в глазах — искры ярости, готовые вот-вот вспыхнуть. Он швырнул портфель на диван с такой силой, что тот чуть не опрокинулся.

— Что случилось? — спросила я, подавая ему виски и мысленно потирая руки: «Давай, жалуйся, милый. Каждое слово — ещё один гвоздь в твой гроб».

— Твой отец отклонил три моих предложения по новым контрактам. Сказал, что нужна дополнительная проверка, — он залпом выпил виски, и его глаза вспыхнули злостью. — Перестраховывается... Или кто-то ему что-то нашептал.

— Может, он просто осторожничает? — я продолжала спокойно резать овощи для салата, наслаждаясь его раздражением.

— Осторожничает? — Михаил фыркнул, наливая себе ещё. — Марго, ты точно ничего не знаешь? Может, отец что-то говорил?

— Миш, ну что ты! — я обернулась с ножом в руке, изобразив обиду. — Папа со мной только о внуках говорит. Кстати, об этом...

Упоминание о детях мгновенно отвлекло его — как я и рассчитывала:

— Что?

— Мы можем планировать детей. Женаты три года, пора бы. — я посмотрела на него с широко открытыми глазами, вкладывая в взгляд максимум наивности.

Михаил поморщился, но быстро спрятал гримасу за улыбкой:

— Марго, мы же договорились — не сейчас. Слишком нестабильная ситуация в бизнесе.

— Знаю, — я грустно вздохнула, опустив ресницы. — Просто иногда думаю... Мне ведь уже тридцать два.

— Потерпи ещё немного, — он обнял меня сзади, и я заставила себя не напрячься. — Разберусь с делами, и подумаем о детях. Обещаю.

«Обещаешь? — подумала я с растущим цинизмом. — Твои обещания стоят ровно столько, сколько твоя честность, то есть ничего». Я прижалась к нему, изображая благодарность за пустые слова, и мысленно добавила ещё один пункт в список его лжи.

В субботу я провела у зеркала больше времени, чем собиралась, примеряя наряды и ловя себя на мысли, которую всеми силами старалась отогнать: тёмные глаза Ильи, затягивали словно в омут, его дерзкая улыбка, его голос — всё это цепляло сильнее, чем я хотела бы признать. В итоге я остановилась на изумрудном платье-футляре — элегантном, с тонким намёком на вызов, подчёркивающим фигуру ровно настолько, чтобы притягивать взгляды, но не кричать об этом. Туфли на каблуках, распущенные волосы, минимум украшений — идеальный баланс для светского мероприятия, где я собиралась быть заметной, но не уязвимой. Я посмотрела на своё отражение и усмехнулась: «Пусть Илья увидит не просто художницу, а женщину, которая играет по своим правилам. И пусть попробует угадать, что у меня на уме».

— Классно выглядишь, — заметил Михаил, окинув меня оценивающим взглядом, когда я уже направлялась к выходу. Его голос был тёплым, но в глазах мелькнула тень насторожённости, как у человека, который чувствует подвох, но не может его уловить.

— Не слишком нарядно для какой-то выставки? — добавил он, и в его тоне проскользнула едва заметная колкость.

— Там фуршет, куча критиков и журналистов, — ответила я, поправляя сумочку и пряча обручальное кольцо в карман. — Не хочу выглядеть серой мышкой. А ты чем займёшься?

— Пожалуй, съезжу к Лёхе, посидим где-нибудь, пивка попьём, жён обсудим, — он ухмыльнулся, но в его тоне чувствовалась натянутость, будто он пытался скрыть раздражение.

— Лёха? Этот ловелас? — я фыркнула, изображая лёгкую насмешку. — Смотри, чтобы он тебя плохому не научил. Татьяна терпит все его выкрутасы, а я не из таких.

— Не говори ерунды, я только тебя люблю, — Михаил чмокнул меня в щёку, и его улыбка показалась мне особенно фальшивой, как дешёвая декорация в третьесортном сериале. — Хорошо повеселись, но аккуратнее с шампанским. И вызови такси, когда будешь возвращаться.

— Конечно, дорогой, — я улыбнулась, переступая порог. «Аккуратнее? О, я буду чертовски аккуратной — с твоим подельником», — подумала я, чувствуя, как внутри загорается азарт. Выставка в «АртМосква» обещала стать новым актом в моей игре, и я была готова выйти на сцену.