Миланья. Часть 3

Глава 12

Но это оказался не конец. Милли очнулась. Как долго она была без сознания — девушка понятия не имела.

Миланья попыталась осмотреться. Она лежала на чём-то твёрдом. Предположительно на деревянной полке. Тусклый дневной свет падал откуда-то сверху и сзади. Милли не смогла повернуть голову, чтобы рассмотреть окно: слишком болезненно. Вокруг: по бокам и наверху — неровные серые стены и потолок из грубого абы как положенного камня. Впереди наглухо запертая деревянная дверь из вспухших от сырости досок. И да, влажность здесь стояла жуткая: вероятно камера находилась в полуподвальном помещении. В принципе от темницы, а именно там сейчас находилась девушка, другого ждать и не приходилось. Хоть не на пол её кинули и на том спасибо.

Милли попыталась сообразить хоть что-то. Получилось не очень: вместе с сознанием набирала обороты и боль. Миланье не хотелось думать, что конкретно у неё сломано. Она провела языком по небу. Ура! Кажется, все зубы на месте. А то, что рёбра в трещинах — не беда. Заживут. Наверное…

Она попробовала повернуться на полке, но увы! Ничего не вышло. Слишком сложно. Так и пришлось ей остаться на спине.

Как долго она тут находится, сколько ей ещё лежать в камере — Милли не имела ни малейшего понятия. Часов-то в темнице не имелось.

Так прошли сутки. Милли это поняла по свету из окна снаружи. Лучи проникли в камеру, потом ушли, затем снова появились на серых станах.

Дверь из распухших досок скрипнула. В камеру вошли какие-то люди в строгой униформе болотного цвета. Они всунули Милли в зубы какую-то таблетку, стали заливать воду в рот. Девушка не пила очень долго и жажда мучила особенно сильно. Она жадно глотала поступающую жидкость. Гадать, яд это или ещё что-то — нет никакого смысла. Она уже давно должна быть мертва. Так что терять особо нечего.

Через время неприятные ощущения отступили — таблетка являлась обезболивающим. Девушку подняли с полки, вывели в коридор, дотащили до гигиенических комнат. Там заставили вымыться под душем. Дали чистую одежду. Это оказалась бесформенная пижама кирпичного цвета из грубой колючей ткани.

Затем её снова повели по коридорам. Сначала по подвальным помещениям, где находились камеры, затем, минуя небольшой переход, оказались в доме. Но это не конечная точка маршрута. Преодолев уютные просторы, Милли привели в стеклянную галерею. Высокий полукруглый свод взмывал дальше перекрытий второго этажа. Вероятно, помещение имело большую площадь, ведь противоположную стену не было видно. Всё пространство галереи занимала зелень. Различные причудливые растения росли под ногами, рядом на ступенчатых горках, в отдельно посаженных клумбах. Несколько витиеватых видов протянули свои щупальца под самый свод купола. Раскидистые гроздья зелёных листьев игриво свисали с потолка, создавая атмосферу волшебных джунглей. Однако хауса, как могло показаться на первый взгляд, здесь не было. Каждый кустик, каждая веточка, каждый листочек — всё чётко на своём месте. Никакой зеленушке не позволялось расти как ей хочется. Да, растений здесь имелось не мало, но каждое занимало чёткую определённую позицию в соответствии с концепцией общей задумки.

Милли провели вглубь галереи. Среди раскидистых кустов какого-то пышного растения стояла миссис Таун. Сегодня вдова поверх привычного чёрного платья надела фартук из белого кружева. Элегантные атласные светлые перчатки защищали руки мадам от противных колючек. В руках женщины находился секатор и линейка. Она лично занималась дисциплиной в своей оранжерее, не позволяя растениям выбиваться за установленные ей рамки.

— Ах, как я люблю свой садик! — с нежностью в голосе воскликнула вдова, ровняя очередную веточку. — Могу находиться здесь часами. Меня успокаивает уход за растениями. Зелень благотворно влияет на психику, ты знала? — обратилась она к Миланье.

Девушка ничего не ответила. Она пока не успела сообразить, что к чему, и предпочла помалкивать.

— О! Какой ужас! — воскликнула вдова, посмотрев на приведённую пленницу. — Милая! Ваше лицо! — в её голосе появилась реальная скорбь. — Всё затекло… Ох! Эти синяки, кровоподтёки, ссадины… Жуть! Как можно было уродовать такую красоту! Кевин!!! — заорала она.

Очередной молчаливый страж выступил вперёд. Вдова с размаху ударила раба секатором по лицу. Страж не шелохнулся, покорно стоял, чуть наклонясь. Потом удар ещё и ещё. До тех пор, пока кожа несчастного не треснула и не выступила кровь. Вид тягучей красной жидкости успокоил мадам.

— Вот так! Будешь знать, как калечить девушек! — с чувством выполненного долга заявила вдова.

— Но… Но вы же тогда сами приказали меня избить… — не выдержала Милли и заговорила. — И вообще, в тот раз на меня напал не этот, другой Кевин. Я мало что помню, но этот точно ни при чем. Зачем этого-то так?

— Ах, дорогая! — вздохнула вдова, — Сколько раз тебе повторять, что рабы не заслуживают столь пристального внимания. А тем более жалости. Ну какая разница, кто тебя покалечил? Если даже и не этот, то что? Не наказывать его теперь?

Логика вдовы убивала. Милли не нашлась, что сказать.

— Кевин! — снова рявкнула вдова визгливым голосом. — Принеси ей стул. Живо! Не видишь что ли, как ей тяжело!

И ни за что побитый Кевин послушно поплелся куда-то вглубь галереи, затем вернулся, неся в руках лёгкое плетеное кресло, по типу садовой мебели. Страж аккуратно поставил его рядом с Милли и отошёл на некоторое расстояние назад. Девушка с удивлением посмотрела на новый предмет интерьера, однако с места не сдвинулась. Мало ли что в голове у вдовы?

— Дорогая! Ну что же ты? — удивлённо смотрела на девушку мадам. — Присаживайся. В ногах правды нет. — задорно ввернула она афоризм.

Милли села. Сейчас единственное, что ей оставалось — слушать указания вдовы. Прям как этот Кевин.

— Ах, твоё лицо! — миссис Таун подошла ближе, сняла перчатку и провела пальцами по повреждённой коже. Прикасалась она столь нежно, осторожно. Прям сама забота и сочувствие! — Так не пойдёт! — решительно заявила она и вызвала окно панели. Быстро ввела код. Затем набрала кому-то сообщение. — Сейчас всё будет! А пока давай я расскажу тебе о моих красавцах.

Красавцами оказались растения, растущие в оранжерее. Миссис Таун знала о них всё. Как сажать, как развивать, как ухаживать, как и когда цветут. Дама говорила о своих зелёных питомцах с трепетом, нежностью и любовью. Рассказ лился, точно спокойная полноводная река, обволакивая и завлекая. Однако Милли ни на секунду не поддалась мнимому очарованию. Она прекрасно знала, что наступает после затишья.

В оранжерею прибыли два человека с чемоданом. Судя по светлой униформе, врачи. Люди поклонились миссис Таун, открыли свой чемодан, достали какие-то препараты. Далее на Милли посыпались уколы, примочки, охлаждающие губки. Горсть таблеток засыпали ей в рот, заставили проглотить. Удивительно, но после этих всех манипуляции, Миланья почувствовала себя лучше.

Закончив работу, доктора ушли. Миссис Таун, как ни в чем не бывало, продолжала ровнять по линейке куст.

— Теперь твоё лицо заживёт, — секатор чикал непокорные листья. — Такая красота должна остаться нетронутой. Ты так похожа на мать! Нехорошо уродовать её образ.

— Вы знали мою маму? — решила спросить Милли.

— Её здесь все знали. Только она выдавала себя за другую. За Элизабет. Урождённую Таллин. Это твоя мама не сама придумала. Это Крафт её заставил. Она сама нам с моим покойным милым мужем всё рассказала, перед тем, как бежать. Твой дорогой и ненаглядный лорд держал твою мать в рабстве. Ты знала? Он рассказал или продолжал строить из себя праведника, держа тебя в неведении? Впрочем, не важно. Теперь уже слишком поздно. Ты слишком много дров наломала. Назад пути нет. Для тебя. А жаль. Твоя мама и я дружили. Отлично ладили, между прочим. Она совсем на тебя не похожа. Не по внешности, конечно, здесь вы идентичны. По внутреннему строю. Твоя мама — целеустремлённая цельная личность, не то, что ты. Мы с ней столько времени провели вместе. Я её всему учила. Как с рабами управляться, как хозяйство поддерживать. Она такая аккуратная была, милая, учтивая. Всё слушала внимательно. Твоя мама хотела внедрить мою систему управления у вас, в области Крафта. Но лорд запротестовал, твою маму не послушал. По своей системе стал область развивать. Тогда твоя мама обиделась на него и сбежала. Эх… — вздохнула вдова.

Милли слушала, открыв рот. Даже о проблемах своих забыла. Так исковеркать образ Элис могла только полностью на голову отбитая бабка.

— Когда твоя мама всё поведала нам и сбежала, — продолжила миссис Таун, — я тогда мужу сказала, что нужно Крафта добивать. Рассказать всем об обмане. Всё-таки шутки с Таллинами в то время имели бы весьма серьёзные последствия. Но как раз тогда авария эта на шахте случилась. Крафт разорился почти полностью. Да и по здоровью на грани жизни и смерти находился. Мой покойный муж уговорил меня не вмешиваться. Мол, зачем в грязном белье руки марать? Крафт если и выживет, то на ноги уже никогда не встанет. Так думал мой дорогой покойным муж, даруй ему свет Великая Истина! — ввернула она религиозное восклицание. — Как же он ошибся! Три года — и Крафт снова на коне! Не сломался и не сдался! Возродился и стал сильнее прежнего! Ах, как же я жалела, что время упустила! Нужно было добивать сразу, потому как потом информация о твоей маме уже никому не была нужна! Крафта стало не сломать. Тогда мы оставили его. Решили с мужем, что своими делами займёмся. Вот так мы и развивались. Крафт на своей земле. Мы — на своей. До какого-то момента жили параллельно. Но ты же знаешь, не может существовать двух одинаковых яблок, — Милли эту фразу вдовы совсем не поняла, — одно обязательно должно перевесить. Вот и настала пора мне с Крафтом столкнуться. Все остальные лорды давно уже под моей властью. Только ваш Крафт сопротивляется. А он серьёзный противник. И никак у мня его победить не получается. Что только я не пробовала. Впрочем, ты знаешь. Ты постоянно мне палки в колёса вставляла. И деточка, я же столько раз предлагала тебе дружить со мной! Как твоя мама делала. Но нет! Опыт твой матери тебя не вдохновил. Ты выбрала этого лицемера Крафта. Теперь всё. Назад пути нет.

— Но тогда почему я ещё жива? — снова задала вопрос Милли. Раз вдову потянуло на разговор, лучше сразу всё выяснить. — Будете держать меня в заложниках? Шантажировать Крафта? Хотите с помощью меня заставить его поклясться в верности вам?

— Сколько вопросов! — причмокнула мадам. — Живой ты отсюда не выйдешь. Сразу скажу, чтобы надежду глупую ты не питала. Такой плевок, как ты мне устроила, не прощают. Сама понимаешь. Однако пока ты поживешь. Не долго и мучительно, но посуществуешь. Я теперь хочу Крафта на отчаянный шаг вывести. Буду тобой манипулировать, чтобы вынудить его напасть на меня. Вооружённое вторжение на мои земли будет иметь тяжёлые последствия. Крафта объявят бунтовщиком и врагом Короля. Я уж об этом позабочусь. А когда в дело вступит регулярная армия Корсики, тут уж и конец великому лорду. Я останусь главной на Септимусе и наступит наконец эра процветания.

Миланья задумалась. К сожалению, план вдовы вполне мог сработать. Дядя слишком её, Милли, любит. Может не так сильно, как Эдика, но всё равно любит. Это девушка знала точно. А значит Крафт не смирится, что его невестку мучает вдова. Вполне возможно, лорд поддастся эмоциям и нападёт.

— Раз так, то почему вы меня сейчас лечили? — не поняла Милли. — Раз всё равно я не жилец.

— Ох, ну какая же ты непонятливая! — начала раздражаться мадам. — Аристократы — не рабы. То, что допустимо к невольникам, не применимо к голубой крови. Ты должна всегда оставаться красивой. Ты же леди! Однако не переживай. Мы с тобой очень весело проведём время и без порчи внешности. Но это уже в другой раз, моя милая. Сейчас тебе обязательно нужно восстановиться. А то неинтересно. И не переживай: следующая наша встреча наступит очень-очень скоро!

Миланью отвели обратно в камеру. Девушке после всех манипуляций врачей стало заметно легче. Сейчас она могла хоть спокойно по своей клетке ходить. Однако иллюзий она не испытывала. Вдова наверняка уже выбрала способ мучения. На хороший исход рассчитывать не приходится.

Четыре дня мадам её к себе не звала. Милли сидела в своей камере. Её кормили. Скудно, но всё же. С водой, правда, тяжело. Пить давали мало. Но тоже терпимо. Даже врачи приходили. Опять что-то ей дали. Помогло. Милли прям чувствовала, как лицо и тело принимают обычную форму. Отёк от травм спадает. Правда, полагалась только на свои ощущения: в зеркало посмотреться она не могла. Его просто не было.

На пятый день её снова увели. На этот раз конечной точкой маршрута стала гостиная. Уютная комната с мягкой мебелью в пастельных тонах. Тоже статуэтки на комоде и столиках. Однако долго рассматривать интерьер Милли не дали. Усадили на необычное кресло посредине комнаты. Данный предмет мебели заметно отличается от общей обстановки. Кресло выполнено полностью из металла, без какого-либо намёка на красоту. Простой грубый предмет. Спинка и сидение плоские, с круглыми отверстиями, вероятно для вентиляции. Милли усадили на этот чудо-стул, крепко привязали ноги к ножкам. Руки зафиксировали на подлокотниках тыльной стороной запястья вверх. Тело примотали к спинке.

Вдова элегантно разместилась на краешке мягкого дивана. Дама традиционно одета в чёрное с жемчугом. Вероятно, другие наряды она не носила. Рядом с ней на обивке лежала миниатюрная собачка и мирно спала. Но не животное привлекло внимание Милли. Чуть в отдалении, недалеко от окна, расположились врачи. Они уже открыли свой замечательный чемодан и набирали что-то в шприц.

— Смотрю, ты уже хорошо выглядишь, — сказала дама вместо приветствия. Её рука нежно гладила маленькую собачку. — Значит пришло время для нормальной игры. — вдова посмотрела на девушку и мило улыбнулась. — Неужели ничего не скажешь? — спросила она девушку.

— Что вы хотите услышать? — настороженно отозвалась Милли. Уютная обстановка вокруг не предвещала ничего хорошего.

— Умоляй! Проси о пощаде! — с жаром заявила мадам. — Кричи, плачь! Делай что-нибудь!

— А это поможет? Миссис Таун, уверяю вас, я вовсе не против вас просить. Стонать, выть, если нужно. Я готова в ногах ваших валяться. Только вот… Разве это хоть каплю эффекта возымеет? Если да, то я готова.

— Нет конечно. — сухо отозвалась она. — Но так было бы зрелищнее. Вот рабы… Пока их выдрессируешь, объяснишь, как нужно себя вести, они так истерят, вопят, визжат… От одного моего вида дугой выгибаются. Это интересно. Хотя и утомительно. Что ж, раз концерта с твоей стороны не планируется, начнём. Незачем время терять.

Милли прекрасно понимала, что молить маньяка о пощаде — лишь его раззадорить. Однако она реально оценивала свои силы и не была уверена, что сможет сохранить стойкость после начала пытки. А в том, что мучения скоро начнутся, сомнений не имелось никаких.

Дама вызвала окно панели, набрала код, включила музыку. Гостиная наполнилась приятной спокойной мелодией. Вдова сделала знак рукой. Врачи, до этого момента стоявшие в стороне, подошли к Милли, наложили временный жгут на руку и ввели содержимое шприца в вену.

— Не переживай, — дама посадила собачку на колени и принялась чесать малютку за ушком, — на внешности это нисколько не отразится. Ещё краше станешь! Всё исключительно внутри…. — и она мило улыбнулась.

Боль сдавила виски, сковала обручем голову, разлилась по телу пульсирующими волнами. Огонь начал печь, сжигать изнутри. Словно лава полилась по венам. Чувство, будто сдирают кожу, только с внутренней стороны. Ощущения… Просто сказка!

Милли поначалу старалась держаться, но скоро поняла, что не сможет. Да и смысла в этом никакого нет. Сломать можно любого, было бы желание. Выведать любую тайну, заставить открыть секрет — под правильно подобранной пыткой ещё и не так запоёшь. Если и существуют герои, способные противостоять мучениям, то Милли к ним не относилась. Она никогда не испытывала иллюзий на свой счёт, трезво оценивала силы. Только вот мадам никакую тайну у неё не хотела выведать. Дама и так знала всё, что ей требовалось. Миланью же вдова просто мучила. Ради собственного удовольствия. И сделать с этим ничего нельзя. Только терпеть и ждать.

Терпеть же с каждой секундой становилось всё невыносимее. Девушка невольно кричала, выгибалась, старалась при помощи хоть небольших движений снизить боль. Ничего не получалось. Только хуже становилось.

Как долго продолжалась пытка — Милли не знала. Она давно потеряла счёт времени. Что вокруг происходит — тоже не способна была воспринимать. Всё перед глазами заволокла пелена мучения. Жуткий внутренний огонь испепелял не сжигая.

Где-то вдалеке, будто это не с ней, на руке снова оказался временный жгут. Опять какая-то жидкость введена в вену. Медленно, постепенно боль отступила. Милли вернулась к жизни и открыла глаза.

— Понравилось? — вдова выглядела довольной. Собачка уже куда-то убежала. Может, животное напугали крики, или же пёсику надоело однообразие картинки. Ведь кроме скорченной от боли девушки в комнате не происходило ничего интересного. Зато вдове, судя по её виду, понравилось. Она сидела на мягком диване, вся в радостном возбуждении. Даже чай и тарелка с недоеденным пирожным отставлены в сторону: так даму завлекло зрелище пытки. — Мне вот очень! Однако хорошенького понемножку. Нужно знать меру. Знаешь, я иногда, бывает, увлекаюсь. Вы все так замечательно кричите! Просто блаженство! Но если во время не ввести антидот, сердце остановится. А так быстро прекратить твои страдания не входит в мои планы.