Много шума из-за невесты

Глава 18

Если и был на свете кто-то, кого Имоджин любила больше, чем Дрейвена, так это ее собственная кобылка Пози. Какое-то время Пози была любимицей папы. Ее уши шевелились взад-вперед, когда она прислушивалась к потоку ласковых слов, слетавших с папиных губ, когда он нахваливал ее красивые резвые ножки и ее холку победителя. Но папа вскоре утратил иллюзии в отношении Пози. Пози предпочитала кентер, а не настоящий галоп, особенно во время скачек. Короче говоря, она была лентяйкой.

— Она не хочет победы, — с отвращением сказал однажды папа. И с тех пор он проходил мимо стойла Пози, рассеянно потрепав ее по носу и никогда не замечая, как печально смотрят на него ее блестящие темные глаза, когда он, посмеиваясь, что-то нашептывает Балладино, которого он начал готовить на роль победителя, надеясь, что тот принесет им целое состояние.

Имоджин подождала, пока Балладино выиграл первую скачку (это было до того, как бедняга столкнулся лоб в лоб с другой лошадью во время тренировок и растянул сухожилие). И пока отец был окрылен победой, она попросила отдать ей Пози в личное пользование. Поскольку именно в этот день (Отец выиграл неплохие деньги, он был в отличном настроении и согласился. Не прошло и нескольких недель, как Пози начала радостно ржать при появлении Имоджин, а не отца. Имоджин, отправляясь в конюшню, никогда не забывала захватить для нее какое-нибудь лакомство или останавливалась, чтобы погладить ее морду.

Чистокровки бывают очень коварными. Имоджин видела, как папин призовой конь Своенравный слишком пристально наблюдает за ней. Он знал, что она боится его. Дождавшись, когда она утратит бдительность, он принимался жевать ее волосы или хватал желтыми зубами за полу плаща. Пози такое никогда и в голову не приходило. Она любила положить морду на плечо Имоджин, дуть в ее волосы и тихо сопеть, пока Имоджин стояла, прислонясь к ней и вдыхая ее лошадиный запах.

Короче говоря, Имоджин любила Пози, и если уж она не могла иметь мужчину, от которого у нее подгибались колени и кружилась голова, то у нее по крайней мере была Пози.

— Ах, Пози, — прошептала она, уткнувшись в гриву лошади. Пози тихонько заржала и немного обслюнявила предплечье Имоджин.

— Хотите, чтобы ее оседлали, мисс? — спросил старший конюх, появившийся в дверях и представившийся ей как Ридли. Это был высокий, очень худой мужчина, во рту у которого не хватало множества зубов. Как ни странно, отсутствие зубов делало его улыбку еще более жизнерадостной.

— Да, спасибо, Ридли.

Ридли вывел Пози во двор, проворно набросил на нее седло.

— Грум будет готов через минуту, мисс.

— Грум? — удивилась Имоджин.

Ридли кивнул, подтягивая подпругу Пози.

— Зачем? — спросила Имоджин. — Я привыкла справляться с Пози своими силами.

Ридли на мгновение задумался.

— В Лондоне, конечно, так не положено, — сказал он ей. — Молодая леди не должна появляться одна. Но возможно, если вы не выедете за пределы территории, принадлежащей его светлости, то никого и не встретите. Однако мне было бы спокойнее, если бы вас сопровождал грум или хотя бы ваша служанка.

— Я не хочу ни грума, ни служанки, — решительно заявила Имоджин. Прошлой ночью случились ранние заморозки, и когда она шла в конюшню, булыжники, которыми был вымощен двор, поблескивали под ее сапожками. Утренний воздух был прохладным и обещал прогнать подавленное настроение, в которое ее привела болтовня леди Клэрис о достоинствах мисс Питен-Адамс и пассивное отношение Дрейвена к его будущей женитьбе. — Я поеду одна, — повторила она.

Ридли кивнул с явной неохотой.

— Земля его светлости простирается к югу, насколько может видеть глаз, а к западу — до во-он тех деревьев, за которыми начинаются владения Мейтлендов, — сказал он. — На север не ездите, потому что река Вулли очень коварна, если не знаешь как следует местности. Не раз бывало, что люди срывались в воду с ее обрывистых берегов. Сказали бы, в каком направлении поедете, чтобы я мог послать кого-нибудь за вами, если не вернетесь.

— Я поеду к западу, — сказала она, глубоко вздохнув. Разумеется, она поедет на запад. Туда рвалось ее сердце. На западе был Дрейвен. — Я еду на запад и вернусь через час. У Пози свои соображения на этот счет: она не очень-то жалует холодную погоду.

— Вы сами замерзнете, если пробудете на воздухе дольше, — сказал Ридли, подсаживая Имоджин вверх на Пози.

Пози тряхнула головой и ударила копытом о землю. Имоджин улыбнулась Ридли.

— Пози не из тех, кого заставишь мчаться к реке, Ридли.

— И все-таки мне было бы спокойнее, если бы вы позволили сопровождать вас, — сказал Ридли, угощая Пози морковкой. — Не заезжайте слишком далеко, мисс.

Выехав из ворот, она повернула в поле. «Пересечь это поле, потом, возможно, еще одно, а там начнется земля Дрейвена», — подумала Имоджин. Утреннее небо было холодного голубого цвета — не серого, предвещающего снег, а чистого голубого, обещающего тепло к полудню.

Конечно, она могла прожить без Дрейвена. Конечно, могла. Вот только если бы он не был таким…

Она не могла закончить эту мысль. Он был всем: таким красивым, что при взгляде на него у нее щемило сердце и начинала кружиться голова; таким красноречивым, что она могла без конца слушать, как он говорит о скачках, о ставках и о прочих подобных вещах, разговоры о которых, когда их вел отец, утомляли ее до слез.

Пози брела через поле. Имоджин решила, что не позволит ни одной слезинке скатиться по щеке, потому что она, наверное, тогда сразу замерзнет. Она чувствовала, что нос у нее уже покраснел.

— Прибавь шагу, Пози, — умоляюще попросила она и хлопнула кобылу ногой по животу.

Пози фыркнула и чуть прибавила скорости. Потом она перешла на легкий галоп и помчалась по сжатому ячменному полю, серебристому от росы.

Стояла тишина, нарушаемая только топотом копыт Пози. Наверное, ей бы следовало уже повернуть назад, но вместо этого Имоджин направила Пози сквозь ограждение из тонких белоствольных березок на землю Дрейвена. Ее сердце билось с такой силой, что его удары отдавались в ушах. Пози тряхнула недоуздком. Она явно думала, что они пробыли на свежем воздухе слишком долго.

— Еще одну секунду, Пози, — сказала Имоджин, потрепав ее по шее. Пози ударила копытом о землю и снова тряхнула недоуздком. Она была в поту после короткой пробежки, и Имоджин знала, что кобылу следует вернуть в конюшню, прежде чем она остынет. К тому же смотреть там было не на что. Дрейвена не было видно, а стоял лишь огромный каменный дом. Он выглядел старинным и богатым, то есть обладал теми качествами, которые делали ее неподходящей невестой для Дрейвена.

Имоджин вздохнула. Она и Пози приблизились к цветникам, разбитым перед домом. Героиня одной книги, которую они с Тесс читали прошлым летом, шла через поля к дому одного из соседей. Ее бил озноб, и она в конце концов умудрилась заболеть. Девушка была достаточно сообразительна и свалилась с гриппом, дойдя до дома, в результате чего она и ее сестра оставались под соседской крывшей в течение нескольких недель, хотя они были бедны и совершенно не подходили для того, чтобы выйти замуж за джентльменов, проживавших в этом доме. Имоджин с надеждой несколько раз шмыгнула носом, но она отличалась до неприличия хорошим здоровьем, так что никаких признаков простуды не было заметно. К тому же она подозревала, что, даже если бы она заболела, мамочка Дрейвена просто засунула бы ее в экипаж и спровадила назад в дом Рейфа.

Пози стукнула по земле передним копытом и даже приподнялась на дыбы, выражая крайнее неудовольствие.

— Ты это прекрати, — сказала ей Имоджин. — Ридли будет потрясен твоим поведением!

Пози снова поднялась на дыбы, мир покачнулся назад, и Имоджин автоматически передвинула ногу, чтобы удержаться в седле.

Неожиданно ей в голову пришла одна мысль. Подвернувшаяся лодыжка. Если только она упадет с Пози, то наверняка что-нибудь повредит себе. Пози такая высокая лошадь. Ей, в сущности, даже не обязательно получать травму.

Она задумчиво посмотрела на землю. Тесс это не одобрила бы. Она бы подумала, что Имоджин спятила, если ей в голову приходят такие мысли. Но тут ей вспомнилось лицо Дрейвена и то, каким нежным взглядом он смотрел на нее вчера вечером. Если бы ей удалось провести с ним больше времени, то она наверняка смогла бы завоевать его сердце, несмотря на то что эта мисс Питен-Адамс возмутительно хороша собой.

И не успев додумать до конца эту мысль, она ослабила поводья, а Пози, немедленно воспользовавшись удобным случаем, поднялась на дыбы, замахав в воздухе передними копытами, словно какая-нибудь глупая полукровка. Имоджин автоматически укоротила поводья. И так же внезапно их ослабила. Секунду спустя она уже летела в бодрящем воздухе, и черные ветви березок с головокружительной скоростью промелькнули перед ее глазами.

Она шлепнулась на жесткую землю, не успев даже вспомнить, что хотела перестать быть такой безрассудной.

Секунду спустя она уже поняла, что притворяться, будто она получила травму, ей не придется. Лодыжка ее правой ноги болезненно пульсировала, как будто кто-то лил на нее кипящую воду. Пози оглянулась и посмотрела на нее, и она прошептала хриплым голосом:

— Иди! Иди к дому!

Пози с любопытством подошла ближе, но Имоджин, слишком занятая тем, что ругала себя за глупость и вспоминала, что терпеть не может боли, лишь повторила снова:

— Иди туда. Иди туда, Пози!

Пози повернула голову и взглянула на большой каменный дом, потом скачками помчалась в его направлении.

Имоджин оставалось лишь надеяться, что она не отправилась прямиком в Шотландию.

Нога болела. По-настоящему. Если бы здесь был папа, он бы сказал: «Закуси губу, дорогуша». Он всегда называл ее дорогушей. Правда, он называл дорогушами всех лошадей и всех своих дочерей. Но несмотря на это…

Имоджин позволила слезинкам скатываться по лицу. Папа никогда не отговаривал ее от любви к Дрейвену. Он лишь однажды сказал ей: «Маловероятно, чтобы такой, как он, женился на шотландской девушке, дорогуша».

А она тогда сказала ему в ответ: «Ему придется жениться на мне, папа. Ведь он — моя настоящая любовь».

Но не успела она тогда договорить эти два предложения, как почувствовала, что мысли отца уже заняты другим, вероятнее всего, чем-то таким, что касалось конюшен. «В таком случае ты права, дорогуша», — сказал он рассеянно, обняв ее. «Значит, ты согласен со мной?» — с надеждой спросила Имоджин. «Конечно», — ответил он. И хотя она понимала, что он уже думает о каком-нибудь целебном бальзаме для лошадей или о яблочном пойле, а не о дочери, она восприняла это как одобрение.

Размышляя об этом сейчас, Имоджин понимала, что полученное тогда согласие отца было даже важнее родительского благословения. Пренебрегая болью в колене, она приподнялась на руках. Судя по всему, травма была серьезнее, чем элегантное растяжение лодыжки, которое она себе представляла.

Теперь она смогла разглядеть какое-то движение перед домом. Ей стало стыдно. Уж слишком безрассудно она поступила. Горячая головушка, как сказал бы папа. Но усиливающаяся боль в колене подсказывала, что ее поведение следовало бы скорее назвать глупостью.

Через цветники к ней мчался молодой слуга в ливрее. Она довольно слабо помахала ему, и он сразу же повернул и с той же скоростью помчался к дому. Имоджин вздохнула. Если она не извлечет урок из этого крайне глупого поступка, то, видно, она еще не повзрослела.