Мой ректор военной академии (СИ)

ГЛАВА 21

Я, честно говоря, совсем не запомнила ресторан. Меню и поданная еда так же ускользнули от моего внимания. Я не видела никого вокруг. Весь мир, вся Вселенная были сосредоточены в темных, как искушение, глазах милорда. В твердых очертаниях его губ… Я словно потерялась. Заблудилась… Растворилась во внезапно нахлынувших чувствах…

Окруженные посторонними, мы смогли спрятаться в вычурные одежды хороших манер. Все вокруг стало призрачным, нереальным…

Одна мысль стучала у меня в голове: «Не может быть, чтобы это было со мной… Не может быть, чтобы я так остро реагировала на поцелуй. На мужчину напротив меня. Чтобы меня так захватило желание… Я — спокойная, рассудительная женщина… Что со мной?!..»

В какой-то момент я поймала на себе его взгляд — ненасытный, голодный. Мне даже показалось, что чуть отсвечивающий алым — где-то в самой глубине зрачка.

— Давай уедем, — едва слышно проговорила я.

— Ты хотела…

— Позже. Все позже…

— Хорошо, — кивнул он. — Только останемся в столице. Мой дом неподалеку. Он пустой.

— Да, — кивнула я.

Мы покинули ресторан. Милорд Верд отдал распоряжению Натану. И через несколько мучительно долгих минут мы были в карете. Пусть даже относительно — но наедине. Пока мы ехали — мы, не касаясь, просто смотрели друг другу в глаза. И я видела в его взгляде зеркальное отражение того, что чувствовала сама. И от этого по позвоночнику расходилась сладостная судорога искушения.

Карета остановилась — на этот раз Натан не подходил вовсе. И ничего торжественно не объявлял. Боялся помешать? Или зацепиться взглядом за что-нибудь, для него не предназначенное?..

— Натан, — окликнул его милорд. — Мы приехали?

— Да, мой лорд. Я ворота открывал. Сейчас будем.

Копыта зацокали дальше. Пара минут — и мы остановились. Теперь уже окончательно.

— Поезжай в поместье, — приказал милорд Верд, когда мы вышли из кареты.

— Милорд, — поклонился слуга, стараясь не замечать меня.

Мы даже смогли дождаться, пока карета уедет — увидели, как Натан вышел, чтобы закрыть ворота.

Чинно мы вошли по ступеням. Милорд даже распахнул передо мной дверь особняка. Потом мы остались в кромешной темноте — услышали только как с грохотом захлопнулась входная дверь, отсекая нас от всего остального мира…

Остались только мы. Необузданность, страсть, сквозь которую доносились изредка какие-то звуки, оглушающе громкие в тишине пустого дома. Его хриплое дыхание, мой долгий, протяжный стон, треск разорвавшейся ткани, стук россыпи пуговиц по полу…

Я запуталась, где заканчивалась сама и где начинался он. Запуталась сама — и запутала его. Хорошо, что было абсолютно темно. Темнота приняла нас, спрятала от всех — и от себя самих… В ту ночь таких, какие мы были на свету, попросту не существовало. Они куда-то спрятались и лишь изредка, приходя в себя на доли секунды от чьего-нибудь всхлипа, стыдливо думали: «Мы подумаем об этом завтра»…

В какой-то момент исступление закончилось — и мы вдруг, разом стали нежными. Тягуче, восторженно, упоительно нежными… Мы кружили друг над другом словно хлопья первого снега над замерзшей землей, так ждавшей этого чуда…

Это было сумасшествие — и где-то в глубине сознания билась мысль о том, как страшно возвращаться…

— Ты не замерзла? — он почувствовал, как я пошевелилась — и склонился надо мной. — Я растопил камин в спальне.

Я отрицательно покачала головой — и тихонько вздохнула. То, что произошло… Это было… слишком. Слишком хорошо, слишком остро, слишком долгожданно, что ли…

Поднялась, ожидаемо смутившись. Спросила:

— Где ванна?

Мужчина поймал меня за руку:

— Прежде чем ты успеешь себе всего навыдумывать, я тебе скажу вот что: я счастлив. Клянусь силой, я так в своей жизни счастлив не был… И кстати, в доме горячей воды нет.

— Что так? — покачала я головой.

— Понятия не имею, где включается центральное отопление в особняке. А вызывать слуг мне показалось как-то… Не нужно.

Я представила, как кто-то ходит и собирает по всему дому сорванные нами вещи — и расхохоталась. Одни мои панталоны с кружавчиками чего стоят. А корсет, который милорд, рыча, пытался срывать. Да не тут-то было. Производители нижнего белья этого мира крепко стояли на страже нравственности. Так что на шнуре проще было удавиться, чем его порвать. Я, помниться, пришла ему на помощь. И мы победили это чудовище в четыре руки. Кстати, понять бы, где именно по пути в спальню это произошло?..

Хихикая, я прошла в дверь, которую передо мной открыли.

Выходить, честно говоря, не хотелось. Я была смущена как юная девушка. Да что там — я после своего первого раза так смущена не была. Может потому, что таких эмоций не испытывала?.. Такой жажды обладать… Отдать себя.

Оставалось только вздохнуть — почему же такого мужчины в моей жизни раньше не было? И озадачиться — что теперь делать с таким мужчиной?.. И с собой заодно…

— Ника, — раздался осторожный стук. — Выходи. Ванна не отапливается, ты простынешь.

— Хорошо, милорд, — ответила я, отворяя дверь.

И наткнулась на обиженный взгляд черных глаз.

— Ни-и-и-ка, — протянул он. — Ты мне еще кланяться начни.

— Я вообще не знаю, как мне себя вести, мило…

Он заставил меня замолчать, впившись в губы каким-то злым поцелуем. Потом, оторвавшись, долго смотрел мне в глаза.

— Мне страшно тебя оставить, — проговорил наконец. — Вдруг я выйду — а тебя уже и след простыл?

— Я останусь, — пообещала.

— Сейчас вернусь.

Милорд Верд удалился в ванную, зашумела вода. А я стояла, обомлев, потому что разглядела его спину.

Через всю левую сторону змеился шрам. Он начинался где-то под волосами на шее — может, поэтому мужчина носил их длинными, шел через лопатку и заканчивался в районе поясницы. Я вздрогнула. С учетом их медицины… Если вспомнить то, что на мне и следа после избиения не осталось… Как же он выжил, бедный?

Я вздрогнула от звука открывающейся двери.

— Ты чего стоишь босиком на холодном полу? — недовольно буркнул мужчина, подхватывая меня на руки.

— Милорд, я…

— Да почему ж не по имени! — раздражения в голосе прибавилось. — И вот зачем так… Ты специально заставляешь чувствовать себя каким-то насильником, который тебя принудил?.. — снова завелся мужчина.

Тут его целовать начала я. Позволила рукам скользнуть по его спине, погладила напряженные мышцы, шрам. Потом взъерошила волосы на затылке, прижалась к нему сильнее. И сказала очень-очень тихо:

— Я не знаю, как себя вести. И как себя чувствовать. Но это все… так чудесно, что это меня пугает.

Он тяжело вздохнул — и понес в постель. Навис надо мной, хрипло прошептал:

— Ты замерзла совсем.

Я потянулась ему навстречу, желая опять забыть обо всем… Чтобы мир сузился до метания наших тел по простыням… И мужчина дал мне это. И даже больше. Но в последний момент, когда я совсем обезумела, он приказал:

— Ричард. Для тебя я — Ричард.

И замер.

— Не смей, — обиженно закричала я.

— Назови по имени.

И я сдалась.

— Ричард, — застонала я.

Он зарычал — и обрушился на меня девятым валом, сметающим все на своем пути.

-..Мой дар чувствовать людей. Моя магия. Это, конечно, очень удобно для службы, — он легонько гладил меня по плечу. И рассказывал. — Удобно, когда знаешь, лгут тебе или нет. Как на самом деле допрашиваемый относится к предмету разговора… Предал ли тебя подчиненный или нет. Но в личной жизни… Это пытка. Ты чувствуешь — как потряхивает от любопытства или отвращения женщину, которая вынуждена проявлять к тебе интерес. Или ты буквально читаешь мысли о том, что она потребует за ночь с тобой… Это отвратительно.

— А что ты прочитал во мне, когда увидел? — я потянулась и погладила его по щеке. Он поймал мою ладошку и прижался к ней губами.

— Сначала сочувствие. Потом насмешку… Причем не ядовитую — как в моей обычной жизни — а легкую, почти невесомую. Не оскорбительную. Словно у тебя были проблемы, а я тебя повеселил…

— Ты, правда, был забавен со своими страданиями о вкусной и здоровой пище.

— Мне это показалось настолько необычным… Я как-то не привык, что меня жалеют… И забавляются за мой счет. А потом от тебя повеяло желанием. Ай, чего ты кусаешься?!

— Конечно, кусаюсь. А ты говоришь про приличную женщину такие неприличные вещи! Не может быть, чтобы я…сразу… Разве что с эстетической точки зрения.

— Хорошо-хорошо! С эстетической… Но это было желание, смешанное с сожалением: как хорошо, если бы… Но… Что-то такое.

— А что ты хотел? Такой экземпляр. А плечи! Такой разворот… И глаза, в которых хотелось утонуть… Ай, а ты чего кусаешься?

— Значит, какой бы широкоплечий мужчина не оказался на моем месте, ты бы подумала то же самое?

— С эстетической точки зрения? Не знаю, не знаю… — сделала я серьезное лицо. Потом не выдержала — и рассмеялась.

— Я ощутил, что ты понятия не имеешь, кто я такой, — тихо проговорил Ричард. — Просто оценила как мужчину. Это было не привычно. И безумно приятно…

— И ведь правильно же оценила, — тихонько заметила я, рассмеялась — и потянулась к его губам за поцелуем.

— А уж когда ты выпила мой гномий самогон — и буквально проломилась в мои мысли, размышляя о том, насколько я привлекателен… До такой степени, что ты удрала к себе.

— Что?

Он все-таки увернулся — и покусать его не удалось — я только хищно щелкала зубами — а этот невозможный мужчина хохотал.

— Кстати, мне понравились твои размышления на тему «пьяная женщина — доступная женщина».

— Значит, это я с тобой беседовала? Тогда, ночью?!

— Именно. И только я собрался пробраться к тебе в спальню — как понял, что ты заснула. Какой удар по моему самолюбию!

Я одновременно и хохотала, и пыхтела недовольно.

— А потом ты все время проверяла мою выдержку. Ты на камне. И ягоды… А встреча ночью у камина, — голос у него стал хриплым. — И я… практически терял рассудок. Ника, но я же чувствовал, что ты хочешь того же. Так почему? Ты уходила, убегала от меня?

— Потому что… Может, это было правильнее всего, — пробормотала я.

— Нет, неправильно, — навис он надо мной. — Это было жестоко. Я сходил с ума. А сегодня… точнее, вчера… Я сошел с ума окончательно.

— И не ты один, — едва слышно прошептала я.

— Ника, ответь мне честно, я должен знать. Ты мучаешься оттого, что поддалась страсти и теперь изменяешь мужу?

— При чем здесь Виктор? — удивленно посмотрела я на милорда Верда. — Мы развелись, когда Паше было два года. Это было двенадцать лет назад.

— Мне это не совсем понятно, — потер он лоб. — Понимаешь, у нас в империи разводов не бывает. Супруги могут договориться и, например, разъехаться. Но развод… Не понятно. И как можно было тебя отпустить?

— Я сама ушла, — скривилась. Как-то этот разговор переставал мне нравиться. — Я вполне самостоятельная женщина. Вот только я не знаю, как нам теперь быть…

— Я знаю, — он заставил меня посмотреть ему в глаза. — Выходи за меня замуж. Думаю, юридические вопросы с твоим замужеством я улажу — отец подпишет разрешение на брак. Ты же замуж выходила не на территории империи, следовательно, ты не замужем. А мальчиков я усыновлю, чтобы не было вопросов об их происхождении.

— Что? — от бесконечной нежности в его темных глазах становилось не по себе.

— Тебя что-то удивляет?

— Не знаю, — честно сказала я. — Мне как-то привычнее быть одной. А все происходящее — это все как-то стремительно. Словно во сне.

— Это происходит на самом деле. И ты со мной. А от привычки быть одной придется отвыкать, уж прости.

— Мне даже страшно представить, какой это будет скандал. Ты — и женишься на прислуге. К тому же когда-то разведенной с мужем. А как отреагируют на это Паша и Рэм… А император…

— Отец, по-моему, уже ждет сообщения о нашей помолвке. С сыновьями я договорюсь. А всеми остальными… вполне можно пренебречь.

— А твоя мама?

— Она погибла несколько лет назад.

— Прости. Я не знала.

— Я усмирял очередной бунт в очередной провинции. Бунтовщики не смогли добраться до меня — добрались до моей матери…

Без слов я прижала его к себе.

— Я обезумел. Я действительно залил всю провинцию кровью — не стал разбираться уже ни в чем. Казнил, казнил — но никак не мог успокоиться. Только вмешательство отца спасло людей. Он прибыл, посмотрел на меня — и отправил командовать детьми в Академии. Это была моя почетная ссылка за нервный срыв.

Он поцеловал меня. Посмотрел внимательно и тихо сказал:

— А потом в моей жизни появилась ты… Как дар стихий. Моя любовь, моя надежда, моя нежность… Я готов на все ради тебя. И неужели ты думаешь, что мне нужны обжимания по углам тайком? И что я унижу тебя этим?

Я только тяжело вздохнула — вспомнился, так некстати, его ученик. Вполне — если мерить мерками этого общества — приличный молодой человек. Даже специалист в вопросах чести — если вспомнить, что именно его пригласили на дуэль — проследить, чтобы все было согласно правилам. Только вот он-то ничего зазорного в том, чтобы пообжиматься с прислугой в углу, не находил…

— Кто? — милорд побелел от гнева.

— Это было глупое недоразумение, — он же мне только что говорил, что чувствует людей, как я могла так расслабиться. — К тому же виновный наказан.

— Кем? — я так понимаю именно таким голосом он допросы и ведет.

— Мною, — чуть улыбнулась я.

— И что же ты сделала?

— Высмеяла. И пригрозила.

— Чем же может пригрозить бедная экономка?

— Тобой.

— Ты ведь не скажешь, кто это был?

— Ни за что!

— Какая упрямая женщина…

— Тебе же это и нравится.

— Возможно. Но ты не ответила ничего на мое предложение.

— Я не сказала: «Да», милорд… Я не сказала: «Нет» — промурлыкала я строчку из незабвенного фильма «Три мушкетера».

— Ты считаешь, что мое предложение — это повод для шутки?

— Я не знаю, повод для чего — твое предложение.

— Вот почему в постель ты пошла со мной, не задумываясь. А теперь, когда я поступаю правильно, начинаются какие-то сложности, — рассердился он.

— Потому что у меня первый раз в моей чертовой жизни крышу снесло, — закричала я. — Вот почему! Я с ума сошла от тебя. Или ты думаешь, что для меня вот это все…

Я обвела взглядом спальню, обнаженного мужчину рядом с собой, смятую постель, зарождающийся рассвет за окном. Поняла, что мучительно краснею.

— Мне не нужен твой стыд, — прошептал мужчина, удерживая меня на месте. — Мне не нужно твое смятение. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Рядом со мной…