Мой ревнивый муж

Глава 39. Зачем он это сделал

В свои пятьдесят пять лет Владислав Александрович Ребров считал себя мужчиной хоть куда.

Все при нем. Еще вполне презентабельная внешность, даже несмотря на седые виски. Опять же должность. Наконец-то он получил то, чего добивался столько лет, – стал мэром!

Это ли не достижение? Это ли не показатель того, насколько он значимая фигура?

Все при нем – власть, деньги. Имеется даже молодая красавица-жена, чтобы разделить с ним успех.

Наконец он мог с уверенностью сказать – его жизнь идеальна.

Почти…

Вот сходит, полюбит жену как надо, и будет совсем хорошо.

Этим утром он как никогда нуждался в порции ласки от дорогой женушки, которая еще вчера вечером закрылась от него в гостевой комнате.

– Настенька… – позвал он ее нежно.

В ту минуту постарался не показать, что ее игра в прятки уже изрядно ему наскучила.

На самом деле он терпеть не мог, когда Настя проводила ночь в гостевой. Но понимал, что после экзекуции брать ее в постель сразу нельзя. Надо дать немного прийти в себя.

Женская психика – хрупкая вещь.

Передавишь чересчур сильно, и получится, как с первой женой…

Каждый раз, когда вспоминал о ней, с сожалением вздыхал.

Баба была – огонь. Что в постели, что на кухне, да и любила его еще в то время, когда в карманах гулял ветер.

Что ни говори, но первая жена была Владиславу дороже всех, кого успел сводить в загс за долгую жизнь. В свое время он ее обожал, даже иногда сдувал с нее пылинки. Ей одной позволил родить от него детей. Ей же хотел быть верен до конца.

Только по итогу оказалось – дура.

Идеалистка, гордячка. Прям ни разу ее не оскорби, не тресни, обид после такого было море. Не понимала, что ли, что он – человек с амбициями, что ежедневно рвал жилы на работе. Там ему выносят мозг по три раза в сутки. Естественно, дома срывался. Где ему еще было срываться?

Другая молча терпела бы ради будущих благ, ведь понятно, что ему на роду написано стать большим начальником. Но Мария не терпела ничего, каждая его выходка заканчивалась ее слезами. С чего такие реакции? Он до сих пор этого не понимал.

Например, его отец вообще лупил мать день через день, и ничего, даже успели отметить серебряную свадьбу, прежде чем она сыграла в ящик.

Недаром умные люди придумали поговорку: «Бьет – значит любит».

Он очень ее любил, по-своему, как мог.

Прими она его в свое время таким, как он есть, до сих пор бы была жива.

Нет же, эта стерва решила его предать. Собралась уйти, забрать сыновей… Получила что заслужила! Ни больше ни меньше.

Как будто он мог позволить, чтобы она забрала детей. Это же его сыновья, они принадлежат ему, не ей! К тому же, он даже мысли не мог допустить, что любимая жена когда-нибудь заведет нового мужчину. А ведь красивая была, случалось, посмотришь на нее, аж сердце заходится. Обязательно кто-то да позарился бы, даже несмотря на наличие двух спиногрызов. Этого он допустить не мог.

Нет уж, лучше в землю, чем к другому.

Владислав Ребров – не тот мужчина, кому можно изменять.

Тогда он все сделал правильно, ни о чем не жалел. Это был единственный выход.

Однако он до сих пор временами скучал по первой жене.

Впрочем, Настя отлично удовлетворяла его нужды, с ней он забывал обо всем. Оно, может, и хорошо, что так случилось с первой супругой. Молодая жена всяко престижнее старой.

Владислав стряхнул с себя воспоминания о прошлом, снова постучал в дверь.

– Настенька, ну ладно тебе, хватит от меня прятаться. Я соскучился…

К слову, это было правдой.

Секса хотелось так, что казалось, еще чуть-чуть – и задымятся трусы.

Он распахнул пушистый халат, чтобы сразу показать Насте, зачем явился. Бугор в трусах на это непрозрачно намекал.

Владислав зашел в комнату. Включил свет, оглядел лежащую на кровати укутанную с головой фигуру.

– Спишь, что ли? Не слышишь?

Он подошел, откинул одеяло… Но Насти под ним не оказалось.

Сей факт ему очень не понравился.

Зачем эта бутафория? Кого она надеялась обмануть? С какого ляда решила поиграть с ним в прятки? Ведь он найдет ее и как следует накажет.

Самое приятное – наказывать ее можно было спокойно, вообще не беспокоясь о последствиях.

Все-таки Настя у него в доме на особом положении.

Раньше он был наивный дурак, с каждой следующей женой надеялся, что вот эта-то точно последняя. Пытался строить с ними пресловутые «нормальные отношения». Ухаживал, цветы охапками носил, обувал, одевал, кольцо на безымянный палец напяливал. Но вот какое дело, стоило пару тройку раз научить уму-разуму с помощью ремня, как каждая норовила скрыться. Некоторые раньше, некоторые позже, но все они от него сбегали. Люби он каждую, как Марию, поубивал бы и их, честное слово.

По мнению Реброва, бывшие жены были жутко неблагодарными свиньями. Любишь подарочки – терпи мужа. Уж не самый он паршивый представитель мужского рода. Никогда ничего не жалел для новой второй половины.

С Настей он изначально поступил по-другому, по-хитрому.

Ухаживал так красиво, что мгновенно вскружил девчонке голову. Она не задумываясь пошла за него, даже разница в возрасте в тридцать лет ее не напугала. Но уже в первую брачную ночь он ей рассказал о своих предпочтениях в сексе и о том, как он видел их будущую жизнь. Наглядно показал, что бывает за непослушание.

Чтобы Настя не думала, что может, как другие жены, резко начать мылить лыжи, пригрозил – сделает с ней то же самое, что и с первой женой.

Даже показал ей фото Марии в полиэтиленовом пакете. Для наглядности.

То самое фото, которое хранил как зеницу ока. Иногда смотрел на него, вспоминал ту самую ночь.

Смешно, но первое время Владислав очень боялся, что убийство Марии вскроется, тело найдут, а его арестуют. Но… Никто так ничего и не узнал.

Никто ее даже не искал!

Правильно он в свое время сделал, что отвадил от жены всех ее друзей, велел ей уволиться после второго декрета. Сократил до нуля круг ее общения.

Сыновья выросли и с его подачи о матери даже не вспоминали.

Никто о ней не вспоминал, некому было искать.

С годами он стал посмеиваться над своими прошлыми страхами. Что там, даже немного жалел о том, что о его идеальном преступлении никто никогда не узнает. Отчасти еще поэтому поделился с Настей. Хотел, чтобы хоть кто-то оценил хитрость его задумки.

Труп спрятан, и в то же время на виду.

Ну гениально же!

Настя оценила все сполна.

Несколько лет была идеально послушна, трепетала перед ним, терпела все и в награду получала, что хотела. Платья, шубки, драгоценности. Ей, выросшей в нищете, все это очень нравилось.

Вот и сегодня Владислав приготовил для жены подарок за вчерашнюю экзекуцию, оставил его в спальне, хотел вручить после того, как приведет ее туда. Да вот только оказалось, что в спальню вести некого – Настя изволила капризничать, прятаться.

Он прошлепал в тапочках на лестницу. Удивительно, но звук шагов был какой-то гулкий, как бывает в брошенном доме или даже вымершем. В первый раз такое.

Владислав огляделся.

– Настя! – заорал он так громко, что наверняка было слышно в каждом уголке. – Тебе вчерашнего мало? Я добавлю! Быстро иди сюда!

Вот только ему никто не ответил.

В этот момент Ребров-старший услышал, как кто-то заходит в дом.

«И куда это Настя ходила с утра пораньше?» – задался он вопросом.

Поспешил вниз, готовясь обрушить на жену весь свой гнев.

Однако в гостиную вошла совсем не Настя.

К его великому удивлению, Владислав встретился взглядом с младшим сыном.

Помнил, что у Максима были ключи, хотя он ими никогда не пользовался, всегда звонил в звонок. А вот сегодня не позвонил. Зашел как к себе домой!

И, что еще удивительнее, за плечами Максима показалась голова Виталика.

Оба сына прошли в гостиную молча, причем с каменными лицами. Он никогда не видел их такими.

Два здоровенных лба с искаженными от ярости лицами.

Мочат!

Буравят его бешеными взглядами…

Как будто он должен прочитать их мысли и понять, что натворил.

Спросил, чтобы нарушить затянувшееся молчание:

– Что такие грозные? Настю случайно не видели?

– Видели, – прохрипел Максим не своим голосом. – Заодно видели и то, что ты спрятал под дном бассейна.

Тут-то Ребров старший и разволновался по-настоящему.

Наконец сопоставил факт исчезновения Насти и прихода сыновей.

«Проболталась про Марию, сука!» – дошло до него с запозданием.

Максим буравил отца ненавидящим взглядом. С величайшим трудом сдерживал желание подлететь к нему и без раздумий вмазать по физиономии пару-тройку десятков раз. Превратить его лицо в фарш…

Останавливало лишь то, что если он сейчас на него набросится, то остановиться не сможет. И тогда не получит ответов на так мучившие его вопросы.

Не знал, как держался Виталик.

Брат стоял рядом с непроницаемым лицом. Неужели настолько хладнокровен?

– Зачем ты это сделал? – спросил Максим полным боли голосом. – Зачем убил мать?

Думал, отец хоть сколько-нибудь усовестится или хотя бы испугается. Но нет.

Он стоял перед ними с таким видом, будто ничего не боялся вовсе. И… ни о чем не жалел.

– Она это заслужила, – пожал он плечами.

Даже не стал отпираться.

А Максима прорвало:

– Чем можно такое заслужить? Чем, скажи?

– Что еще мне было делать? – недовольно хмыкнул отец. – Приезжаю домой из командировки на день раньше. Специально спешил, как придурок, чтобы побольше времени провести с семьей. А у нее уже чемоданы в кладовке спрятаны, билеты куплены, отходные пути налажены. Она собиралась вас у меня отнять! Я ее тогда спросил: «За что ты так со мной, Мария?» А она как давай выплескивать на меня дерьмо ушатами – мол, я хреновый муж, я хреновый отец. Еще смела заявить, что подаст на алименты! Хватило же совести…

Каждое его слово было для Максима что иголка под ноготь.

Мать хотела уйти от отца, подготовила отъезд, собиралась забрать детей. А он просто ее убил. По всему видно, даже виноватым себя не считал, как так и надо.

Забрал у Максима самого дорогого человека и стоит тут, дышит одним с ним воздухом.

– Ты ничтожество, – прохрипел Максим с налитыми кровью глазами. – Ты не достоин топтать эту землю!

– Вот не надо мне тут про то, кто чего достоин. Ты, между прочим, мне и открыл глаза на все…

– Это как же? – взревел Максим.

– В ту ночь это именно ты рассказал мне, что Мария обещала тебя куда-то отвезти, мол, едете в путешествие. Сдал мне мать и теперь сам же делаешь из меня изверга. Промолчи ты тогда, может мы с Марией и помирились бы, и не случилось того, что случилось…

Отец этими словами будто врезал Максиму битой в грудь.

Ни вздохнуть, ни выдохнуть, а внутри все горит от невыносимой боли.

Ведь правда, все так и было. Мать сказала про тайное путешествие, а он выложил все отцу. Получается – предал.

В этот момент он услышал рык Виталика:

– Ты что такое говоришь, подонок? Ему было четыре года! Четыре, мать твою за ногу… И ты его винишь?

– Ты меня еще уму-разуму поучи! – тут же взвился отец.

А лицо-то какое: перекошено от праведного гнева. Это у него-то!

В этот момент в мозгу у Максима что-то вспыхнуло, а потом мир каким-то образом изменился. Из него исчезли краски, звуки.

Все, чего хотел, – затолкать слова отца ему же в глотку, а еще лучше – заставить подавиться собственными зубами.

Он быстро огляделся, увидел возле камина кочергу. Схватил ее, почувствовал холод металла, сжал покрепче и ринулся на отца. В голове пульсировала только одна мысль – вмазать ему по роже. И не останавливаться, пока от этой рожи вообще ничего не останется.

Он уже почти добрался до родителя, как вдруг брат обхватил его своими ручищами сзади. Сжал так крепко, что Максиму было не двинуться с места.

– Отпусти! – заорал он во всю мощь своих легких.

Изо всех сил попытался вырваться, добраться до отца.

Но Виталик лишь крепче сжал его, продолжал держать и все твердил на ухо:

– Не стоит он того, не стоит… Я все записал, его посадят, Макс!

– Кто меня посадит? – хмыкнул отец. – Никто не посадит мэра города. Я позвоню кому надо, и…

И в этот момент в дом ворвались полицейские.