Мой ревнивый муж

Глава 9. Обыск

Это началось как игра.

Максим вроде бы решил, что не будет этого делать. Но…

Сон не шел, а деть кипучую энергию было некуда. В общем, он решил немного покопаться на полках комода. Самую малость!

Максим уже обыскивал спальню раньше – в ночь, когда Полина попала в больницу. Но посчитал за лучшее начать именно оттуда, ведь мог что-то пропустить.

После комода руки сами потянулись к шкафу, прикроватным тумбам – и пошло-поехало.

Процесс захватил его, как это обычно бывало.

По долгу службы Максиму доводилось проводить обыск не раз и не два, он по праву считал себя в этом деле профи. Мог с лету отыскать заначку с запрещенными веществами, а однажды умудрился обнаружить в старом кондиционере тайник, где спрятали орудие преступления.

Вот и теперь он подошел к делу основательно. Выгребал с полок их с Полиной вещи не как хозяин дома, а как профессионал. Холодным цепким взглядом сканировал помещение вдоль и поперек, выискивал возможные тайники.

После спальни он перешел в гостевую на втором этаже, кабинет, будущую детскую. Перешел на первый этаж.

Он сам не знал, что искал. Клочок бумаги с записями, подозрительный чек или таблетки, использованный презерватив… Хоть что-то, что могло бросить тень на его отношения с Полиной.

Максим закончил обыск к пяти утра.

Оглянулся на все, что сделал… И ужаснулся.

Каждая комната в доме выглядела так, будто здесь побывали вандалы. Вещи из шкафов вывалены, подушки раскиданы, постельное белье смято, матрац перевернут. По полу валялись книги, документы.

На первом этаже все еще страшнее, ведь он даже выпотрошил крупы из кладовки.

Что он выяснил в процессе обыска?

Лишь то, что вконец обезумел…

Поехал крышей, чокнулся, слетел с катушек. Как еще объяснить то, во что он превратил свой дом? Их с Полиной дом! Полный ее и его вещей, кусочков их жизни, что теперь были разбросаны по полу.

Ничего подозрительного он так и не нашел. Следовательно оправдания его действиям не было никакого.

А ведь Полина завтра вернется. Точнее, уже сегодня!

Жена заметит, что он натворил, сколько бы он ни старался все прибрать.

Что она о нем подумает? Как он ей это все объяснит?

«Прости, Полина, я должен был убедиться, что ты не гулящая дрянь, как моя мать…» – единственное объяснение, какое приходило ему на ум.

Паршивое объяснение.

Максим никогда не говорил с Полиной о матери, он вообще ни с кем о ней не говорил. Ибо эта женщина не стоит даже того, чтобы о ней хоть иногда думали.

У Максима было не так уж много воспоминаний о матери. Их и не могло быть много, ведь она ушла из семьи, когда ему было четыре.

Он помнил, как ему было приятно, когда она его обнимала. Помнил, как она готовила ему блинчики по выходным, поливала их клубничным джемом, который варила сама.

«Кушай, мой золотой, для тебя старалась», – говорила она ему, подкладывая новую порцию тонких сладких кругляшей.

«Я тебя люблю и обожаю!» – врала она ему каждый день, когда отводила в садик.

Предательница. Изменница!

Отец все ему рассказал, когда Максим подрос.

Мария Реброва, в девичестве Довлатова, через восемь лет счастливого брака с отцом Максима бросила его ради заезжего столичного бизнесмена и укатила в Москву. Хотела легкой жизни, денег. Ничего этого тогдашний простой служащий городской администрации ей предложить не мог.

Это теперь его отец зам мэра и, как многие думают, будущий мэр. А двадцать четыре года назад он был мелкой сошкой. Мария Реброва, не задумываясь, кинула его и двоих сыновей. Уехала без сожалений, даже ни разу не написала ни Максиму, ни его старшему брату Виталику.

Последнее воспоминание Максима о матери – как она укладывала его спать. Долго обнимала, шептала на ухо, что завтра его ждет приключение, настоящее путешествие, и что об этом путешествии никому нельзя говорить.

В ту ночь отец пришел поздно. Мать уже спала в родительской комнате, а маленькому Максу одному в детской совсем не спалось, особенно после обещания мамы устроить приключение. Он вышел в коридор, когда отец шел в спальню. Забыл про наказ мамы и все ему рассказал.

Приключения не случилось, к слову.

Наутро мать исчезла. Максим больше никогда о ней не слышал. Очень скучал поначалу, а потом уже не хотел даже вспоминать. Вырос, окреп, уяснил себе, что предательницы не стоят даже доброй мысли о них.

После исчезновения матери отец вскоре женился снова. Но и вторая жена не осталась с ним надолго.

Отец женился по новой раз в пять-десять лет. Но так и не смог создать крепкой семьи. Все жены рано или поздно уходили от старшего Реброва.

Максим так не хотел.

Ему не нужна была новая жена каждые несколько лет, он хотел чего-то постоянного, незыблемого.

Вот он и проверял Полину вдоль и поперек, чтобы лишний раз убедиться – она и есть его константа. Та, кто не предаст. А если она даже задумается об этом, он будет действовать на опережение. Не позволит ей разрушить брак.

Только вот каково было Полине от такого его отношения? Она ведь не имеет ничего общего с его матерью.

Она – чистая душа, а он истязает ее за грехи той, о ком и вспоминать тошно.

Так не пойдет, Полина заслуживает нормального отношения, ведь она ничем себя не запятнала. Она верна ему, хочет родить ему ребенка. Будет любить малыша, в этом Максим не сомневался.

Единственное, что требуется от Максима, – не испортить все окончательно.

Он ведь еще не успел этого сделать, правда?

Дико захотелось позвонить жене, однако на часах начало шестого утра.

Звонить Полине было поздно… Или рано? Как посмотреть.

Но и молчать Максим не мог.

Он открыл мессенджер, написал ей: «Прости меня».

В эти два слова он мысленно вложил много значений.

Прости, что вел себя как ревнивый псих.

Прости, что усомнился в том, чьего ребенка ты носишь.

Прости, что выпотрошил кухню, которую ты так любишь.

Способны ли два слова вместить столько значений?

Он посчитал, что да, вполне. Но потом все же добавил еще одно: «Люблю».

Походил еще немного и снова добавил: «Тебя и ребенка».

А потом Полина ему позвонила.

– Макс, что происходит? – спросила она взволнованным голосом.

– Ничего…

– Тогда к чему ты мне пишешь в такое время? Тем более такие вещи.

– Какие «такие вещи»?

– Ну… – она замялась. – Второе прости за два дня. Я аж спросонья глазам не поверила. Слушай, ты ничего там не натворил?

– Не-е-ет, – протянул он, с самым невозмутимым видом оглядывая весь тот беспредел, что творился в гостиной на первом этаже. – С чего бы я что-то творил, Поль.

– Хорошо… Макс, ты серьезно писал про любовь?

– Конечно. – Он даже кивнул, хотя она его кивка, понятное дело, не видела.

– Я тоже тебя люблю! Очень… – вдруг сказала она.

И на душе Максима мгновенно потеплело. В груди разлилась волна дикого, концентрированного удовольствия, как всегда бывало, когда Полина говорила ему о чувствах.

Он так разомлел, что даже пропустил то, что она сказала дальше. Уловил лишь последние ее фразы:

– Так, как раньше, нельзя. Нам надо серьезно поговорить, как-то поменять отношения, сгладить углы…

– Поменяем, сгладим, – тут же пообещал он. – Ни о чем не переживай, поспи еще немного, малышка. Тебе надо набраться сил. Вечером тебя заберу, и сразу начнем все сглаживать.

– Целую тебя, – ответила она.

В телефонной трубке послышался чмок.

– И я тебя, – сказал Максим.

На этом Полина положила трубку.

Максим еще немного постоял, поглазел на жуткий бардак, который сам же и устроил.

Он не знал как, но ему необходимо все привести в божеский вид к моменту, когда Полина вернется.

Единственным нетронутым островком в гостиной остался диван и кресло рядом. Максим подошел к креслу, где Полина так любила сидеть с книжкой, погладил ее подушку. Маленькая – тридцать на сорок, но ее самая-самая любимая. Набитая лебяжьим пухом, подаренная ее бабушкой. Наволочку для этой подушки жена сшила сама, даже вышила на бежевом шелке гладью букет сирени.

Пожалуй, это была единственная подушка в доме, с которой он не снял наволочку, не проверил. Все потому, что именно ее жена запретила трогать.

«Потому что ты – свин!» – объявила она ему когда-то.

А он всего-то пролил на нее томатный сок, пока смотрел футбол в гостиной.

Максим не собирался проверять эту подушку. Просто взял в руки, прижал к груди, как будто это Полина.

Внутри что-то зашелестело.

Нехарактерный звук для подушки, набитой лебяжьим пухом.

«Хочешь что-то спрятать – оставь это на виду», – вспомнил он главное правило, какому его учили при обысках.

Дольше не думая, Максим рванул молнию на наволочке, стащил ее и вскоре обнаружил, что в ткани, из которой сшита подушка, есть отверстие. Внутри кроме пуха определенно было что-то еще.

Засунул руку, достал.

Один листок, второй, третий… Десятый!

Всего их набралось двадцать семь.

Двадцать семь листков, вырезанных из тетради в клетку. Каждый лист – отдельное письмо.

«Здравствуй, мой Великан!

Надсмотрщик спит, а я пишу тебе, потому что очень скучаю.

Очень хочу опять к тебе сбежать, ты ждешь?»

Максим прочитал первое и позеленел.

Кто надсмотрщик – это ясно. А вот кто Великан?

– Стоп, это писала не Полина! – попытался он себя уверить.

Почерк похож, да. Но это не может быть ее рука, ведь она любит своего мужа. Любит же?

Максим помчался на кухню.

Среди вороха скинутых с полочек вещей нашел тетрадь, куда Полина записывала особенно понравившиеся рецепты из интернета. Стал сравнивать почерк.

Та же «д», витиеватая «б», аккуратные «о» и «а», тот же наклон, размер букв. Почерк у Полины был совершенно особенный, каллиграфический.

– Подделка! – упрямо взревел он.

Но кому это нужно? А даже если бы кто-то стал это делать, ну подделал бы одно письмо, два, в крайнем случае пять. Зачем напрягаться на двадцать семь листков? Это нелогично.

Максим положил письма на стол, сел и стал читать их одно за другим.

«Я так хочу тебя, мой любимый! Хочу прижаться к тебе всем телом, шептать тебе на ухо, как ты мне дорог, как нужен…»

Дальше больше.

В письмах описывались весьма откровенные сексуальные фантазии. Как Полина хочет, чтобы Великан ее взял, что наденет для их тайного свидания, с каким удовольствием сбежит к нему от надсмотрщика.

Максим давился этими письмами. Читал и задыхался.

Все можно подделать: почерк, стиль… Но не словарный запас! Для этого как минимум нужно было забраться Полине в голову. Все это были ее слова. Сколько раз она ему говорила подобное, используя практически те же фразы. Разве что никогда не называла его Великаном.

В письмах упоминались события, даже времена года. Из чего он сделал вывод, что писались они многие месяцы.

Получается, его любимая верная девочка скакала на каком-то переростке чуть ли не все время, пока была за ним замужем?

Максим просидел на кухне много часов, изучая письма. На работу не пошел. Вообще никуда не пошел, поглощенный адским пламенем ревности, разрываемый болью предательства.

Двадцать семь ножевых ударов в спину.

После такого его чувство к Полине не подлежало восстановлению.

Она такая же гулящая тварь, как и его мать…

Один в один!

Как он умудрился жениться на копии той, кого всю жизнь ненавидел?

Время неумолимо шло. Перевалило за полдень.

Вскоре позвонила Полина.

Он взял трубку на автомате.

– Макс, мне сказали, уже можно собираться домой. Ты заберешь меня? – спросила жена.

Максим завис на этой ее просьбе. Забрать ее домой? После всего?

Впрочем, он хотел, чтобы она приехала. Хотя бы для того, чтобы посмотреть ей в глаза и спросить, что такого хренового он ей сделал, раз она так с ним поступила.

Пусть она постарается ему хоть как-то объяснить наличие в доме писем чужому мужику.

– Я вызову тебе такси. Жду дома, Поля.

Он положил телефон на стол и пошел искать для жены чемоданы. Они ей явно пригодятся, когда он выставит ее из дома с позором.