Мой темный принц

63

Оливер

Олли фБ: Кто-нибудь знает кого-нибудь высокопоставленного в New York Times?

Зак Сан: Если речь идет о ювелирном магазине анальных бус, который ты хотел открыть, то я сомневаюсь, что они будут его рецензировать.

Олли фБ: Кто-то ревнует.

Ромео Коста: Ты неправильно написал «отвращение».

Олли фБ: Нет, это не про мой стартап по продаже анальных бус. Это что-то другое.

Зак Сан: Это деньги или запугивание, чтобы о тебе не написали статью? Потому что это не сработает.

Олли фБ: Почему ты всегда думаешь обо мне только самое плохое?

Ромео Коста: Потому что мы знаем тебя больше пяти минут?

Зак Сан: Фэрроу говорит, что вы с Брайар целовались на кухне.

Олли фБ: Я не целуюсь и не рассказываю.

Ромео Коста: По словам Даллас, ты много рассказывал, но не целовался. Это правда, что ты не лотарио? (прим. мужчина, чей главный интерес — соблазнение женщин)

Олли фБ: ИИСУС ХРИСТОС.

Олли фБ: Женщины делятся ВСЕМ?

Зак Сан: За исключением менструальных прокладок, думаю, да.

Ромео Коста: Я бы не сказал, что моя жена тоже так делится.

Зак Сан: Так с какой целью ты заводишь отношения со своей сквотершей? (прим. тот, кто самовольно вселился в пустующую квартиру)

Олли фБ: Она не сквоттер. Она моя фальшивая невеста.

Ромео Коста: Неа. Ты не можешь использовать этот прием, если девушка не согласна быть твоей фальшивой невестой.

Олли фБ: На твоем месте я бы не стал вмешиваться в тему согласия.

Ромео Коста: Это было совершенно другое.

Олли фБ: КАК?

Олли фБ: Ты притащил Даллас, пиная и крича, и практически запер ее в доме. Все ваши отношения - это один большой стокгольмский синдром, мой парень.

Ромео Коста: У нас разные жанры.

Олли фБ: Разные жанры?

Ромео Коста: Да. Я не трахальщик, как ты. Я эмоционально поврежденный, темный альфа-герой, которому просто нужно было немного подсказать, чтобы влюбиться.

Зак Сан: Кое-кто залез в коллекцию эротики своей жены, услышав ее восторги по поводу читающего эротику бывшего Брайар. Насколько сильно ты ревновал?

Ромео Коста: Достаточно, чтобы вскрыть корешок... переплетенного на заказ романа на Wattpad. Ты знаешь, что читают дети в наши дни?

Ромео Коста: Неважно. Вернемся к парню трахальщику.

Олли фБ: Во-первых, я – мужчина трахальщик, спасибо большое.

Олли фБ: Во-вторых, единственное руководство, которое тебе нужно, - это карта ближайшей тюрьмы. Ты похитил эту девушку.

Ромео Коста: Ну, она, кажется, достаточно довольна, чтобы остаться, и мы даже работаем над вторым ребенком, так что...

Олли фБ: Мерзость.

Зак Сан: @ОллифБ, что ты планируешь делать с New York Times?

Олли фБ: О, вам просто придется подождать и посмотреть.

64

Брайар

Ад не испытывает такой ярости, как женщина, пойманная на пальце своего врага, словно ковбойша, привязанная к самому большому в мире быку.

Я решила пережить эту встречу самым здоровым способом - провести следующие несколько дней, по возможности избегая Оливера. С таким огромным особняком и плотным туристическим графиком я проскочила мимо него, бросив лишь несколько взглядов туда и сюда.

Я сопровождала своих друзей в Смитсоновский институт, Библиотеку Конгресса и Национальный торговый центр. Меня не покидало ощущение, что я показывала им все как хозяин, как будто за несколько коротких недель этот город стал моим домом.

Мы с девочками посетили все известные бары, где подавали шикарные мимозы, устроили «охоту на мусор» в Lost City Books и попробовали все блюда в Шоу. И все же я надеялась поймать его, часто оглядывалась через плечо в поисках его следов, даже когда знала, что ему нечего делать в Вашингтоне.

Оливер хотел дать мне немного пространства. Погулять с друзьями. А может быть, ему просто надоели мои выходки, и он оценил время, проведенное со мной в качестве няньки. В любом случае, мои надежды на то, что он воспользуется моим желанием поиметь с него денег, рухнули и сгорели.

Он не стал меня искать.

Я старалась, чтобы это не слишком меня беспокоило, но это было так.

Это было все, о чем я могла думать, даже если мне хотелось не злиться на него, особенно потому, что он мне изменил, а изменщики никогда не меняются.

Когда наступило утро понедельника и мои друзья ушли, я обессиленно опустилась на диван и почувствовала облегчение. Я жаждала нормальной жизни, хотя и не представляла, как она может выглядеть в этом странном месте.

Олли фБ: Я принесу на ужин еду на вынос. Что ты хочешь?

Брайар Ауэр: Карбонара удон в «Перри». Без мяса, пожалуйста и спасибо.

Это даст мне целых шесть или семь часов, чтобы расслабиться с Себом. В последнее время я навещала его каждый день после того, как все ложились спать. Он не хотел, чтобы я приходила к нему до часу ночи, на час позже его ночных гребных сессий на озере. Паранойя этого чувака могла бы посрамить Говарда Хьюза.

— Меньше всего я хочу, чтобы мой брат думал, что я делаю успехи, и запихивал мне в глотку терапию и общение, — ворчал однажды Себ.

Я это уважала.

Мой телефон снова зажужжал.

Олли фБ: Понял.

И это было все.

Больше ничего.

Никаких упоминаний о нашей маленькой сессии сухого траха на стойке. Ничего о выигранном пари. Никаких признаков интереса ко мне, кроме того, что может дать ребенку (нормальный) родитель. На самом деле мы переписывались каждый день, но только по мелочам. Он спрашивал, не нужно ли мне или моим друзьям что-нибудь, не хотим ли мы воспользоваться услугами его водителя, не может ли он нанять для нас кейтеринг.

Он был до тошноты любезен.

Мне хотелось зарезать его за это.

Я думала, это изменится, когда мои друзья уедут, но, похоже, нет.

Неважно.

Я спрыгнула с дивана и стала искать ящик с меню на вынос. С таким запасом времени до ужина я могла бы удивить Себа его первой вечеринкой за пятнадцать лет. Вечеринку на двоих, но все же вечеринку.

Обычно мы ели пиццу, разгадывали пазлы, смотрели «Гриффинов» и «Южный парк». Мы редко говорили о значимых вещах, а если и говорили, то только о прошлом. Всегда о прошлом.

Он отказывался задумываться о том, каким может быть его будущее, и я это уважала.

Прошлое было безопасным. Безвредно. И ночь заканчивалась тем, что я отправляла его на озеро, что мне нравилось, потому что я знала, что это поднимает его настроение.

Час спустя я вошла в лифт с целой тележкой суши, домашней маргаритой и массивным четырехъярусным тортом, который мне удалось в последнюю минуту заказать в Classic Bakery, благодаря отмененному заказу с мальчишника.

Я нашла Себа в его гостиной, он смотрел онлайн-лекцию о сопротивлении общества базовым мерам кибербезопасности. Что-то о демонизации двухэтапной проверки и поколении ленивых лентяев. По крайней мере, так это звучало.

Он приостановил лекцию на своем ноутбуке и посмотрел на меня, сведя брови.

— Что происходит?

— Подожди там. — Я подкатила тележку к журнальному столику, переложила на нее все, кроме торта, и рассыпала конфетти по ковру.

— Ты же знаешь, что в этом крыле у меня нет уборки, — заметил он. — Кому-то придется это убирать, и этот кто-то - не я.

— Посмотрим. — Чтобы доказать свою точку зрения, я собрала в кулак комок конфетти и швырнула ему на голову. Оно заплясало и заискрилось в воздухе, а затем осыпалось на его щеки, плечи и бедра. — Очень красиво. Блестки - определенно твой цвет.

— Это не цвет.

— Сегодня - да. — Я опустилась на ковер перед столом, усевшись крест-накрест яблочным соусом. — У нас будет вечеринка, глупыш.

Он не сдвинулся с места.

— Кто это - мы?

— Ты и я. Да. — Я разорвала пачку палочек и указала ими на место напротив себя. — Садись. Мои друзья ушли, Олли не вернется домой по крайней мере до шести, и побережье чистое.

— Как скажешь, — пробормотал он, но я уловила на его губах ухмылку. — Но это не вечеринка.

— Это определенно вечеринка. — Я налила соевый соус в контейнер для васаби «Кидзами» и добавила юдзу кошо. — Что ты смотрел?

— Школьные предметы. Для моих вторых магистров. — Он разломил палочки на две части. — Кибербезопасность, помнишь?

— Один из плюсов технологической революции, кроме фильтров, благодаря которым я выгляжу на два, - это множество удаленных рабочих мест. — Я старалась вести себя непринужденно, макая маки с огурцом в соус, зная, что затронула запретную тему «Будущее».

— Да. Я знаю. — Он пожевал внутреннюю сторону щеки, помешивая трюфельный соевый соус в донбури торо. — Я управляю несколькими инвестиционными портфелями для старых друзей. Они думают, что я работаю из сельской деревни на Бали.

Кризис предотвращен.

Я расслабилась и протянула ему через стол мимозу.

— Вы с Олли всегда были аналитиками.

Себастьян безразлично пожал плечами.

— Я больше, чем он, но да.

Закончив есть, мы переместились на диван и стали листать новинки на Netflix. Мой телефон зажужжал на столе. Я взглянула на экран и увидела незнакомый номер с кодом Флориды.

Черт.

Это не они.

Пульс заколотился между ушами. Они жили там в эти дни. Вполне уместно, что они оказались во Флориде. Возможно, акклиматизировались к жаре, прежде чем отправиться в ад.

Конечно, они так и не удосужились выйти на связь. Я не слышала о них уже пятнадцать лет. С чего бы им звонить сейчас?

У них даже не было моего номера. Ни нового, ни предыдущего.

Мы с Себастьяном обменялись взглядами. Он знал о моей ситуации.

— Никто не знает твоего номера. — Он кивнул, когда телефон перестал жужжать, но тут же заработал снова со вторым звонком. — Если кто-то звонит тебе, значит, он действительно хочет до тебя дозвониться.

Я сжала трубку в кулак и провела пальцем по экрану.

— Алло?

Ненавижу, что мой голос звучит так задыхаясь. Ненавидела, что во мне прорастает семя надежды, убежденности, что это может быть она. Женщина, которая отвернулась от меня.

— Брайар Роуз?

Мне хотелось разрыдаться.

Это было похоже на нее, только старше. Меня поразило, что я не могу подтвердить это по той простой причине, что так давно не слышала ее голоса.

Телефон выпал из моей руки. Себ положил его на стол и нажал на кнопку громкой связи, похлопав меня по плечу в знак поддержки.

— О, дорогая, это ты? Неужели я наконец-то нашла тебя?

Мама.

Нет, не мама. Она не заслуживала этого звания. Филомена Ауэр.

Кровь стыла в жилах. Это была она. Как она узнала мой номер? Я знала, что Себ мог прочитать панику на моем лице. Я практически вибрировала от этого.

Я не ответила, но это не помешало ей поспешить с объяснениями, вероятно, почувствовав, что я хочу повесить трубку.

— Я запустила поиск на одном из этих онлайн-сайтов. Только вчера я нашла этот номер, прикрепленный к твоему имени. Я просто хотела поздравить тебя.

Я попыталась и не смогла распутать путаницу в своей голове. Поздравить? С чем? С тех пор как она меня бросила, я закончила университет, нашла работу, получила повышение, достигала карьерную веху за карьерной вехой. Ни один из этих подвигов не сделал меня достойной ее внимания. Почему же сейчас?

Мне потребовалось целых десять секунд, чтобы обрести голос.

— Не могла бы ты сказать поконкретнее? С тех пор как ты вышвырнула меня из своей жизни, она превратилась в тематический парк успехов и событий, которые стоит отпраздновать.

Себастьян кивнул, показав мне большой палец вверх. Ему понравился мой ответ.

Ты сможешь, Брайар. Это ничто. Они - ничто.

В груди у меня затрепетало. Я справлялась с этим. Столкнулась с травмой лицом к лицу. Похоже, это стало темой моей жизни в последние две недели. Столкновение с людьми, которые меня подвели.

— Брайар Роуз, пожалуйста. — Филомена разразилась фальшивым смехом, который я слишком хорошо знала по вечеринкам, на которые она таскала меня в качестве своего украшения. — Сарказм так некстати.

Чертова наглость.

— Теперь я просто Брайар. И, к счастью, я не выросла воспитанной женщиной. Но я сильная, и я не принимаю материнских советов от женщин, которые никогда не были матерями.

Себастьян прижал руку ко рту. Он подавил смех, выхватил телефон и отправил мне сообщение. Оно пришло через секунду.

Себ фБ: Алло? 9-1-1? Я хотел бы сообщить об УБИЙСТВЕ.

Я подавила хихиканье и пробормотала «спасибо».

Прошла целая минута.

Я уже почти повесила трубку, когда Филомена наконец нарушила тишину.

— Ты права. Я не имею права критиковать тебя. Мы не должны были терять с тобой связь, дорогая. Это было очень напряженное время в нашей жизни. Мы были потрясены всем этим. Я бы хотела, чтобы ты позволила мне все объяснить.

Оливер сказал то же самое. Только Оливер пытался загладить свою вину: спас меня в пруду, ухаживал за мной в больнице, сломал свою жизнь, сделав меня своей невестой, и позволил мне остаться здесь после того, как я ясно дала понять, что ненавижу его до глубины души.

И он никогда не просил ничего взамен.

У меня было ощущение, что у Филомены и Джейсона были какие-то скрытые мотивы и что я узнаю их скорее рано, чем поздно.

— Ага. — Я покатала язык во рту. — Видишь ли, в этом и заключается смысл семьи. Ты держишься за нее, даже когда становится трудно. Ты не забываешь о человеке и живешь дальше.

Пальцы Себастьяна забегали по экрану, его язык сосредоточенно высовывался. Секунду спустя на моем экране вспыхнуло сообщение.

Себ фБ: 9-1-1? Забудьте об этом. Я хочу сообщить о двойном убийстве.

Я улыбнулась ему. Каким бы идеальным ни было лицо, Себастьян все равно был до краев наполнен очарованием.

Филомена молчала на другой линии. Она не знала, как справиться с непокорной дочерью. Я всегда старалась изо всех сил успокоить ее.

Я вздохнула, уже опустошенная только тем, что они с Джейсоном говорили обо мне.

— Что тебе нужно?

— Я хотела поздравить тебя с помолвкой с Оливером фон Бисмарком. — Ее голос прозвучал официально, чопорно и корректно. — Мы с твоим отцом - да, мы оба по-прежнему твои родители, нравится тебе это или нет, - очень одобряем этот брак. Оливер из очень уважаемой семьи.

Мой разум заскрипел, как заезженная пластинка.

— Прости... что?

— Твоя помолвка с Оливером. Надеюсь, ты подумаешь о том, чтобы прислать нам приглашение, Брайар Ро... Брайар. Мы будем рады почтить вас своим присутствием.

— Вы могли бы почтить меня своим присутствием последние полтора десятка лет, — пробурчала я. — И я до сих пор не понимаю, о чем ты говоришь. Откуда ты знаешь, что я... помолвлена с Оливером?

Я не была помолвлена. Не совсем. Но я была уверена, что если слухи и ходят, то их распускает большой толстый рот Оливера. От него несло перегаром. Ему нравилось издеваться надо мной.

— Что значит «откуда»? — Судя по тому, как ожесточился ее тон, Дражайшая Матушка явно потеряла терпение. — Ты принимаешь меня за необразованную свинью? Я видела объявление в New York Times.

— В New York…

Остальные слова заглохли у меня в горле. Я щелкнула пальцами, подавая знак Себастьяну взять сегодняшнюю газету. Ему ежедневно доставляли все издания, которые он забирал перед рассветом, когда снова скрывался в своей норе.

Себ вскочил, бросился к письменному столу и достал газету, бросив ее мне на колени. Я перелистывала страницы, пока не добралась до нее.

Черт возьми. Оливер.

Королевская (американская) свадьба.

ПОТОМАК, 3 апреля. - Его Светлость Оливер Этерион фон Бисмарк, старший сын Феликса фон Бисмарка, герцога Каринтии, и Агнес фон Бисмарк, представительницы художественной династии Конингам, объявляет о своей помолвке с Брайар Ауэр из Лос-Анджелеса, родители которой скончались.

Объявление заняло весь двойной разворот. Целый чертов двойной разворот. Как будто мы Меган и Гарри.

Господи, Олли.

А еще - родители умерли?

Черт возьми, он мог быть жестоким, когда хотел. Я не знала, смеяться мне или избить его до полусмерти. Наверное, и то, и другое.

— Должна сказать... — Филомена притворно всхлипнула. — Я была немного разочарована тем, что нас упомянули как умерших.

— Почему? — Я покачала головой, разбираясь с туманом в своем мозгу. — Это абсолютно точно. Вы, ребята, для меня мертвы.

Я собиралась убить Олли. Ему нужна была моя реакция, и он ее получит.

— Брайар Роуз, ты невероятно жестока по отношению к своей матери, — рявкнул Джейсон на заднем плане. Похоже, я тоже была на громкой связи. — Мы твоя семья, к лучшему или худшему, и мы хотели бы принять участие в этой свадьбе.

А, теперь я поняла. Они хотели проложить себе путь обратно в высшее общество. За последние два десятилетия Джейсон оказался в зале суда благодаря своим преступлениям, связанным с растратами и воровством.

К тому времени, когда они отреклись от меня, я знала, что их долги выросли настолько, что они не смогут расплатиться с ними в течение десяти жизней.

Думаю, теперь они были на мели.

Меня это не удивило бы.

Этот звонок был для них очередной схемой отъема денег. Просто так получилось, что мне нужно было его выполнить. Это не должно было заставить меня чувствовать себя дерьмово после всего этого времени, но это так. А еще это заставило меня очень настороженно отнестись к намерениям Оливера. Возможно, они были не так чисты, как ему хотелось бы, чтобы я думала.

— Привет, Джейсон. — Я прочистила горло, заставляя себя сохранять спокойствие. — Давно не виделись.

— О, отвали. — Его усмешка не убедила бы и святого. — Я был не так уж плох.

— Вообще-то, был. Ты называл меня девчонкой.

— А как еще я должен был тебя называть? Наушник? — Он снова попытался рассмеяться, но смех заглох в его горле.

Я не могла поверить, что троллинг Оливера привел меня сюда. Это было безумие.

— Прощай, Джейсон. Прощай, Филомена.

— Подожди. — Моя мама бросилась к динамику. — А как же приглашение...

Я повесила трубку, прежде чем она успела закончить фразу.

Так она почувствует вкус собственного лекарства.

— По крайней мере, у нас есть торт. — Себ вскочил на ноги и подкатил к нам коробку. Ту самую, которую я успела прихватить с отмененного девичника. — Когда заканчивается один брак, начинается другой?

— Слишком рано. — Я застонала, но все равно отвязала бант от коробки и наблюдала, как стенки опускаются, открывая торт.

У нас отвисли челюсти.

Себ поднял брови и повернулся ко мне.

— Мне показалось, ты сказала, что это четырехъярусный торт.

— Так мне сказали.

Нет. Это был не четырехъярусный торт, а торт в форме члена. С милыми скорописными буквами, написанными на персиковой глазури черной глазурью.

Иметь и держать.

65

Брайар

Восемнадцать лет

Первое, чего я лишилась, - это согласия на поступление в Гарвард.

— Мы не можем себе этого позволить, — объявила моя мама однажды вечером, не отрывая взгляда от салата Капрезе, который она готовила. — Это просто невозможно.

Мне повезло, что мои родители наконец-то смогли приехать на Женевское озеро, и это лишь для того, чтобы разрушить мои надежды и мечты.

Она уложила листья базилика поверх помидоров и свежих ломтиков моцареллы.

Я полила все оливковым маслом.

— Что значит, мы не можем себе этого позволить?

Я уже знала, что они не могут позволить себе многое из того, что касается жилья и условий проживания. Два года назад отца уволили с работы за растрату, и он спустил все свои сбережения на судебные издержки, чтобы отбиться от подавших на него в суд жертв. К счастью, Surval Montreux предлагал мне стипендии.

Но для колледжа я думала, что, по крайней мере, оплачу обучение.

— Именно это я и сказала. — Моя мама захлопнула ящик стола, подошла к холодильнику с вином и взяла за горлышко бутылку белого. — Летний дом сенатора был последней попыткой получить хоть какое-то финансирование, но он прикован к постели какой-то болезнью. Он даже не поприветствовал нас. Такой грубый.

— Но меня уже приняли.

Отец воровал, чтобы покрыть свои проблемы с азартными играми. Именно поэтому он переезжал из одной страны в другую. Видимо, казино по всему миру внесли его в черный список за плохое поведение, когда он проигрывал.

— У нас нет денег. — Она налила себе щедрый бокал и обвела нас жестом. — На самом деле нам придется продать и эту дачу.

При ее словах я постаралась не упасть духом.

Все мои воспоминания об Оливере были потеряны.

Я впервые встретила его в этом самом доме. Призналась ему в любви на ступеньках возле качелей. Обещала выйти за него замуж наверху, на балконе.

Держи себя в руках, Брайар Роуз. Школа важнее. Оливер тоже сказал бы тебе это.

Я повернулась к маме, положив руку на бедро.

— Это очень важно для меня, мама.

Когда я произносила слово «мама», оно казалось мне неправильным, но я все равно говорила его, надеясь, что если я произнесу его достаточно много раз, оно начнет казаться правдой.

Она откинула волосы назад, скривив рот от вкуса вина.

— Я не знаю, что тебе сказать.

— Ну, наверное, я могу взять несколько кредитов...

— У тебя нет такой возможности, — заметила она, почти поддразнивая. — А черт знает, что у нас сейчас с кредитами просто ужас.

— Мама. — Я вздохнула. — Я не могу отказаться от Гарварда. Это моя мечта.

Ну, быть рядом с Оливером было моей мечтой. Гарвард был просто бонусом.

— Иди и получи стипендию или что-то в этом роде.

— Уже слишком поздно подавать документы.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Она стукнула кулаком по столешнице. — Тогда иди в другую школу.

— Я хочу Гарвард.

— А я хочу мужа, который не будет проигрывать все наши деньги в казино, милая. Мик Джаггер не шутил, когда говорил, что не всегда можно получить то, что хочешь.

Это то, что она хотела мне сказать?

Я не могла в это поверить и в то же время считала это совершенно правильным.

Отлично. Неважно. Я не смогу изменить ее мнение - или его.

Я побежала в свою комнату, выдернула телефон из зарядного устройства и позвонила Олли. Он бы знал, что делать. Может быть, он даже сможет дать мне кредит. Я, конечно же, верну его. Все до последнего пенни.

Когда телефон зазвонил, я бросилась на свой футон и захрипела, смахивая слезы со щек.

Три звонка. Четыре звонка. Пять звонков.

Я взглянула на время. На Восточном побережье было еще рано. Почему он не отвечал? Оливер всегда отвечал. Даже если просто хотел сказать, что перезвонит мне через час или два. За две недели, прошедшие после Парижа, он часто так делал. С его суматошным графиком стажировки он появлялся с темными мешками под глазами всякий раз, когда мы общались по FaceTimе.

Я прервала звонок и отправила ему сообщение, чтобы он перезвонил мне. Затем я прислонила голову к спинке кресла и пролистала Инстаграм Олли. Вид его лица всегда успокаивал меня. Мы не публиковали совместные фотографии в Интернете. Я была очень замкнутой, а Олли... ну, нет.

Я заметила новую фотографию, которую раньше не видела: они с Себом в стейк-хаусе, звенят стаканами с холодным чаем и улыбаются в камеру. Она мне сразу же понравилась, и я начала листать дальше, когда заметила комментарий от человека, которого не узнала.

ЛиндсиБорнXO: СМОТРЮ НА ГОРЯЧЕГО ОЛЛИ.

Мое сердце заколотилось. Я провела подушечкой пальца по экрану и обнаружила еще один ее комментарий к фотографии Оливера, загорающего на берегу озера в одиночестве.

ЛиндсиБорнXO: Когда ты пригласишь меня в дом у озера? Ты написал что-то непристойное...

С трудом сглотнув, я кликнула на ее профиль и ахнула.

Ему понравилась ее фотография в бикини.

Ему понравилась ее фотография в бикини.

Ощущение было такое, будто проезжаешь мимо автокатастрофы. Сирены, осколки металла, кровь, а я не могла отвести взгляд.

Не пугайся. Это Оливер. Может, это был несчастный случай.

Нет. Ему понравились все ее полуголые фотографии с весеннего отдыха в Канкуне. Все тридцать подряд. И комментарии. Много. Они впечатались в мою сетчатку. Я никогда не могла их не видеть.

ОливерфонБисмарк: Черт, ты го-о-о-о-рячая штучка.

ОливерфонБисмарк: Пиво, бикини и барбекю? Скажи меньше. (прим. Say less - фраза, которая стала сокращением для выражения восторженного согласия или понимания того, что было предложено, без необходимости дальнейших объяснений).

ОливерфонБисмарк: Так когда ты приедешь, чтобы я мог показать как хорошо провести время?

Я никогда не сомневалась в верности Олли... до этого момента.

Мои щеки пылали. Кончики ушей горели. Я снова позвонила ему. Без ответа. Тогда снова. И снова. Я сказала себе, что этому есть вполне достойное объяснение - комментарии, флирт, отсутствие общения, - и заставила себя спрятать телефон и пойти прогуляться.

Но когда я вернулась, он по-прежнему не отвечал.

Итак, я сорвалась.

Я не гордилась своим следующим шагом. Обычно я была уравновешенной и воспитанной девушкой. Но не сейчас. Я написала ему целую цепочку язвительных сообщений.

Брайар Роуз: Ты не отвечаешь, и я не знаю, почему, но, честно говоря, твое поведение не заслуживает внимания.

Брайар Роуз: Ты публично флиртуешь с другой девушкой, а я сижу здесь и планирую все наше совместное будущее. Какого черта, Оливер?

Брайар Роуз: Перезвони мне.

Брайар Роуз: Эй?

Брайар Роуз: Лучше бы ты был мертв, потому что любое другое оправдание окажется неудачным.

Но Оливер не был мертв.

Я узнала об этом четыре дня спустя, когда он опубликовал в своем Инстаграме фотографию, на которой он и Себастьян ухмыляются от уха до уха, с подписью: Младший брат переезжает в Индию. Алавида, ублюдок!

Олли не ответил ни на один из моих звонков и сообщений. Тем не менее, он нашел время, чтобы опубликовать это.

Я изучила каждый пиксель на фотографии. Он выглядел счастливым. Беззаботным. Загорелый и улыбающийся от уха до уха. Как он мог исчезнуть от меня и продолжать жить дальше?

Остаток лета прошел с ужасающей быстротой. Мой срок оплаты обучения в Гарварде все приближался и приближался. Я попыталась взять частный студенческий кредит, но у меня не было кредитной истории, а родители отказались выступить поручителями.

Гарвард был официально отменен.

Я могла бы расстроиться еще больше, если бы не была так сосредоточена на том, что Оливер бросил меня, не сказав ни слова. Он не обновлял свои социальные сети с того момента, как в аэропорту появился Себастьян, но это не мешало мне навязчиво проверять их по нескольку раз в день.

Скоро в Аргентине должен был начаться суд над Джейсоном по делу о растрате, поэтому они с мамой полетели туда. Они продали летний дом в Женеве, и когда я умоляла их позволить мне поехать с ними, мама надулась и хлопнула себя по бедру.

— Брайар Роуз, тебе восемнадцать. Слишком много лет, чтобы прятаться за маминой юбкой. Мы едва можем позволить себе билеты. Мы летим эконом-классом, ради всего святого.

Они бросили меня, не сказав ни слова на прощание. Оставили меня сломленной, разбитой и напуганной. Я была совершенно одна в этом мире.

Первые пару дней я провела на каучсерфинге в доме старого репетитора, а затем сняла однокомнатную квартиру в Цюрихе. Я решила, что смогу проработать там год, накопить денег и поступить в колледж в Америке.

Поскольку недвижимость в Цюрихе стоила запредельно дорого, мне удалось получить скидку, устроившись на подработку: раз в неделю я убирала весь четырехэтажный дом и подвал пентхауса. Кроме того, я устроилась бариста в маленькое кафе на Банхофштрассе, а по выходным накрывала столы в джентльменском клубе.

Я работала, работала и еще работала, пытаясь отогнать от себя предательство Олли. Но чем больше я думала о том, как мы расстались - без разговора о расставании, без уважительной причины, без достойного прощания, - тем больше начинала на него обижаться.

Он знал о моей ситуации.

Он лишил меня девственности и уехал в Америку, оставив меня без одежды, в которой я могла бы вернуться домой.

Мальчик, которому я отдала свое сердце и душу, оказался всего лишь гедонистическим ублюдком.

И все же внутри меня оставалась крошечная, идиотская надежда на то, что всему этому можно найти объяснение. Что Олли на самом деле не был плохим парнем.

Когда я не работала, я подавала заявки на стипендии и гранты. Поскольку у меня были хорошие оценки и множество рекомендательных писем, мне удалось поступить в Бэйлор на полный курс обучения.

Когда я впервые прочитала письмо о приеме, я почувствовала лишь пустоту. Я читала его на своей кухне, которая одновременно была моей спальней, ванной и шкафом. Я потягивала свой слабый чай - гадость, которую я заваривала с помощью использованного чайного пакетика, - и кивала сама себе.

Я смирилась с тем, что никогда не буду счастлива и полноценна.

Поэтому я довольствовалась тем, что выживала.

66

Брайар

Месть - это блюдо, которое лучше подавать холодным.

Мою подали бы на блюдечке с мороженым.

Когда Оливер вернулся домой с едой, ради которой проехал целый час, он застал меня на кухне, зачерпывающей домашнее кокосово-медовое мороженое в вафельный рожок, который я обмакнула в белый шоколад и посыпала посыпкой.

Я сунула его ему в лицо и прижалась поцелуем к его щеке.

— Все твое.

От одного его вида после четырех дней отсутствия у меня перехватило дыхание. Он был так великолепен в своем повседневном черном костюме с V-образным вырезом и элегантных брюках. И эти вены, зигзагообразно проступающие на его предплечьях, и намек на его пресс через рубашку, и, Боже, эти хорошо сложенные конечности.

Ладно. Я была крайне сексуально расстроена, просто зная, что этот мужчина живет в том же почтовом индексе, что и я, не говоря уже о том, что под одной крышей. Но это не означало, что я прощу его только за то, что он горяч.

Глаза Олли сузились. Он опустил их вниз, изучая конус.

— В чем подвох?

Я положила в него вишенку.

— Никакого подвоха.

Он нахмурился и сложил руки, отчего его бицепсы стали еще больше.

— Все в порядке?

— Фантастически. — Я улыбнулась от уха до уха. — Пожалуйста, дай мне знать, что ты думаешь о моем мороженом. Это особый рецепт.

— Особый рецепт, в который входят триоксид мышьяка и фосген? — Он осмотрел мое лицо в поисках гнева или раздражения.

Я ничего не сказала ему о статье в New York Times, да и не видела его уже несколько дней. В тот день, когда я узнала об этом, он занес мой удон и сбежал, прежде чем я смогла с ним встретиться.

— Да ладно. — Я надулась. — Где же доверие?

— Не с женщиной, которая нарисовала два члена на моем лице сверхпрочным маркером прошлой ночью, пока я спал. — Он жестом указал на свое лицо, которое выглядело так, словно на обеих щеках у него все еще были мельчайшие тени в форме фаллосов.

Ладно, может, я и отомстила за то объявление о помолвке. Но как же впечатляет то, что мне удалось нарисовать их в кромешной тьме. Я даже не воспользовалась фонариком в телефоне.

— Ты крепко спишь. Я помню это с тех пор, как мы были вместе. — Я пожала плечами. — Это был низко висящий плод. Я откусила кусочек.

Он жестом указал на мороженое.

— Ну, я не буду есть его, пока ты не пообещаешь мне, что я не уеду отсюда на каталке.

— Клянусь. — Я положила руку на грудную клетку. — Мороженое в порядке. Вот, я откушу первый кусочек.

Я выхватила рожок из его пальцев и провела языком по мороженому, все это время не сводя глаз с Оливера. Его горло сжалось от глотка, и он поправил штаны. Я чуть не рассмеялась от его бурной реакции на это.

— Видишь? — Я передала ему рожок обратно. — Можешь придумать крем получше?

— Ага, тот, что был у меня в штанах после того, как я увидел это, — проворчал он, прижимаясь губами к мороженому. Его язык прочертил тот же путь, что и мой, и он тоже не сводил с меня глаз. — О, черт. — Он нахмурился и стал облизывать рожок еще сильнее. — На самом деле это очень вкусно.

Я села и положила подбородок на кулак, а локти поставила на столешницу острова, наблюдая за ним.

— Я ходила на курсы по приготовлению джелато два года назад.

Он успел сделать еще несколько глотков, прежде чем нашел ее. Пластиковую карточку, которую я спрятала внутри.

Он остановился, вытащил ее между липкими пальцами и нахмурился.

— Что это, черт возьми, такое?

— Это наша запись на урок пения. — Я хлопнула в ладоши и покрутилась на табуретке, нацепив свою лучшую улыбку. — О, Боже, я не могу дождаться, чтобы выйти за тебя замуж. Помнишь? Для нашего свадебного дуэта.

Я практически услышала, как в его голове закрутились колесики, прежде чем он понял, что я отомстила за его объявление в New York Times.

Выражение его лица, как у оленя в свете фар, сгладилось и превратилось в ухмылку.

— О, да. Я все думал, когда же мы начнем готовиться.

Я широко раскрыла руки.

— Сегодня днем.

— Сегодня днем?

Я подмигнула.

— Нет лучшего времени, чем настоящее, верно?

— Я могу придумать лучшее время. А именно - никогда, — пробормотал он, после чего тоже нацепил на лицо фальшивую ухмылку. — Прости, я хотел сказать, что да, я свободен, и нет, я не могу ждать. Как ты, наверное, уже поняла, я совершенно серьезно отношусь к нашей фальшивой свадьбе.

— Я тоже.

Одному из нас придется сдаться, но это буду не я.

Я не была уверена в том, что мы делаем, но была почти уверена, что это приведет к еще большей возне и, возможно, к сексу, который я бы очень хотела иметь с Оливером. Ну и что? В любом случае, я должна ему один раз.

Только один раз, Брайар.

— Вообще-то... — Оливер подошел ко мне и еще раз лизнул мороженое. — У меня есть идея получше.

Он наклонил рожок ко мне. Я лизнула его. Он наклонил голову, и его язык стал гоняться за моим по мороженому. Оно было горячим на фоне холода и сладким на вкус. Такое сладкое. Наши глаза закрылись, и на секунду мы поцеловались по-французски, проглотив все, что осталось от мороженого.

Несколько белых капель упали с рожка и просочились между моих грудей. Не успела я опомниться, как уже задыхалась, готовая к тому, что он сорвет с меня одежду и возьмет меня.

Я ведь согласилась заняться с ним сексом в удобное для него время.

Сейчас как раз такое время.

— Хм. Так чертовски мило. В любом случае. — Оливер внезапно отстранился от меня, полностью успокоившись и, похоже, ничуть не пострадав от поцелуя. — Как я уже сказал, у меня есть идея.

— Что за идея?

— Я также хочу танцевать.

Я вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Танец?

— Да. «Любовь - открытая дверь». У него есть хореография. Зачем довольствоваться только песней? Давай станцуем и танец.

Это становилось смешно. Неужели он думал, что я поверю в то, что он пойдет на это? А он думал, что я поверю? Если это была игра в салочки, раунд «кто первый моргнет», то я отказывалась быть первой, кто уйдет.

— Конечно. — Я спрыгнула со своего сиденья и потянулась, выпятив грудь к его лицу. — Мне это подходит. Итак. Готов к нашему первому уроку пения?

Как раз когда я собралась с мыслями, Оливер решил зачерпнуть немного мороженого из рожка указательным пальцем и засунуть белый крем мне в рот. Я без вопросов открыла ему рот, беспомощно уставившись на него.

— Черт. — Его глаза были сонными, когда он обводил мои губы тем же пальцем, который я обсасывала. — Ты ведь выпьешь каждую каплю моей спермы, когда я наконец-то трахну тебя, правда?

— Если это когда-нибудь случится. Ты не торопишься воспользоваться своим выигрышем.

— Просто предвкушаю.

— Желание трахнуть тебя никогда не было проблемой, Оливер. Ты меня привлекаешь. Я не могу смириться с твоей личностью.

— Большие слова от человека, который собирается на мне жениться.

Трогательно.

Он моргнет первым.

Я бы в этом убедилась.

67

Оливер

Олли фБ: Она в бешенстве.

Ромео Коста: Что ты наделал?

Олли фБ: Возможно, я объявил о нашей помолвке в New York Times.

Ромео Коста: О какой помолвке? НЕТ НИКАКОЙ ПОМОЛВКИ.

Олли фБ: Семантика.

Ромео Коста: Это не то, что означает семантика. Лоботомия действительно сделала свое дело.

Зак Сан: Давай, заказывай футон. Все кончено.

68

Оливер

— Она учит нас петь или рожать китенка размером с офисное здание?

При этих словах преподавательница вокала повернула голову и оскалилась, после чего вышла из комнаты в туалет.

О. Я думал, она уже ушла. Не моя вина. Я едва мог дышать из-за того, что последние пятнадцать минут мы с Брайар практиковались в «контроле», что, по сути, означало соревнование в том, кто дольше задержит дыхание. Если уж на то пошло, то своим духом соперничества она больше напоминала Себа, чем меня.

С другого конца крошечной студии Брайар улыбнулась мне.

— Мы должны доверять процессу.

Позади нее каждую поверхность украшали подписанные постеры бродвейских шоу, а также награды и сертификаты в рамке. Судя по всему, наш преподаватель была очень известной личностью.

Я даже не запомнил ее имя. Джиллиан или Джессика. Что-то на букву «Д», во всяком случае. Я был слишком сосредоточен на том, что моя фальшивая невеста - или настоящая, в зависимости от того, насколько хорошо сработал мой план, - выглядела вполне съедобно, пока она сосредоточенно выполняла задание. Ее губы морщились и двигались каждый раз, когда она вдыхала воздух.

Я всегда знал, что являюсь возбудимым ублюдком, но возбуждаться от того, что кто-то умеет дышать, было для меня в новинку.

И да, я был готов жениться на Брайар, если бы это означало, что она останется со мной.

Я не был до конца уверен в своих чувствах к ней - любовь ли это? Влюбленность? Восторг? Облегчение после пятнадцати лет горя? Что бы это ни было, я верил с абсолютной, не подлежащей никакому сомнению уверенностью, что никто другой не сможет так пробиться на поверхность, как она.

— И будь терпелив. — Брайар поправила свою рубашку, зажав резинку между зубами. — Рим не за один день строился.

— Наша свадьба через несколько месяцев. — Я заставил себя оторвать взгляд от изящного изгиба ее шеи, когда она закрепила пучок резинкой. — Если только мы не собираемся к тому времени хирургическим путем вживить в горло голосовые связки Лин Мануэля Миранды и Мэрайи Кэри...

— Я имею в виду, не исключен ли такой вариант? Ты же чертовски богат.

— В моей жизни были случаи, когда я покупал не совсем обычные вещи.

— Да? — Она посмотрела на меня. — Какие?

Например, все.

Кроме ее любви, я никогда не зарабатывал ничего по-настоящему ценного. Все было просто деньгами. Единственное, что у меня было достойно сохранения, - саму Брайар - я потерял. И я носил это знание, эту неудачу с собой повсюду. Некоторые сожаления превратились в тени, задерживающиеся в темноте, куда бы ты ни пошел.

— Ну, знаешь. Как обычно. — Я пожал плечами. — Переливание первоклассной крови, единственные в своем роде черепа динозавров и флот тигров в полный рост.

— Я вижу, все возвращается к продаваемым экзотическим животным, которых ты держишь в своем секретном крыле.

Воистину, я аплодировал ее сдержанности. Не знаю, смог бы я проявить такую же выдержку, если бы кто-то сказал мне, что у него есть сверхсекретная зона, куда я не могу войти ни при каких обстоятельствах.

— Последний раз повторяю: они не являются предметом торговли. Они совершенно неподвижны. У меня возникает желание отвести тебя туда прямо сейчас и показать, как они прохлаждаются, счастливые, как моллюски, в своих клетках. Тигровый король хотел бы оказаться на моем месте.

Она прикусила нижнюю губу, подавляя смех.

Казалось, сейчас самое подходящее время для того, чтобы обналичить свой приз по ставке. Вообще-то, каждый момент казался идеальным. Я хотел протянуть руку и поцеловать ее. Раздеть ее. Провести губами от ее рта до самых пальцев ног. Зарыться лицом между ее ног и потеряться в ней. Я был глуп для этой женщины. Совершенным тупицей. На этот раз не притворный. Настоящий.

И. Мне. Все. Равно.

Но нет. Я не стал бы использовать свой приз до подходящего момента.

Мы смотрели друг на друга, думая об одном и том же.

— Итак... — Брайар покачала головой, прочищая горло. — Свадьба состоится, и дуэт тоже.

— И танец. Не забудь про танец.

— Это будет неловко, — предупредила она. — Но в этом-то и смысл. Это особенность. А не ошибка.

Глупая Обнимашка, - мне захотелось рассмеяться. Ты никогда не сможешь меня смутить.

Учительница открыла дверь. Невероятное количество браслетов, прикрепленных к ее запястью, зазвенели в симфонии металла, возвещая о ее приходе.

— Я вернулась, — пропела она. — У вас был шанс потренировать свои слуховые навыки?

— Дважды в день. — Я бросил большой палец в сторону Брайар. — И это в плохой день, когда ей просто хочется побыстрее.

Моя фальшивая невеста тут же покраснела, но учительница рассмеялась.

— О, боже мой! — Джиллиан-Джессика обмахивала себя веером. — Этот - неплохая идея, не так ли?

— Дорогой, в последний раз повторяю: дело не в количестве раз, а в умении. — Брайар со снисходительной улыбкой похлопала меня по руке, а затем бросила на учительницу серьезный взгляд. — Он делает это как собака с костью, которая не поела в этом году.

Я поперхнулся и закашлялся в кулак.

— Я не слышал жалоб на свою успеваемость.

— Это потому, что тебе нравится запихивать мне в рот свои грязные трусы. Кстати, я была бы рада, если бы ты перестал.

Вот дерьмо. Она пыталась переплюнуть меня. Побить меня в моей же игре. Конечно, это было невозможно. У меня была докторская степень по наглости. Никто не мог меня переплюнуть.

— Свет моей жизни. — Я погладил ее по плечу, и она задрожала под моими пальцами, как я и предполагал. — Они называются кухонными полотенцами, и ты не должна их есть. Но мы сделаем тебя цивилизованной. Ты почти у цели. Почти. — Я одарил нашу учительницу победной улыбкой. — Она полностью приучена к горшку и уже знает, как петь свою азбуку, благодаря мисс Рейчел. Ты можешь поверить, что это та самая женщина, которая всего несколько недель назад потеряла память и вернулась к своему 18-месячному возрасту?

Тренер по вокалу прижала руку к груди и мечтательно вздохнула. Брайар зарычала, топая ногами. В животе у меня заплясало низкое ворчание.

— Так, на чем мы остановились? — Учительница огляделась, дезориентированная. — Ах, да. Мы собирались поработать над гудением.

Мы занимались этим весь оставшийся час. Хмыкали. Стонали. Рычали. Мычали. Брайар все это время оставалась цвета спелой клубники. Когда мы закончили, она перебралась на пассажирское сиденье и пристегнулась.

Как только учительница помахала ей на прощание через окно, легкая улыбка Брайар превратилась в хмурый взгляд.

Видно, все еще намерена меня ненавидеть.

— Завтра я уезжаю в Нью-Йорк, — объявила она.

— Полагаю, ты имела в виду, что мы едем в Нью-Йорк, — поправил я ее. — Я ни за что не оставлю свою великолепную невесту без присмотра, чтобы она стала жертвой городских трахальщиков.

— Оу. — Она фальшиво улыбнулась. — Как мерзко. Ну, это по работе. Я встречаюсь с двумя актерами, с которыми буду работать над своим следующим проектом, и мне нужно быть полностью сосредоточенной, чтобы убедиться, что я удовлетворяю их потребности и границы. Как видишь, я в порядке и вполне работоспособна. — Она указала на место, где раньше была ее рана. — Нет причин продолжать этот фарс, когда люди не смотрят, просто чтобы позлить друг друга.

— Я делаю это не для того, чтобы вывести тебя из себя. — Я нахмурился, заводя машину. — Это просто очень приятный бонус.

Вздохнув, она открыла бардачок и взяла жвачку.

— В любом случае, ты не поедешь.

— Это шутка. Я только что сделал это, наблюдая, как ты просто дышишь (прим. игра слов в английском языке).

— Мерзко.

— Романтично.

— Просто скажи мне, что ты понимаешь, что абсолютно не можешь приехать в Нью-Йорк завтра, хорошо? Продюсерская компания забронировала мне отель на одну ночь.

— Мой водитель отвезет тебя, — пообещал я, не отвечая на ее вопрос. Я ни за что не стал бы ее проверять. Женщина только что очнулась от комы.

Она открыла рот, собираясь возразить, но поняла, что я никогда не отступлю.

— Отлично. Значит, ты не придешь?

— Я говорил тебе, что ты сегодня прекрасно выглядишь?

— Хватит увиливать. Скажи мне, что ты понимаешь.

— Я понимаю.

— Отлично.

— Охуенно.

69

Брайар

Я чувствовала себя беглым заключенным, пересекающим границы штата.

— Итак, давай обсудим красные линии. — Я раскрыла свой ноутбук перед двукратной номинанткой на премию «Оскар» Хейли Йоханссон и дважды щелкнула по анкете, которую использовала для всех своих клиентов. — А у тебя они есть?

Хейли надулась, сидя за двенадцатиместным столом. Она накручивала тугой черный локон на тонкий палец, подперев подбородок кулаком. Неземная и восхитительная, как принцесса из мультфильма, она, похоже, скучала в зале «Магнолия» отеля The Grand Regent на Пятой авеню.

Да. Я заказала для нас столик на два часа в семизвездочном отеле, воспользовавшись всеми возможностями моего фальшивого жениха.

Когда мы вошли в конференц-зал, мужчины в костюмах-тройках приостановились, чтобы поглазеть на нас со своих мест, сгорбившись над круглыми столами и распечатанными электронными таблицами. Сказать, что мы выглядели неуместно на фоне высокопоставленных инвестиционных брокеров, сводчатых потолков и люстр стоимостью в миллион долларов, - значит не сказать ничего.

— То есть. Наверное, полное проникновение? — Хейли щелкнула розовой жвачкой, ее большие карие глаза следили за симпатичными бизнесменами через стеклянные витрины, когда они проплывали мимо нас. — Хотя, если честно, даже это не так уж и сложно, если я наконец получу «Оскар».

Я слабо рассмеялась. Она уставилась на меня со всей серьезностью.

Съемки начинались менее чем через пятнадцать недель. Я готова была поставить всю свою зарплату на то, что Хейли проведет каждую из них, колотя кукол вуду актрис, получивших трофеи в годы ее номинаций.

Я прочистила горло, потягивая зеленый чай.

— Должно быть, есть что-то, что тебе не очень удобно делать.

— Нет.

— Полная нагота? Прикосновения в определенных местах? Определенное количество персонала на съемочной площадке, когда вы снимаете интимные сцены?

Она медленно моргнула.

— Я не думаю, что ты понимаешь, Брайар. Я хочу получить «Оскар». Чем более причудливым будет мой процесс, тем больше у меня шансов его получить. Мне все равно, я могу снять сцену с кремом, если это принесет мне победу.

Я смотрела на нее через стол, стараясь, чтобы моя челюсть не упала на пол. В подходе Хейли не было ничего плохого. Я просто не привыкла к такому, поскольку работала с людьми, которые, как правило, очень стесняются своих тел и образов.

— Могу я спросить, зачем ты наняла меня, если тебе не нужен координатор по интимным вопросам?

— Моя команда пиарщиков считает, что это хорошая идея. — Она закатила глаза. — С тех пор как я закрутила роман с Тони Ди Лоренцо.

Ее «интрижка» с Тони Ди Лоренцо была свадьбой в Вегасе, за которой последовало аннулирование брака. СМИ, возможно, отнеслись бы к ней более благосклонно, если бы Тони в то время не ждал ребенка от своей давней подружки, которую он подбросил в больницу - едва успел - чтобы она родила, прежде чем сбежать с Хейли.

Было совершенно очевидно, что мы с Хейли не подходим друг другу в профессиональном плане, но я всегда старалась давать людям поблажки. Это было связано с тем, что в детстве мне часто не давали этого. Мне нравилось думать, что все мы - неотредактированные истории. Что немного милосердия может отточить самые жесткие грани мира.

— У тебя есть красная черта? — Хейли отхлебнула зеленый коктейль из бумажной соломинки. — Может, я смогу черпать у тебя вдохновение. Ты кажешься неженкой.

— Да. — Я проигнорировала ее догадку. — У меня есть ограничения.

Она поправила свою мини-юбку, сплюнула жвачку в салфетку и положила ее под кожаное сиденье без обивки.

— Какие?

Я открыла рот, чтобы ответить, но краем глаза уловила подозрительное движение рядом с входом. Высокая, хорошо одетая фигура с массой золотистых локонов и соблазнительными губами.

Я покачала головой.

Нет. Этого не может быть.

Я же просила его не приходить.

Я предупреждала его.

Ты даже не можешь контролировать свои гормоны рядом с этим мужчиной и хочешь контролировать его?

Истерический смех застрял у меня в горле, когда я смотрела, как Оливер петляет между столиками, словно демон. Люди в строгих костюмах пытались привлечь его внимание, полумахая флажками, отчаянно требуя разговора.

Один мужчина поймал его за руку. Оливер пристально смотрел на него, усмехаясь, что бы он ни говорил. Бизнесмен рассмеялся в ответ, явно смутившись.

Словно почувствовав мой взгляд, глаза Оливера поднялись и остановились на мне.

Его добыче. Его завоевании. Его маленькой игрушке.

Я тяжело сглотнула, когда Хейли скривила лицо, явно раздражаясь.

— Алло? Какие именно, Брайар? Мне бы не помешало вдохновение. Я не хочу, чтобы мой коллега-звезда думал, что я простая. Я слышала, что он холост, знаешь ли.

О, так теперь тебе не все равно.

Я с усилием воли оторвала взгляд от Олли и терпеливо улыбнулась Хейли. Я не позволю Оливеру все испортить во имя нашей дурацкой игры в «кто первый моргнет».

Это была моя карьера. Моей страстью в жизни. Как он посмел прийти сюда?

— Границы, — услышала я от себя.

— Границы? — Хейли склонила голову набок, как будто сама идея смутила ее. — Типа, безопасные слова и все такое?

— Например, если я говорю кому-то, что он не может прийти ко мне, он должен уважать это или понести серьезное наказание.

Я сказала последнюю часть достаточно громко, чтобы Оливер услышал, когда он распахнул дверь. Он прошел за мной, обнял за плечи и поцеловал в макушку.

— Дорогая, — промурлыкал он своим тоном графа «Где бы то ни было, черт возьми», от которого веяло покровительственным шармом и соблазнительностью. — Вот ты где.

— Милый. — Я натянуто улыбнулась, вцепилась в его ладонь и сжимала ее до тех пор, пока не услышала, как хрустят его кости. В эту игру могли играть двое. Я не хотела показывать ему свою ярость. — Как неожиданно видеть тебя здесь.

— Не стоит удивляться. Каждый сотрудник The Grand Regent имеет строгий приказ сообщать мне, если увидит тебя на территории, чтобы я мог ухаживать за тобой. — Он подождал, пока эта возмутительная информация просочится в мою систему. — Да, все 184 000 по всему миру.

— Как...

— Романтично?

— Я собиралась сказать «ненормально».

— Я слишком соскучился по тебе, чтобы оставаться в стороне. — Он опустился в кресло рядом со мной. — Надеюсь, ты не против.

Ублюдок.

Я была на середине деловой встречи.

— Ничуть, — промурлыкала я, схватив его за щеку и ущипнув так, что чуть не содрала кожу. — Но моя клиентка, понятно, не захочет делиться своими интимными предпочтениями с совершенно незнакомым человеком.

— О, я совсем не против, чтобы он присоединился к нам. — Хейли хихикнула, протягивая ему тыльную сторону руки для поцелуя. — Оливер фон Бисмарк, я так много о вас слышала.

— Слухи о лобковых вшах, к сожалению, правдивы. — Оливер вздохнул, обогнул стол и взял ее руку, но не поцеловал, а лишь слабо пожал. — Но моя прекрасная невеста была достаточно добра, чтобы выщипывать их по одному, когда мы только начали встречаться. Эта женщина просто святая.

Он вернулся на сиденье рядом с моим, обнял меня за плечи и прижался щеками друг к другу.

Я собиралась убить его.

Жизнь в тюрьме - небольшая цена, если учесть обстоятельства.

Хейли посмотрела между нами, явно разочарованная.

— Вы, ребята, помолвлены?

Теперь я знала, что мы не сможем работать вместе. Во-первых, она пялилась на моего фальшивого жениха, словно хотела, чтобы его лицо стало ее новым любимым креслом. А во-вторых, она специально наклонилась вперед, чтобы он мог получше рассмотреть ее декольте.

Она откинула волосы на плечо.

— Почему я ничего не слышала об этом? Я слежу за тобой по колонкам сплетен, Оливер.

На днях мы сделали объявление в двойной полосе New York Times. Оливера, казалось, совершенно не трогал ее жесткий флирт.

— У меня не было выбора. Она измотала меня, Хейли. Она была неумолима в своем преследовании. Изо дня в день. Я не мог даже пописать, чтобы она не появилась в моей ванной и не открыла рот, чтобы стать моим личным туалетом.

Моя кровь бурлила в жилах, горячая, густая и полная гнева. Он собирался узнать, что расплата - это сука, и я тоже.

— Правда? — Хейли с ухмылкой смотрела на него, проводя кончиком пальца по бюсту своей рубашки. — Мне нравятся смелые женщины. Я как раз говорила Брайар, что у меня нет красных линий. Никаких жестких рамок. Никаких, — выделила она, на случай если он пропустил это в первый раз. — Что угодно. Я готова на все. Абсолютно открыта.

— Ого, похоже, из вас двоих получилась бы потрясающая пара, — воскликнула я, скользнув рукой под стол к его коленям.

Я положила ладонь на его пах, понимая, что если кто-то заглянет через стекло, то сможет это увидеть. За нарядными брюками Оливер был полностью эрегирован, твердый и пульсирующий. Жар его члена пробивался сквозь плотную ткань.

У меня перехватило дыхание.

Я сделала это с ним.

Не она.

Не Хейли.

— Боюсь, я опоздал на поезд. — Оливер застонал в ответ, затаив дыхание, когда я кончиками пальцев проследила форму его члена от корня до головки.

Она подмигнула.

— Ты всегда можешь посетить мою станцию, если тебе захочется побывать в другом месте.

Да, я определенно планировала отправить ей письмо о прекращении работы.

— Я домосед, — с трудом выдавил Олли.

Моя рука скользнула к пуговице его брюк, которую я расстегнула, а затем потянула вниз его молнию. К моему удивлению, его член выскочил наружу, толстый, длинный и налитой. На нем не было нижнего белья.

Конечно, не было.

Это был Олли. Мне должно было повезти, что он вышел из дома в одних трусах.

Я обхватила его ладонью, крепко сжав, полная развратных намерений. С его губ сорвался стон.

— Все в порядке? — Хейли наклонилась вперед, пытаясь привлечь внимание Оливера. — Ты выглядишь немного бледным.

— Это потому, что вся моя кровь теперь сосредоточена в моем члене, — пробормотал он себе под нос, чтобы я услышала.

Он ерзал на своем сиденье, но не убирал мою руку. Я начала поглаживать его член ленивыми движениями, вверх и вниз. Бархатистая кожа не нуждалась в смазке. Она и так была достаточно гладкой.

Я сжала бедра, изнывая от желания. Если он не получит свой приз в ближайшее время, мы сделаем что-то радикальное. Я не хотела ничего, кроме как почувствовать его внутри себя.

Хейли надулась на Оливера, теперь полностью игнорируя меня.

— Что ты сказал?

Я ускорила ритм под столом, подталкивая его, подстегиваемый желанием, ревностью и сдерживаемой яростью. Мне пришло в голову, что я не ревновала Хейли. Я знала, что она ничего для него не делает. Я просто не могла - и не хотела - избавиться от образов Олли и той цыпочки из Инстаграма, которые я рисовала в своей голове. Пятнадцать лет - долгий срок, чтобы затаить обиду.

И все равно...

— Я сказал, — задыхался Оливер, — что я не очень люблю общественный транспорт, так что вопрос спорный.

— Похоже, ты ей даже не нравишься, — усмехнулась Хейли, совершенно не обращая на меня внимания. Ее репутация действительно опережала ее.

Я ускорил ритм. Сперма Оливера обволокла его кожу, заставляя мою руку быстрее двигаться по его длинному стволу. Между бедер разлилось тепло и влага. Я сама могла бы кончить, настолько я была возбуждена. Адреналин, бурлящий в моем теле, делал меня смелой.

— Я в любой день приму ее ненависть, а не чью-то любовь, — простонал Оливер.

Сделав вид, что все еще контролирует ситуацию, он откинул голову назад. Его адамово яблоко покачивалось, когда он закрыл глаза и наслаждался тем, как я мастурбирую его на глазах у сотни людей. Не может быть, чтобы Хейли не догадалась об этом.

Может, она слишком очарована, чтобы заботиться об этом.

— Знаешь, Хейли, — пробормотала я своим самым милым и невинным голосом. — Может быть, твоя проблема не в том, что твои фильмы недостаточно дерзкие и передовые. Может, ты просто недостаточно хороша для «Оскара».

Я была удивлена, что ее челюсть не ударилась о стол. Похоже, у нее был опыт в том, чтобы разевать рот и делать с ним нечестивые вещи.

— Что ты мне только что сказала?

Я провела сжатым кулаком вверх, вытерев жемчужину спермы на макушке Оливера и использовав ее для увлажнения остальной части. Он вздрогнул рядом со мной, его плечо вибрировало на моем. Меня пьянила сила осознания того, что я могу сделать это с ним. Лишить этого мужчину, которого жаждали все мужчины и женщины, дара речи одной лишь рукой.

— Я сказала, что ты просто недостаточно талантлива.

— Ты ужасный координатор интимных отношений.

— Ну, а ты, похоже, ужасный человек. Так что, полагаю, мы вроде как квиты.

Она встала, сняла со спинки стула свою розовую сумку Lady Dior и повесила ее на плечо.

— Если тебе интересно, тебя не наняли.

— Это прекрасно. — Я улыбнулась, сжимая член Оливера в кулаке и наслаждаясь тем, как он вздрагивает, почти достигая пика рядом со мной, полностью отрешившись от разговора. — Я работаю только с добрыми людьми, а ты к ним не относишься.

Она сделала вид, что топает из комнаты, разражаясь метелью нелицеприятных проклятий. Как только она ушла, я оторвала кулак от члена Оливера. Он покатился к его животу, комично ударяясь о него.

Олли простонал.

— Ай.

— Залезай обратно, — приказала я, стараясь казаться невозмутимой, и поднялась, собирая свои солнечные очки и телефон.

Оливер уставился на меня, сначала в оцепенении, потом с неприкрытым разочарованием.

— Ты не закончишь начатое?

— Пожалуйста, Оливер. — Я закатила глаза, собирая ноутбук в сумку. — Ты даже не можешь закончить электронное письмо. Я не собираюсь выслушивать от тебя нотации о том, что нужно что-то закончить.

— Ну, если я не кончу, у меня кости отвалятся.

Он снова надел штаны и побежал за мной, пока я выходила из зала «Магнолия» в сторону приемной. Мы собрали целую аудиторию. Мне было интересно, знают ли окружающие о том, что мы только что сделали.

Но почему-то я не могла заставить себя беспокоиться. Всю свою жизнь я старалась быть любимой для окружающих. Я начала чувствовать себя достойной только в последние несколько недель, когда показала Оливеру, Себастьяну и его друзьям свою истинную, несовершенную сущность.

Я вывалилась из вращающихся дверей.

— Похоже, это твоя проблема.

Молодой парковщик улыбнулся мне в ответ. Передо мной к обочине подъехало такси, и водитель посигналил, чтобы я садилась. Очевидно, я не могла позволить себе ночь в The Grand Regent, поэтому забронировала ближайший отель.

Оливер захлопнул дверцу заднего сиденья, прежде чем я успела заскочить внутрь. Он прижал меня к себе, положив руку по обе стороны от моей талии, и дышал огнем мне в лицо и шею.

— Куда это ты собралась? — Он оскалился, обнажив зубы.

— В мой номер в отеле, чтобы отдохнуть. Я устала после долгого рабочего дня. Ты бы знал это, если бы работал...

— У меня есть работа, и мы оба это знаем. А теперь прекрати нести чушь. Зачем моей невесте останавливаться где-либо, кроме моего отеля?

Я фыркнула от смеха.

— Пожалуйста, перестань притворяться, что эта помолвка настоящая.

Оказалось, что я могу первой моргнуть.

— Для меня - да. Ты говорила, что я не заканчиваю начатое? Так вот, я точно собираюсь довести дело до конца.

— Ты не можешь быть серьезным.

Он склонил голову набок, совершенно серьезно.

— Почему бы и нет?

Я почувствовала, как нагрелась моя шея.

— Почему ты хочешь жениться на мне?

Его ноздри раздулись, а рот сжался в прямую линию.

— Если ты хочешь отказаться от нас в этот раз, хорошо. Это твоя прерогатива, я думаю. Но я не буду тем, кто, блядь, разрушит наши отношения. Не в этот раз.

Нас? Не было никаких «нас».

— Брайар.

Он схватил меня за горло и наклонил мою голову вверх, не обращая внимания на бедного таксиста, который, вероятно, знал его личность и не хотел нас торопить. Где-то в глубине души я понимала, что на людях мы с Оливером всегда выглядели неловко, и нас это не особо волновало, потому что мы не могли оторваться друг от друга.

— Слушай внимательно. — Его губы прикоснулись к моему уху. — У меня нет морали. Никакой этики. Мне нет никакого дела. Возможно, я более собран, чем могу показаться, но не принимай мою продуктивность за принципы. Что хочу, то и беру. И то, чего я всегда хотел, находится прямо передо мной. Ты. Если я тебе не нужен, лучше беги быстро и прячься хорошо. Потому что, как только я снова попробую тебя на вкус, я тебя не отпущу.

Прежде чем я успела собраться с мыслями и ответить ему, его рот прижался к моему, жестко и решительно, заглушая мои протесты. В моем животе взорвался фейерверк. Мои руки вырвались, отчаянно пытаясь оттолкнуть его. Но вместо этого они предали меня, вцепившись в его пиджак.

Я притянула его ближе, призывая заслонить меня своими подтянутыми мышцами и внушительным ростом. Он открыл рот, его язык коснулся моего. Я знала, без сомнения, что за нами наблюдают. Записывают. Моя кожа покрылась колючками от неприятных вспышек камеры, ослеплявших меня даже через закрытые глаза.

Это было плохо.

Я снова и снова теряла себя из-за мужчины, который когда-то отверг меня.

Я опьянела от его поцелуя. Он обхватил мои щеки, словно я была чем-то драгоценным и уникальным, слегка наклонил меня, чтобы поглотить еще больше.

Затем справа от меня раздался визг шин. Еще один автомобиль остановился позади моего такси.

Оливер прервал поцелуй, неожиданно и резко. Он вытер рот тыльной стороной ладони, его глаза были прикованы к моим. Я чуть не рухнула на тротуар, запутавшись в неустойчивых коленях и вожделении.

Он не стал помогать мне собраться. Я ухватилась за крышу такси, чтобы удержаться на ногах. Маскировка рухнула. Исчез подросток Олли, а вместо него появился мужчина, который приводил меня в восторг.

Он был холодным и в то же время близким. Знакомым, но странным.

Я подумала, что это и есть настоящий Оливер фон Бисмарк.

И вопреки здравому смыслу мне захотелось узнать его поближе.

На периферии из белого фургона вышли трое сотрудников The Grand Regent в униформе. Они держали мой чемодан и вещи, которые я сдала ранее в отеле, перекладывая их на багажную тележку.

— Кстати, дорогая, я устроил нам обоим отпуск на выходные. — Оливер проверил время на своих часах. — Ты будешь жить со мной в пентхаусе. На последнем этаже. Позже вечером у нас заказан столик в ресторане, но перед этим у нас свидание.

— Что? — Я погналась за ним, когда он бросил таксисту две сотни и с ветерком влетел обратно в отель. — Я даже не согласилась пойти с тобой на свидание.

Он зашагал обратно в конференц-зал. Когда мы подошли к дверям, двое телохранителей преградили мне путь.

Я указала на Олли, который скрылся внутри.

— Эй, я еще не закончила с ним разговаривать.

— Мои извинения, мэм. — Один из них склонил голову. — Приказ свыше.

— Позвольте мне проводить вас в ваш пентхаус. — Из ниоткуда материализовалась женщина ростом с пикси, сильно накрашенная и одетая в униформу. Она переплела свою руку с моей. — Давайте подготовим вас к свиданию с господином фон Бисмарком.

— Я не хочу идти с ним на свидание. — Я отдернула руку, но тем не менее последовала за ней.

У Оливера была тенденция отменять мои договоры аренды и гостиничные номера. Я не хотела оставаться здесь бездомной только для того, чтобы доказать свою правоту.

— Ах, конечно. Боги посылают орехи тем, у кого нет зубов, — пробормотала она под нос, ведя меня к лифту.

— Он разбил мне сердце, — пробормотала я, когда мы поднялись на последний этаж.

Она открыла передо мной дверь пентхауса, не слишком впечатленная этим признанием.

— Ну, он пытается собрать его обратно, не так ли? Это требует мужества и самоотверженности.

Становилось ясно, что на этот раз Оливер меня не отпустит.

Проблема была в том, что я тоже не хотела убегать.

70

Брайар

Вопреки распространенному мнению, расстояние не заставляет сердце становиться счастливее.

Когда между мной и Оливером было пространство (и около пятидесяти этажей), я смогла собраться с духом и укрепить свои барьеры.

Нет, я не пойду на свидание с человеком, который мне изменил. Он, конечно, мог бы отыграться, и мне бы это определенно понравилось. Но на этом все заканчивалось. Конечно, после того, как мне удалось убедить Себа попробовать дневной свет и построить планы на будущее.

К тому времени, как пробило пять часов, мои нервы были на пределе. На мне было красивое платье с открытой спиной, немного макияжа и даже французская завивка, застегнутая изумрудным зажимом.

— Ты оделась по высшему разряду только для того, чтобы бросить его с видом крутой задницы. — Я расправила платье перед зеркалом, довольная тем, как выгляжу. — Правда, Брайар?

Оливер появился в шесть часов, что, неудивительно, опередил всех остальных лягушатников, с которыми я встречалась. Я провела все это десятилетие, начисляя мужчинам очки, если они приезжали за мной не более чем на десять минут позже. Забавный факт: мужчины, с которыми девушки встречаются в двадцать лет, больше учат их красным флажкам, чем темной романтике.

Он постучал один раз, ожидая, что я приду за ним. Я распахнула дверь, сохраняя безучастное выражение лица. К моему удивлению, он сбросил свой вечерний костюм и заменил его темно-синими чиносами, белым хенли и расстегнутой вельветовой курткой с флисовой подкладкой.

Он выглядел... нормально. Обычным. Это почти заставило меня захотеть пойти на это свидание. Почти.

— Очень мило с твоей стороны заставить меня одеться, чтобы потом явиться в образе безработного дровосека. — Я уперлась кулаком в дверь, преграждая ему путь внутрь. — К счастью для меня, мы никуда не идем.

— Скажи это своему платью. — Его волчьи глаза обшарили меня с ног до головы. — Добрый вечер, милая. Я тоже рад тебя видеть. — Он поцеловал меня в щеку и сунул мне в руки огромный букет голубых роз. — Не могу дождаться, чтобы пригласить тебя на свидание.

Только потому, что было бы жаль тратить такие прекрасные цветы, я взяла вазу, наполнила ее водой и поставила букет внутрь. Розы никогда мне не изменяли.

— Дай угадаю. — Я бросила обертку от букета. — Ты перекрыл Бродвей для частного показа? — Это прозвучало так, как будто он сделал бы что-то подобное - совсем безвкусное. — Боюсь, тебе придется смотреть его в одиночестве.

— Ты хотела, чтобы я закрыл Бродвей? — Он последовал за мной в гостиную, проигнорировав мою последнюю фразу. — Потому что это не исключено.

— Оливер, — протянула я, медленно произнося его имя, чтобы он мог следовать за мной. — Мы не идем на свидание.

Он схватился за шею, и мне стало почти жаль его.

Его глаза на несколько секунд опустились вниз, а затем снова поднялись к моим. На мгновение он показался мне... уязвимым.

— Но я очень старался, планируя это.

Не отступай, Брайар. Этот мужчина изменил тебе и так и не извинился. Слова «я был молод» недостаточно хороши.

Я подняла подбородок.

— Возьми Линдси.

— Кто такая Линдси? — Его брови сошлись. — Мы завели домашнее животное, о котором я не знаю?

О, Боже. Он хотел прикинуться дурачком. Я не позволила ему.

Я скрестила руки на груди.

— Твоя настоящая детская возлюбленная.

— А? — Когда я замолчала, он добавил. — Тебе придется мне помочь.

— Ты даже не помнишь свои старые увлечения? — Я нахмурилась, испытывая отвращение. — Цыпочка, с которой ты мне изменил.

Его челюсть чуть не вывихнулась. Но он сумел ее отвинтить, подняв обе руки.

— Детка, я никогда тебе не изменял.

— Я видела доказательства. — Я взяла в руки телефон и помахала им. — Ты не сможешь солгать, чтобы выпутаться из этого.

— Я буквально не понимаю, о чем ты говоришь, Брайар. Клянусь своей жизнью. — Он сделал паузу. — Клянусь жизнью Себастьяна тоже.

— Оливер, я не дура. Ты флиртовал с ней в своих публичных комментариях в Инстаграме. — Я повысила голос на несколько октав, подражая тому, как я представляла себе ее подачу. — Когда ты пригласишь меня в дом у озера? Я написала тебе что-то непристойное.

Если бы у меня была голова на плечах, я была бы убита тем, что только что показала, как часто я перечитываю эти комментарии. Что они впечатались в мою память и по сей день. Но вместо этого я только покраснела - еще больше покраснела от его полного молчания и тупого пустого взгляда, который он нацепил на свое лицо.

На этот раз я углубила свой голос, чтобы не выглядеть издевательски.

— Итак, когда ты придешь, чтобы я мог показать тебе, как хорошо провести время?

Сверчки.

— Серьезно, Оливер? Ты разрушил мой мир, бросил меня, когда я пыталась противостоять тебе в этом, а потом отверг меня, даже когда я проглотила свою гордость и появилась на пороге твоего дома. Ты выставил меня на посмешище. Ты явно не уважаешь меня. А теперь ты даже не хочешь признать это?

Он так неожиданно ударил себя по лбу, что я замолчала.

— О, Боже. Я убью его.

— Прости?

— Себастьян. Он написал те сообщения. Он рассказал мне об этом, но произошло столько всего, что у меня не было возможности рассказать тебе.

Я фыркнула.

— Удобно.

— Серьезно. — Он указал на мой телефон. — Спроси его.

Я не хотела ему потакать. Правда. Но я провела пятнадцать лет, подвергая сомнению каждый дюйм себя, задаваясь вопросом, почему он тоже считает меня настолько нелюбимой, что даже не может хранить мне верность. Я должна была знать. В том-то и дело, что когда тебе изменяют. Это оставляет шрам. След, который шепчет: недостаточно.

Я разблокировала экран и отправила Себу сообщение.

Брайар Ауэр: Ты помнишь, как использовал Инсту своего брата, чтобы пофлиртовать с девушкой?

Ответ пришел не прошло и минуты.

Себ фБ: Нет.

Я нахмурилась и открыла рот, чтобы разразиться тирадой, но меня прервал другой гудок.

Себ фБ: О, подожди. Да. Линдси Борн.

Себ фБ: Она была горячей штучкой и на два года старше. Познакомила меня с сексом по FaceTime.

Себ фБ: Или это я ее познакомил? Мир может никогда не узнать.

Я замолчала, позволив телефону упасть вместе со мной на колени. Моя голова рухнула на ладони. Я почувствовала, как руки Оливера обхватили мои бедра, и он понес меня на диван в стиле невесты.

— Ты не изменял? — спросила я, на этот раз желая дослушать его до конца.

— Я бы никогда.

— Почему ты исчез? — Я вцепилась в ярлыки его пиджака, сильно потянув за них. — Я должна знать.

Он прижался поцелуем к моему лбу, и я позволила ему это сделать. Я не могла прочесть выражение его лица. Грусть, разочарование, облегчение. Все они перемешались вместе с чем-то более темным. Более мрачным.

— Сходи со мной на свидание, и я расскажу тебе. — Его лоб опустился на мой. — Пришло время.

После этого милого фиаско мы спустились в подземный гараж. К моему удивлению, Олли сел за руль. В разумном седане Volvo, не меньше.

Я не задавала вопросов. О месте назначения. О наших планах. О прошлом.

Ладно, я оттаяла. Я была человеком. Но это не означало, что я полностью простила его только потому, что он не изменял мне. Он все равно бросил меня, не сказав ни слова. Я просто не была глупой. Я могла сделать элементарные вычисления. Оливер бросил меня, а через несколько дней появился, чтобы начать врать про поход к Себу. Должно быть, именно тогда все и произошло. Когда Себ испортил свое лицо.

Некоторое время мы бесцельно колесили по городу. Я смотрела в пассажирское окно, погрузившись в раздумья.

После того как мы в четвертый раз проехали мимо одних и тех же магазинов, я нахмурилась.

— Ты заблудился и не можешь этого признать? Потому что мне не составит труда открыть приложение Waze и избавить нас от страданий.

— Не-а. — Олли сосредоточился на дороге, спокойный и собранный. — Когда ты росла, ты всегда говорила людям, что ты из Нью-Йорка, хотя у тебя никогда не было возможности исследовать город. Я решил устроить тебе небольшую экскурсию, чтобы в следующий раз, когда ты скажешь, что ты отсюда, ты имела в виду именно это. — Он достал из кармана несколько AirPods и бросил их мне в руки. — Вот.

Я вставила их в уши, и, конечно же, записанный заранее голос Олли начал говорить в своей лучшей манере гида, объясняя историю всех мест, мимо которых мы проезжали.

Мое сердце оборвалось в груди. Это была полная противоположность безвкусице. Ни дорого, ни безвкусно. Должно быть, у Оливера ушло столько времени на подготовку. Все потому, что он знал, что я всегда скучала по Нью-Йорку, никогда не живя в нем. Пока мы ехали по моему не очень родному городу, я поняла, что некоторые места взывают к нашему сердцу, даже если наши ноги никогда не касались этой земли.

Когда мы припарковались перед красным коричневым домом в Бруклине, мне пришлось прикусить внутреннюю щеку, чтобы сдержать рыдания. Ле Будуар. Музей транзита. Ботанический сад. Магазин товаров для супергероев. Дом «Да». Он точно знал, что мне понравится.

Олли заглушил двигатель, как раз когда солнце закончило садиться.

— И вот мы здесь.

— Эм, хорошо? — Я моргнула, глядя на дом. — Мы что, мешаем кому-то ужинать?

Не отвечая мне, он обогнул «Вольво» и открыл передо мной дверь. Я выскользнула наружу на трясущихся ногах. Интуиция подсказывала, что темой сегодняшнего свидания Оливер выбрал эмоциональную резню.

Он подвел меня к входной двери, и мои пальцы обвились вокруг его локтя. Горшки и растения усеивали узкую дорожку, а лианы обвивались вокруг перил. Кто-то явно потратил немало времени на восстановление этого места, и это дало свои результаты. Это было очаровательно. Восхитительно. Я не могла не захотеть его.

Я заметила розовые наклейки на окнах. Бабочки и тюльпаны. Здесь определенно жил маленький ребенок. Кто бы ни были ее родители, они, должно быть, были близки с Олли, потому что он вынул ключ, вставил его в отверстие и отпер дверь, войдя в дом, как будто он здесь хозяин.

Я ожидала, что нас кто-то поприветствует, но мы не нашли... ничего.

Точнее, ничего важного.

Дом выглядел вполне обжитым. С заставленными книжными полками, полностью оборудованной открытой кухней и Барби, торчащими из каждого уголка.

Я впилась взглядом в винтажные обои.

— Я так понимаю, что на ужин ты не согласен?

— О, нет. Я купил этот дом в начале этой недели — объяснил он, как будто это совершенно нормально - покупать дом для первого свидания. — Давай я покажу тебе жемчужину.

Он подал знак, чтобы я следовала за ним по коридору. Я пошла, не понимая, как мне удалось так запыхаться. Возможно, из-за инстинкта, бурлящего в моем нутре. В глубине души я понимала, почему он привел меня сюда.

Мы остановились у старой комнаты маленькой девочки. Я заглянула внутрь, сердце заколотилось в горле.

О, Олли.

Мои колени подкосились. Я опустилась на пол, сглатывая слезу, которая скатилась по щеке к губам. Оливер опустился рядом со мной и стал гладить меня по спине. Он не проронил ни слова, пока я впивалась в комнату, словно она могла утолить мою душу.

На стенах плясало море пастельных розовых и фиолетовых оттенков. На ближайшей из них висела фреска «Спящая красавица» - сцена, где принц впервые видит Брайар Роуз. Коллекция каруселей с балеринами и музыкальных шкатулок заполняла белые встроенные полки. Повсюду была разбросана одежда самых ярких цветов. В углу на коротком трюмо лежала детская косметика - блестки, тени для век и миниатюрные помады.

И фотографии в рамках.

Они занимали все свободные участки стены. На них была изображена я, ребенок. С родителями, которые обнимали меня, но их лица были скрыты спинами. С друзьями, обступившими меня в мой день рождения и осыпавшими меня приветствиями. И с молодым Оливером, на этот раз реально изображенным, с его рукой, обхватившей мои плечи.

Я свернулась калачиком на ковре и выплакала все глаза, разбираясь с чувствами, которые никогда не осмеливалась себе позволить. Не тогда, когда мне нужно было выжить.

Никто никогда не учил меня любить. До Олли я провела свое детство, учась жить незаметно. Но в этой крошечной комнате, в городе, который я называла домом, никогда не зная, в окружении фотографий, которые я никогда не делала, он осветил меня.

Оливер на мгновение замолчал, давая мне возможность разобраться в своих эмоциях.

Наконец, когда мои слезы высохли, он заговорил.

— Ты хотела нормального детства, и я чертовски зол, что твои родители были слишком эгоистичны, чтобы дать тебе его. Но я обещаю, что если ты дашь мне шанс, я его не упущу. Я подарю нашим детям любовь. У них будут торты на день рождения, уродливые рождественские свитера и стабильное детство в одном месте, которое они узнают и полюбят. Будут драки, и бессонные ночи, и дни, катящиеся по холмам, и семейные пикники, и просмотры фильмов по кругу. И мы будем делать все это вместе.

Каждое обещание впивалось в мою кожу как нож, каким-то образом сшивая меня обратно.

Он втянул рваный воздух.

— Просто дай мне шанс, и я больше не испорчу все.

Я выпрямилась и поднялась на колени, взяв его кулак между ладонями и переложив его на колени.

— Что случилось тем летом?

— Себ... — Его глаза захлопнулись.

Его горло дернулось один раз. Дважды. Что бы ни случилось, он не хотел этого говорить. А может, он никогда и не говорил. Я молчала. Терпеливо. Должно быть, он годами хоронил эти слова в себе.

Когда он снова открыл глаза, слезы прилипли к ресницам.

— Он... то, что я с ним сделал... Я никогда себе этого не прощу.

— Не тебе решать, прощен ли ты. Это должен решать он. Прощение принадлежит раненому, а не тому, кто его нанес. — Я сжала его кулак. — А теперь расскажи мне, что произошло.

Оливер выложил мне все. Авария на лодке. Кровь. Скорая помощь. Операции. Капельницы с переливанием крови. Полное разрушение некогда прекрасного лица Себастьяна. Никто из членов его семьи не мог смотреть на него по-прежнему.

И драки.

Они никогда не прекращались.

Он позволял Себу издеваться над ним, потому что считал, что тот это заслужил. Из-за глубоко укоренившегося убеждения, что он не способен заботиться ни о ком, и в первую очередь обо мне.

— Когда я умолял Себастьяна рассказать мне, что я могу дать ему, чтобы заглушить его боль, а он сказал, что хочет моего счастья, я согласился, — начал Оливер, стыдливо опустив подбородок.

Я задохнулась.

Себ попросил его бросить меня.

И Оливер согласился.

Я обхватила руками колени, прижав их к груди.

— Почему?

— Потому что он был прав. Я все разрушаю. Я не заслуживаю счастья, а ты заслуживаешь быть с кем-то, кто может о тебе позаботиться. А не с тем, кто проведет следующие пять лет в постоянных походах по врачам и тренировках, чтобы возглавить компанию, которая ему никогда не была нужна.

Тогда Оливер планировал остаться с The Grand Regent только для того, чтобы помочь Себастьяну прийти к власти. После несчастного случая Себ ни за что не согласился бы возглавить компанию. Оливеру, должно быть, пришлось жонглировать школой, унаследовать Fortune 100 и выхаживать ворчливого Себа, чтобы помочь ему.

Я положила подбородок на колени.

— Я бы помогла тебе.

— Ты бы перевернула свою жизнь, чтобы приспособиться ко мне, как ты сделала, когда выбрала Гарвард. Ты была такой красивой, независимой и полной жизни. Но ты также так отчаянно нуждалась в ком-то, кто бы любил тебя, что отказалась бы от всего - включая свою личность - чтобы быть со мной.

Он был прав.

Тогда я бы с ним не согласилась, но теперь, спустя столько лет, я могу оглянуться назад и увидеть это. Потеря Джейсона, Филомены и Купера оставила огромные вмятины в моей психике.

Одноклассники не хотели меня видеть, я нигде не задерживалась достаточно долго, чтобы завести друзей, а когда симпатичный соседский мальчик осыпал меня вниманием, я отказывалась его отпускать. В буквальном смысле. Я обнимала его при любой возможности, надеясь, что смогу поймать его в ловушку и удержать рядом с собой. Отсюда и мое прозвище. Обнимашка.

— Ты должен был дать мне выбор. — Но слова прозвучали пусто, потому что я знала, что это будет за выбор и что я не сделала бы его по правильным причинам.

— Я не верил, что заслуживаю тебя, Обнимашка. Дело никогда не было в том, достаточно ли я тебя люблю. Дело в том, что я люблю тебя слишком сильно. Ничего из того, что я могу предложить тебе, никогда не будет достаточно. Ты заслуживаешь всего, а у меня ничего этого не было, особенно с учетом того, что жизнь навалила на меня. Я хотел для тебя большего, чем... ну, себя.

Во мне что-то треснуло. Каждый слой защиты. Я на собственном опыте поняла, что происходит с душой, когда любовь кажется подарком, который я ничем не заслужила.

Оливер прислонился спиной к стене, обхватив голову руками.

— На самом деле, даже сейчас я все еще не верю, что заслуживаю тебя. Разница в том, что я повзрослел. Теперь я понимаю, что важнее всего просто быть здесь. Просыпаться и каждое утро делать для тебя все возможное, потому что мне нравится видеть твою улыбку.

Он потянулся, чтобы коснуться моего лица. Как только его пальцы коснулись моей щеки, он словно прорезал невидимую трещину, распахнув ее и позволив свету проникнуть в мои раны. Я прислонилась к его шершавой ладони, проваливаясь в его тело между раздвинутых ног.

— Ты опубликовал фотографию, на которой ты подвозил Себастьяна до его рейса в Индию, — прошептала я.

Чувство вины лизнуло меня в горло. Я не могла рассказать Оливеру о своих частых визитах к Себастьяну. Один неверный вздох мог разрушить хрупкое доверие Себа. Я поклялась не нарушать его, зная, что его самоотверженный брат все поймет.

— Это была старая фотография. Он заставил меня это сделать. — Губы Оливера прошлись по моей шее, плечу, целуя то место, которого всегда касалось солнце. — Он не хотел, чтобы кто-то видел его лицо. Он придумал историю об Индии. О том, что Олимпиаде лучше предпочесть жизнь без стресса. И я согласился с ним.

— Я думала, ты забыл обо мне.

— Ты была всем, о чем я мог думать. Даже сейчас. Все эти годы спустя. Долгое время я думал о тебе как о тени, преследующей меня. Но ты не тень. Это я. Ты - живой, дышащий организм внутри меня. А я просто здесь, чтобы покататься.

Мы потянулись друг к другу, как вода в пустыне. Я первая, мои губы прижались к его губам, когда я, наконец, отпустила все. Я плакала в нашем поцелуе. Мои соленые слезы смешались со сладостью нашей страсти.

Олли поднялся на колени и обхватил мой затылок, прижав меня к ковру. Он целовал, покусывал и пробирался вниз по моему телу. Я вцепилась в его плечи, все еще в слезах, но уже и от удовольствия, когда он головой раздвинул мои бедра и поцеловал внутреннюю сторону каждого из них.

— Больше никого не было. — Его язык прочертил дорожку от моих бедер к моей щели, все еще прикрытой нижним бельем. — Не любить тебя было невозможно. Так же неестественно, как пытаться не дышать.

Он отбросил трусы в сторону и поцеловал мою щель открытым ртом. Я вздрогнула от его прикосновения, затаив дыхание. Это прозвучало слишком близко к признанию в любви. Не успела я опомниться, как его язык погрузился внутрь меня.

Я выгнулась дугой и застонала. Рука Оливера поползла вверх по моему телу, разминая правую грудь, пока он пожирал меня со всей отдачей. Его язык проникал глубоко внутрь меня, трахая меня без устали, а его нос нащупывал мой клитор.

Наслаждение было таким сильным, что за веками вспыхнули звезды.

Его щетина, грубая и короткая, касалась моих бедер.

— Ты такая чертовски розовая, — пробормотал он, целуя, покусывая и погружаясь в меня все глубже. Его руки широко раздвинули мои бедра. — Такая чертовски красивая. Я сейчас кончу в штаны, просто поедая тебя.

Я поглощала все это. Его обожание, ощущения, то, как наши тела синхронизировались, словно мы и не проводили время порознь.

А когда он добавил два пальца и его рот переместился к моему клитору, зажав его между губами, мой первый оргазм сотряс меня, как землетрясение. Зрение затуманилось, мышцы напряглись, и в этом мире не было ничего, кроме нас с ним - на этом мохнатом ковре, в доме, который он купил только для того, чтобы я могла почувствовать себя дома, наверстывая упущенное время.

И осознание того, что мы наконец-то нашли то, что стоит сохранить.

71

Брайар

Ковер поглотил мой хрип, пока я отходила от послеоргазменной дымки.

Я оторвала щеки от плюшевой шерсти и обхватила пальцами шею Оливера.

— Ты нужен мне внутри. — Слова вырвались из моего рта без всякого разрешения. Заявление, мольба, простой факт жизни.

Рядом со мной Оливер подпер голову кулаком и уставился на меня опьяненными сексом глазами. Он покачал головой.

— Не могу сделать это, не поцеловав сначала каждый дюйм тебя. — На самом деле его губы все еще блестели от моей влаги.

— Твои условия приемлемы. — Я поспешно расстегнула молнию на платье, но потом одумалась и стянула его через голову, как ребенок.

В ответ раздалось легкое хихиканье.

— Ты сама попросила об этом. Это не может считаться победным трахом, который я получил, доведя тебя до оргазма в бикини, — предупредил он.

— Продолжай угрожать мне хорошим времяпрепровождением. — Я опустилась на колени, оттолкнула его к стене и расстегнула брюки. — И мы посмотрим, что из этого выйдет.

Это было освобождение - не нужно было пытаться ненавидеть его. Еще большим освобождением была возможность взять его член в кулак и наклониться, чтобы поцеловать его.

— Ты не должна... — простонал Оливер.

— О, я хочу. Мне этого не хватало.

— В таком случае позволь мне найти менее неудобное положение. — Он прислонился спиной к стене и сжал в кулак мои волосы, потянув их так, что наши взгляды встретились. — Ты прекрасно выглядишь, стоя на коленях передо мной.

— Подожди, пока ты не увидишь мои губы на твоем члене.

Он схватил себя за корень и ввел свой член в мои губы.

— Просто помни, что ты самая дорогая женщина в моей жизни.

— Почему ты мне об этом напоминаешь?

— Потому что я собираюсь обращаться с тобой как с грязной шлюхой.

По позвоночнику пробежала волна возбуждения. Я никогда не относила себя к тем, кто любит грязные разговоры, но, услышав из уст Оливера, я была уверена, что с удовольствием выслушаю список его супермаркетов.

Я двинулась, чтобы взять его член и обхватить его губами, но он опередил меня, обхватив его твердость и направляя его в мой рот, а его другая рука все еще обвивала мои волосы. Я открылась, чтобы принять его. Вместо того чтобы запихнуть свою толстую эрекцию внутрь, он провел головкой по моим губам, словно помадой.

Я застонала, находясь на грани срыва.

— Твое лицо восхитительно, — простонал он, проводя головкой по моей челюсти, обводя ее своим членом. — Мне не терпится трахнуть его.

— Ничто не стоит на твоем пути, кроме этого маленького монолога.

Он вознаградил мою дерзость, дернув меня за волосы, вытянув шею и заставив посмотреть на него.

— Ты была исключительно болтлива с тех пор, как снова ворвалась в мою жизнь.

Я прищурилась, глядя на него.

— Никуда я не врывалась. Ты буквально пришел на площадку...

— Видишь? Вот что я имею в виду. — Он крепче сжал мои волосы и глубоко вогнал свой член мне в рот. — Ты разеваешь рот, пытаясь поднять мне настроение при каждом удобном случае.

Он ударил по задней стенке моего горла, вызвав рвотный рефлекс, который, как я думала, заставит меня выблевать свой обед на его пенис. К счастью, я проглотила его. Олли был большим.

На его слова я простонала в знак протеста, все еще полная им. Его член исследовал внутреннюю поверхность моего рта. Я присосалась к нему - сильно. Он зашипел от чистого, нескрываемого желания.

— Лучше держись за мою попку, милая. — Он схватил меня за руки и обхватил ими свои ноги. Мои ногти впились в его кожу. — Потому что я сейчас так оттрахаю твой рот, что ты поблагодаришь меня за то, что твои зубы остались целы.

Мое сердце подпрыгнуло в груди. Это был тот самый гедонист и трахальщик Оливер, которого я узнала за последние недели. И я больше не могла отрицать - этот парень мне нравился. Он был веселым, быстрым и немного грязным. Он всегда держал меня в напряжении.

Толчки Олли в мой рот стали дикими, долгими и отрывистыми. Как будто он терял контроль над собой - или уже потерял его. Каждый раз, когда его головка ударялась о заднюю стенку моего горла, я стонала, и на моем языке скапливалось все больше слюны, смешиваясь с его соленой спермой.

Мои колени упирались в ковер, когда он входил в мой рот, и я знала, что он уже близок.

— Потрись своей киской о мою ногу, Брайар, — приказал Оливер, его голос был напряженным, но полностью контролируемым. — Ты такая чертовски мокрая для меня, детка.

Я захлебывалась соками во рту, прижимаясь к его ноге, когда он раздвигал ее для меня. Поскольку мои трусы все еще были сдвинуты в сторону, мой клитор сразу же уперся в его голую кожу.

Трение, дразнящее прикосновение его кожи к моему пучку нервов, развязало мне руки. Этот кульминационный момент унес меня в другую галактику, пока Оливер продолжал вводить свой член мне в рот. Слюна и сперма стекали по моему подбородку и попадали в пространство между сиськами. Это было грязно. Это было развратно. И это было чистым совершенством.

— Я не кончил. Еще нет. — Он отстранился от моего рта, и мне захотелось заплакать, так сильно я уже скучала по нему. — Наш первый раз должен быть на кровати. Пойдем.

Он схватил меня за руку - как ему удается быть таким уверенным? - и помчался по коридору в главную спальню. Я спотыкалась за ним, хихикая. Когда мы достигли спальни, он остановился, поднял меня на руки и понес.

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать окружающую обстановку. Он обставил комнату в стиле медового месяца. На комоде и тумбе горели ароматические свечи, клубника и вишня в шоколаде лежали в миске рядом с ведерком охлажденного шампанского, лепестки голубых роз усеивали простыни из прессованного льна.

— Вот так все и должно было быть в тот первый раз. — Олли пристально смотрел мне в глаза, когда нес меня в постель. — Идеально. Прямо как ты.

— Олли. — Я обхватила его за шею. — В тот момент все еще было идеально. Я не жалею, что потеряла с тобой девственность, даже если потом мое сердце разбилось. В тот момент, впервые в жизни, я почувствовала себя целой. Я бы не променяла это ни на какие другие воспоминания в мире.

Он положил меня на матрас так мягко, что я подумала, что заплачу. Медленно - о, так медленно - он снял с меня платье и нижнее белье. Он расстегнул мои каблуки, целуя подошвы моих ног, пока я смотрела на него пьяными от вожделения глазами.

Он поцеловал дорожку к моей лодыжке, затем поднялся по внутренней стороне бедра.

— Боже, ты прекрасна.

Его губы касались и ласкали каждый дюйм моего тела, как он и обещал, прежде чем снять с себя одежду и прижаться к нему. Я раздвинула ноги пошире, открывая ему доступ, сигнализируя о своем полном и абсолютном подчинении ему.

Больше никого не было. Никогда не было. Всегда был только Оливер фон Бисмарк.

Его обхват потряс меня. После оргазма я думала, что буду готова, но он с трудом входил в меня. Я инстинктивно сжалась вокруг него, не понимая, как мне это удалось пятнадцать лет назад.

Он закрыл глаза и застонал, зарывшись лицом в мою шею.

— Ты будешь моей смертью.

— Значит, мой план работает.

Оливер захихикал, его горячее дыхание разметало мои волосы во все стороны.

— Да. — Он все еще находился внутри меня и не двигался. — Не думаю, что мой член выдержит трах с тобой.

— А как насчет твоего сердца?

— Еще меньше, — признался он.

— Эй. — Я схватила его за лицо, заставляя посмотреть на меня. — Наслаждайся этим. Перестань позволять одному моменту определять всю твою жизнь. Некоторые ошибки не заслуживают того веса, который мы им придаем. Их уроков достаточно. Отпусти воспоминания, но держись за урок. Это лучшее, что ты можешь сделать.

Что-то расслабилось в его лице. Его мышцы расслабились, даже когда они удерживали его вес, чтобы он не раздавил меня. Как будто он наконец согласился отпустить себя.

Обжигающим поцелуем он вынул из меня свой член и снова вошел в меня. Мои глаза широко распахнулись от шока. Его поцелуи становились все более настойчивыми по мере того, как он двигался внутри меня, сливаясь со мной, занимаясь со мной любовью. Его дыхание стало рваным и быстрым. Две бисеринки пота стекали по его виску, сливаясь у челюсти.

Я не могла насытиться им.

Выгнув спину, я выкрикивала его имя, позволяя ему вколачиваться в меня, как дрель. Я чувствовала, как внутри меня нарастает напряжение, словно резиновая лента, натянутая до боли.

— Черт, я кончаю, — задыхался Оливер, снова и снова целуя мое лицо.

— Я тоже.

И когда резинка защелкнулась для нас обоих, когда мы прижались друг к другу и прошептали имена друг друга как секрет, я поняла, что больше не влюблена в Оливера фон Бисмарка.

По правде говоря, я никогда не переставала любить его.

72

Оливер

Ромео Коста: Ты жив?

Олли фБ: А почему бы и нет?

Зак Сан: Фэрроу и Даллас сказали, что ты решил сорвать деловую поездку Брайар в Нью-Йорк. Остальной сценарий не требует объяснений.

Олли фБ: Я жив и здоров.

Ромео Коста: Немного разочаровывает, но все в порядке.

Зак Сан: Ты ближе к тому, чтобы использовать ту яхту, на которую мы с Ромео поспорили?

Олли фБ: На самом деле, да. И вы можете забрать этот кусок хлама. Я построю новую и назову ее «Брайар».

Ромео Коста: Это самый дорогой призыв о помощи, который я когда-либо слышал.

Зак Сан: Не будь так уверен. Фэрроу сказала, что он купил ей дом в Нью-Йорке для их первого свидания.

Ромео Коста: Ты меня обманываешь.

Олли фБ: Расслабься, это в Бруклине.

Олли фБ: Попутное замечание: женщины говорят друг с другом обо ВСЕМ?

Ромео Коста: ДА.

Зак Сан: ДА.

Олли фБ: Как вы выживаете в этой штуке под названием брак?

Ромео Коста: Алкоголь.

Зак Сан: И утешительное знание, что они того стоят.

Зак Сан: Ну, может, не Даллас. Она каждый месяц выставляет счет на 500 тысяч долларов за покупки.

Ромео Коста: ОСТАВЬ МОЮ ЖЕНУ В ПОКОЕ.

Зак Сан: С радостью.

73

Оливер

Следующие восемь недель пролетели как в тумане: оргазмы, прогулки по берегу озера, вечера в кино и свидания в вегетарианских ресторанах (эй, не все всегда идеально). Но это не имело значения. Мы слились в чертовом блаженстве.

Мы с Брайар не говорили о будущем. По негласному соглашению мы отнесли его к категории радиоактивных. Нестабильная перспектива, которую никто из нас не хотел рассматривать. Она не хотела - и не должна была - отказываться от своей голливудской карьеры ради меня, а я не мог - и не хотел - оставлять Себастьяна здесь одного.

— Ты идиот, — заявил Илай перед моей встречей с двумя членами совета директоров. Для прославленного ассистента у него был неплохой язык. — Они возненавидят тебя, как только ты поведешь их к пруду, а потом поймут, что ты осушил его, потому что в него упала та цыпочка.

— Эта цыпочка - моя невеста.

— То объявление в New York Times было настоящим? Я думал, что кто-то тебя разыграл.

— Единственный розыгрыш здесь - это тот, который мой отец разыграл со мной, когда нанял тебя. — Я похлопал его по щеке, когда уходил.

Солнце грело мне шею, пока я шел к тому месту, где меня ждали Джон и Эдвард. Я присвистнул, кивнув им, когда подошел. За время двухмесячного пребывания в Дубае они успели загореть. Ну, Эдвард загорел. Джон просто покраснел.

Джон похлопал меня по плечу.

— Ты хорошо выглядишь.

— Правда? — Я поднял бровь и начал спускаться по тропинке к действительно пустому пруду. Из зияющей дыры прорастали клочья уродливой грязи и сорняков.

— Так и есть. — Эдвард обогнул меня с другой стороны. — Менее уставший.

— Хм. — Я кивнул, впервые осознав, что, несмотря на мои ночные загулы с Брайар, за последние несколько недель я спал больше, чем за последние пятнадцать лет.

Когда тебе в последний раз снился кошмар?

Мы втроем шли по изрытой яме размером с кратер, пока я пытался выторговать себе выход из гребаного лыжного парка, который должен был открыться посреди нашего дубайского курорта, пока Брайар не отхватила мне яйца за то, что я разрушал планету.

Джон и Эдвард начали переговариваться между собой, обсуждая акционеров и рыночную траекторию. Но в основном, как я понял, они ненавидели тот факт, что посвятили два месяца своей жизни проекту, который я хотел списать в утиль.

Джон, которому было около двухсот лет, с каждым шагом втыкал свою трость в землю.

— Мы видим, куда дует ветер, и в Дубае есть большой интерес к подобным площадкам.

— Да, мне все равно, — признался я, устремив взгляд на кого-то, сидящего в гольф-каре. — Тебя не будет здесь, когда этот мир рухнет. Ты же не против нагадить на него.

— Тебя тоже не будет, сынок. — Эдвард, шестидесяти с лишним лет, лис из частного капитала, усмехнулся. — Ты не так уж молод.

— Ты прав. — Я попятился, осознав, что у женщины на гольф-каре белоснежные волосы, а не клубнично-блондинистые. Не то чтобы я уже не знал, что Брайар сейчас на встрече с Даллас. — Но мои дети будут.

С каких это пор ты заботишься о своих детях, которых еще даже не существует?

С тех пор, как мысль о них стала реальностью. Боже, у меня все было плохо. Мне нужно было как можно скорее собраться с мыслями.

— При всем уважении, если ты не будешь гадить по всей планете, это сделает кто-то другой. Все дело в деньгах. — Эдвард фыркнул. — Не пытайся быть монашкой в борделе.

Мы направились к парковке. Я знал, что не смогу воззвать к их совести, потому что у них ее нет, поэтому решил замять этот разговор.

— Это правда, что я не могу контролировать поступки других людей. — Я остановился возле их Maserati и Ferrari. — Но я могу контролировать свои собственные, и я решил не опускаться до поведения жадного нефтяника. Так что нет, не будет лыжного курорта в месте, где обычно 100 градусов. Конец дискуссии.

— А с отцом ты все прояснил? — Джон сжал в кулаке брелок для ключей. — В его времена он бы не отказался от хорошей сделки только потому, что у него были эти досадные вещи, называемые чувствами.

— Я принимаю ответственное решение, — пробурчал я. Отец об этом не знал. Но он узнает. Скоро. Я не мог скрывать это от него. — А моего отца больше нет, так что это не имеет значения.

Эдвард покачал головой, как будто я был не в себе.

— Что с тобой случилось?

— Любовь. — Я усмехнулся, передавая их в желанные руки их бензиновых машин. — Моя вернулась ко мне, и я никогда ее не отпущу.

74

Оливер

Брайар не знала, что я отменил поездки на горнолыжные курорты в Дубае и Палм-Спрингс. А поскольку лоботомия и впрямь произвела дикие вещи с моим мозгом, я бросил работу раньше и поспешил вернуться, чтобы сказать ей.

Она уже должна была вернуться со встречи с Даллас - что бы это ни было - и, надеюсь, ждала меня в спальне в одном лишь праздничном костюме.

От воображаемого образа Брайар, гладящей меня по голове, словно родитель, наклеивающий золотую звездочку на тетрадь своего ребенка, у меня участился пульс. Он бился так сильно, что я чувствовал его на шее.

Чем быстрее я ехал, тем более нелепым казалось мне все это испытание. Не то чтобы я провел детство, изголодавшись по ласке. Мама хвалила меня за сам факт существования, что, если вдуматься, было полным самодовольством. И у отца были свои способы показать свою гордость за меня и Себа.

Но я хотел этого от нее.

От моей девочки.

Я хотел слышать ее похвалы, видеть ее улыбку и греться в лучах ее одобрения. Подайте на меня в суд, мать твою.

Машина едва успела затормозить, как я с грохотом выскочил из нее и направился в нашу спальню, которую мы делили с тех пор, как уехали из Нью-Йорка. (Я очень надеялся, что она будет ждать меня голой на нашей кровати).

Увы, не повезло. Я попетлял по своему кабинету, библиотеке и двум гостевым комнатам наверху. Все пусто.

Я достал телефон и отправил Даллас сообщение, зная, что Брайар не умеет отвечать - и вообще пользоваться технологиями. Она всегда была старушкой, запертой в молодом теле.

Олли фБ: Где моя невеста?

Даллас Коста: Я ее съела. Извини.

Олли фБ: Шутки не должны быть такими реалистичными.

Даллас Коста: Она ушла от меня полчаса назад. С ней все в порядке?

Олли фБ: Уверен, что ничего страшного.

Я переключился на приложение безопасности и передвинул таймер на тридцать минут назад. Обычно я не пользовался им, в основном потому, что брат не оставил бы мне отвратительных записей, делая бог знает что на берегу озера.

Наружные камеры подтвердили, что она, несомненно, проникла в дом, но я обыскал все вокруг. Так что, если только она не выпрыгнула через одно из окон - что маловероятно, дом-то высокий, мать его, - она должна быть еще здесь.

Но где?

Кровь застыла, превратившись в сосульки в моих венах.

Нет.

Ни за что, блядь.

Она не могла.

Но, конечно, она бы сделала это. Она не была Брайар Роуз. Она была Брайар. И Брайар была совсем не похожа на ту девушку, которую я когда-то оставил. Она была дикой бунтаркой и не любила, когда ей указывали, что делать.

Я бросился к первым детским воротам южного крыла, сердце замирало в горле. Если бы я не остановился, чтобы перевести дыхание, то неистовый топот привел бы к сердечному приступу. Это не должно было меня пугать. Себ не причинит ей вреда. Он знал, что я уничтожу его, если он это сделает.

И все же у меня дрожали колени, когда я, как будто моя задница горела, бросился ко вторым детским воротам. Я чуть не вырвал ее из стены, пытаясь открыть. Я углубился в крыло Себастьяна, не доходя до поворота в его гостиную.

И тут я услышал его.

Смех.

Не просто смех.

Смех Себастьяна.

Звук настолько редкий, настолько прекрасный, настолько чертовски чуждый моим собственным ушам, что я сразу же подумал, что мне это привиделось.

Я остановился на полшага, тяжело дыша и пытаясь прислушаться.

— ... Я бы буквально изменила своей диете ради этого, — поддразнила Брайар, вызвав у Себастьяна новый приступ смеха.

— Это до или после передозировки бригадейро? (прим. бразильский десерт).

— Ни то, ни другое. — Брайар вздохнула. — Я не могу обманывать то, чего не существует. Диеты - враг человечества. Я всегда буду выбирать углеводы. Они - моя единственная настоящая любовь.

Я чуть не захлебнулся слюной, разрываясь между парящим, неконтролируемым счастьем от того, что им весело вместе, и парящей, неконтролируемой ревностью к гребаной группе продуктов. Если отбросить углеводную зависимость Брайар, Себастьяну было весело.

Впервые.

За пятнадцать лет.

Вообще-то, может, и не впервые. Насколько я знал, это могло начаться в тот день, когда она вошла в мой дом. Судя по тому, как они общались, это была не первая их встреча. Как я мог быть настолько слеп к этому? Должно быть, они были хитрыми. Специально скрывали это от меня.

Несомненно, это идея Себа. Наверное, он думал, что я утащу его в 180-дневный кругосветный круиз, и он был прав. Я уже делал мысленную пометку, что надо всем позвонить. Терапевту, врачам, в туристическое агентство. Святое дерьмо. СВЯТОЕ ДЕРЬМО.

Мой брат может снова жить.

Я попытался взять себя в руки. Я знал, что он ненавидит, когда я так себя веду - радуюсь за него, назойлив, слишком настойчив, чтобы позволить ему принимать собственные решения.

Успокойся, блядь, или ты все испортишь, чувак.

Я уперся плечом в стену, закрывающую меня от посторонних глаз, и продолжил подслушивать, не испытывая ни капли стыда. Кайф, гудевший внутри меня, смыл все это. В воздухе витали запахи пиццы и пива. На заднем плане из объемного звука доносился характерный вой Питера Гриффина. Гриффины.

Легенды.

— Не знаю, как ты ешь всю эту дрянь и остаешься таким стройным. — Брайар застонала, ее рот явно был набит пиццей.

— Я занимаюсь по пять часов в день. Времени на сжигание, как видишь, предостаточно.

Они продолжали есть в молчании, а я сполз на пол, наслаждаясь звуками счастливых брата и невесты.

— Итак... — Себ сделал паузу, чтобы проглотить свой кусок. — Что-нибудь слышно от твоих предков с тех пор, как это было в последний раз?

С прошлого раза? Был последний раз, а она мне не сказала?

Ревность подкатила к моему горлу, схватив меня в удушающий захват. Между ними был целый язык, секреты и разговоры, в которые я не вникал. Но радость взяла верх. Впервые за много лет Себастьян добился успеха. Он принял кого-то, наслаждался его обществом и общался с ним.

— Нет. Полагаю, я успешно передала сообщение о том, что хочу видеть их в своей жизни чуть меньше, чем Мрачного Жнеца.

— Не будь так сурова. Я уверен, что у Мрачного Жнеца есть искупительные качества.

Еще смех. Больше пиццы. Больше Гриффинов.

Я любил своего брата. Правда любил. Ради него я отложил всю свою гребаную жизнь, и я бы сделал это снова в одно мгновение. Но мне не нравилось, что он попросил ее держать их тусовки в секрете - и я не сомневался, что приказ исходил от него. Этот ублюдок был рожден, чтобы выводить меня из себя.

Как только часы приблизились к шести - времени, когда я обычно возвращался домой, - я вышел из крыла Себастьяна, в горле у меня пульсировало. Мне хотелось разорвать что-нибудь в клочья. Выплеснуть на кого-то свой гнев. И заплакать от облегчения.

Себастьян был способен на счастье.

Он был способен снова стать человеком.

Ему просто нужен был кто-то, кто вытащил бы его из скорлупы.

Слишком много эмоций бурлило у меня в животе. Как только ноги ступили на ковер в кабинете, я навалился на мусорное ведро и задыхался. Ничего не выходило. Я опустился на задницу и свесил голову, издав дикий рык.

Любовь всей моей жизни лечила моего брата.

Но у нее были цели, работа и жизнь в Лос-Анджелесе.

Если она уедет... Я ударил кулаком по столу, расколов тяжелое дерево и раскрошив костяшки пальцев.

На этот раз она никуда не уйдет.

75

Брайар

Даллас Коста: Я до сих пор не могу поверить, что ОН КУПИЛ ЦЕЛЫЙ ДОМ ДЛЯ ВАШЕГО ПЕРВОГО СВИДАНИЯ.

Брайар Ауэр: Ха, я действительно выложилась все эти годы назад в обмен на несколько торопливых выпивок.

Брайар Ауэр: Но он как-то оформил мою идеальную детскую комнату, которая так и не состоялась. Приятный штрих, как ни крути.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Боюсь, при таких обстоятельствах даже я бы сдалась.

Даллас Коста: СДАЛАСЬ???

Даллас Коста: Я бы посвятила свою жизнь тому, чтобы стать его личным оригами.

Фэрроу Баллантайн-Сан: @БрайарАуэр, что ты собираешься делать, когда придет время возвращаться в Лос-Анджелес на работу?

Даллас Коста: Да. Я знаю, ты сказала, что расторгла контракт с актрисой, но тебе все равно придется работать с ее второй звездой.

Брайар Ауэр: Я поеду домой. Я должна. Я не могу снова посвятить свою жизнь Оливеру.

Брайар Ауэр: Может быть, мы сможем работать на расстоянии.

Даллас Коста: В прошлый раз не получилось.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Я почти совсем не знаю Оливера, и даже я знаю, что он - парень «все или ничего».

Брайар Ауэр: Тогда, возможно, ему придется довольствоваться малым.

Брайар Ауэр: Потому что я не смогу снова отдать себя кому-то другому.