Мой темный принц

76

Оливер

— Святые угодники. Не могу поверить, что скоро снова увижу Феликса и Агнес.

Брайар отстегнулась от пассажирского сиденья, стягивая платье. Она могла стягивать его сколько угодно, но я все равно знал, что моя сперма стекает по ее внутренней стороне бедра под трусиками.

— Следи за своим языком рядом с ними. — Я выскользнул с водительского сиденья и обогнул машину, чтобы открыть ее дверь. — Они все такие же заносчивые, как и раньше.

Она приняла мою руку, с ухмылкой разминая свои длинные конечности.

— Ты просишь меня вести себя прилично?

— Только на этот раз. — Я прижался к ее губам быстрым поцелуем. — И только с ними. В любое другое время я хочу нефильтрованную версию.

Сцепив руки, мы подошли к парадной двери особняка моих родителей в Оксфорде на берегу моря. Это чудовище площадью 25 000 квадратных футов располагалось на 11 акрах пышной зеленой земли. После того как произошел несчастный случай, они уединились здесь, надеясь заманить Себастьяна обратно уединением. Пока не поняли, что не могут встретиться с ним взглядом.

Брайар загрохотала каблуками по гравию, когда мы поднимались по ступенькам крыльца.

— У меня плохое предчувствие.

— Плохое предчувствие? Они влюблены в тебя. — И, судя по всему, я тоже. — Они умирают от желания увидеть тебя снова с тех пор, как о тебе написали в New York Times. Единственная причина, по которой этого еще не произошло, - я не хотел делить тебя с кем-то еще.

— А теперь? Устал от меня?

— Никогда. — Я крепче сжал ее руку. — Просто я стал лучше притворяться, что моя одержимость тобой под контролем, чтобы не попасть в больницу.

Я решил не говорить Брайар и Себастьяну о том, что они скрывают от меня свою дружбу. Я не хотел стоять у них на пути. Очевидно, их взаимодействие работало. Я скорее отрублю себе яичко, чем помешаю прогрессу моего брата.

Дверной звонок раздался в стороне, но я проигнорировал его, распахнул двери и вошел внутрь. По обеим сторонам мраморного подъезда тянулись изогнутые лестницы. Из гостиной в фойе доносились тихие голоса. Звенели бокалы. Звенел смех. Шепот переплетался, явно принадлежащий не только маме и папе.

Брайар перевела взгляд на меня, и кожа между ее бровями сжалась.

— Я не знала, что у твоих родителей гости.

— Для меня это тоже новость. — Я положил руку ей на плечо. — Не волнуйся. Мы уйдем раньше, если тебе не будет весело.

Ее губы скривились в гримасе, но она все равно кивнула. Я почти понес ее обратно к машине, но едва удержался, зная, что она сделает что-то радикальное, например откажется от секса, если я заставлю ее потерять лицо перед моими родителями.

Взявшись за руки, мы вальсировали к источнику смеха, остановившись прямо перед порогом гостиной. Двое гостей расположились в креслах рядом с моими родителями, держа в руках фужеры с шампанским и закуски.

Брайар прикрыла рот рукой, подавляя вздох.

Пара повернулась, чтобы посмотреть на нас, и широко улыбнулась, не обращая внимания на окружающих.

Джейсон и Филомена Ауэр.

Филомена встала первой.

— Ну, здравствуй, дорогая дочь.

77

Брайар

Они устроили мне засаду.

Конечно, они это сделали. Уважение к моим границам требовало признания их существования, а это требовало признания моего существования, что они, похоже, делали только тогда, когда им что-то от меня было нужно.

Если же они хотели получить от меня повышение, то не получали его. У Брайар Роуз подкосились бы колени. А вот у меня нет. Я задрала подбородок и посмотрела на Джейсона, когда он встал рядом с Филоменой. В то время как Феликс и Агнес состарились с изяществом, время не было добрым к моим так называемым родителям.

Дорожки морщин образовали на лице Джейсона обветренную карту. В его волосах, когда-то темных, появились серебристые полосы. Глаза Филомены, холодные и расчетливые, как всегда, выглядывали из-под опущенных век, оценивая близость между мной и Оливером.

— Дорогая. — Филомена пришла в себя первой, подошла ко мне и обняла за плечи. — Мы слишком давно не виделись. — От нее пахло отчаянием и Chanel No.5, ароматом, который я когда-то жаждала, но теперь с трудом переношу.

— Забавно, как это работает. — Я держала руки по бокам, отступая от ее объятий, стараясь, чтобы мой голос был слишком низким, чтобы родители Олли могли его услышать. — Кто бы мог подумать, что отказ от ребенка будет означать отказ от ребенка? Революционно, правда?

Филомена восприняла мои слова спокойно, вернувшись на свое место с поддельной дизайнерской сумочкой, прижатой к груди, как щит.

— Я так рада тебя видеть, Брайар Роуз.

Джейсон похлопал меня по плечу, как будто я была старым другом по гольфу.

— Дорогая, ты хорошо выглядишь.

— Хм. Ты плохо постарел. — Я насмешливо нахмурилась, больше не боясь его безжалостного взгляда и острого языка. — Если не ввязываться в судебные тяжбы и банкротства, это чудесно сказывается на коже. Тебе стоит попробовать.

— Прости, дорогая. — Агнес фон Бисмарк поднялась с грацией опытной королевы и обняла меня. — Когда Ауэры позвонили и сказали, что хотят удивить тебя мини-вечеринкой в честь помолвки, мы просто не могли им отказать. — Она отстранилась, чтобы коснуться кончика моего носа. — Ты становишься все прекраснее и прекраснее с каждым разом, как только я тебя вижу, мой Любимый Жучок.

Она называла меня так после того, как услышала прозвище Оливера. Я сидела у нее на кухне, пока она просматривала художественные каталоги, рассказывая мне историю каждого предмета, который она собирала, и думала, так ли это - быть любимой матерью. Как будто тебя окутывает тихое, нерушимое обещание.

Оливер поцеловал ее в щеку, его пальцы все еще переплетались с моими.

— И какой же это сюрприз, мама.

Меня осенило, что с тех пор, как мы приехали, он ни разу не отпустил меня. Словно якорь, он держал меня на ногах. Мне это было не нужно, но я все равно ценила это. Меня потрясло то, что я не заикалась. Не плакала, не умоляла, не унывала. Я повзрослела. Я нашла в себе достоинства и смирилась с тем, что неприятие родителей ничего не значит.

Феликс шел позади своей жены, заключив меня в медвежьи объятия, и Оливеру пришлось неохотно отпустить меня.

— Брайар Роуз, очень приятно наконец-то снова встретиться с тобой.

— О, теперь это просто Брайар. — Филомена задумчиво посмотрела в свой фужер с шампанским. — Она сменила имя.

Как нагло эта женщина притворялась, что знает обо мне что-то. Что ей не все равно. Я бы рассмеялась, но я не хотела, чтобы Феликс и Агнес думали обо мне плохо.

Я отстранилась от Феликса, изучая его лицо. В то время как его жена сохранила молодость, ее волосы были желтыми, как солнце, глазницы Феликса превратились в два темных кратера. Его рот был постоянно закрыт, как будто он проводил большую часть времени в депрессии.

Все встало на свои места. Этому человеку - все еще скорбящему о потере сына - больше не место в зале заседаний совета директоров. Неудивительно, что он ушел с поста генерального директора раньше, чем планировал. Но с репутацией Оливера он не мог официально уйти на пенсию. Не раньше, чем Олли получит заслуженное уважение.

И Оливер, стремясь искупить свой грех, сам взвалил на себя всю ответственность. За компанию. Здоровье Себастьяна. В этом был смысл. Мне это не нравилось, но я это понимала. Некоторые люди несут груз своих ошибок дольше, чем их об этом просят.

— Брайар. — Феликс улыбнулся, почти застенчиво. — Прости. Я не в курсе. В последнее время был сам не свой.

— Все в порядке. — Я сжала его руку, глядя между ним и Агнес - и только между ним и Агнес. — Я так рада снова видеть вас двоих.

— Милая. — Филомена положила руку мне на плечо. — Нам нужно обсудить рассадку гостей. Ты думаешь о чем-то большом или маленьком? Наверное, большое. У нас с папой много друзей...

Мне потребовалось все, что было в моих силах, чтобы не отшатнуться. Не потому, что она напугала меня, а потому, что эта женщина впилась своими акриловыми когтями глубоко в мою кожу. Она оттолкнула меня от Агнес и Феликса. Олли проследил за нашими движениями, сузив глаза до того места, где ее ногти оставили небольшие вмятины на моем кардигане. Я покачала головой, давая ему понять, что разберусь с этим сама.

Как только мы отделились от группы, я отвела плечо от женщины, которая меня родила, и скрестила руки.

— Мама. — Я выплеснула сарказм, отказываясь подыгрывать ей. — Никто не говорил, что тебя пригласят, тем более твоих друзей.

— Пожалуйста, Брайар. — Филомена отбросила пошлость с неприятным фырканьем, но ее голос оставался низким на случай, если кто-то окажется в поле зрения. — Прекрати этот фарс. Ты наша дочь.

— Может быть, твоя. Даже это можно обсуждать. — Я остановилась в коридоре, недалеко от столовой. — А вот Джейсона - нет.

Кровь отхлынула от ее лица. Неподалеку дюжина серверов суетилась над расстановкой столов, переставляя изящный фарфор, тюльпаны и свечи, не обращая внимания на приближающийся сердечный приступ Филомены.

Агнес, Феликс, Оливер и Джейсон присоединились к нам, ввалившись в зал.

— Закуски почти поданы. — Агнес заняла место во главе стола, напротив своего мужа. — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам внутри.

Мы с Филоменой остались в коридоре, кивая с фальшивыми улыбками на лицах. Мы подождали, пока все соберутся в столовой, после чего она вернула свое внимание ко мне.

— О чем ты говоришь? — прошипела она, обнажив зубы.

— Я слышала тебя той ночью на балу. — Я сложила руки. — Твой разговор с Купером. Джейсон мне не отец.

— Он - отец во всех смыслах. Он дал тебе все. Всегда относился к тебе так, будто ты его...

— Так ли это? Если это все, на что он способен как отец, я рада, что была единственным ребенком.

— Да что с тобой такое? — Слезы застеклили ей глаза. Она никогда бы не позволила им упасть. Испортить идеальный макияж ради меня было ниже ее достоинства. — Мы оплачивали твою жизнь, пока тебе не исполнилось восемнадцать.

— Ты бросила меня, как горячую картофелину, как только я отпраздновала свой день рождения, — возразила я. — И не все дело в деньгах. Ты буквально бросила меня в Швейцарии и уехала.

— Это была солидная школа.

— Ты ни разу не позвонила.

— Да, но ты достаточно звонила для нас обоих.

Я в раздражении покачала головой.

— Ты не приглашена на свадьбу.

— Давай не будем спешить. — Она подняла руки вверх в знак капитуляции. — Мы совершили ошибку. Но мы хотели бы возобновить отношения. Как мы можем это сделать?

— Вы не можете. — Как будто я позволяла им окунуться в мир Оливера - его богатство, его статус, его родители. Все, что сопутствовало этой фальшивой свадьбе. — Но было бы неплохо, если бы ты сказала мне, кто такой Купер и где я могу его найти.

Не то чтобы я хотела. Но мне нравилось, что у меня есть такая возможность.

Филомена откинулась на пятки, поглаживая внутреннюю сторону щеки.

— Сейчас не до разговоров.

Я откинула голову назад и рассмеялась. Должно быть, это выглядело так, будто мы обмениваемся любезностями.

— Ты не имеешь права решать, где и когда мне с тобой разговаривать. Я больше не ребенок. Мне не нужно спрашивать разрешения, чтобы затронуть ту или иную тему. Либо ответь мне, и я подумаю о том, чтобы пригласить тебя на свою свадьбу, либо не отвечай и терпи последствия.

Я была женщиной слова. Конечно, я бы пригласила ее, если бы она призналась. И посажу ее за стол с бухгалтерами Оливера, подальше от нас. Хуже того, я посажу их в пару с Даллас и Фэрроу, которые, как я знала, будут дразнить их до беспамятства.

Филомена открыла рот, несомненно, готовая к язвительному ответу, но тут из столовой высунулся Оливер.

— Дорогая? — Он протянул мне свою ладонь. — Мой отец хотел бы произнести тост, и, честно говоря, я слишком скучаю по тебе, чтобы делить тебя со Злой Ведьмой Запада.

Филомена вздохнула, но не стала ему противостоять. Он был выше ее по положению. Ей нужно было как-то вернуть его расположение.

Я улыбнулась своему фальшивому жениху и приняла его руку.

— Конечно.

Впервые в жизни я оставила свою мать позади, а не наоборот.

78

Брайар

— Удалось ли тебе расплатиться со всеми, кто подал на тебя в суд?

Вопрос исходил от Феликса, который все еще хмурился, нарезая кровавое филе-миньон на своей тарелке.

Я подавилась жареным тофу - спасибо Олли, который заранее предусмотрел мои ограничения в еде, - и перевела взгляд с Джейсона на Феликса. Джейсон кашлянул в салфетку, явно чувствуя себя неловко.

— Почти. — Он потянулся к своему стакану с водой, чтобы сделать большой глоток. — Это определенно подкосило меня. Ты же знаешь, как это бывает.

— Вряд ли. — Я положила подбородок на узловатые пальцы. — Феликс - законный бизнесмен, а не жулик.

— Господи Иисусе, Брайар. — Филомена потрясенно зазвенела посудой. — Это же твой отец, о котором ты говоришь.

— Я уже говорила тебе. — Я откинулась на спинку стула, накручивая лапшу на вилку и ухмыляясь. — Он мне не отец.

Джейсон выронил стакан с водой, его рот раскрылся. Его взгляд метался от меня к матери, полный безмолвного обвинения. Феликс и Агнес обменялись взглядами.

Неужели я только что сделала этот вечер очень неловким для всех? Безусловно. Но им придется смириться. Хотя мне хотелось сохранить лицо перед фон Бисмарками, Ауэры не заслуживали никакой доброй воли. Я хотела, чтобы весь мир узнал об их грехах. После сегодняшнего вечера они никогда не смогут использовать фон Бисмарков в своих интересах.

— Я понятия не имею... — начала Филомена, готовая отрицать все сквозь зубы.

— Пожалуйста, Филли, перестань. — Оливер гоготнул рядом со мной, схватившись за живот. — Я был там, когда ты пробралась на конюшню со своим дружком, Купером. Мы с Брайар оба слышали тебя. Себастьян тоже слышал.

При упоминании брата Феликс вздрогнул. Агнес вздохнула, так тихо, что я почти не уловила этого. Я не могла представить, как больно Олли верить в то, что он привел свою семью к такой трагедии.

— Пришло время признаться и дать Брайар понять, кто ее отец, — продолжил Оливер, махнув рукой в сторону Джейсона. — Потому что это точно не этот парень.

— Оливер. — Агнес покачала головой, похлопав по уголкам губ тканевой салфеткой. — Это очень некрасиво.

— Да, как и то, как они обращались с Брайар все эти годы.

— Это уже переходит все границы. — Джейсон вскочил, покраснев как помидор. — Поднимать эту тему в общественном месте...

Теперь и я вскочила, сжав кулаки и положив их на стол.

— Я бы обсудила это с глазу на глаз, если бы вы хоть раз ответили на свой чертов телефон.

Агнес прижала руку к груди, а затем поднесла ее тыльную сторону к виску.

— О, Боже.

Она скоро упадет в обморок, если ситуация обострится. Для людей, родивших двух полноценных мыльных оперных наркоманов, фон Бисмарки ненавидели драму.

Я не готовилась к засаде, но теперь, когда мне представилась редкая возможность присутствия Филомены и Джейсона, было бы глупо упускать этот шанс. Мне нужны были ответы. Отчаянно.

— Брайар, это нелепо. — Филомена обмахивала Агнес одной из крошечных визиток Джейсона. — Я не знаю, что ты думаешь, что слышала...

— Я могу просто нанять частного детектива, — оборвала я ее ложь, зная, что Оливер не станет меня прикрывать. — Вообще-то, целую стаю. Теперь я точно могу себе это позволить. Так что либо правда в уединении этого дома, либо я выйду на публику. Может, ты и разорилась, но тебе все еще достаточно дорого твое имя, чтобы не вымазать его в грязи.

Филомена и Джейсон обменялись взглядами и скрылись в гостиной, чтобы обсудить свое решение наедине. Агнес и Феликс опустились в кресла. Он зарылся лицом в свои руки.

— Мне... мне так жаль. — Пальцы Агнес дрогнули и коснулись ее жемчужного ожерелья. — Я не знала, что ты и твои родители в таком плохом состоянии, Брайар. Это должен был быть приятный сюрприз.

— Один из двух, это точно. — Я отпила вина. — Но я не злюсь на вас. Ни на кого из вас двоих. На самом деле, мне жаль, что я устроила сцену. Я просто не знала, когда еще у меня будет возможность столкнуться с Джейсоном и Филоменой. Мне также не нравится мысль о том, что они пытаются воспользоваться вашей доброй волей.

— Знаешь, у меня всегда было предчувствие. — Феликс помассировал виски. — Ты очень отличаешься от них обоих.

— Милая. — Агнес похлопала меня по руке и этим простым жестом разрушила мою браваду, как тонкую веточку. — Я хочу, чтобы ты знала: независимо от твоих отношений с моим сыном, у тебя всегда есть плечо, на котором можно поплакать. Ты всегда можешь обратиться ко мне по любому поводу.

Ее лицо исказилось от сожаления, когда она заметила мои слезы. Они падали с моих ресниц на щеки, разбрызгиваясь. Иногда я сидела в кафе, которое не могла себе позволить, наблюдала за общением семей вокруг и думала, каково это - испытывать нечто подобное. Похлопывание по руке. Так просто. Такое маленькое. И все же... все. Мельчайшие жесты всегда остаются в памяти дольше всего.

Когда-то я хотела, чтобы мама прикасалась ко мне именно так.

— О, дорогая. — Она крепче сжала мою руку и провела большим пальцем по изгибу, совершенно не понимая, как этот жест меня расстроил. — Я не хотела расстраивать тебя еще больше.

Я противостояла матери, не пошевелив и глазом. Они не довели меня до слез. А вот фон Бисмарки - все они - довели. Больше всего на свете я хотела стать частью этой семьи, настоящей семьи. Эта мысль заставила меня вздрогнуть.

— Вы не расстраиваете. — Я отмахнулась от этой мысли, быстро вытирая слезы тыльной стороной свободной руки. — Я благодарна, что снова увидела вас. Я скучала по вам.

— Я тоже по тебе скучала.

Оливер обнял меня за плечи.

— Не то чтобы это было соревнованием, но больше всего я скучал по Брайар.

Его слова нарушили тяжесть разговора. Я прижалась к нему, когда Филомена и Джейсон вернулись, их щеки раскраснелись. Они оба тяжело дышали, как будто только что сильно поссорились.

Джейсон сидел первым и улыбался, как будто ничего не произошло.

— На чем мы остановились?

— На моем биологическом отце, — напомнил я ему. — И на его личности, которой твоя жена отказывается со мной делиться.

— Мне очень жаль, Брайар. Здесь нечего раскрывать. — Филомена заняла свое место рядом с Джейсоном, преследуемая собственными нервами. — Вы оба, должно быть, ослышались. Возможно, это была даже не я. Джейсон - твой отец. Это мой последний ответ для тебя.

Оливер провел языком по верхним зубам, явно готовый взорваться от гнева.

— Очень хорошо. — Он бросил салфетку на свою тарелку. — Если ты так хочешь играть, я буду подчиняться твоим поганым правилам.

— Оливер, — хныкнула Агнес.

Он проигнорировал ее.

— Мы найдем биологического отца Брайар. И в отличие от вас, он может быть даже приглашен на свадьбу. А теперь, милая. — Он встал, протягивая мне руку. — Ты готова идти домой?

— Да. — Я последовала его примеру, бросив родителям последнюю улыбку по пути к выходу. — Наслаждайтесь изысканными блюдами. Кто знает? Возможно, этот ужин станет для вас последним.

79

Оливер

Ее фасад продержался две секунды.

Мы дошли до конца коридора, когда Брайар уткнулась мне в бок. Я подхватил ее на руки, отнес в машину и уложил на сиденье под курткой, пристегнув ремнем безопасности. Она заскрипела зубами, пока я ехал по подъездной дорожке и проезжал через одиннадцать гребаных акров травы.

Я прибавил жару, несмотря на пот, выступивший на висках.

Брайар подтянула ноги к груди и обхватила руками колени, все еще укутанные моей курткой.

— Я даже не знаю, хочу ли я его найти.

— Все в порядке, Обнимашка. Я просто сказал это, чтобы их позлить. Как и ты.

— Не могу поверить, что они там появились. — Она положила голову на колени, наклонив ее ко мне лицом. — Они связались с твоими родителями и притворились, что мы все еще общаемся. Очевидно, они хотели использовать тебя, чтобы вернуть дружбу твоих родителей.

— Я очень сомневаюсь, что они смогут разжечь то, что было облито ледяной водой. — Я переложил левую руку на руль и протянул ей правую, когда она потянулась за ней. — Во-первых, они никогда не были друзьями. Отец с самого начала ненавидел Джейсона, но они были милыми, потому что я был чертовски одержим тобой. А во-вторых, мои родители были довольно отстранены от серьезных обвинений в адрес Джейсона. Думаю, они пригласили его сегодня только для того, чтобы успокоить тебя.

Ее указательный палец начал рисовать невидимые узоры на внутренней стороне моей ладони, вибрируя вместе с ее стоном.

— Миссия провалилась.

— Моя мама никогда не простит себя.

— Это не ее вина. Я позвоню ей завтра и скажу, что ценю все, что она для меня сделала.

— Можешь, но она все равно не простит себя.

— Так же, как ты никогда не простишь себе Себастьяна?

Она переплела наши пальцы, положив их на центральную консоль. Я сопротивлялся желанию закрыть глаза и утонуть в этом ощущении нас обоих, связанных друг с другом.

Я покачал головой.

— Все по-другому.

— Не должно быть, — прошептала она.

— Ты ведь знаешь, что он живет в южном крыле, не так ли? — Я проболтался.

Я пообещал себе, что не скажу им, что я их раскусил, но мне также не хотелось, чтобы Брайар думала, что у меня есть от нее секреты.

— Я знаю. И я обожаю тебя за это. Ты хороший старший брат, Олли.

Я крепче сжал руль.

— Если бы только Себ согласился.

— Он согласен. — Она сжала мою руку. — Просто он еще не знает об этом.

80

Оливер

Зак Сан: Есть ли причина, по которой мне прислали приглашение в... где бы это ни было?

Олли фБ: Науру.

Ромео Коста: По сути, в Австралию.

Олли фБ: Хорошо, Колумбус.

Зак Сан: Не тот континент, но я допускаю, что ты хотя бы знаешь, как пишется его имя.

Олли фБ: Сохрани дату.

Ромео Коста: Я ТОЛЬКО ЧТО ВЫИГРАЛ ЯХТУ?

Зак Сан: Давай не будем забегать вперед. Брайар все еще не пошла к алтарю, и, зная нашего мальчика, он может все испортить в любой момент.

Ромео Коста: Пожалуйста, не облажайся. Любовь побеждает, одиночество - неизлечимая болезнь и т.д.

Олли фБ: ?

Ромео Коста: ТЕБЕ НУЖНА ЕБАНАЯ ЖЕНА, А МНЕ - ЕБАНАЯ ЯХТА, ЯСНО?

Олли фБ: Иди купи себе яхту, раз уж ты так на нее запал.

Зак Сан: С тем, как тратит его жена, будем надеяться, что он сможет позволить себе подписку на Disney+, не говоря уже о яхте.

Ромео Коста: Это просто одни и те же шоу заново. Кроме того, у нас общий пароль с Таунсендами.

Зак Сан: Такими темпами она заставит тебя перезаложить свою недвижимость.

Ромео Коста: По крайней мере, я буду бедным и модным, в отличие от того, в чем я застал тебя сегодня утром.

Зак Сан: Семислойный пиджак и браслет из ленты. Фэр впервые побывала в Balenciaga. Она была ошеломлена плавающими конечностями. Что мне оставалось делать? Моя жена подарила мне его.

Ромео Коста: Я не знаю, каково это.

Зак Сан: А разве Даллас не подарила тебе на Рождество шоколадную скульптуру?

Ромео Коста: А потом она ее съела.

Зак Сан: Главное - это мысль.

Ромео Коста: Она доела ее еще до того, как мы закончили открывать подарки.

Олли фБ: В любом случае, отложите дату.

Зак Сан: А что, если Брайар откажется?

Олли фБ: Ты здорово тешишь мое самолюбие, не так ли?

Ромео Коста: Мы будем там.

Олли фБ: Хорошо. Только без детей, пожалуйста.

Ромео Коста: Тогда как, черт возьми, ты собираешься присутствовать?

Олли фБ: Уморительно.

Зак Сан: Так и было.

Олли фБ: Я ненавижу вас обоих.

81

Оливер

— Когда я получу свои гребаные конфеты?

Себастьян подкрепил свою жалобу тем, что надвинул кепку на лоб. Он не переставал ворчать за своей маской с тех пор, как мы начали нашу прогулку по случайной улице округа Колумбия.

Я продолжал насвистывать, делая вид, что не замечаю его вопроса, все еще чувствуя себя на вершине всего этого чертова мира. Наконец-то мне удалось вытащить его из дома на прием к пластическому хирургу.

Конечно, чтобы уговорить его покинуть южное крыло, пришлось пойти на жесткие уговоры. А именно, несколько очень дефицитных шариков Butterfinger BBs. Удалось ли мне раздобыть пачку? Нет. Стал бы я ему сообщать? Ни в коем случае.

Кто-то пронесся мимо на мотоцикле.

Себ опустил подбородок, пока парень не обогнул угол, прижав пальцами солнцезащитные очки к щекам на случай, если они сползут.

— Конфеты, Оливер.

— Это не конфеты. Это совершенно новая раковина. — Я не стал скрывать бодрости, все еще глупо радуясь тому, что он вышел на улицу и дышит свежим воздухом, хотя он и напоминал чересчур замкнутую знаменитость, отчаянно пытающуюся избежать нового скандала. — Первоклассный ялик, который будет стоить дороже машины.

Да, он тоже смог договориться о покупке.

Себ пожал плечами.

— То же самое дерьмо.

С его наследством и фондом акций он мог позволить себе такую яхту сам. Он просто не мог согласиться на доставку. Для этого пришлось бы везти его к озеру, а для этого нужно было покинуть свое крыло. Я согласился все уладить, если он присоединится ко мне в этой однодневной поездке.

Я засунул руки в передние карманы.

— Знаешь, мы можем сделать это интересным.

— О? — Себастьян последовал за мной в шикарный небоскреб. — Неужели мое перекошенное лицо и разрушенная жизнь недостаточно интересны для тебя?

— Я имею в виду, мы можем повысить ставки, — простонал я.

— Что ты имеешь в виду?

Мы остановились перед лифтом. Вокруг нас толпились люди, и хотя я не мог видеть лицо Себастьяна, я чертовски хорошо знал, что он на взводе. Он не хотел, чтобы его видели даже мои родители, так что о встрече с совершенно незнакомыми людьми не могло быть и речи.

— Миллион долларов, если ты выпьешь со мной кофе в ближайшем кафе, — предложил я.

Себ фыркнул.

— Без обид, но мне нужно больше денег, как Даггарам нужно больше детей (прим. семья, в которой 19 детей).

— Должно быть, ты чего-то хочешь.

Себастьян сделал вид, что оживился.

— Вернуть прежнее лицо?

Этот человек каждый день просыпался с решимостью стать для меня двенадцатидюймовым членом.

Мы втиснулись в лифт, Себ прижал подбородок к груди. Секретарша, чье лицо явно было хорошо знакомо с руками хирурга, пыталась с нами заигрывать. Я вежливо отпустил ее, а Себ даже не удостоил ее ухаживания ответом.

Мы пришли на десять минут раньше, поэтому листали старые журналы в пустой комнате ожидания. Наконец медсестра пригласила нас в кабинет доктора Перри. Мужчине было не больше сорока, челюсть квадратнее, чем у чертовой коробки UPS, и свежие волосяные имплантаты.

Он сцепил пальцы, переводя взгляд с одного на другого.

— Чем я могу вам помочь?

Себ жестом указал на меня.

— Ты можешь заставить его перестать наезжать на меня по поводу исправления моего лица.

Я проигнорировал язвительность Себа, заставив себя сдержанно усмехнуться.

— Мой брат пострадал в аварии на лодке пятнадцать лет назад. Мы хотели узнать, есть ли способ восстановить прежнюю структуру его лица.

— Ему было интересно. — Себ опустился в кресло, выгнув колено. — Не мне. Я прекрасно знаю, что от того, что здесь происходит, нет пути назад. — Он обвел взглядом свое лицо.

Доктор Перри отстегнул очки из кармана своего белого халата и сдвинул их на щеки.

— Вы можете снять шляпу, очки и маску?

Я затаил дыхание, уверенный, что Себастьян откажет ему. Прошло мгновение напряженного молчания, прежде чем Себ сделал малейший кивок. Он снял сначала шляпу, затем очки, не торопясь.

Он выдержал паузу еще несколько секунд. Я напряженно следил за тем, как он вдыхает воздух, набираясь смелости снять маску.

Святое дерьмо.

Он сделал это.

Он показал свое лицо кому-то новому. Второму человеку менее чем за два месяца. Мне было все равно, что подумает Себ. Это был прогресс.

Доктор Перри изучал лицо Себа, не отшатываясь и не морщась, несомненно, привыкший видеть множество травмированных пациентов. Я специально выбрал его за его опыт в области травматологии.

Себастьян ерзал на своем месте, озираясь по сторонам, изо всех сил стараясь не замечать пары глаз, копающих дыры в его лице. Наконец он поднял голову и посмотрел на доктора.

— Вам нужна фотография или что-то еще?

— Да. — Доктор Перри жестом указал за дверь, в направлении комнаты-студии, которую мы миновали по пути сюда. — Со всех сторон. А еще я бы хотел увидеть, как вы делаете мимику, чтобы оценить диапазон ваших движений.

Себастьян хмыкнул, но не отказался от своей просьбы. Мне показалось, что в глубине души он хотел этого. Хотел быть настолько близким к нормальной жизни, насколько это возможно.

— Могу я спросить, мистер фон Бисмарк, почему вы решили повременить с реконструкцией лица и пересадкой кожи? — Доктор Перри сделал несколько записей, остановившись, чтобы посмотреть в лицо Себу. — Обычно чем раньше вы приступаете к этим процедурам, тем лучше.

Я знал ответ на его вопрос. Себастьян сохранил свое лицо в том виде, в каком я его испортил, потому что хотел, чтобы у меня было постоянное напоминание о нанесенном мной ущербе.

Но делиться этим было бы слишком неудобно, поэтому Себастьян пожал плечами.

— У меня были дела поважнее. Я сосредоточился на физиотерапии и не хотел лежать в постели неделями напролет только для того, чтобы выглядеть на 0,01% менее отвратительно.

Доктор Перри проигнорировал дерьмовое отношение моего брата.

— Если вы хотите, чтобы я вам помог, придется несколько недель отдохнуть, пока ваше лицо будет заживать. Вероятно, нам предстоит четыре, а может, и пять операций, которые нужно будет провести в разное время.

Себастьян ничего не ответил. Он просто смотрел на него снизу вверх.

Доктор Перри приостановил печатание.

— Скорее всего, мы возьмем кожу с ягодиц или внутренней поверхности бедра, чтобы восстановить щеку.

Себ покрутил свою кепку на кончике указательного пальца.

— Я буду выглядеть так, будто меня слепили из теста, как другие до и после?

Я изо всех сил старался не подавиться слюной. Что за дерьмовые слова. Тем более что у так называемых «после», по крайней мере, хватало гребаного мужества взять себя в руки и двигаться дальше.

Доктор Перри, однако, был опытным профессионалом, когда дело касалось мудаков.

— Вы не будете выглядеть совсем как раньше, если вы об этом спрашиваете.

Я оценил, что он не стал опекать Себастьяна. Некоторые врачи так поступали, а он их обходил стороной.

— Я буду или не буду выглядеть как тесто, док?

— Не уверен. — Доктор Перри не дрогнул от грубости Себастьяна. — Я не играл с тестом с тех пор, как был ребенком, и, к счастью, у меня нет детей. Тем не менее, я стал первопроходцем в технике, которая использует нарезанную кубиками хрящевую фасцию из донорских источников для восстановления структуры лица. В дополнение к донорской коже из вашего собственного тела я уверен, что смогу создать на вашем лице целостную текстуру. Вы быстро вернетесь на воду.

Себастьян дернулся вперед. Инстинктивно я схватился за заднюю часть его рубашки, на случай если он бросится на доктора. Но он не бросился. Мы затаили дыхание и молча ждали, что сделает Себ.

Доктор Перри заговорил снова, на этот раз тише:

— Я знаю, кто вы, Себастьян фон Бисмарк. Знаю, кем вы были. Вы не сможете снова стать идеальным, но я могу приблизить вас к этому. Вы сможете стать своей собственной версией несовершенства, и это тоже прекрасно.

Себастьян сжал кулаки. Костяшки пальцев побелели от злости, а пальцы стали розовыми от потери крови.

— Да пошел ты! — Он вскочил на ноги, отчего его стул отлетел к книжной полке. — Ты ничего не знаешь о том, кем я был.

Доктор Перри склонил голову.

— Прости, сынок. Я не хотел...

— Я не твой гребаный сын, — выплюнул Себ, схватившись за спинку стула, который он бросил, и запустил им в стену. Он врезался в картину в рамке. Стекло разлетелось повсюду.

— Господи. — Доктор Перри нажал кнопку на своем коммутаторе. — Алиана, мне понадобится...

— Твой фальшивый парик жалок. — Себастьян выдохнул воздух в сторону доктора.

— Ладно. Пора прощаться. — Я схватил брата за плечо, как раз в тот момент, когда медсестра открыла за нами дверь. — Прошу прощения, доктор Перри.

С этими словами я силой вытащил Себастьяна из палаты. Он уперся каблуками в твердый пол, не желая сдвинуться с места. И поскольку этот ублюдок тренировался, как гребаный олимпиец, ему это удалось.

— Нет. К черту это. — Себастьян дернул плечом вперед, высвобождаясь из моей хватки. — Мне совсем не жаль.

Я со всей силы толкнул его в дверной проем, пока ситуация не стала еще более ужасной, чем была. Медсестра смотрела на нас, ожидая прихода охраны. Я понял, что ей было видно лицо Себастьяна. Голое. Без маски. Черт.

Она поднесла ладонь ко рту.

— О, Боже.

Она не пыталась скрыть свой широко раскрытый взгляд, ее заметно трясло. При виде нас она попятилась назад. Ее позвоночник ударился о кулер с водой в холле. Яростное желание обхватить пальцами ее горло и трясти ее до тех пор, пока она не закроет свои чертовы глаза, сжало мои кулаки.

Весь прогресс Себастьяна - завершен. Стерт. Исчез за считанные секунды. Просто потому, что кто-то сказал что-то, что ему чертовски не понравилось. Это могло означать что угодно.

О, Боже, твое лицо.

Или, о боже, гребаное стекло повсюду.

Себастьян резко вдохнул, его глаза расширились. Он замер на секунду, прежде чем что-то темное и жестокое проступило на его лице. Его разбитые губы растянулись в ухмылке. Он направился к ней, медленно и целенаправленно, его поза была высокой и устрашающей.

Он хотел напугать ее.

И это пугало меня.

— Именно так, милая. — Себ подошел к ней вплотную, остановившись в дюйме от ее лица. — Посмотри хорошенько. Насыщайся. Вот как выглядит монстр. Демон. Урод природы. Прими это как данность.

Он отказывался двигаться.

Себастьян заставил ее впитать все это. Шрам, разбитые губы, покрытая кратерами щека. Женщина задрожала, пытаясь раствориться в стене. Я ухватился за воротник его рубашки и потянул его назад.

На этот раз он позволил мне.

— Да что с тобой такое? — Я продолжал сжимать руки вокруг его бицепса, хотя знал, что при желании он сможет меня одолеть. — Господи, да ты такими темпами в тюрьме окажешься. — Я повернулся к шокированной медсестре, сжимая руки, хотя я ненавидел ее за то, что она заставлял Себа чувствовать себя не таким, как все. — Мне очень жаль. Очень, очень жаль.

С этими словами я вытолкал Себастьяна из коридора в приемную. За последние пятнадцать минут комната успела заполниться. Все люди уставились на него.

Он забыл о своей маскировке еще в кабинете доктора Перри.

Секретарша, пристававшая к нам, вздохнула.

Себастьян отмахнулся, остановившись перед ней.

— Что с твоими чертовыми манерами?

Она вскрикнула и бросилась под стол. Очевидно, она не ожидала, что мы ее услышим. Пока все не стало еще хуже, я вытолкнул его из клиники и направился к лифту. Когда двери лифта открылись и я впихнул Себастьяна внутрь, мы оба запыхались.

Он вцепился в перекладину у зеркала, вглядываясь в свое отражение. Пот струился по моей шее, исчезая в хенли, а мысли неслись со скоростью километра в минуту. Хуже быть не может. Только вот может. На нас могут подать в суд. Нас внесут в черный список всех местных пластических хирургов. Об этом расскажут в вечерних новостях.

Челюсть Себастьяна была сжата так сильно, что мне показалось, его зубы выскочат изо рта.

— Теперь ты счастлив?

— Себ...

Я не знал, что сказать. Все, чего я хотел, - это сделать так, чтобы ему было лучше. И я потерпел грандиозную неудачу. Опять.

Он не был готов.

И в глубине души я думал, что он никогда не будет готов.

Лифт пискнул.

— Просто заткнись и принеси мне эту гребаную раковину. — Себастьян выскочил на улицу, бросив взгляд на всех, кто заглядывался на него в вестибюле. — И больше никогда со мной не разговаривай.

82

Оливер

Ромео Коста: @ОллифБ, я только что видел, как ты проезжал мимо на своем Land Rover с мужчиной на пассажирском сиденье. Хочешь мне что-то сказать?

Олли фБ: Что у меня есть друзья, которые не являются мудаками?

Ромео Коста: На мужчине была бейсболка, солнцезащитные очки и маска на лице.

Олли фБ: Он знаменитость.

Зак Сан: Ни в коем случае не знаменитость. Если бы у тебя в доме была знаменитость, ты бы пригласил Энни Лейбовиц, чтобы она задокументировала, как он вытирает задницу.

Олли фБ: За соответствующую цену - конечно. Но Энни, похоже, была «занята». Это ее потеря, на самом деле.

Ромео Коста: Прекрати нести чушь. Кто это был?

Олли фБ: Не твое дело.

Ромео Коста: Вроде как на Себа похож.

Олли фБ: Ты буквально только что признался, что не видел его лица.

Зак Сан: Где Себ?

Олли фБ: В Индии.

Ромео Коста: А разве это не Бали?

Зак Сан: Ты сам веришь в свою ложь?

Олли фБ: Человек рядом со мной был моим отцом, тупицы.

Ромео Коста: Феликс фон Бисмарк уже несколько лет не появлялся на публике. С тех пор как Себастьян неожиданно переехал в Индию. Кого ты пытаешься обмануть?

Олли фБ: Ваши задницы, очевидно.

Зак Сан: Мы хотим знать правду, Олли.

Олли фБ: Ну да. А я хочу отдохнуть, блядь.

83

Брайар

— Мне одной кажется, что подиум для платья похож на торт?

В этот момент желудок Даллас заурчал достаточно громко, чтобы сработали сейсмические датчики. Она поерзала на мягком диване свадебного салона, потирая живот.

Да, вы не ослышались. Магазин для новобрачных.

Естественно, проснувшись утром, я попала в засаду. Агнес, Даллас и Фэрроу ждали меня у порога, чтобы проводить на примерку платья, которую я так и не назначила.

Агнес обхватила меня за плечи.

— Оливер сказал нам, что ты слишком напряжена, чтобы заказать салон свадебных платьев, поэтому я сделала это за тебя.

Первой моей реакцией было вскочить и ударить Олли по лицу. Но потом я вспомнила о своей клятве убежденного пацифиста.

Второй моей реакцией было бежать на холмы. Конечно, я успела проникнуться чувствами к Оливеру. Но помолвка все равно была на 100% фальшивой. Очень скоро я вернулась бы в Лос-Анджелес на работу. Всю прошлую неделю я искала новые квартиры (и удивлялась ценам). Из этого ничего не могло получиться - так же, как и из того, что я больше никогда не смогу поставить себя на последнее место ради кого-то другого.

Фальшивая свадьба служила лишь ледоколом. Способ поддразнить друг друга, придумывая милые идеи для свиданий. Бесконечная игра в «кто первый моргнет».

Конечно, я не моргнула бы первой.

Моя соревновательная жилка этого не допустит. Бонусные очки за то, что отсутствие приглашения разозлило моих родителей.

Единственная проблема с притворством? Неподдельное волнение Агнес.

Фэрроу отпила шампанского.

— Да, ты единственная, кто видит торт.

— Я обожаю свадебные торты. — Даллас вздохнула и откинула голову назад, уставившись в потолок со звездами в глазах. — Сами свадьбы - это, по сути, просто бонус.

— Если ты так любишь торты, почему бы тебе не быть ответственной за торт на свадьбе Олли и Брайар?

Мне хотелось задушить их обоих. Они знали, что свадьба не состоится, но все равно играли в притворство перед бедной, нетерпеливой Агнес.

— Не угрожай мне хорошим времяпрепровождением. — Даллас повернулась ко мне. — Брайар, как тебе десятиярусный торт?

— Изжога, которая только и ждет, чтобы случиться, — пробормотала я. Это не имело значения. Этого не случится.

— Хорошо. Тогда решено. Двенадцатиярусный торт. — Даллас сцепила руки вместе. — Кто-нибудь еще сейчас голоден?

Фэрроу допила свое шампанское.

— Нет, но мне хочется тыквенного фраппе.

— Осторожно, ты можешь быть беременна.

— Я не прекращала принимать противозачаточные. Пока.

— Забавный факт. — Я попыталась поправить отвесный V-образный вырез платья, чтобы он лучше прикрывал мою грудь. — В одном фраппе больше сахара, чем в двадцати пончиках.

Даллас вскочила с дивана, ее челюсть упала.

— Ты хочешь сказать, что все это время двадцать пончиков были не так уж плохи, как я думала? Такое ощущение, что я только что узнала что-то грандиозное.

Фэрроу хлопнула себя по лбу.

— И вот что ты из этого вынесла?

Агнес вернулась с пластиковой коробкой, полной булавок.

— Брайар, дорогая, платье на тебе выглядит идеально. — Она поправила шлейф платья «Микадо» из чистого шелка, которое я уже примеряла. — Оливер сойдет с ума, когда увидит тебя.

Я не могла удержаться от того, чтобы не покрутиться, глядя на себя в зеркало.

— Надеюсь, я не надоем ему до свадьбы. — Нам обоим будет полезно посеять семена сомнения в умах его родителей.

— Ты шутишь? — Агнес отложила коробку с булавками, скрестив руки. — Ты всегда была для него единственной и неповторимой. Я видела, в какой депрессии он был после вашего разрыва. Он так и не смог полностью оправиться. Пока ты не вернулась. Я не видела его таким счастливым с тех пор, как... — Она остановилась, нахмурившись, чтобы подумать об этом. — Честно говоря, никогда.

Это была пытка.

Я ненавидела лгать.

— Ты вернула столько света в его глаза, — продолжила она, опустив взгляд на мое лицо, словно я нарисовала небо с луной и звездами. — Впервые я не беспокоюсь о нем и его будущем. И все из-за тебя.

Я повернулась к ней лицом, сжимая ее плечи. Слезы, наполнявшие ее глаза, укоряли меня в совестливости. Этот продуманный розыгрыш в итоге причинил бы ей боль. Как и то, что я рассказала ей правду. Мы не должны были заходить так далеко.

Поправка: Оливеру не следовало сообщать об этом в New York Times.

Я прикусила губу, заставляя себя сказать ей, что свадьбы с Оливером не будет.

— Агнес, я...

Даллас поднялась с дивана, встав между нами.

— Агнес, я слышала, что вы собираете драгоценные монеты. Пожалуйста, расскажите мне о них.

Агнес подскочила, испугавшись внезапного вторжения.

— И что же ты хочешь узнать?

— Все и обо всем. — Даллас оттолкнула Агнес от меня и помогла ей сесть на диван. Она мотнула головой, чтобы сказать мне: — Не смей разбивать сердце этой женщины.

Но какие у меня были варианты? Я могла разбить ей сердце сегодня или после того, как она получит специальную визу, сядет на три разных самолета, приземлится в Науру и доберется до места проведения свадьбы с щедрым местным жителем, только чтобы узнать, что я бросила ее драгоценного сына у алтаря. Ужас плюс ужас равнялись только ужасу, как бы вы ни считали.

Даллас усадила Агнес на диван и завалила ее вопросами о драгоценных монетах.

Фэрроу направилась в мою сторону, ее холодные глаза впились в меня.

— Тебе не нравится платье.

Я пожала плечами.

— Просто... оно кажется таким лишним, раз уж свадьбы не будет.

— Ты этого не знаешь.

— Если учесть, что я должна дать согласие на свадьбу, то знаю. — Я спрыгнула с подиума, прошла к маленькой кухоньке и налила себе стакан воды. — Я люблю Оливера. Думаю, он тоже любит меня. Амнезия оказалась удивительно целебной, учитывая обстоятельства.

Фэр изогнула бровь.

— Но...

— Но мы никогда, никогда не сможем изменить тот факт, что я однажды отдала себя мужчине и никогда не сделаю этого снова. У меня есть жизнь в Лос-Анджелесе. Карьера, друзья и мечты, которых я до сих пор не достигла. Я не могу остаться здесь. Не сейчас, когда я больше люблю себя с позвоночником.

— Знаешь, я была такой же. — На ее лице появилась грустная улыбка. — У меня было самое худшее начало жизни. Если бы ты сказала мне пять лет назад, что я отпущу контроль и доверюсь мужчине, я бы нашла тебе номер в отеле, чтобы протрезветь. Но, Боже, награда того стоит.

— Зак никогда тебя не подводил, — заметила я.

— Нет, не подводил. Но подумай вот о чем: если ты уже не тот человек, каким была пятнадцать лет назад, зачем тогда Оливер? Этот вопрос будет преследовать тебя, когда ты вернешься в Лос-Анджелес и поймешь, что он уже не сияет так ярко, как раньше. Ты только навредишь себе, если не поговоришь с ним об этом. Дай Оливеру шанс поступить правильно. Кто знает? Он может удивить тебя.

Он не может.

Но Фэрроу не знала о Себастьяне. Оливер никогда бы его не бросил, а я бы этого не хотела. Я тоже любила Себа. Поэтому мы с Оливером избегали этой темы, оба зная единственный возможный исход.

— Да. — Я изобразила самую слабую из всех известных человеку улыбок. — Может быть.

84

Брайар

Нам нужно было отменить фальшивую свадьбу.

Вопрос был только в том, когда. У нас было не так много вариантов: сейчас или позже. Проще было бы позвонить в шоу Мори и позволить ему объявить результаты за нас, но мы с Олли не хотели касаться этого разговора и десятифутовым шестом с презервативами.

Я - потому что боялась, что это означает для нас. Ему - потому что в глубине души он хотел поехать за мной в Лос-Анджелес, но никогда не смог бы бросить свою семью.

Десерт, который я съела у Даллас, бурлил у меня в животе, пока я пробиралась мимо наших ворот, преодолевая короткое расстояние от ее дома до моего. Моего. Черт, у меня все было плохо. Ничто в этом двадцатитысячефутовом особняке не говорило о том, что он мой.

Кроме, как говорил голос саморазрушения в моей голове, возмутительного, разочаровывающего, горячего, как грех, мужчины, которому он принадлежит.

Я задержалась у фонтана, выкраивая минуты, прежде чем войти. За последние пятнадцать лет у меня появилось шестое чувство на беду. Болезненную способность распознавать катастрофы до того, как они произойдут. Я могла бы воспользоваться им до того, как Оливер бросил меня в Париже, или до того, как я наткнулась на переписку в Инстаграме, или даже до того, как меня бросили родители.

Так что сегодня вечером я изо всех сил старалась прислушаться к его предупреждению, торча на улице до тех пор, пока у меня не заболели ноги, а глаза почти отказали мне, закрывшись без разрешения. Наконец я открыла входную дверь, обратив внимание на задернутые шторы и кромешную тьму.

В просторном помещении царила абсолютная тишина. Игривая атмосфера, которая обычно витала в воздухе, исчезла.

Я поставила сумочку на первую ступеньку лестницы и включила фонарик на телефоне.

— Привет?

Нет ответа.

— Оливер?

Я пробралась мимо дивана на кухню. Пусто. Тогда я на цыпочках поднялась наверх, не зная, почему боюсь нарушить тишину. Поднявшись на верхнюю ступеньку, я замешкалась, бросив взгляд на вход в южное крыло. Темно и пусто, как всегда.

Встряхнув головой, я отогнала странное предчувствие, шевелящееся в моем нутре. О надвигающейся катастрофе.

— Ты просто смешна, Брайар.

С этими словами я передернула плечами и ворвалась в спальню, натолкнувшись на первое свидетельство обреченности. Закрытые двойные двери. Олли всегда держал их открытыми. Приглашение войти, когда мне заблагорассудится.

Я замешкалась, мои пальцы вцепились в ручку. Неровный стук моего сердца отдавался в ушах.

Это глупо. Ты спишь здесь. Открой дверь.

Я постучала первой. Ответа не было. Я прижалась лбом к дереву и закрыла глаза.

— Олли?

Ничего.

Воспоминание нахлынуло на меня. Оливер, не пускающий меня в ворота этого самого дома, наблюдающий за мной под проливным дождем, когда я умоляла его впустить меня.

Я ничего не могла поделать.

Я отшатнулась назад, дрожа от страха.

Не в силах вырваться из нашего уродливого прошлого, оно держало меня в заложниках.

85

Брайар

Девятнадцать лет

Я совершила роковую ошибку, заглянув на страницу Оливера в Инстаграме. На скамейке, в перерыве между занятиями, под изнуряющей техасской жарой, с зажатым между зубами сэндвичем.

После двадцатимесячного перерыва он наконец-то снова обновил свой аккаунт после той фотографии из аэропорта.

Я проигнорировала уведомление на блаженную секунду, одобрила свои предложения по стипендиям и грантам на следующий учебный год и вернулась в Инсту, словно она притягивала меня каким-то магнитом.

— Ну и хрен с ним.

Я нажала на приложение, открыла его профиль и кликнула на фотографию.

Огромный особняк с черными железными коваными воротами.

Надпись гласила: Забудьте о самозванцах. В городе появился новый (темный) принц. Этот - настоящая королевская семья. Пора провести весенние каникулы и устроить несколько крутых вечеринок. Грядут великие дела.

Был ли обратный поиск изображений особняка в Google сталкерским ходом? Конечно. А меня это волновало? Абсолютно нет. Выслушайте меня - возможно, Оливер заслуживал преследования за все, что он со мной сделал.

Результат пришел на удивление быстро. Я нашла адрес меньше чем за десять секунд. Потомак, Мэриленд. Дорога Темного Принца, 88. Что случилось со здравым смыслом Оливера, и неужели он оставил его в доме у озера вместе с Линдси? Оливер, которого я знала, никогда бы не сделал такого глупого шага.

Я могла бы добраться туда достаточно дешевым рейсом.

Я могла.

У меня была стипендия на это и немного сбережений.

Прошел год с момента нашего разрыва, но мне казалось, что это было только вчера, когда он нес меня на плече из парижского бара, разбитую и рыдающую, и смотрел, как я сплю в гостиничном номере, несмотря на то, что вся его семья давила на него, требуя вернуться домой.

Волна эмоций обрушилась на меня, заглушив всю логику в моей голове. Мне было грустно, радостно, злобно, страшно, отчаянно и тревожно одновременно. Больше всего на свете я понимала, что не могу оставить нас вот так.

Пришло время получить ответы.

Ровно через неделю я стояла перед воротами Оливера.

С неба безостановочно лил дождь, как будто Потомак не получил уведомления о том, что у нас глубокая весна.

— Ты поступаешь правильно, Брайар. Эти сто баксов за перелет - необходимая трата. Тебе необходимо выяснить, что произошло между тобой и Олли.

Факты. Уже год я говорила себе, что жгучая, всепоглощающая боль, которую он оставил после себя, со временем притупится. Но это вовсе не так. Я просто стала лучше справляться с болью. Я по-прежнему жила, действовала, существовала с единственной целью - когда-нибудь встретить его снова.

Моя ободряющая речь сработала. Вроде как. Моя рука чуть дрогнула, когда я ткнула пальцем в переговорное устройство. Ответа не было. Я подождала несколько минут, прежде чем снова нажать на кнопку, стуча зубами под дождем.

Это не войдет в историю как одна из моих лучших идей.

У меня даже не было плана, в рюкзаке лежали только несколько батончиков и смена одежды, и я не знала, где проведу ночь. Не похоже было, что он откроет, внезапно уделит мне время после полутора лет отсутствия контактов и попросит прощения.

Мне просто... нужно было быть здесь. Независимо от того, как все обернется.

Тихое переговорное устройство дало мне все ответы. Я знала, что он работает, потому что сенсорный экран оживал при каждом нажатии.

Я попробовала позвонить на его номер, хотя подозревала, что он заблокировал меня еще в начале прошлого года. Я провела много ночей, оставляя сообщения о том, как сильно я его ненавижу за то, что он разрушил мою жизнь.

Как я и знала, звонок сразу же попал на голосовую почту. Я быстро набрала сообщение.

Брайар Ауэр: Это Брайар. Я у твоих ворот. Идет дождь. Открой.

Теперь это была просто Брайар. Я исключила из своего имени «Роуз» прошлым летом, когда Оливер не пришел с голубой розой. Я надеялась, что если уберу эту часть своего имени, то перестану думать о нем.

Глупо, глупо, глупо.

Дождь, который начался, когда я взяла напрокат эту рухлядь, называемую в аэропорту машиной, усилился в течение пяти секунд. Он стучал по моему лицу, телу и рюкзаку. Я зарычала, откинув голову назад. Сладкие капли дождя попали мне в рот. С моих губ сорвался крик.

Когда я выпрямилась, то уловила движение за стеклом окна на втором этаже. Кто-то наблюдал за мной из тени.

Я затаила дыхание и стала ждать, но занавеска больше не дергалась.

Какой трус. Чертов слабак.

Весь гнев, который я копила в себе последние восемнадцать месяцев, взорвался, вырвавшись наружу в виде пронзительного крика, заглушившего даже стук дождя.

— Оливер! — Я вцепилась в железные прутья и затрясла их. — Почему ты это сделал? Почему ты исчез?

Моя одежда прилипла к телу. Было холодно, сыро и жалко. Я продолжала трясти ворота в перерывах между криками, зная, что выгляжу не в себе, зная, что я не в себе. Я не заслуживала этого. Особенно от него.

Не знаю, сколько времени я простояла там, тряся ворота, требуя, чтобы меня увидели, возможно, подхватив пневмонию. Но в какой-то момент, может быть, через час после моего появления, из главных дверей вышли двое крепких мужчин, одетых с ног до головы в черные костюмы и приталенные рубашки.

Горький смех сотряс мой позвоночник, когда они подошли ко мне.

— О, потрясающе. — Я сжала кулаки на решетке. — Он привел охрану, чтобы выпроводить меня.

Один из них поправил наушник.

— Вы нарушаете границы.

— Нет, не нарушаю. Я нахожусь по другую сторону ворот.

— Вы трогаете ворота, принадлежащие господину фон Бисмарку. — Он отпер ворота и шагнул вперед, став живым щитом против меня.

Я инстинктивно отступила назад. Оба мужчины скрючили руки над своими грудями и посмотрели на меня с выражениями, которые кричали.

— Теперь ты посылаешь больших людей, чтобы запугать меня? — крикнула я, проходя мимо их плеч и направляясь к окну, зная, что у меня есть зрители. Что он слушает. — Как пали могучие. Не знаю, что заставило тебя превратиться из лучшего человека, которого я знала, в маленькую сучку, но достаточно сказать, что трансформация завершена.

Я представила, как Оливер вздрогнул, хотя было бы абсурдно думать, что после полутора лет ему все еще не все равно. Но почему-то я знала, что ему не все равно.

— Ты разрушил мою жизнь, знаешь ли. — Я проигнорировала грузных мужчин и выпрямилась, став выше и уставившись на пустое окно. Из моего горла вырвался ядовитый смешок. — Удивительно, как я росла, думая, что ты будешь в моем эпилоге, а оказалось, что ты всего лишь плохо написанный пролог.

— Мисс. — Другой охранник подошел ближе, не отходя от меня ни на дюйм. — Пора домой.

По крайней мере, он был мягким. Даже он, как я подозревала, знал, что его босс - мудак.

— Я пойду, пойду. — Я пренебрежительно махнула рукой перед его лицом, все еще сосредоточенная на этой детали. — Я просто хочу сказать последнюю вещь, потому что знаю, что он слушает. Ты получил то, что хотел, Оливер. Ты официально мертв для меня. Я никогда не прощу тебя. Я никогда не приму твоих извинений, если ты их принесешь. Ты все разрушил. Поздравляю. Ты стал таким же плохим, как Себ.

86

Брайар

Этого больше не случится. А даже если и случится, твое место на другом конце страны, дура.

Я откинула плечи назад, впиваясь ногтями в джинсы, пока руки не перестали дрожать. За последние пятнадцать лет я повзрослела. Я могла справиться со всем, что подкинет мне жизнь. Жизнь должна бояться меня, а не наоборот.

С этими словами я распахнула дверь и обнаружила Оливера, распростертого на своей все еще застеленной кровати. Луна просачивалась через балконную дверь, бросая тонкую ленту света на моего жениха. Он выглядел прямо как с картины Курбе: глаза с красными ободками устремлены в потолок, рубашка наполовину расстегнута, от него исходит непередаваемый запах алкоголя.

Мой милый, измученный мальчик.

Я чувствовала себя незваным гостем, как будто прервала мероприятие, на которое меня не приглашали, - разборки между Оливером фон Бисмарком и его демонами.

— Олли?

На несколько мгновений нас охватило молчание. Я даже не думала, что он меня услышал, пока его ответ не прошелестел по моим костям.

— Кажется, я сломал его навсегда.

Мы оба знали, кого.

С ложной уверенностью я подошла к кровати и села на ее край, погладив его по щеке. Ее температура потрясла меня. Холодная, ледяная и мокрая от слез. Оливер фон Бисмарк не был плаксой. Он также никогда не пил так много. Даже в детстве, когда мы тайком пили вино. Он всегда следил за тем, чтобы контролировать свое потребление, будучи одновременно и зачинщиком, и ответственной стороной во всех наших приключениях.

Я смахнула слезу большим пальцем.

— Кто это с тобой сделал?

Кто бы это ни был - я бы его убила. Даже если бы этим человеком был Себастьян.

— Я отвел его к врачу. Ну, подкупил его под ложным предлогом, если быть точным...

Он попытался прислониться к изголовью кровати, но покачнулся от выпитого. Вместо этого он перевернулся на край кровати и выблевал свои внутренности. Весь его обед и море водки смешались в бурлящее озеро.

— Вот дерьмо, — пробормотал он.

— Эй, не волнуйся об этом. — Я сжала его плечо, помогла ему встать прямо у изголовья и передала ему две таблетки с тумбочки. — Я все уберу.

Я бросилась к шкафу с принадлежностями и вернулась с рулонами бумажных полотенец, мусорным пакетом и антибактериальными салфетками. Олли прислонил голову к кожаному креслу, бормоча извинения, пока я делала паузу, чтобы заказать курицу чао на DoorDash.

Когда я закончила и вымыла руки, то устроилась рядом с ним на краю кровати и смахнула волосы с его липкого лба.

— Давай попробуем еще раз. Дубль два. Расскажи мне, что случилось, малыш.

— Мы не были у врача уже лет пять, не меньше, и никогда у пластического хирурга. Он чертовски ненавидит все медицинское. Но в последнее время он выглядел намного счастливее. Я думал... я думал, что на этот раз все будет по-другому.

Значит, Оливер тоже заметил перемены. В моей голове закрутились колесики, кусочки сшивались воедино.

Я вздохнула, погладив Олли по плечу.

— Ты отвел его к пластическому хирургу.

— Я хотел узнать, сможем ли мы восстановить его лицо. Вернуть ему уверенность в себе.

Я не стала говорить о том, что мы оба знали: Себастьян никогда не будет прежним. Его лицо никогда не станет той идеальной скульптурой, которой оно было раньше. Доктор может пересадить кожу, имплантировать хрящи, силикон или что-то еще, восстановить губы, но следы ужасной аварии все равно останутся.

Они не смогут полностью стереть шрамы, рассекающие его лицо. Останутся следы, и люди, которые когда-то знали его, заметят разницу между Старым Себом и Новым Себом. Он навсегда останется с клеймом своего прошлого.

— Он потерял себя, Обнимашка. — Олли покачал головой, уставившись на воображаемую точку за моим плечом. — Он просто вышел из себя. Накричал на врача, запугал медсестру, швырнул стул в стену. Это было плохо.

Я сглотнула, сжимая губы в плотный комок.

— Я на пределе своих сил, Брайар. — Оливер запустил пальцы в волосы, сильно потянув за них. — Я больше не могу. Он не хочет выздоравливать.

— Ты не можешь заставить его. Так не бывает.

Путь Себастьяна был его собственным. Если его торопить, это приведет к обратному эффекту. Выздоровление не кричит. Оно шепчет - и ему нужно время, чтобы быть услышанным.

— Я знаю. — Оливер провел костяшками пальцев по щетине. — Но я подумал, может быть... раз уж вы двое, кажется, ладите... — Он замер, осознав свою ошибку.

Мой позвоночник напрягся. Он знал о моем визите к Себу?

Я подтянула ноги к груди и обхватила их руками.

— Олли?

Он поднял плечо.

— Однажды я поймал вас и подслушал. Ты заставила его есть пиццу. Смотреть Гриффинов. Шутить. — Он сделал паузу, его губы скривила жалкая улыбка. — Я услышал, как он смеется, впервые за пятнадцать долбаных лет.

— Почему ты ничего не сказал?

— Я подумал, что Себ просил тебя не говорить мне. Он думает, что я увижу, как он занимается обычными делами, и восприму это как приглашение вытолкнуть его из пещеры.

Я бросила на него взгляд, кричащий «да ну».

Оливер хлопнул себя по лбу.

— Он был прав, не так ли?

— Он не готов. Если его торопить, он только еще больше замкнется в себе.

— Не думаю, что он когда-нибудь простит меня. — Оливер опустил голову на ладони. — Иногда я удивляюсь, зачем я вообще пытаюсь.

— Потому что ты любишь его. — Я рисовала круги на его спине, пытаясь утешить его. — Ты счастлив, когда счастливы те, кого ты любишь. В этом твоя сущность. Ты не остановишься, пока не увидишь Себастьяна снова улыбающимся. Каждый день, а не только на мгновение, потому что мне удалось отвлечь его своим несравненным обаянием.

Оливер фыркнул.

— Ты несравненно очаровательна.

— Да, не так ли?

Мы улыбнулись друг другу, и это была грустная, отрезвляющая улыбка, потому что в этот момент я поняла, что у нас с Оливером фон Бисмарком нет ни единого шанса.

Что я больше всего любила в Оливере - что я всегда любила больше всего, - так это его готовность пожертвовать собственным счастьем ради тех, кого он любил. Если бы я попросила его выбрать меня, я бы попросила его стать кем-то другим.

Он должен был остаться здесь ради Себастьяна.

А мне нужно было хоть раз выбрать себя.

Это были правильные решения, так почему же они казались такими неправильными?

Оливер провел рукой по моему лицу, встретившись лбом с моим.

— Я знаю, что все еще пьян в стельку, и это, наверное, отвлекает от предстоящего признания в любви, но, черт возьми, я люблю тебя. — Он закрыл глаза, тяжело дыша. — Я чертовски сильно люблю тебя, Брайар. Иногда, блядь, трудно дышать, когда тебя нет.

Сердце защемило якорем. Я впитывала его слова - его любовь, - зная, что они не изменят нашего положения. Нам придется расстаться. Рецидив Себастьяна требовал ухода Оливера, а съемки моего фильма начинались через две с половиной недели.

Руки Оливера обхватили мое лицо. Он вдохнул в меня воздух.

— Единственное, что держало меня сегодня, когда я втаскивал Себа в лифт, - это знание, что я увижу тебя в конце дня. Ты делаешь существование в тени его трагедии терпимым. С тобой, я думаю, я смогу это пережить.

Но я не хотела, чтобы Оливер выживал. Я хотела, чтобы он жил.

Я потерлась носом о его нос.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я, и мое сердце оборвалось, потому что я говорила серьезно, и он был прекрасен, и я никогда не смогу насытиться мальчиком, который обнимал меня, когда никто другой не мог этого сделать, и все равно это ничего не меняло. — Я никогда не останавливалась. Неважно, как сильно я старалась. Как бы я ни убеждала себя, что презираю тебя. И никогда не переставала.

Есть два вида любви: одна угасает, другая поглощает. Бесконечный огонь - тот, который сжигает, и немногие могут выжить в его пламени.

Оливер соскочил с кровати и упал на задницу, а затем, пошатываясь, направился в гардеробную. Он вернулся с бархатной коробочкой для колец цвета Женевского озера. У меня перехватило дыхание.

Нет, нет, нет. Не сейчас.

Мне нужно было остановить это, пока все не вышло из-под контроля. Напомнить ему о моем графике съемок и его обязанностях перед братом. Но сегодня он выглядел таким разбитым, что я не могла заставить себя усугубить его боль.

— Я хотел подарить тебе самое большое, самое экстравагантное, самое несносное кольцо с бриллиантом за всю историю колец. Я мог бы.— Он встретил меня на краю кровати и опустился на одно колено, открывая коробку. — Но я знаю, что это не то, чего ты хочешь. Тебе будет неприятно ходить с бриллиантом, даже если он изготовлен по этическим соображениям.

Я прикусила язык, чтобы не сообщить ему, что бриллиантов с этическим происхождением не существует.

— Так что вместо этого я обшарил все гребаные лаборатории мира в поисках самого большого, самого экстравагантного, самого отвратительного бриллиантового кольца, выращенного в лаборатории, за всю историю колец. — Он скривил губы в гримасе, сдерживая рвотный позыв. — Меня до сих пор тошнит при мысли о том, что я подарил тебе фальшивый бриллиант. Это все равно что ходить в поддельных Джорданах. Но для тебя все что угодно, детка.

Я проглотила свою панику, похоронив ее рядом с ядовитой смесью веселья, грусти и счастья.

— Это не из-за устойчивого бриллианта у тебя тошнота. Это из-за выпивки.

Останови это безумие, Брайар. Сделай это прямо сейчас.

Но как я могла? Я хотела получить предложение, и Оливера, и свою карьеру, и будущее Себастьяна. Жадность, как оказалось, смертельно опасна. Она убьет твое сердце раньше, чем оно перейдет к новым жертвам.

— Я полностью проваливаю это реальное предложение руки и сердца, не так ли? — Оливер понурил голову, не обращая внимания на мое внутреннее смятение. — Подожди здесь. — Он встал, покачнулся и схватил меня за плечи для равновесия. — Просто... подожди.

Он наполовину бегом, наполовину ползком пробрался в ванную, включил душевую лейку и чистил зубы целых десять минут. Затем он вернулся к кровати, где оставил меня, одетую в полный костюм-тройку.

К тому времени как он вернулся, я уже успела вмять коробочку с кольцом, как сильно я ее сжимала. Олли не обратил на это внимания, ему не терпелось закончить свое предложение. Он вынул кольцо из моих пальцев, снова встал передо мной на колени и заулыбался от уха до уха с детским ликованием. Он был горд, сиял и, возможно, немного пьян.

— Обнимашка, — сказал он серьезно, как ядерная угроза.

— Горячий беспорядок, — ответила я.

Его здоровый смех поселился у меня в животе.

— Я люблю тебя. Я без ума от тебя. Я больше никогда тебя не отпущу. Выходи за меня замуж. По-настоящему. Я могу сделать тебя счастливой. Я знаю, что могу, потому что готов посвятить всю свою жизнь тому, чтобы это случилось. — Его дрожащие пальцы сжали мой подбородок, наклонив его вверх. — Дай мне еще один шанс. Я не упущу его.

Скажи ему, что это не сработает.

Скажи ему, что тебе нужно уйти.

Скажи ему, что вам нужно покончить с этим, пока фальшивая свадьба не вышла из-под контроля и не взорвалась у вас на глазах.

Но я не могла разбить ему сердце. Не в тот же день, когда его разбил Себастьян. Он утопился в алкоголе, ради всего святого.

Я сжала его лицо в своих руках и заставила улыбнуться, надеясь, что к утру этот прекрасный, идеальный, опьяненный мальчик забудет о случившемся.

— Спроси меня еще раз, когда протрезвеешь.

— Я трезв...

— Пожалуйста, — задохнулась я.

Прежде чем он успел запротестовать, я прижалась губами к его губам. Из глубины моего горла вырвался придушенный стон. Я сползла с матраса на твердый пол, зажав его колено между своих бедер. Он с шипением уронил коробочку с кольцом, одной рукой крепко сжимая мою задницу.

Его свободная рука обхватила мою шею и опустила меня на пол.

Он уперся своей огромной эрекцией мне в бедра, не разрывая грязного поцелуя, даже когда пробормотал в него:

— Как прошла сегодня охота за свадебными платьями?

Я едва могла выстроить связное предложение, когда мои руки бродили по его телу, торопясь снять с него всю одежду, которую он только что надел.

— Непродуктивно, — наконец выговорила я, проведя языком по его челюсти и прочертив прямую линию к шее. Мне нужно было, чтобы мы перестали говорить о свадьбе, которая не состоится.

Он схватил меня за задницу, оторвав от пола и прижав к своему твердому члену.

— Нет?

— Нет. — Моя грудь прижалась к его голой груди. По коже побежали мурашки. — Я пойду в коммандо.

Наши руки разлетелись во все стороны, ноги сплелись, и мы задыхались в одном ритме. В одном и том же ритме. Мои бедра встречались с его бедрами, снова и снова, встречаясь с его твердым членом через слаксы. Я изо всех сил пыталась расстегнуть его ремень. Он спустил штаны, пытаясь стянуть с меня платье.

Вздохнув, он оторвал свои губы от моих.

— Как сильно тебе нравится это платье?

— Ну, оно лучшее в Target... — Я оседлала его ногу, отчаянно желая контакта. — Примерно семь сезонов назад.

— Ты очень рассердишься, если я порву его в клочья?

— Я бы очень разозлилась, если бы ты этого не сделал.

Его зубы сжались вокруг шнурка, удерживающего платье вместе, и разорвали его. Я задохнулась. Порыв холодного ветра прошелся по моей голой коже, когда ткань соскользнула с меня. Оливер сжал в кулак мои трусики и стянул их вниз, а его рот приник к моему соску, крепко посасывая его.

— Я одержим каждым волоском твоего тела, Брайар.

— Какое совпадение. — Мои зубы впились в его плечо. — Я одержима тобой всеми фибрами своего тела.

А потом он оказался внутри меня, голый и с ножом наперевес. На мгновение мы оба замерли, наслаждаясь ощущением соединения наших тел. Мои глаза закрылись.

Не плачь, не плачь, не плачь.

Но я хотела, зная, что это последний раз, когда я чувствую такое. Я впилась ногтями в его спину. Отпустить этого человека было бы для меня равносильно смерти.

Он начал двигаться во мне, и сквозь дымку удовольствия, туман блаженства и горя мне все же удалось вымолвить:

— Презерватив.

Я перестала принимать таблетки еще в больнице и так и не дождалась нового рецепта.

— О, черт, — простонал он, но не перестал двигаться во мне, а я не перестала притягивать его ближе, втягивать в себя, покусывая и покусывая. — Мне остановиться?

— То есть... наверное, ты сможешь вытащить, — услышала я, когда он набрал скорость, и тогда я поняла, что не сошла с ума - у меня его вообще никогда не было.

Что касается Оливера - он хотел на мне жениться. Оплодотворение меня его, вероятно, не пугало.

— Я вытащу, — пообещал он, проникая в меня все глубже.

Он схватил мою левую лодыжку и перекинул ее через плечо. Более глубокий угол усилил трение, вызвав у меня гортанный стон. Его бедра двигались по кругу каждый раз, когда он входил в меня, терся о мой клитор, всегда ставя во главу угла мое удовольствие.

И здесь, посреди личного ада Оливера, я нашла свой рай в его объятиях. Я прижалась к нему еще крепче, находясь на пороге чего-то большого, чего-то гораздо большего, чем просто очередной оргазм.

Он остановился, чтобы покрутить членом внутри меня.

— Не разбивай мне сердце, Брайар, — предупредил он, вытаскивая член.

— Что будет, если я это сделаю?

Без предупреждения он вошел в меня, еще глубже, чем прежде. Я забилась в конвульсиях вокруг его члена, впиваясь зубами в его плечо. Теперь он двигался быстрее. Пот стекал с его лица по моему. Мои глаза горели от этого прикосновения, доводя меня до слез.

Конечно. Именно поэтому. Давай так и сделаем. Не потому, что ты собираешься разбить оба сердца.

— Тебе? — Он откинул голову назад, открывая мне вид на свое идеальное горло. — Ничего. Ты можешь жить счастливо с кем-то другим. Я никогда не причиню тебе вреда. Но для меня? — Олли задвигался во мне, все быстрее и неустойчивее, теряя ритм и самоконтроль. — Я кончу. У тебя есть такая власть надо мной. Чтобы покончить с моей жизнью, какой я ее знаю.

Я кончила в его объятиях, прижимаясь к нему изо всех сил, когда мое тело закрутилось в урагане безумного желания и радости. Каждая клеточка в нем покалывала и трепетала.

Оливер вышел из меня и пополз вверх по моему телу.

— Сейчас кончу.

Он поставил свой сверкающий член перед моим лицом. Он выглядел болезненно налитым и полным, головка была фиолетовой и скользкой от моей влаги, на щели выступили бисеринки спермы.

Он сжал в кулаке свой член, направляя его к моим губам.

— Можно?

Я с энтузиазмом кивнула, открывая рот. Он ввел свой член мне в рот и глубоко погрузился в горло.

— Такая красивая. — Он ухватился за край матраса, чтобы сохранить равновесие, пока трахал мой рот, и наблюдал за тем, как слезы наворачиваются на уголки моих глаз. — Такая чертовски идеальная. Ты выглядишь так красиво, когда твои губы обхватывают мой член, детка.

Я издавала счастливые звуки, пока он трахал мое лицо, одной рукой проводя по моей щеке и гладя волосы, а другой он осыпал меня похвалами и приказами.

Я могу жить в тебе.

Выкрикивать свое имя на моем члене.

Такая тугая, идеальная и моя.

Будь хорошей девочкой и заставь меня кончить.

Слезы побежали по моим щекам. Это было похоже на прощание.

Он вытер слюну с моей щеки, вероятно, списав это на мой рвотный рефлекс.

— Я кончаю.

Он дернулся, чтобы отстраниться, но я схватила его за задницу, удерживая внутри себя. Мои зубы случайно царапнули кожу его члена. Этого хватило, чтобы он взорвался у меня во рту. Его сперма потекла в мое горло, горячая и густая.

Я проглотила ее всю, высасывая каждую каплю.

Его большой палец провел по основанию моего горла.

— Такая жадная.

Ты даже не представляешь.

Когда я закончила доить его, он рухнул на меня сверху и застонал, уткнувшись мне в шею. Он был тяжелым, но таким восхитительным, всепоглощающим, что я почувствовала себя в безопасности. И я действительно чувствовала себя в безопасности, пока мы оставались вместе.

— Ты - мое безопасное место, — дышала я ему в шею.

В ответ он громко захрапел. Вот черт. Он заснул прямо на мне. Вот как сильно его сегодня переклинило.

Перед тем как вывернуться из-под него, я уловила его сонный шепот.

— А ты мое.

87

Оливер

— Нам нужно поговорить.

На слова Брайар я застонал, накрыв лицо подушкой и желая, чтобы солнечный свет вернулся туда, откуда он пришел.

— Может, подождать, пока комната перестанет кружиться? Мне не нравится этот аттракцион. Я хочу вернуть деньги.

— Кстати, о возврате денег...

Я высунул глаз из-под подушки и бросил взгляд на Брайар, которая сжимала в кулак коробочку с кольцом. Половина коробочки была покрыта вмятиной. Интересно, когда это произошло? А если подумать, как она это нашла?

Ну, блядь. Комната покачнулась, когда я заставил себя подняться, пытаясь вспомнить, что произошло после того, как Ромео и Зак отнесли меня обратно домой в гамаке. По дороге по лестнице эти ублюдки врезались черепом в каждую стену, какую только могли.

Все, что я помню после потери сознания, - это то, что очнулся от теплых пальцев Брайар на моей щеке, от рвоты по всему паркету, а затем ее восхитительный рот вокруг моего члена. И точно так же мужчина, о котором шла речь, ожил, приветствуя меня под простынями.

Брайар уставилась на палатку, образовавшуюся вокруг моих бедер, ее рот приоткрылся - надеюсь, чтобы обхватить его, а не «поговорить», потому что это звучало серьезно, а я не мог относиться к серьезному с таким похмельем.

Ее телефон заплясал на тумбочке, прервав то, что могло бы стать самым прекрасным утром после адского дня.

Меня поразило, что я даже не удосужился проверить Себастьяна после того, как оставил его в его крыле, как ребенка на перемене.

На рингтоне Брайар звучала песня из «Наследства». Я собирался жениться на этой женщине до смерти, если это будет последним, что я сделаю.

— Дай-ка я возьму это. — Она положила коробочку с кольцом и поменяла ее на телефон. — Неизвестный номер.

— Не отвечай на такие звонки, — предупредил я. — Тебе не нужно снижать долг по кредитной карте. Ты собираешься выйти замуж за миллиардера, который слишком без ума от тебя, чтобы просить брачный контракт.

Я превращу фиктивную помолвку в настоящую, как только проработаю детали предложения.

Ухмылка Брайар померкла, но потом сменилась недоверчивым взглядом.

— Это может быть Даллас. Ее номер частный, когда бы она ни звонила.

Ах, да. В прошлом году Даллас попала в черный список нескольких местных ресторанов за случайные двойные и тройные заказы.

Брайар провела пальцем по экрану, переводя звонок на громкую связь.

— Алло?

— Брайар?

Температура в спальне упала на десять градусов. При звуке безошибочно узнаваемого голоса Филомены Ауэр обнадеживающая улыбка Брайар превратилась в омерзение. Я не был жестоким человеком, но в тот момент я не исключал, что поступлю с ее родителями так отвратительно, что закон еще не нашел для них достойного наказания.

— Да, Филомена? — Голос Брайар прозвучал так же холодно, как и ее выражение лица.

— Я бы хотела, чтобы ты называла меня мамой.

— Я бы хотела, чтобы у меня были крылья и милый пушистый хвост. Мы все иногда желаем невозможного. Чего ты хочешь?

— С пушистым хвостом ты бы выглядела очаровательно, — пробормотал я Брайар, сумев выжать из нее смех.

— Ладно. — Филомена прочистила горло. — Пусть будет по-твоему. Пусть будет известно, что я пыталась наладить отношения между нами.

— То есть, вскочить на подливной поезд? Принято к сведению. Чем я могу тебе помочь?

— Насколько я понимаю, ты не пригласишь меня и своего отца на свою свадьбу.

— Ты имеешь в виду себя и Джейсона, который не является моим настоящим отцом? Верно. — Брайар прижала колени к груди, заправив их под рубашку большого размера - мою рубашку, как я понял. Я изо всех сил старался не выпячивать грудь - единственная подходящая реакция на то, что самая сексуальная девушка на свете носит твою рубашку. — Как я уже говорила, я рассмотрю этот вариант, только если ты дашь мне информацию о моем биологическом отце.

— Почему ты вообще хочешь его знать? Он явно бросил тебя.

— Он хотел быть частью моей жизни. Ты его оттолкнула.

Ленты гордости протянулись по моей груди. Должно быть, было трудно противостоять тому, кого она когда-то умоляла любить ее. Когда-нибудь Брайар станет отличной матерью.

— Я дам тебе информацию о твоем доноре спермы. — Это прозвучало так, будто Филомене пришлось физически вырывать слова из ее губ. — Если...

— Да? — Глаза Брайар обратились к моим, в них сверкнула надежда.

Я предложил ей два больших пальца вверх.

— Если ты дашь нам денег на оплату юридических услуг, — закончила Филомена. Сука. На ее фоне Ди Ди Бланчард выглядела грамотной матерью. — Расплачиваясь с этими мерзкими людьми, мы вымотались до нитки. Твой отец...

— Не мой отец.

Молодец.

— Джейсон, — поправила Филомена, — работал в гольф-клубе, продавая кофе, чтобы оплатить счета.

— Ах, старая добрая работа. Ты удивишься, как много людей зарабатывают этим на жизнь. — Брайар сделала паузу. — Сколько тебе нужно?

— Пятьсот тысяч долларов должны стать хорошим стартом.

Не могу поверить, что Филомене удалось сделать это без малейших колебаний. Вообще-то, я могу. Эта женщина не узнает стыда, если он вывесит флаги у нее во дворе и будет чувствовать себя как дома.

— Господи, — задохнулась Брайар. — У меня нет таких денег.

— А у меня есть, — напомнил я ей.

Брайар бросила на меня встревоженный взгляд «Что ты делаешь?», явно недовольная тем, что я влез в разговор. Но меня не волновало, что Филомена и Джейсон получат большую сумму наличными. Во-первых, они, скорее всего, прожгут их в течение шести месяцев, как безответственные неудачники, которыми они и были. А во-вторых, я бы купил это чертово солнце за возможность дать Брайар шанс на закрытие.

Я наклонился поближе к говорящему, даже когда глаза Брайар предостерегающе вспыхнули.

— Я оплачу этот счет в мгновение ока, если ты дашь своей дочери - которая, кстати, всегда была слишком хороша для тебя - информацию, которую она заслуживает. Ты должна была дать ее бесплатно. Но мне надоело ожидать от тебя минимальных приличий.

— Как скоро ты сможешь отправить деньги? — Филомена даже не колебалась, хотя ей хватило приличия добавить: — Я просто пытаюсь выжить сама.

— Да, но ты всегда умела ставить себя на первое место, — пробормотала Брайар, все еще глядя на меня. — Где мы встретимся?

— Я могу прийти к Оливеру домой.

— Нет, спасибо. Мы не доверяем тебе декор и золотую посуду. Здесь неподалеку есть кофейня для животных. Напиши мне свой номер, и я пришлю тебе адрес. Уверен, ты будешь чувствовать себя как дома.

Я нахмурилась и почесала висок.

— Это просто подло. Что тебе вообще сделали животные?

— Ладно. — Филомена проигнорировала наши подколки. — Как вы собираетесь мне заплатить?

— Наличными, — снова вмешался я. — После того как ты дашь нам информацию, ты отвалишь навсегда.

— Без приглашения на свадьбу?

— Господи. — Брайар помассировала лоб и покачала головой. — Ты и вправду заблуждаешься. Просто напиши мне свой номер.

— Но я...

— До свидания. — Брайар положила трубку и повернулась ко мне. — Я правильно поступаю?

Я кивнул.

— Ты должна знать, кто такой Купер. Даже если ты никогда с ним не свяжешься. Даже если ты узнаешь, что он такой же мошенник, как и Джейсон. Ты должна знать.

Брайар спрыгнула с кровати, прошмыгнула к шкафу и вернулась в свежей одежде.

— Как-то неправильно давать ей деньги за информацию, которую она должна предоставлять бесплатно.

— Она не собирается наслаждаться этими деньгами, — заметила я. — В них нет благословения. Деньги, заработанные обманным путем, всегда заканчиваются финансированием несчастья. Я тебе гарантирую.

— Я могу просто нанять частного детектива. — Брайар закусила нижнюю губу. — Это будет не так дорого, и не будет ощущения, что я поддерживаю ее мерзкое поведение.

— Я уже это сделал. — Я потер затылок. — Но нам не на чем остановиться. Тогда я обыскал весь список поставщиков провизии и не нашел ни одного Купера. Я нанял два десятка частных детективов, чтобы разыскать всех, кто работал на вечеринке, и все они оказались пустыми. Они пришли к единодушному мнению, что он присоединился к обслуживающему персоналу под псевдонимом на случай, если у твоих родителей был доступ к списку персонала.

— Ты сделал все это ради меня? — Ее большие глаза нашли мои. — Почему ты мне не сказал?

— У тебя было столько надежды, и я не хотел ее отрывать. — Я подошел к шкафу и вернулся в свитере с молнией. — Кроме того, это открыло дверь к этой прекрасной сцене. Твоей матери вручают наши мелкие деньги, как крестьянину. Она всегда обращалась с тобой как с чем-то второстепенным. Пора показать ей, что все изменилось.

Брайар ударилась затылком о стену и закрыла глаза, размышляя об этом.

— А что, если он мошенник? Преступник? Ужасный человек?

— Тогда ты сделала невозможное и смогла стать самым безупречным человеком на Земле, хотя твоя ДНК работала против тебя.

Она открыла глаза.

— Я серьезно, Олли.

— Я тоже.

На заднем плане тикали часы - единственный звук, слышимый между нами. Я понимал, к чему она клонит. Она ненавидела своих родителей. То, за что они выступали. Какими людьми они были. Узнать, что ее отец был таким же ужасным, было бы огромным ударом.

Но я буду здесь, чтобы помочь ей снова встать на ноги. Теперь у нее есть я. Она может преодолеть все. Мне просто нужно было найти момент, чтобы сделать ей предложение и превратить эту фиктивную помолвку в настоящую.

— Что ж, спасибо за пятьсот тысяч. Это... мягко говоря, щедро.

— Мои деньги - это твои деньги. — Я пожал плечами. — Всегда так было.

Ее телефон зазвонил в кулаке. Филомена, вероятно.

Я достал бумажник.

— Нам нужно заехать в банк.

Время шоу, детка.

88

Брайар

Эта женщина даже не подозревала, как мало я о ней думаю.

Я не ненавидела Филомену Ауэр. Нет, для этого нужно было бы испытывать к ней что-то, кроме недоверия. Тот, кто отказался бы от собственной плоти и крови, не заслуживал места в моем мозгу.

Вокруг нас люди кипели энергией выходного дня. Собаки набирали воду из керамических мисок, их хозяева потягивали из кружек в форме лап, а официанты зигзагами перебегали от столика к столику. Звон чашек и гул разговоров отошли на задний план, пока я изучала женщину, которая когда-то носила меня в своем чреве.

Она натянула очаровательную улыбку, на ее коленях лежала поддельная сумка Birkin. Жемчужины на ее шее не имели того блеска, что их настоящие собратья, а дыру на старом блейзере от Chanel она зашила разноцветными нитками.

Ирония в том, что я росла в среде, где внешность имела значение и я видела ее насквозь.

Филомена смотрела на меня презирающим взглядом. Она все еще не понимала.

— Ты же знаешь, что мы жили в трущобах в «Мотеле 6», чтобы остаться в этом районе.

Я натянуто улыбнулась.

— Вы получаете то, за что можете заплатить.

— У меня есть дочь, которая живет в особняке.

— Нет. У тебя была дочь, от которой ты отвернулась. Эта дочь «прозябала» в крошечных чуланах с метлами в дерьмовых многоэтажках, которые ей приходилось убирать каждую неделю, чтобы хватало на аренду. А теперь у тебя есть только муж, который ненавидит тебя, потому что ты ему изменила, и ненавидит меня, потому что я - живое доказательство. — Я откинулсь на спинку стула, разглядывая ее с легким любопытством. — И это подводит меня к обсуждаемой теме...

Официантка принесла наши напитки - латте для меня и американо со льдом без молока и сахара для Филомены. Еще одно напоминание о том, что она была психопаткой.

Я бросила взгляд за ее плечо на витрину. Оливер сидел в машине и ждал меня, зажав iPad между ладонями. Утро показало, что он мало что помнит о прошлой ночи.

Мне придется расстаться с ним как можно скорее. Он продолжал говорить о нашем будущем, как будто оно может случиться, предлагая смехотворную сумму денег, которую я все еще не собиралась отдавать матери. Никто из них не знал об этом, но это случится. Скоро.

Филомена выпятила вперед челюсть, указывая на сумку, которую я принесла.

— Сначала покажи мне деньги.

Я достала свою потрепанную сумку JanSport, частично расстегнула ее и показала пачки наличных.

— Все здесь.

Она выдернула его из моих кулаков и пролистала хрустящие купюры.

— Никогда нельзя быть слишком уверенной.

— Если бы у тебя было столько энергии, когда ты изменила Джейсону с тем, кем является мой отец, и воспользовалась защитой, нас бы здесь не было.

Филомена убрала стопки обратно в рюкзак и нахмурилась.

Прежде чем она успела пообедать и умчаться, я выхватила сумку обратно, прижимая ее к животу.

— Сначала информация.

— Но...

— Никогда нельзя быть слишком уверенной, — пропела я в том же тоне.

— Отлично. — Самодовольство исчезло с ее лица, теперь, когда ей пришлось столкнуться со своими прошлыми грехами. — После нашего медового месяца первая международная работа Джейсона привела его в Лондон. Кэмерон был швейцаром в нашем доме в Шордиче.

— Кэмерон? — Я склонила голову набок. — Ты называла его Купером.

— Нет, нет. — Мама покачала головой. — Его фамилия Купер. Так его все называли.

— У тебя был с ним роман?

— Роман - это такое громкое слово. — Она закатила глаза, как ребенок, отбивая соломинкой лед в своем американо. — Джейсон работал как сумасшедший, вытягивая семидесятичасовые недели. Я была одинока. Я никого не знала в Лондоне. Мы не могли зачать ребенка, несмотря на все наши усилия, и постоянно ссорились. Все, что его волновало, - это работа.

Ее слова резали меня одно за другим - не потому, что меня волновали ее отношения с Джейсоном, а потому, что я видела перед собой свои собственные страхи.

Работа уносила меня из города в город, из страны в страну. Я терпела долгие, невозможные часы на съемках, никогда не успокаиваясь. Никакие отношения не могли этого пережить. Мои собственные родители этого не сделали, и моя мать повсюду следовала за Джейсоном. Оливер не мог похвастаться такой роскошью.

Я сглотнула желчь.

— Ни одна из этих причин не является веской для измены.

Она проигнорировала меня.

— Купер был милым и теплым. Он приносил мне печенье из моей любимой пекарни, чтобы скрасить мой день. Он смешил меня глупыми шутками. Однажды он подарил мне билеты на матч премьер-лиги. Было легко попасть в его ловушку, когда он был единственным, кто уделял мне внимание в этом богом забытом городе.

— Все равно это не уважительная причина.

Ее ноздри раздулись. Она посмотрела на свои пальцы, которые скрючились на коленях.

— Я хотела забеременеть. Я очень хотела стать матерью. И я подумала, что если я смогу сказать Джейсону, что ребенок его, то мне это сойдет с рук.

Я уставилась на нее, ошеломленная. Неужели она... намеренно переспала с Купером, чтобы забеременеть?

— Мы сделали это только один раз. Но одного раза было достаточно. К счастью, мы с Джейсоном переехали обратно в Нью-Йорк во время моей беременности. Когда ты появилась на свет... — Она закрыла глаза и тяжело вздохнула. — Было очевидно, что ты не от Джейсона. Каждый прошедший день закреплял это все больше и больше. Ты едва ли похожа на моего родственника.

— Неужели я... — Я крепче сжала кружку с кофе. — Я похожа на Купера?

Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— Ты похожа на своего отца.

При этих словах я скрючила пальцы на ногах, приглашая ее продолжать.

— Джейсон подозревал меня с самого первого дня - еще до того, как мы забрали тебя из больницы. Он не сталкивался со мной до твоего третьего дня рождения. В тот момент мы жили в Дубае.

Меня не волновало, как Джейсон узнал об этом. Мой разум зацепился за огромную деталь.

— Ты забрала меня от Купера?

— Я слишком рисковала, чтобы позволить ему видеться с тобой. После того как мы вернулись из Нью-Йорка, Кэмерон стал работать швейцаром, чтобы видеть тебя каждое утро, когда я качала тебя в коляске.

— Я его дочь. Он хотел меня. Он действительно хотел меня. Как ты могла?

— Я скажу тебе, что я сказала Кэмерону перед тем, как мы уехали в Дубай. — Она подняла подбородок, все так же вызывающе. — С его стороны было бы эгоистично разрушать семью только ради того, чтобы ты была в его жизни. Джейсон позаботился о нас в финансовом плане так, как Кэмерон никогда не смог бы. Он был девятнадцатилетним подростком с дерьмовой работой и без сбережений.

— Меня не волнуют деньги. Мне лучше иметь много любви, чем много денег.

— Это говорит девушка, выходящая замуж за одного из самых богатых людей в мире.

— В жизни есть нечто большее, чем деньги, Филомена.

— Ну, Кэмерон с этим не согласен. Он уступил мне дорогу, когда я указала на то, что Джейсон может обеспечить тебе лучшую жизнь. Видишь ли, Кэмерон был выходцем из богатой семьи, которая потеряла все, когда его отец разорил их бизнес. Он знал, каково это, когда тебе выпадают плохие руки, и не хотел, чтобы так было и с тобой.

— Мне выпала ужасная рука, — заметила я. — Мне выпала ты.

— Ты знаешь. — Она взяла свой кофе, отхлебнула через соломинку, а затем поставила его обратно на стол между нами. — Ты не делаешь себе одолжений с таким отношением.

Я так гордилась собой, что не задушила ее.

— Пожалуйста, продолжай.

— Джейсон потребовал провести тест на отцовство. Он был в ярости. Я была напугана. Мне пришлось признаться. Я сказала ему, что ты принадлежишь Кэмерону. Он разозлился. Очень разозлился.

Я тяжело сглотнула.

— Он не хотел меня.

— Нет, он хотел. — Губы Филомены раздвинулись. — Он принял тебя. Он никогда не был заботливым отцом - это просто его характер. Он не винил тебя в том, что случилось. Он злился только на меня.

Она сказала это так, словно винила в этом меня.

— Сколько бы я ни просила, ни умоляла, ни извинялась, он так и не простил меня. Он и не разводился со мной. Ему нравилось иметь дочь. Ему нравилось, что я жду его каждый вечер с домашним ужином в нижнем белье. Но он наказывал меня другими способами. Он завел любовниц. Многих. Выставлял их перед собой. Он дразнил меня ими перед нашими друзьями, унижая меня. Он спал в другой комнате, но все равно иногда приходил ко мне, чтобы заняться сексом...

Она зарылась лицом в ладони, качая головой.

— Он делал это ловко. Как он завоевал и разделил дом. Он заставил меня обидеться на тебя, потому что на самом деле он был мил с тобой, и я настроила его против тебя.

Я моргнула, пытаясь переварить последнее предложение.

— Ты настроила его против собственного маленького ребенка?

— Не смей меня осуждать. — Она ткнула в меня пальцем. — Я сделала то, что должна была сделать. Ты была ребенком. Здоровым, богатым и красивым. Я знала, что ты найдешь свой путь. Джейсон был моим единственным шансом на счастье. Мой единственный шанс.

— Джейсону не нужно было подыгрывать тебе. Он сам выбрал ненавидеть меня.

— Я устала ухаживать за ребенком, который отнимал все внимание моего мужа. Джейсон начал замечать, что, когда мы наняли няню на полный рабочий день, я стала нравиться ему больше. Так, избегая тебя, мы наладили наши отношения.

— Как романтично... — Мне не хотелось слушать обо всем этом. Я пришла за одним. — Где сейчас живет Кэмерон?

— Кэмерон? — Она приподняла бровь, призрак улыбки дрогнул в уголке ее рта. — Кэмерон Купер мертв, дорогая.

Мое сердце рухнуло к ногам. Оно пробило дыру в земле и почти утянуло меня за собой. Я с трудом восстановила дыхание.

— Уже лет пять, наверное? — Филомена проверила свои ногти, усмехаясь про себя. — Как летит время. Помню, его сестра позвонила мне, когда мы еще были в Аргентине, чтобы сообщить. Он покончил с собой. Ужасно, на самом деле.

С моих губ сорвалось хныканье. Единственная вспышка уязвимости, которую я дала ей сегодня, и я ненавидела себя за это. На ее лице появилось самодовольное выражение. Это была месть. За то, что отвергла ее. За то, что не хотела, чтобы она была частью моей жизни. Моей свадьбы.

И это сработало.

— Знаешь... — Она надулась. — Он так и не смирился с тем, что у вас не было отношений. Он пытался искать тебя. Посылал письма. Звонил. Я блокировала его каждый раз. Избавилась от писем. Сменила номера, чтобы он не смог нас найти. Вечеринка в замке стала последней каплей. Я отдала тебя в школу-интернат, где он не мог тебя найти. И это сработало.

Все мое тело задрожало. Я вцепилась в край стойки. Если бы я отпустила его, то перемахнула бы через стол и причинила ей боль. Мой самоконтроль ослабевал с каждой секундой.

У меня мог быть отец.

У меня мог быть отец.

Я могла бы почувствовать безусловную любовь. У меня мог быть отец, который спрашивал, как прошел мой день, провожал меня к алтарю, учил, как снять родовые проклятия, прежде чем я начну свои собственные.

Она лишила меня этого.

Я встала, но колени подкосились. Рюкзак упал на кафель. Рука протянулась, чтобы поймать его, а затем другая обхватила мою талию.

Оливер.

Только он мог одарить меня покоем в такой момент. Я позволила ему обнять меня, впервые потеряв дар речи. Ведь никакие слова не могли описать страдания, которые она на меня обрушила.

Глаза Оливера превратились в два острых кинжала, пронзающих мою мать и пригвождающих ее к месту.

— Тебе конец.

Она попыталась закрыть рот, но не смогла.

— Но...

— И я не имею в виду этот разговор. Я имею в виду жизнь. Это последний раз, когда ты разговариваешь с моей женой. Я уничтожу все обрывки жизни, которые тебе удалось спасти. Бедность будет наименьшей из твоих проблем.

— Ты даже не знаешь, что я сказала, — запротестовала она.

— И мне, блядь, все равно. В ту секунду, когда ты заставила плакать женщину, которую я люблю, ты подписала себе смертный приговор. Надеюсь, ты любишь оранжевый, Филомена, потому что это будет единственный цвет, который ты будешь носить до конца своей жалкой жизни.

Глаза Филомены смотрели на него, как два огромных блюдца.

— О. — Он перекинул рюкзак с деньгами через плечо. — И ты этого не заслуживаешь.

Это подтолкнуло ее к действию.

— Эй. Ты не можешь взять свои слова обратно.

— Могу, и забираю. Ни контракта, ни гребаных денег. Преследуй меня с адвокатами, детка. Посмотрим, кто победит.

Он взял мою руку с большей нежностью, чем нужно, как будто она была чем-то драгоценным, и спрятал ее в карман свитера, как будто хотел укрыть меня там и оградить от всего мира.

— Не волнуйся, Филомена, я обязательно пришлю тебе видео, как я сжигаю все эти деньги в костре, просто чтобы подсыпать немного соли в открытую рану. Счастливой жизни.

Она погналась за нами к выходу, ухватившись за хлипкие ремни JanSport.

— Это незаконно.

— Как и мошенничество, воровство и схемы Понци. Уверен, власти с удовольствием посмотрят на все доказательства, которые я собрал. — Олли вырвал рюкзак из ее хрупких пальцев, пока официантка бежала за нами со счетом. — Лучше обналичить эту скидку AARP, Филомена. Она тебе понадобится.