Мой темный принц

89

Брайар

Трио можно спрятать в JanSport, а Гизера - под толстовкой Baylor.

Эта полузадуманная схема мелькала у меня в голове, как спасательный круг. Наверняка служба безопасности аэропорта не станет проверять меня слишком тщательно, если я симулирую беременность. Но, увы, было бы жестоко похищать собак Оливера, да еще и бросать его.

И я бы покончила с этим.

Ничего не изменилось. Моя работа на съемочной площадке начиналась через две недели, а состояние Себастьяна привязывало Оливера к этому месту. Наши жизни не совпадали. И никогда не подходили. Оказывается, любовь - требовательная сука. Она никого не ждет, но имеет наглость быть достойной ожидания.

— Мы не можем быть вместе, — объявила я за столом во время завтрака за яичницей с веганской колбасой.

Оливер шлепнул Financial Times на свою тарелку и уставился на меня так, словно я навсегда испортила идеальное сочетание завтрака. Не то чтобы он воспринимал меня всерьез.

В его глазах читался вызов. На самом деле он провел последние двадцать четыре часа, нависая надо мной, выискивая признаки грядущего срыва из-за известия о смерти Купера. Вероятно, он посчитал мои слова переломным моментом.

— Нет, мы можем. — Он закрыл газету, вытер салфеткой на коленях пятно от голландского соуса с первой страницы и небрежно продолжил трапезу. — Но давай, расскажи мне, что, по-твоему, стоит на нашем пути.

Я намазала маслом ломтик тоста из закваски, представляя, что бы он мне сказал, если бы я не испортила завтрак своим заявлением.

Наверное, что-то вроде: «Я люблю тебя. Правда, но я не понимаю, зачем ты поджариваешь хлеб, который и так твердый. Ты не любишь свои зубы?»

— Олли. — Я вздохнула, вонзая зубы в хлеб, который, действительно, было больно кусать. — Эта мистификация с фальшивой помолвкой была забавной, но теперь в ней участвуют другие люди, которые ожидают, что это действительно произойдет.

Его брови взлетели вверх.

— Ты имеешь в виду, как ты и я?

— Я имею в виду, как твои родители.

— Точно. — Он провел языком по верхним зубам, устраиваясь в кресле. — И почему этот брак не может состояться?

Я отложила тост, наблюдая, как масло скапливается на моей тарелке.

— Потому что у меня есть жизнь, друзья и карьера - и все они находятся в Сокале. А ты должен остаться здесь.

— Добро пожаловать в жизнь в стиле путешествий, детка. — Он широко раскинул руки. — У тебя даже есть частный самолет.

— Я не хочу летать на частном самолете по этическим соображениям, помнишь?

— Помню. Слишком хорошо. — Он придвинул к себе тарелку и преувеличенно вздохнул. — Почему я не могу влюбиться в кого-то вроде сестер Таунсенд, которые в одиночку сожгли бы целый тропический лес, если бы это помогло им проложить себе дорогу к распродаже дизайнерских вещей?

— Они бы пересадили деревья, — попыталась возразить я, потрясенная тем, как сильно они мне понравились.

Чего не хватает еще двум людям?

Он бросил на меня серьезный взгляд.

— Ты можешь летать коммерческими рейсами.

Я покачала головой.

— Мы снимаем по несколько недель подряд, и это суматошный график. Часто по двадцать часов в день.

— Это судебный иск, который только и ждет, чтобы случиться. Я помогу тебе его подать. Мы уедем в закат, получив компенсацию, и ты сможешь использовать ее для запуска своей собственной продюсерской компании. Здесь. В Потомаке. Рядом со мной.

— Я не буду судиться со своими работодателями, Оливер. И я не буду делать ничего такого, что навсегда занесет меня в черный список Голливуда. — Я положила локти на стол. — Это моя мечта.

Крошечная предательская слезинка потекла по моей щеке. Я смахнула ее, пока он не заметил. Не должно быть никаких признаков слабости. Никаких трещин, в которые он мог бы пролезть, чтобы убедить меня остаться. В этот раз мне нужно было выбрать себя.

Олли не сдвинулся с места.

— У нас все получится.

— Если ты не будешь в Лос-Анджелесе, это превратится в отношения на расстоянии.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Тогда мы будем общаться на расстоянии.

— Да. — Я фыркнула. — В прошлый раз все так хорошо получилось, верно?

Оливер кивнул.

— Отлично. Хорошая мысль. Я тоже не хочу больше быть вдали от тебя. — Он тоже подчеркнул это, отодвигая тарелку и нарезая канадский бекон. — Я занимался этим пятнадцать лет, и это была пытка. Тогда я перееду в Лос-Анджелес вместе с тобой.

Он потирал сердце, словно обижаясь, что я не пригласила его первой. Только вот моя интуиция - и каждая клетка мозга, которая еще не умерла от сотрясения - предупреждала меня, что совместный переезд в Сокаль закончится лишь разбитым сердцем. Он не мог бросить свою семью. Я бы никогда не попросила его об этом.

— Оливер. — Я встретила его взгляд, разрывая тост пополам и макая его в яичный желток. — Ты не можешь переехать. У тебя есть Себ.

— Он поедет с нами, — пробурчал он, явно не подумав.

Себастьян никогда бы не согласился на это. Он вообще не хотел покидать свое крыло, особенно после фиаско в кабинете хирурга. За прошедшие дни он запретил посещать корабль (включая меня), перестал грести (даже по ночам), а за продуктами ходил на тележке (ее доставлял на палубу Усэйн Кольт, а к балкону она была привязана с помощью системы лееров).

Я встала и направилась к нему.

— Нет, не поедет.

Мы оба знали это как неоспоримый факт.

На его шее напряглись мышцы, как будто он физически мог удержать эти отношения.

— Ты серьезно решила покончить с этим?

— Это всегда была игра в то, кто моргнет первым. — Я позволила ему усадить себя на колени и подняла его подбородок, заставляя встретиться с моими глазами. — Я. Я моргаю первой. Все кончено, Оливер.

— Подожди. — Он заставил меня замолчать, приложив палец к губам. — Однажды я потерял тебя из-за Себастьяна. Я люблю своего брата, но не настолько, чтобы потерять тебя снова. Ты на первом месте. Независимо от исхода. Дело в тебе, Брайар. Не в нем.

— Это больше, чем мы. — Его палец заглушил мои слова. Я сжала его запястье, убирая его от своего лица. — Мне нужно думать о своей совести. Я не могу позволить тебе бросить его. И через месяц жизни в Лос-Анджелесе ты поймешь то же самое. Нет смысла оттягивать неизбежное.

— У нас все получится.

— Нет. — Я обхватила его щеку, наслаждаясь ощущением его кожи под своей. Больше всего мне будет не хватать его прикосновений. — Потому что я знаю, в чем твой самый большой секрет.

— Да. Себ. — Он прижал тыльную сторону ладони к моему лбу, проверяя, нет ли жара или каких-либо признаков затянувшегося сотрясения мозга. — Я знаю, что ты знаешь.

— Нет, Оливер. — Я отмахнулась от его руки, направляя ее к своей талии. — Дело не в этом. Твой главный секрет в том, что внутри ты красивее, чем снаружи. А снаружи ты действительно чертовски красив.

— Тем больше причин остаться.

— Нет. — Я поцеловала его в кончик носа, не в силах остановиться. — Потому что Оливер, которого я знаю, никогда бы не бросил свою семью. И я не влюбилась бы в того, кто это сделал.

Он застонал, прижавшись лбом к моему.

— Ты заманила меня в ловушку.

— Я знаю.

— Если я не поеду в Лос-Анджелес, я потеряю тебя. Но если я поеду, я больше не буду тем человеком, в которого ты влюбилась.

Я попыталась улыбнуться, подняв плечо.

— Из меня получился бы отличный адвокат, да?

Он молчал несколько минут. В ноздри ударил горький запах прощания. Словно понимая наш разговор, Трио заскулил, уткнувшись в мою лодыжку своим мокрым рылом. Гизер присоединился к ним, атакуя лапами мои пальцы.

Наши малыши. Они тоже хотели, чтобы я осталась.

Я потянула за свободные волокна свитера, надеясь отвлечься от трех пристальных щенячьих глаз, устремленных на меня.

Не сопротивляйся, Ол.

Я не настолько сильна, чтобы сопротивляться.

Хоть раз подари мне красивое прощание.

Наконец, наконец, Оливер нарушил молчание.

— Тебе есть где остановиться в Лос-Анджелесе?

Я покосилась на него, поняв его скрытый смысл.

— Я могу спать на диване Хейзел, пока не найду.

— В отеле Grand Regent в Беверли-Хиллз есть роскошные апартаменты для долгосрочных арендаторов.

Я поднялась с его коленей, оставив между нами некоторую дистанцию, поскольку теперь нас не было.

— Я не приму твою благотворительность, Оливер.

— Я разорвал твой старый договор аренды и продал твою машину. Это не благотворительность. Это компенсация.

Я обдумала это, запрыгивая на край стола для завтрака.

— Хорошо. Но только на то время, которое потребуется, чтобы найти новое место. И я буду платить за аренду.

— Я составлю договор аренды.

Это было по-взрослому. Зрело. Я жалела, что не закрылась пятнадцать лет назад. Мы можем сделать это. Пойти разными путями. Может быть, через несколько лет, когда пыль осядет и я смогу смотреть на него, не желая плакать, мы даже сможем снова стать друзьями.

Ты выживешь, убеждала я себя. Однажды ты оглянешься на этот момент и поблагодаришь себя за то, что поставила себя на первое место.

— Такое ощущение, что небо падает, — призналась я.

— Ты достаточно сильна, чтобы удержать его, — сказал он мне, его слова были гордыми, а глаза печальными.

— Спасибо тебе.

За то, что научил меня летать.

За то, что помог мне вновь обрести крылья.

За то, что отпустил меня.

Он положил подбородок на мое колено, глядя на меня с высоты своего места.

— С тобой все будет хорошо, правда?

— Мы оба справимся, — заверила я его. И, не удержавшись, провела кончиком пальца по его переносице. — Ты подарил мне крылья, мой темный трагический принц.

Не дождавшись ответа, я выскользнула из-за стола и направилась к лестнице, чтобы собрать свои вещи. У подножия лестницы я остановилась и повернулась к нему лицом. Его глаза не отрывались от меня.

Оливер смотрел на меня в ответ, но молчал. На кончике моего языка пронеслась волна признаний.

Я люблю тебя.

Я всегда буду любить тебя.

Я буду любить только тебя.

Но вместо этого я просто спросил:

— Оливер?

— Обнимашка.

Я вернулась к нему, сняла обручальное кольцо и вложила его в его ладонь, обхватив его пальцами.

— Однажды ты станешь потрясающим мужем.

Только не моим.

Он вскочил со своего места, напугав меня.

— Чушь собачья.

Я отступила назад, пока он шел ко мне, шаг за шагом.

— Прости?

Еще один шаг.

И еще один.

Я прижалась спиной к стене. Оливер положил руку по обе стороны от моего лица, прижав меня к себе. Наше тяжелое дыхание сбивалось вместе, его глаза были темными и неумолимыми.

Он наклонил голову и прикоснулся губами к моему уху.

— Если я не женюсь на тебе - а это очень большое гребаное «если», - то стану самым худшим мужем на свете. Потому что я буду каждую секунду думать о тебе. Когда я буду смешить ее, я буду слышать твое хихиканье. Когда я буду целовать ее, я буду чувствовать твои губы. А когда я буду проникать в нее, я представлю себе твою киску, влажно стекающую по моему члену. Ты разрушила меня, Брайар. Полностью и окончательно уничтожила меня для любой другой женщины на этой планете. Или ты, или ничего.

90

Брайар

Брайар Ауэр: Помолвка расторгнута.

Брайар Ауэр: Ну, она никогда и не была помолвкой.

Даллас Коста: Ты уверена? Я теперь должна Фэрроу 100 тысяч долларов.

Брайар Ауэр: Ты поставилА против нас?!

Фэрроу Баллантайн-Сан: *Временно против вас.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Она сказала, что ты вернешься в Лос-Анджелес, Оливер будет бегать за тобой, а ты вернешься из Науру обрюзгшей. Я ставила на сцену в аэропорту, но, по сути, ты останешься здесь.

Брайар Ауэр: Вы ужасные друзья.

Даллас Коста: Я прилетела к тебе в Техас, когда мы были совершенно незнакомы!

Фэрроу Баллантайн-Сан: Я УШЛА ИЗ ДОМА РАДИ ТЕБЯ. НЕСКОЛЬКО РАЗ.

Брайар Ауэр: Я обязательно упомяну это в нашей свадебной речи.

Даллас Коста: У меня амнезия, или ты только что не сказала, что помолвка отменяется?

Брайар Ауэр: Это временно.

Фэрроу Баллантайн-Сан: То есть?

Брайар Ауэр: То есть я пыталась порвать с ним, он отказался, а потом поцеловал меня так тщательно, что я не могла не согласиться на отношения на расстоянии на пробной основе.

Даллас Коста: Разве ты не говорила нам, что отношения на расстоянии - это большое, жирное «нет»?

Брайар Ауэр: Говорила. Я была напугана. Я пятнадцать лет думала, что Оливер изменяет мне каждый раз, когда уезжает в Америку. А если учесть это и постоянные романы моих родителей, возможность превратиться в мою мать пугала меня до чертиков.

Даллас Коста: Фу. Как ты вообще можешь сравнивать себя с ведьмой, которая тебя родила? Вы совершенно не похожи.

Брайар Ауэр: Я знаю. И я рада, что поняла это до того, как провела весь полет обратно в Лос-Анджелес, рыдая в пакет с черствыми крендельками.

Брайар Ауэр: Кстати, никто не хочет отвезти меня в аэропорт? Оливер предложил, но у нас было такое замечательное прощание, что я не хочу рисковать его испортить.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Заметано. Увидимся через пять минут.

Даллас Коста: Нужен грузовик?

Брайар Ауэр: Нет. Помощник Олли доставит все на этой неделе.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Я принесу вино.

Даллас Коста: И торт. Никаких черствых кренделей для тебя сегодня.

Даллас Коста: И не думай, что ты от нас избавилась, мисси. Мы будем приходить раз в месяц, нравится тебе это или нет.

91

Оливер

Четвертый пробный день

Никто никогда не указывал беспокойство как побочный эффект отношений на расстоянии. Этот мучительный, вызывающий рвоту, электрический всплеск внутри тебя, который, казалось, сгорит и вырвет все органы, если ты не встанешь и не сделаешь что-нибудь. Что угодно.

Илай пролистал папку с образцами ковров, закинув ноги на стол в моем кабинете.

— Что-нибудь еще?

Кончиком ручки я смахнул его ботинок с красного дерева, гордясь тем, что мне удалось встать после четырехдневного запоя. Поправка: Илай приехал ко мне домой в семь утра и притащил мою задницу в офис как раз к важному голосованию, едва выкроив минуту, чтобы натянуть костюм.

Мои пальцы вернулись к вискам, погрузились в кожу, словно могли выжать похмелье.

— Ты когда-нибудь был в Вако?

— Я имел в виду по работе.

— Я твой босс. Все, что я тебе говорю, связано с работой.

Он вздохнул, уступая мне дюйм.

— Что в Вако?

— Засранец.

Точнее, мудак-изменник, который однажды списался с Брайар на Raya, написал ненавистные комментарии к каждому трейлеру фильма, над которым она когда-либо работала, и столкнулся с ней в Бэйлоре, когда она пришла к своим друзьям. Я приказал Себастьяну найти на него компромат еще несколько месяцев назад.

Кайл Кларк. Бывший младший инженер в Raytheon. Бывший кандидат наук в Бэйлоре. Даллас ввела меня в курс дела, когда они вернулись из поездки, а я слишком долго не давал ему опомниться, отвлекаясь на существование Брайар рядом со мной.

Илай бросил взгляд на ужасный полиэстер цвета фуксии.

— В этой великой стране полно мудаков. Кого ты имеешь в виду?

— Того, чья жизнь скоро станет короче.

— Не делай ничего противозаконного. Я не буду выручать тебя из тюрьмы.

— Для этого у меня есть друзья. — Я перестал потирать виски, чтобы прищуриться на него. — Это беспокойство, которое я слышу в твоем голосе?

— Это самосохранение. Ты выглядишь как дерьмо.

Итак. Насчет этого... Я не принимал душ с тех пор, как Брайар уехала. Это важно. Не то чтобы я подпускал кого-то достаточно близко, чтобы почувствовать мой запах. Было бы проще, если бы она осталась в Лос-Анджелесе. По крайней мере, у нас был бы FaceTime.

Но, увы, как только она приземлилась, продюсеры сообщили ей, что они перенесли съемки на отдаленный частный остров, принадлежащий одному из инвесторов-миллиардеров. Что-то вроде сокращения расходов на съемочную площадку.

На крошечном карибском острове была всего одна вышка сотовой связи, и чтобы поймать сигнал, нужно было совершить двухчасовой поход на гору, покрытую густыми джунглями. Даже если бы я хотел, чтобы она совершила этот поход, а я этого не хотел, она бы не смогла с ее двадцатичасовым графиком съемок.

Я не получал от своей девушки никаких известий уже четыре долбаных дня.

Я прислонился щекой к столу.

— Я одет с ног до головы по индивидуальному заказу.

— У тебя даже носки не совпадают.

— Обдуманный модный выбор.

— Единственный человек, чье имя ты сегодня правильно назвал, - это я, ты накричал не менее чем на половину персонала, а на заседании совета директоров предложил отказаться от расширения курорта в Бразилии.

— Это привело бы к повсеместной вырубке лесов и еще больше поставило бы под угрозу буйноголовых мартышек.

— Буйноголовые сурки. — Илай захлопнул папку. — Кто ты, блядь, такой?

Я не ответил, вскочив на ноги, прежде чем взорваться на своем сиденье. Этот электрический всплеск не хотел рассеиваться. Я должен был это сделать.

Глаза Илая проследили за тем, как я направился к выходу.

— Куда ты?

— В Техас.

— Что, черт возьми, находится в Техасе?

Мелкая месть.

92

Брайар

Девятнадцатый пробный день

На второй неделе съемок Хейли Йоханссон удалось заманить меня в угол на съемочной площадке, зажав между двумя столами с едой. Если я ожидала, что за месяцы, прошедшие с нашей нью-йоркской встречи, произойдет какое-то развитие личности, то была жестоко разочарована.

Она откинула волосы на плечо, несомненно, одним этим жестом отложив прическу и макияж еще на полчаса.

— Твой жених придет?

Я вздохнула, взяв тарелку со стопки.

— В миллионный раз повторяю: он мне не жених.

По крайней мере, пока нет.

Воистину, этой женщине не хватало элементарной способности слышать все, что не выходит из ее собственного рта. Не помогало и то, что каждую свободную минуту я проводила в делах, пытаясь выкинуть Купера и Оливера из головы. (Подчеркиваю - бодрствуя. У меня не было ни единого шанса против своих снов).

Я скучала по Олли. Очень сильно.

На прошлой неделе мне даже удалось выкроить пять часов, чтобы совершить поход на гору и спуститься с нее в поисках сотовой связи, но съемки прервались из-за изменения расписания в последнюю минуту, вызванного трехчасовым срывом Хейли на съемках из-за сцены, которую она не смогла довести до конца.

Что касается Купера... Я не могла смириться с тем, что наша разлука привела к его смерти. Это просто не укладывалось в голове. Если я концентрировалась на своих задачах, занимала себя дополнительными часами, продумывая расстановку и сцены, я меньше думала об этом. Так я и поступила, с головой погрузившись в работу.

Хейли последовала за мной к буфету.

— Знаешь, для помолвленной пары вы двое никогда не общаетесь.

— Потому что мы больше не помолвлены.

— А ты ему вообще нравишься?

— Тебе придется спросить у него. — Я положила на свою тарелку половину вегетарианского бань-ми. Сотрудники кейтеринга постарались на славу, отправив на остров целую флотилию поваров.

— Могу я взять его номер?

Вот и все. Я повернулась к ней, отбросив еду на стол.

— Ты просишь у меня номер телефона моего бывшего жениха?

— Ну, не похоже, что он тебе больше нужен.

Я вздохнула, не потрудившись объяснить ей - в очередной раз - что отмена помолвки не означает, что мы прекратили наши отношения. Хотя, если честно, после девятнадцати дней без связи это даже не было похоже на отношения.

Это было то, чего я боялась, когда пыталась расстаться. Любовь превращалась в тоску, а тоска - в сомнения.

Хейли подмигнула мне, ожидая ответа. Вместо этого я топала обратно в свой трейлер, где планировала прятаться до тех пор, пока не понадоблюсь кому-нибудь.

Слова Фэр, сказанные по дороге в аэропорт, пронеслись над моей головой, как гильотина.

Прошлое - это глава, а не вся история. Хватит позволять ему решать следующие страницы.

Вокруг меня под горячими лампами пеклись актеры, готовые ворваться в образ во время действия. Неподалеку висели гримеры с кисточками для пудры. Ассистенты по съемкам сновали туда-сюда с заказами на кофе и аннотированными сценариями. Режиссер и оператор обменивались словами за монитором, их глаза были устремлены на идеальный кадр.

Моя голливудская мечта пульсировала в моих венах, живая и яркая.

Но она больше не волновала меня.

93

Оливер

День испытаний двадцать четвертый

Сегодняшняя большая доза успокоительного была получена благодаря Джеку Дэниелсу. (Илай, засранец, каким он был, спрятал «Макаллан» два дня назад в надежде, что я не опущусь до самого низкопробного пойла).

Обычно я не искал утешения в алкоголе, но он был мне нужен, чтобы удержать себя от решительных действий вроде отказа от своих обязанностей и переезда в Лос-Анджелес вместе с Брайар.

Туман отступил от моего мозга достаточно, чтобы я смог различить стук туфель по ковру. В поле моего зрения попал Оксфорд в кепке, смешавшись с пустыми бутылками виски вокруг меня.

— Господи, Оливер.

Я поднял глаза на него со своего места на полу, моя щека все еще была припечатана к ковру.

— Папа?

Это должно быть галлюцинация. Он не появлялся в этом здании уже более пятнадцати лет.

— К сожалению. — Он провел рукой по своему сморщенному носу, и винтажный гильошированный Patek подмигнул мне с его запястья. — Честно говоря, Оливер, мне стыдно признаться, что я принимал участие в создании... — Он ткнул пальцем в мою лодыжку. — ... этого.

— Почему ты здесь?

И почему на тебе костюм?

За последние пятнадцать лет ближе всего к нему был костюм на день рождения. И то только потому, что его требовали душевые.

Он перекинул мою руку через плечо и поднял меня, бросив на кожаное кресло за моим столом.

— Меня прислал Себастьян.

Этого не может быть. Он все еще держал обиду за инцидент с пластической операцией. Я провел три последних «Дня нашей жизни» в молчании, потягивая из бутылки спиртное, пока он размышлял о дьяволе, овладевшем Марленой без меня. По какому-то негласному соглашению мы отказывались признавать существование друг друга, за исключением того, что Себастьян отплевывался всякий раз, когда я проходил мимо.

Теперь я знал, что у меня были галлюцинации с отцом.

Я откинулся на кожаную спинку кресла, осознав, что мой кабинет, обычно отличавшийся чистотой и порядком, напоминает поле боя. На столе из красного дерева валялись разбросанные бумаги, некоторые падали на ковер. Частично задернутые жалюзи отбрасывали на комнату головокружительные тени.

Нормально ли это? Я попытался вспомнить, до какого состояния доходили Ромео и Зак во время разлуки с женами. Ромео продержался три дня. Зак - тридцать. Ни один из них не дошел до этого трезвым.

Отец начал складывать пустые бутылки в мусорный пакет.

— Ты меня игнорируешь?

— Ты вообще здесь?

— Прости?

— Куда ушел Илай?

— «Посадить дерево, чтобы ты его обнял». Это его слова, не мои. Ты позволил ему так с тобой разговаривать?

Я был не в том состоянии, чтобы протестовать. У меня не было сил бороться с ним. Как и кабан, если уж на то пошло.

— Ты нанял его, — заметил я.

— Чтобы привести твою задницу в форму. Посмотри, что из этого вышло. — Отец завязал мусорный мешок двойным узлом, наколдовал еще один и перешел к бутылкам, сложенным у окон. — Я бы не пришел, если бы Себастьян меня не послал. Он никогда ни о чем не просит, так что я знал, что это серьезно.

Я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил галстук, прикидывая, насколько хорошо он будет держаться в качестве петли.

— Почему у меня не было галлюцинаций с кем-то более сексуальным?

— Это Брайар, не так ли? Если ты скучаешь по ней, иди за ней. Я буду держать оборону.

Как только ее имя пронеслось мимо его губ, словно кинжал, все вокруг померкло. Щелканье клавиатур за окном. Негромкий рокот разговоров между моими сотрудниками. Недоверчивое ворчание отца каждый раз, когда он обнаруживал новый тайник с бутылками. Все исчезло.

Я даже не услышал ни одного его слова, кроме ее имени.

Кончики пальцев чесались от желания перевернуть фотографию, лежащую на моем столе лицом вниз. Илай выкинул ее несколько недель назад, а я так и не удосужился перевернуть ее обратно, боясь, что при виде зубастой ухмылки Брайар я запрыгну в самолет и сорвусь на съемки ее фильма.

К сожалению, мне нужно было доказать ей, что я могу выдержать отношения на расстоянии. И что еще более прискорбно, похоже, я не мог.

— Иди домой, Оливер. Отдохни немного. Возьми себя в руки. — Отец погладил меня по спине - первое утешительное прикосновение за почти шестнадцать лет. — Откажись от выпивки.

Я вытер рот тыльной стороной ладони, пытаясь сосредоточиться.

— Это богато с твоей стороны.

— Ты прав, и мне очень жаль. — Он опустился передо мной на колени, поймав мой взгляд под взъерошенными волосами. — Прости, что меня не было рядом после несчастного случая с твоим братом. Мне жаль, что тебе пришлось взять на себя столько ответственности. И мне жаль, что мы с твоей мамой так и не поинтересовались, все ли с тобой в порядке.

— Откуда это? — Я покачал головой, не в силах сформировать основные связные мысли. Это казалось важным. Даже монументальным. Но мой мозг - и тело - подвели меня.

Комната закружилась, цвета и формы смешались в головокружительный калейдоскоп. Я знал, что через час забуду этот разговор. А еще хуже - что все это мне привиделось.

Но, должно быть, это пришло ко мне не просто так. Может быть, где-то в глубине души мне нужно было это услышать.

— Твой брат вбил мне вчера в голову кое-какие мысли.

— Себастьян?

— Он написал мне в FaceTimе. Заставил меня смотреть ему прямо в глаза, чтобы сказать, что я подвел вас обоих. Что мой долг как твоего отца - помочь вам двоим сориентироваться в нашем новом мире, а я не справился. — Галлюцинированный отец вздохнул и провел рукой по своим седеющим волосам. — Позволь мне передать тебе совет твоего брата, сынок. Иногда то, чего никогда не было, преследует тебя больше, чем то, что было. Не живи с сожалением, Оливер.

Тошнотворная боль поднялась из того места, которое, как я думал, уже зажило.

Я застонал, уткнувшись в свой стол.

— Эта галлюцинация ужасно похожа на интервенцию.

Папа собрал мои руки в кулаки и рассмеялся.

— Олли?

— Да, папа?

— Я знаю, что мы ужасно умеем это показывать, но мы с мамой любим тебя.

В комнате воцарилась тяжелая тишина.

Я вспомнил, когда в последний раз слышал эти слова. Двадцать пять дней назад. От Брайар.

Единственной женщины, способной сделать то, что никогда не удавалось ни одной корпоративной сопернице.

Сломать меня.

94

Брайар

День испытаний двадцать шестой

Даллас Коста: Я знаю, что ты не увидишь этого еще пятьсот лет (и что это делает меня полным нарциссом), но Оливер был несчастен с тех пор, как ты уехала.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Согласна. Как бы мне ни нравилось видеть мужчин, падающих к ногам женщин, это действительно печальное зрелище.

Даллас Коста: Ты уверена, что у вас двоих все получится на расстоянии?

Фэрроу Баллантайн-Сан: Отлично. Мы поняли. Мы больше не будем об этом говорить.

Даллас Коста: Мне кажется, или это странно - разговаривать с Брайар, когда мы знаем, что она не ответит на эти сообщения?

Фрэнки Таунсенд: ХММ... КАК БУДТО ЭТО НЕ ВЕСЕЛО, КОГДА ТЕБЯ ИГНОРИРУЮТ В СООБЩЕНИЯХ.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Эй, смотрите, кто нашел кнопку caps lock.

Фрэнки Таунсенд: не смешно. быть ледяным - это отстой. клянусь, быть агентом влияния - это настоящая работа.

Фэрроу Баллантайн-Сон: На следующей неделе у меня выходной.

Даллас Коста: Поездка для девочек в Сокаль? Мы можем отправиться в О.К.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Будь честной. Ты едешь не для того, чтобы навестить Брайар. Ты просто хочешь сырный ролл из «Порто».

Даллас Коста: Я не хочу сырный рулет из «Порто». Я хочу все меню.

Фрэнки Таунсенд: на этот раз я приду!

Даллас Коста: Ты уже нашла работу?

Фрэнки Таунсенд: не моя вина, что меня снова уволили.

Даллас Коста: Ты провалила пять фишинговых тестов для компании TECH.

Фрэнки Таунсенд: последний был невозможен. они предлагали бесплатные билеты на концерт Тейлор. даже монахиня не смогла бы удержаться от перехода по этой ссылке.

Даллас Коста: И вместо того, чтобы продолжить обучение по кибербезопасности, ты отказалась, и они тебя уволили.

Фрэнки Таунсенд: моя карьера влиятельного человека пойдет в гору. просто подожди.

95

Оливер

День испытаний двадцать восьмой

Когда речь заходила о неизбежном примирении с Себастьяном, я всегда воспринимал это как уверенность. Вопрос «когда», а не «если».

Я подходил к нашим застывшим братским отношениям с оптимизмом, который Себастьян совершенно не любил, зная, что если я останусь рядом с ним, если покажу ему, что я есть в его жизни, независимо от того, как он выглядит и как себя ведет, мы найдем способ зарыть топор войны.

И вот последние пятнадцать лет Себастьян доказывал, что я ошибался. Почти намеренно.

Именно поэтому я не заметил, где мы находимся, и что означает его присутствие здесь, когда он материализовался рядом со мной в гостиной средь бела дня, где толпился персонал.

Я прислонился к стене и смотрел на озеро через открытые двери патио. Последние четыре дня я прогуливал работу, не утруждая себя появлением, с тех пор как Илай перестал донимать меня звонками. Может, он понял, что и без меня справится.

Себастьян пнул пустую бутылку, наблюдая, как она покатилась на кухню.

— Ты в одиночку возрождаешь алкогольную индустрию?

— Алкогольная индустрия не нуждается в возрождении. — Я крепче сжал бутылку в кулаке, не желая, чтобы он вырвал ее из моих пальцев. — Она процветает на страданиях, а их здесь предостаточно.

В реальности я знал, что Брайар рано или поздно вернется в США, но с тех пор, как начался наш суд, мне стало ясно, что, учитывая наши рабочие графики и мои обязательства перед Себастьяном дважды в неделю, мы будем видеться не более тридцати-сорока дней в году.

Палец Себастьяна подтолкнул мою хромую ногу.

— Это жалко.

— Отвали.

— Ты пропустил «Дни нашей жизни».

— Нет, не пропустил. — Я привалился спиной к твердому дереву, борясь с порывом ветра, дующего с открытого патио. Вдалеке озеро ревело от необычайно сильных волн.

Себ навис надо мной, его глаза нервно перебегали вправо и влево.

— Сегодня четверг.

— Не может быть. В среду у меня деловая встреча, а я не пошел.

— Ты ее пропустил. Папа заменял тебя.

Это выбило меня из колеи.

— Правда? — Я высунул голову из двери патио, наполовину опустив ее на тротуар, потому что не мог заставить себя пошевелить всем туловищем.

— Что ты делаешь?

Я уставился на облака.

— Жду, когда мимо пролетят летающие свиньи.

Может быть, мне не привиделся тот разговор с папой. Но это тоже не имело смысла. Для этого нужно было бы заняться чем-то еще, кроме оплакивания его все еще живых детей.

Себастьян с усмешкой посмотрел на меня.

— Поздравляю. Ты официально самый неловкий фон Бисмарк.

Я выпрямился, наконец-то разглядев его как следует. На нем были солнцезащитные очки Gentle Monster и выцветшие джинсы с гарвардской толстовкой. Все было почти нормально, если не считать того, что капюшон был натянут на голову так туго, как только позволяли нитки, и завязан тройным узлом, чтобы образовалось крошечное отверстие, через которое он мог подглядывать.

— Подожди. — Я моргнул, гадая, не мираж ли это тоже. — Ты покинул свою пещеру.

— Да, но... кто-то должен следить за тем, чтобы ты не утонул в луже собственной блевотины. — Он пожал плечами, засунув руки в карманы джинсов. — Кстати, ты выглядишь как дерьмо.

— Так все говорят. — Я повернулась к озеру. На моих губах заиграла горькая улыбка. — Все еще помнишь, как выглядит солнце?

Оно уже начало опускаться за горизонт, заливая комнату туманным оранжевым светом. У нас было еще пять или десять минут, прежде чем оно полностью исчезнет, но я решил, что мы с моей галлюцинацией можем насладиться этим вместе.

— Выглядит так же, как я помню, только с большим загрязнением. — Себ занял место рядом со мной, его рот дернулся в почти улыбке. Он нахмурился, когда я рыгнул ему в лицо. Он обмахивался веером от вони. — Я должен был позволить тебе утонуть в жалости к себе. К несчастью для меня, сегодня я чувствую себя милосердным.

Я фыркнул, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— С каких это пор ты занимаешься благотворительностью?

— С тех пор как мой единственный источник продуктов превратился в пьяное клише из фильма, снятого по заказу. — Его брови взлетели вверх, проглядывая сквозь солнцезащитные очки. — Я серьезно... Сидеть в темноте, пить виски галлонами и смотреть в озеро? Что дальше? Напишешь ей грустное письмо, завернешь его в стеклянную бутылку и бросишь в воду? Я видел фильм. Спойлер: она никогда его не читает.

— Заманчиво. Может быть, я брошусь в воду, пока буду этим заниматься.

— Давай воздержимся от драматических жестов. Ты как бы монополизируешь драму в этой семье. Это утомительно наблюдать.

Я повернулся к нему лицом, уперся в дверной косяк, ткнув большим пальцем в грудь. — За мной утомительно наблюдать?

— Эх. У тебя дерьмовый жанр. Слишком много трагедии. Недостаточно взрывов.

Я икнул в свою бутылку.

— Ты ужасная галлюцинация.

— Это потому, что я не галлюцинация.

— Докажи это.

— С радостью.

С этими словами он вскочил на ноги, ворвался на мой диван и принялся запускать все подушки прямо мне в лицо. Подушка «Джек Дэниелс» упала на твердый пол и раскололась на две части. Между нами потекли реки виски.

— Какого черта, Себ? — Я вскочил на ноги, сжимая в кулаке его рубашку.

Он выгнул бровь, забавляясь.

— Ты спятил?

Нет, вообще-то. Совсем нет.

Я просто не мог поверить, что он покинул свою пещеру.

— Ты покинул свою пещеру. — Я погладил его руки, грудь, шею, лицо, внезапно почувствовав себя трезвым.

Он отмахнулся от моих рук.

— Мы это уже выяснили.

— Выяснили?

— О, Боже. — Он начал уходить. — Найди меня, когда протрезвеешь. И в следующий раз, когда пропустишь «Дни нашей жизни», не жди, что я буду пересказывать тебе сюжет.

— Нет, подожди. — Я сжал в кулак заднюю часть его толстовки, поворачивая его лицом к себе. — Останься. Ты пришел сюда не просто так.

— Я пришел сюда, чтобы убедиться, что ты жив. К сожалению, ответ положительный. Я сейчас же отправлюсь в путь.

— Хватит врать. Зачем ты пришел?

Он не ответил. Вдалеке вода билась о берег, заполняя тишину. Я уже начал отпускать его, когда он наконец ответил, тихо. Почти застенчиво.

— Мне жаль.

Это простое заявление, как ничто другое, пробилось сквозь туман виски.

Я зажал ухо, наклонив его к нему.

— Повтори?

— Я не буду повторяться.

— Ладно, ладно. Я услышал тебя в первый раз. — Я отпустил его рубашку и жестом попросил продолжать.

— Я знаю, что я начал ту ссору, и даже если это не так, я не должен был винить тебя в этом. — Он обвел пальцем свое закрытое лицо. — Ты не хотел, чтобы все это произошло.

— Я не хотел, — пообещал я. — Мне чертовски жаль, Себ. Ты даже не представляешь.

— А я представляю. Ты говорил мне об этом миллион раз. Мне просто нужно было кого-то обвинить. — Он провел рукой по лицу, сбивая очки. — И, черт возьми, просить тебя не быть счастливым до конца жизни - это полный пиздец, и за это мне тоже жаль. Я думал, что, видя тебя несчастным, я буду счастлив, но этого не произошло.

— Это не единственная причина, по которой я бросил Брайар.

— Нет, — согласился он. — Ты бросил ее, потому что винил себя за мое лицо, думал, что не сможешь ее защитить, и еще хуже - что ты ее не заслуживаешь. Я не помог тогда. Но я могу помочь сейчас.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду... — Он вздохнул и опустился на диван с мягким стуком. — Может, тебе не нужно постоянно нянчиться со мной. Я не собираюсь держать тебя за дурака, если у тебя наконец-то появится жизнь помимо меня.

— Но я хочу, чтобы тебе стало лучше.

— Я никогда не стану лучше, Оливер.

— Но ты можешь. — Я начал шагать, алкоголь выветривался все быстрее, когда я увидел шанс и воспользовался им. — Сейчас все по-другому. Есть лучшие врачи, современная медицина, новые технологии...

— И я никогда не буду выглядеть так же, как пятнадцать лет назад.

Я вскинул руки вверх.

— Конечно, не будешь. Ты уже старый, как дерьмо.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Хорошо. Мы будем делать маленькие шаги. Я буду навещать тебя каждый день. Может быть, мы сможем нанять кого-нибудь...

— Нет, — оборвал он меня, положив одинокую подушку себе на колени, словно она могла защитить его от моих нетерпеливых требований. — Я пришел извиниться, а не выслушивать очередную лекцию. Мне никогда не стать лучше, Оливер. Это гребаный факт. Прими это. Я просто отказываюсь быть причиной того, что ты снова расстался с Брайар.

— Мы все еще вместе.

— И как долго еще? — Он смахнул носком ботинка пустую бутылку «Джека» с журнального столика. — Это неустойчиво.

— Моя печень говорит об обратном.

— Это глупо. Просто переезжай к ней. Проблема решена.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что она в Лос-Анджелесе.

Он бросил на меня взгляд, показывающий, насколько глупым он меня считает.

— Значит, следуй за ней.

— Но ты...

— Заноза в твоем боку?

— Я не это имел в виду.

— Но это правда. Я им являюсь, и был им на протяжении пятнадцати лет. — Напряжение между нами ослабло. Он подвинулся на диванной подушке, все еще заметно нервничая, но не отступая. — Что ж, я освобождаю тебя от этого бремени.

Ветерок донес до нас аромат свежей сосны и соленой воды. Я едва обратил на это внимание.

— Почему именно сейчас?

Он потер затылок, наклонил голову и что-то пробормотал.

— Повторишь?

Опять бормотание.

— Я не слышу тебя, Себ.

Он наконец поднял на меня глаза, его лицо напряглось, а привычная броня сарказма на мгновение сползла.

— Я тоже по ней скучаю.

Ах ты маленький засранец.

На моем лице появилась огромная улыбка. Я ничего не мог с собой поделать. Обнимашка была такой чертовски милой. Самое дикое было то, что она никогда не верила мне, когда я говорил ей об этом. А как она могла не поверить? Даже самый ворчливый ублюдок на континенте хотел, чтобы она была рядом.

— Я тоже, брат. — Я запрыгнул на подушку рядом с Себастьяном и похлопал его по плечу. — Я тоже.

— Ты должен вернуть ее, пока какой-нибудь голливудский красавчик с банковским счетом толще твоего не отвоевал ее.

— Во-первых, ни у кого к западу от Миссисипи нет банковского счета толще моего. — Я потер челюсть, заставляя себя не обращать внимания на приставания Себа. — А во-вторых, мне не нужно ее возвращать. Она все еще моя.

— Она может больше не хотеть тебя, — заметил он. — За двадцать восемь дней может многое произойти.

Я фыркнул.

— Это должно заставить меня чувствовать себя лучше?

— Может быть. Ты пьян, и я решил, что стоит попробовать.

— Ты ужасный психотерапевт, Себ.

— Из всей той ужасной терапии, которую ты мне навязал. Это называется осмос.

Но я принимал его терапию такой, какой она была. Хрупкий мост. Редкое предложение от человека, который едва мог видеть дальше своей собственной трагедии, не говоря уже о чужой.

Я повернулся к нему лицом, прислонившись к спинке сиденья.

— Ты ведь понимаешь, что это значит? Что я буду находиться в Лос-Анджелесе большую часть дня.

В моей голове пронеслись все логистические выкладки. Штаб-квартира The Grand Regent должна была находиться здесь. Я не знал, как буду менять свой рабочий график, но я найду способ оставаться рядом с Брайар. Особенно если папа сможет мне помочь, если, конечно, ему удастся сохранить работоспособность на этот раз.

— Просто... — Дыхание Себастьяна замедлилось. Каждый вдох, казалось, вытягивал из него силы. — Вернись на «Дни нашей жизни». Я говорил серьезно, когда сказал, что не буду давать тебе обзор, придурок.