Мой темный принц

37

Оливер

Ромео Коста прислал изображение.

Ромео Коста: Лука в своей первой ковбойской шляпе.

Зак Сан: Черт возьми, это милый ребенок, который совсем не похож на картошку с подгузником и поведением.

Зак Сан: (Я делаю это правильно?)

Олли фБ: Непостижимо. Ты говоришь как совершенно настоящий человек. Это новое обновление ChatGPT, которое ты тестируешь?

Зак Сан: Да.

Олли фБ: Оно не работает.

Ромео Коста: Согласен. Прямиком в мусорную корзину.

Олли фБ: @РомеоКоста, я не знал, что вы, ребята, в Техасе.

Ромео Коста: Это не так. Даллас и Фэрроу взяли Брайар, чтобы проверить ее старый колледж.

Олли фБ: ???

Ромео Коста: Они хотят проверить, не вызовет ли прогулка по Бэйлор воспоминаний.

Олли фБ: Но я только что разговаривал по телефону с Брайар. Она ела биньеты.

Ромео Коста: В Новом Орлеане.

Олли фБ: В Новом Орлеане.

Ромео Коста: Небольшая остановка перед Вако. Даллас настаивала, что не сделать этого будет пустой тратой бензина.

Зак Сан: Они тебе не сказали?

Олли фБ: Нет.

Зак Сан: О, это неловко. Я прошу прощения за причиненные неудобства. Может ли штат Техас помочь тебе еще чем-нибудь или суд может прерваться на перерыв?

Ромео Коста: OpenAI нуждается в серьезной доработке, @ЗакСан.

Олли фБ: @РомеоКоста, скажи своей жене, чтобы она отвечала на мои звонки, пока я не сжег твой гребаный холодильник.

Ромео Коста: Это все веселье и игры, пока ты не угрожаешь закускам Печеньки.

Олли фБ: С ней моя невеста.

Ромео Коста: Твоя фальшивая невеста.

Зак Сан: Чувства должны быть настоящими.

Ромео Коста: Это чат ИИ или ты говоришь?

Зак Сан: Я, но открывашка с завязанными глазами может определить чувства. Олли носит свое сердце на рукаве. (прим. англ. идиома - душа нараспашку).

Ромео Коста: До секунды назад мы даже не знали, что у Олли есть сердце.

Олли фБ: Я лечу туда, чтобы схватить Брайар, потому что вы, два ублюдка, не можете держать своих жен в узде.

Ромео Коста: Похоже, у тебя та же проблема с бедной женщиной, которая считает, что помолвлена с тобой.

Олли фБ: Она в хрупком состоянии.

Ромео Коста: Сегодня она боролась с Хетти в нашей гостиной. И победила. С большим перевесом.

Олли фБ: Если с ней что-то случится, все в этом суде умрут.

Зак Сан: В деталях кроется совершенство. Это не значит, что суд не совершает ошибок. По меньшей мере, четыре процента приговоренных к смертной казни невиновны.

Ромео Коста: Сожги этот ChatGPT и начни с нуля, чувак.

Олли фБ: Серьезно. Это худший собеседник, чем тот чувак из «Доктора Фила».

Зак Сан: Доктор Фил.

Олли фБ: Я так и сказал.

Зак Сан: Нет, это его имя. Чувака из «Доктора Фила» зовут Доктор Фил.

Ромео Коста: Не беспокойся. Он, наверное, думает, что все ток-шоу - это удаленная сцена из «Главной больницы».

Олли фБ: Если бы. Я перестал смотреть после того, как Хелена наложила проклятие на Люка и Лору у алтаря. Она не могла подождать до свадьбы?

Зак Сан: Как и ты, видимо.

38

Оливер

Сердце у меня екнуло, как только Брайар появилась в поле зрения.

Я вскочил на ноги и провел трясущейся рукой по волосам.

С ней все в порядке. Цела и невредима. Почему, черт возьми, твое сердце вырывается из груди?

— Оливер. — Даллас запрыгала на месте, хихикая, как будто у меня не было намерения задушить ее голыми руками. Единственное, что меня останавливало, - это тот факт, что ее муж-психопат стрелял ракетами из танков просто ради забавы. — Какой приятный сюрприз. Ищешь следующую подружку?

Фэрроу обвела пальцем общежитие, жестикулируя студенткам, которые останавливались поглазеть.

— Возрастная категория вроде бы подходящая.

Мне было бы неприятно оказаться на главной странице TMZ как раз в тот момент, когда я завоевал коллективное уважение членов правления The Grand Regent. Они и так не были согласны с моим односторонним решением осушить гигантский пруд, который они считали центром нашего поля для гольфа. Однако мне пришлось это сделать из-за того, что моя невеста едва не потеряла в нем жизнь.

Фальшивая невеста, ты бредовый имбецил.

— О, я всего на год младше Олли, — невинно сказала Брайар, пропустив мимо ушей шутку Фэрроу, которую я не оценил.

Даллас сунула соску в рот Луке, подняв на меня бровь.

— Ты решил присоединиться к нам?

— Что выдало меня? — Я сверкнул ей злобной улыбкой. — То, что ты похитила мою невесту?

— Похитила - это слишком сильно сказано. — Даллас закатила глаза, остановившись передо мной. — Я предпочитаю «увезли в спонтанный отпуск».

— Тогда я предпочитаю термин «страстные объятия».

— Вместо чего?

— Вместо «удушья», что я и собираюсь с тобой сделать.

— Мы делаем это ради нее, Оливер. — Фэрроу подвела Брайар к двери, которую я в данный момент заблокировал, все еще пытаясь прояснить ее память. — Она заслуживает того, чтобы узнать больше.

Перевод: Она заслуживает того, чтобы помнить, что ты - кусок токсичного, пылающего дерьма.

Я всегда знал, что Фэрроу крепче груды ржавых гвоздей и такая же приятная.

Брайар провела ногтями по волосам, выдергивая пряди из бессистемного хвоста.

— Уф.

Я бросился к ней и придержал ее за локоть, когда она покачнулась.

— Ты в порядке? — От моего взгляда Даллас, Фэрроу и Хетти могли бы сравняться с землей парковочные сооружения. — Доктор Коэн сказал, что одно плохое воспоминание может отбросить ее прогресс.

— Я в порядке. — Брайар прислонилась к моему боку. — Просто... мне кажется, я кое-что вспомнила.

Мое сердце упало. Чем ближе она была к правде, тем дальше мы отдалялись друг от друга. Я не ожидал, что она действительно будет со мной. Да и не хотел, чтобы она была. В конце концов, я не заслуживал ни капли ласки в своей жизни. Я просто... не был готов к тому, что она снова возненавидит меня.

Брайар щелкнула пальцами.

— Я помню ту драку.

Вот дерьмо.

Даллас бросилась к Брайар, чуть не опрокинув Луку из-за своего нетерпения.

— Что ты помнишь?

— С Хейзел.

Я попятился, ненавидя себя за то, какое облегчение принесли мне ее слова.

Она не помнит тот день.

Хетти помогла Брайар выпрямиться.

— Что случилось?

— Я выгнала ее. Подождите. — Брайар покачала головой. — Это была не драка. Нет, нет. Ко мне пришел мальчик. Он был... — Она нахмурилась, сосредоточившись на простой деревянной двери. — Он был моим парнем. Его звали Грант.

Грант заслуживал того, чтобы лежать в безымянной могиле на глубине шести футов под землей по той простой причине, что когда-то он дышал одним воздухом с Брайар.

— Грант. — Глаза Даллас сверкнули, практически излучая волны чистого восторга. — Как весело. Как долго вы были вместе?

Брайар схватилась за голову, ее глаза сузились, явно пытаясь осмыслить откровение.

— Думаю, долго.

— Ладно, хватит нести чушь, — прорычал я на Даллас, вклиниваясь в толпу женщин и кладя руку на спину своей фальшивой невесты. — Милая, пойдем домой.

— Она все помнит, — запротестовала Даллас. — Ты мешаешь нам.

— У нее мигрени, и я не помню, чтобы доктор Коэн упоминал о том, что нужно летать с ней по всему миру и показывать ей места, чтобы помочь ей восстановиться. Ей нужен отдых.

— Я пытаюсь помочь.

Я оскалил зубы, совсем одичав.

— Все, к чему ты прикасаешься, становится радиоактивным.

— Я хочу помнить. — Брайар отошла от меня, бросив на меня взгляд. — Да, у меня болит голова, но это жизненно важно, если я хочу вспомнить. Мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я очнулась от комы, но у меня нет никакого прогресса. Ты не понимаешь, каково это - не иметь своих воспоминаний. Мои воспоминания - это я.

— Ты все еще ты, Обнимашка. Смешная, умная и великолепная.

— И непонятливая, и дезориентированная, и расстроенная. Почему ты не хочешь, чтобы мои воспоминания вернулись так же сильно, как и я? Это наша история любви, которую я забыла.

— Хочу.

Я не хочу.

Как только она вернет свои воспоминания, она уйдет. И я не смогу ее преследовать. Не нарушив обещания, данного Себу.

А зачем, собственно, тебе за ней гнаться, придурок? Она не твоя. Более того, она ненавидит твои гребаные кишки.

— Я тебе не верю. — Она повернулась к двери, прежде чем я успел ответить, и провела пальцем по крашеному дереву, словно это давало ей ключи от прошлого. — Грант был моим давним парнем. Два, может быть, три года.

Это откровение резануло по моей груди, словно кто-то провел по ней мечом и залил открытую рану отбеливателем. Я не имел права расстраиваться, учитывая то, через что я заставил пройти эту женщину. И все же.

За пятнадцать лет я так и не расстался с ней.

Никогда не было отношений, которые длились бы больше двух часов, не говоря уже о двух-трех годах.

— Я просто пытаюсь помочь, — объяснил я, наблюдая за тем, как Брайар хмурится, вникая в мои мысли. — Доктор Коэн сказал избегать всего, что может тебя расстроить.

— Подожди, как ты так быстро сюда добрался? — Ее взгляд метался между мной и коридором, а затем перешел на похитителей, как будто в них были все ответы.

Я убрал телефон в карман, теперь мне больше не нужно было, чтобы Даллас отвечала на мои чертовы звонки.

— Мой частный самолет.

— Оливер, это абсурд. Почему ты не позвонил?

— Я звонил. Я позвонил всем вам, как только узнал, что вы здесь. Никто из вас не взял трубку.

— О. — Брайар достала из кармана свой новый телефон и моргнула, увидев сто пропущенных звонков. — Мой все еще был в авиарежиме.

Фэрроу пожала плечами, ковыряя грязь под ногтем.

— Мой всегда в беззвучном режиме.

— У тебя нет моего номера, — добавила Хетти. — Я всего лишь кухарка твоей подруги.

— Я получала твои звонки. Я просто игнорировала их. — Даллас поцеловала Луку в макушку и снова повернулась к Брайар. — Итак, что еще ты помнишь?

— Здесь есть общая комната с бильярдным столом. — Она ткнула большим пальцем себе за спину. — Я хочу проверить ее. Мне кажется, я помню, что там произошло что-то важное.

— Оу. — Даллас подергала бровями. — Вы с Грантом делали гадости на столе?

— Нет, это как-то связано с Хейзел.

— Почему бы тебе не взять Брайар посмотреть на это, Хетти? — Фэрроу ухватилась за оба локтя, отталкивая их. — Так Даллас, Оливер и я сможем спокойно убивать друг друга, а вы воспользуетесь временем, которое у нас есть здесь до отлета обратно.

Я смотрел, как Хетти ведет Брайар по коридору, не отрывая глаз, пока ее последний атом не исчез из поля моего зрения. В глубине моего нутра зашевелилось что-то тошнотворное. Я должен был прекратить это дерьмо. Наши отношения с Брайар закончились в тот самый момент, когда я наплевал на свою семью. Я должен был помочь ей прийти в себя, а потом мы больше никогда не увидимся. Я был в долгу перед ней. Яростный узел, затянувшийся внутри меня, мог быть только чувством вины и беспокойством за ее здоровье. Вот и все.

Как только Брайар и Хетти удалились, Даллас повернулась ко мне, ее рот был широко открыт, и впервые не так, чтобы в него можно было запихнуть целый ненарезанный торт.

— Ни хрена себе, Олли. — Она хлопнула себя рукой по груди. — Ты влюблен в нее.

— Это смешно. — Я бросил на нее взгляд. — Я не влюблен... Это сложно. Мы знаем друг друга с пеленок. Я беспокоюсь о ней, ясно?

Даллас погладила себя по подбородку, погрузившись в раздумья.

— Я никогда не думала, что ты способен заботиться о чем-то, что не является следующей стоянкой для твоего пинка.

— Технология существует, — пробормотал я.

— Но не для тебя. — Фэрроу пролистала свой телефон, не удосужившись взглянуть на меня. — Ты был запрограммирован как старомодный засранец. Я не думала, что у тебя есть такие возможности.

Даллас сияла.

— Должно быть, новое обновление программного обеспечения, верно?

Фэрроу сделала движение рукой, чтобы прервать шутку, как в меме Джона Хилла.

— Последняя аналогия была излишней.

Даллас вздохнула.

— Внутренние шутки - это как свежеиспеченное шоколадное печенье. Никогда не знаешь, когда остановиться.

Без Брайар, которая могла бы стать свидетелем этого, я повернулся к ним, положив руки на талию.

— Пора прекратить это дерьмо. Вы перегнули палку. Очень сильно.

Фэрроу сделала паузу, палец завис достаточно долго, чтобы она фыркнула.

— А мы переступили?

Даллас покачала Луку вверх-вниз.

— Ты попросил меня помочь Брайар. Я помогаю Брайар. Если бы мы положились на тебя, она бы не восстановила память еще лет десять.

Вот это идея.

Я провел рукой по волосам.

— Ты не должна была увозить ее с моей территории, тем более в другой штат. Ты понимаешь, насколько она нежная? Это не гребаная игра. А если бы я ей понадобился?

— Похоже, ты был ей очень нужен на протяжении всей жизни, а тебя все не было. — Фэрроу прищурилась, засовывая телефон в карман. — Не притворяйся, что тебе вдруг стало не все равно.

Она, конечно, была права. Это был мой вечный позор. Но пока она была в Европе, а я сам себе запретил искать ее, мне удалось загнать чувство вины на периферию мозга. Теперь, когда она была передо мной - ослепительная, прекрасная и до чертиков любимая, - чтобы оторвать меня от нее, нужна была амнезия.

Я смочил губы и вдохнул.

— Это последний раз, когда вы двое берете Брайар куда-либо без моего разрешения. Мне пришлось сорвать целое гребаное заседание совета директоров, чтобы оказаться здесь.

— О чем ты говоришь? — Даллас фыркнула. — Ты как я. Ты даже никогда не встречался с работой, не говоря уже о том, чтобы держать ее в руках.

Черт.

Правда выскользнула наружу, как фотография члена, случайно отправленная в групповой чат с кучей вложений. (Урок усвоен. Отправляйте по одной фотографии за раз.)

Даллас и Фэрроу уставились на меня, ожидая объяснений.

У меня подпрыгнул мускул на челюсти.

— Не думаю, что вы знаете меня, когда речь идет об этой женщине.

— Мне кажется, мы вообще тебя не знаем, — согласилась Фэрроу. — Я начинаю понимать, что у тебя есть работа, что ты не так уж глуп и способен на чувства.

Сейчас было не время говорить обо мне.

— Еще раз затеете это дерьмо с Брайар, и я превращу жизнь всех на Дороге Темного Принца в ад. Вы не должны перечить мне, когда дело касается этой женщины. Не подвергайте ее риску. Не принимайте глупых и необдуманных решений. Она моя подопечная. Моя ответственность. Я должен ее защищать. — Я посмотрел между ними. — Я ясно высказался?

Даллас и Фэрроу обменялись взглядами. Они никогда не видели меня таким. Я никогда не видел себя таким. Я даже не знал, что меня это так волнует.

Но когда я понял, что они забрали ее, я думал только о том, что если.

Что, если она боялась летать? Что, если она чувствовала себя одинокой? А вдруг самолет разобьется? Что, если кто-то сказал что-то обидное? Что, если она ничего не помнит и ушла разочарованной? Что, если она все вспомнила, а меня не было рядом, чтобы обнять ее?

Наконец, после некоторого молчания, лицо Даллас украсила тошнотворно-сладкая улыбка. Она сияла так, словно знала что-то, чего не знал я.

— Кристально чисто.

— Конечно. — Фэрроу вернулась к своему телефону. — Продолжай врать ей. Ты единственный, кто верит, что делаешь это для ее блага. Скоро она вспомнит, почему вы оба потеряли связь.

— Так... — Даллас вытерла руки. — Что теперь?

— Теперь... — Я уже начал бежать по коридору в сторону общей зоны, где бы она, черт возьми, ни находилась. — Я собираюсь забрать свою невесту и убраться отсюда нахрен.

39

Брайар

Неизвестный номер: Предупреждаю: твой мальчик потратил добрых тридцать минут на то, чтобы обшарить все вокруг, как будто нашел тебя под собачьей кроватью Гизера.

Брайар Ауэр: Себ?

Себ фБ: Единственный и неповторимый.

Брайар Ауэр: Не теряй мой номер, потому что я не могу гарантировать, что не выброшусь из самолета вместе с твоим братом.

Себ фБ: Не стесняйся целиться в Миссисипи. Я слышал, что кишечная палочка в это время года очень токсична.

Себ фБ: Ты обещала навестить меня снова.

Брайар Ауэр: Обещала. Навещу.

40

Брайар

— Это действительно необходимо?

Я ворвалась в кабину частного самолета Оливера, размахивая маленьким пузырьком с белым порошком внутри. От ярости из-за его выходки в Бейлоре у меня уже закипала кровь. Я не стала сдерживать свой пыл.

Еще десять минут, и меня бы прорвало. Я знала это.

Так. Чертовски. Близко.

Я уже помнила больше, чем надеялась до поездки.

Мою соседку по комнате. Моего парня. Мои специальности. Во множественном числе. Маркетинг-менеджмент и философия. Мой любимый напиток: капучино с миндальным молоком. Текила на вечеринках. #TeamOasis, а не Blur. Дженнифер Энистон вместо Бранджелины. Я не пила виски и проводила выходные, работая волонтером в приютах. Я прочитала биографию Стива Джоба, наверное, семнадцать раз, прежде чем потеряла ее в реке Бразос.

Оливер бросил взгляд на пакет из кресла пилота, нажимая одну из сотен кнопок, расположенных перед ним.

— Да, это действительно так.

Я вскинула руки вверх, стараясь не выпустить наркотик, который он запихнул в эту штуку.

— Ты не полетишь домой в состоянии наркотического опьянения.

Что за человек жил со мной?

— В запое? — Он отвел глаза от пасмурного неба. — Обнимашка, это безглютеновая мука. Я беру ее с собой повсюду, потому что в ресторанах очень плохо относятся к целиакии.

По моим щекам пробежал красный жар. Я действительно знала это. Конечно, я знала. Я помнила это с давних времен. Повара в доме у озера готовили еду небольшими партиями специально для него.

— Прости. — Я испустила вздох - а вместе с ним и малейшую толику гнева. — Но я все еще злюсь на тебя.

— Я знаю. — Он пожал плечами, щелкнув еще одним рычагом. — Не то чтобы у тебя были причины для этого. Я спас тебя от тех людей.

— Тех людей? Я обожаю своих друзей.

— Ты только технически познакомилась с ними, — заметил он. — И ты должна согласиться, что Даллас - это много.

— Много чего?

— Буквально всего.

— Согласись, что не согласен. Мне нравится ее характер.

— Какой? У нее их много. — Он отрегулировал дроссель и дифферент, поддерживая стабильную крейсерскую скорость. — Не представляю, как Ромео удается сохранять рассудок. Хотя, судя по его поведению, как только его жена входит в комнату, я уверен, что он больше не обладает им.

Очередная головная боль пронзила мой череп. Я схватилась обеими руками за виски и сильно сжала стакан, как будто голова отделится от шеи, если я не буду его держать. Из меня вырвался стон.

Я покачнулась на своем месте за его креслом.

— Мне нужно сесть.

Он встал и повел меня к креслу второго пилота.

— Садись рядом со мной.

Я подняла руку, зная, что он будет отворачиваться от девушек.

— Со мной все будет в порядке. Это скоро пройдет.

Если бы я не боролась с землетрясением в 9,5 баллов в своем черепе, я бы, наверное, обрадовалась тому, что впервые оказалась в кабине пилота. Вместо этого с моих губ сорвался горловой стон.

— Видишь, вот что я имел в виду. — Оливер стиснул зубы. — Гребанная Даллас. Частные самолеты летают выше, чем коммерческие авиалинии. Высота ужасно влияет на головную боль. Вот, я принес тебе Адвил. — Он достал из кармана пару зеленых таблеток и протянул их мне вместе с водой.

Я выпила их, поморщившись.

— Почему частные самолеты так делают?

— Более тонкий воздух. Меньше пробок. Экономия топлива. — Он включил автопилот и уделил мне все свое внимание, поглаживая мою спину маленькими кружочками. — Чем выше ты летишь, тем меньше топлива ты сжигаешь. А поскольку частные самолеты легче коммерческих, у нас лучшее соотношение тяги и веса.

— Это не общеизвестно.

— Нет, Даллас этого не знает. Она такая же осведомленная, как гребаный младенец, только вполовину не такая милая.

— Ты сейчас невероятно груб.

— Она должна была оберегать тебя. — Если бы это был мультфильм, из его ушей валил бы пар. — Она нарушила данное мне обещание. Я не уважаю людей, которые не выполняют своих обещаний...

Оставшаяся часть фразы пропала в его горле. Я хотела спросить, что он имел в виду, но не могла ни на чем сосредоточиться.

— Моя голова убивает меня. — Я хныкала во все горло. — Надеюсь, турбулентности не будет.

— Жирные шансы. На высоте 45 000 футов очень мало дождя и снега. Тебя ждет спокойная поездка. — Он пошевелил языком во рту. — Кстати, там есть сексуальный намек.

— Заткнись, Олли. Я все еще злюсь на тебя.

— Справедливо. — Он пожал плечами и снова сделал паузу. — Просто для ясности... ты злишься на меня, потому что я появился на твоем туре для маленьких девочек или потому что у нас есть частный самолет?

Верный вопрос.

Честно говоря, его неожиданное появление не так уж сильно меня разозлило. Это было даже романтично, в том смысле, что красных флагов было достаточно, чтобы быть ошибочно принятым за карнавал.

Я видела, как беспокойство проступало сквозь его глубокие борозды, когда я застала его вышагивающим возле моей комнаты в общежитии. Одна рука скрещена, второй кулак поджат под подбородком, а ноги тяжело стучат по ламинированному дереву. Он мог бы стать плакатом для никотиновой абстиненции.

Помогало то, что он был прав.

Мне не следовало отправляться в спонтанную поездку через всю страну. Доктор Коэн не разрешил мне никаких поездок. Более того, он настоял на том, чтобы я побольше отдыхала дома.

— Наверное, насчет частного самолета, — пробормотала я, хотя это тоже звучало неправильно.

Эта скрытая ярость продолжала кипеть в моей крови с тех пор, как я очнулась от комы. Достаточно было малейшей искры, чтобы довести ее до кипения. Где-то глубоко внутри мозг понимал, что я в ярости на своего жениха.

Я помассировала виски, отгоняя неуверенность, пока не потеряла голову от пульсации.

— Как часто ты летаешь на этой штуке?

Осознание того, что мы владеем частным самолетом, взволновало и затошнило меня в равной степени. Я не боялась летать, не чувствовала той тошноты в животе при взлете, и все же... Мне было не по себе. Я задумалась, почему.

— Чаще всего нет. — Олли отключил автопилот, вернув руки на штурвал. — Я стараюсь уделять работе хотя бы десять часов в неделю. Это успокаивает меня. Сохраняет свежесть.

Я поерзала в кресле второго пилота, пытаясь устроиться поудобнее.

— Это ужасно для окружающей среды.

— Насколько я знаю, Даллас привезла тебя сюда на частном самолете, а не на метле. — Он взглянул на меня из-за плеча. — Можно ли сказать, что ее не подвергли монологу Греты Тунберг?

— Верно. — Я откинула голову назад, уставившись на регуляторы освещения. — Она мой друг. Когда-нибудь я надеюсь воззвать к ее здравому смыслу...

— Удачи в деле.

— Но ты же мой будущий муж. Мы должны принимать важные решения вместе. — Я подняла руки вверх. — А летать по всему миру, создавая углеродный след трех президентов, - это неслыханно.

— Трех президентов? Это уж слишком. — Он надул щеки. — Эти ублюдки перелетают с поля для гольфа на поле для гольфа, если солнце садится слишком быстро.

Я раздула щеки. В кабине можно было пожарить яичницу - разительный контраст с салоном, который можно было использовать как морозильную камеру.

— Не будь умником. — Я задрала рукава и закинула их на плечи. — Тому, что мы делаем с окружающей средой, нет оправдания, Оливер.

Глаза Олли поймали вспышку кожи на моих руках. Он напрягся, следя за моими движениями.

— Очевидно, ты забыла о наших поездках на Виноградник Марты и о мясных деликатесах, которые ты поглощала за доской. Ты выставила Даллас так, будто она придумала голодовки.

— Это не смешно.

Я зацепила пальцем горловину футболки и потянула, впуская воздух в щель.

Боже, почему здесь так жарко?

— Он сломан? — Мои руки зависли над вентиляционными отверстиями. — Нам нужно начать летать коммерческим рейсом.

Я схватила подол рубашки и задрала его, закатав под грудь и заправив в лифчик. Олли оторвал взгляд от облаков и посмотрел на меня.

Он тяжело сглотнул, его голос стал резким.

— Ты должна прекратить это делать.

— Почему?

— Потому что мне трудно смотреть вперед, а я очень хочу, чтобы мы добрались до дома.

Я фыркнула.

— Ничего такого, чего бы ты не видел раньше. Ты даже не видишь мой лифчик.

Его горло перехватило от очередного глотка.

— А что, если я скажу, что каждый раз с тобой будет так же, как в первый раз?

— Тогда я бы сказала, что надеюсь, что со мной все будет иначе, потому что, когда мы впервые переспали, мне показалось, что ты - машина, которая режет холодное мясо, только с моими внутренними органами.

О, черт.

Я вспомнила ту ночь, поняла. В Париже. В мой день рождения. Филомена и Джейсон бросили меня, и Оливер спас положение, увезя меня на поезде. Татуировка. Танцы на улицах. Питье вина. Небрежные оргазмы на хрустящих простынях в отеле.

Олли прижал руку к груди.

— Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.

Я рассмеялась, несмотря на себя. Это должен был быть серьезный разговор.

Неудивительно, что я стала координатором по интимным вопросам, подумала я, все еще думая о Париже. Если бы каждый раз, когда мы занимались любовью, все было бы так, как в ту ночь, то, держу пари, он не смог бы выгнать меня из спальни. Внезапно мне не терпелось восстановить свои воспоминания по другой причине. Залезть в штаны моего жениха.

Облака устилали тропинку под нами пуховыми одеялами. Когда мы прорезали небо, меня что-то поразило.

— Эй! — Я нахмурилась. — Я защитник окружающей среды.

Это должно было быть причиной узла в моем нутре, который никак не хотел распутываться.

— Как же мне чертовски повезло, — пробормотал он, почти слишком тихо, чтобы я могла расслышать. — Все становится все лучше и лучше.

— Нет. — Я покачала головой, поднимаясь со своего места, накачанная настолько, что могла бы побороться с олимпийцем. — Я имею в виду, что на самом деле я активный защитник окружающей среды. — Адреналин забурлил в моей груди. — Я хожу на митинги в мэрии, когда они голосуют за уничтожение парков и лесов. Я использую только экологически чистые продукты и пишу письма своим местным представителям.

Стэндинг-Рок. Климатическая забастовка. Кейстоун. Берлин.

Сотни тысяч людей.

Речи. Скандирования. Марши.

Музыка. Стихи. Надежда.

Сердцебиение отдавалось в ушах. Я покачнулась, отказываясь бороться с воспоминаниями, хотя тошнота грозила свалить меня с ног.

Я вцепилась в подлокотник, заставляя себя подняться.

— Я... я... я обнимаю деревья.

Многострадальный вздох пронесся мимо его зубов.

— Конечно, обнимаешь.

— Тебе это не нравится во мне? — Я уставилась на него, ошеломленная. — Это... как бы моя жизненная миссия. Я очень забочусь об окружающей среде.

Неужели Оливер думал, что я очнусь от комы и стану другим человеком? Он должен был знать, как я отношусь к частным самолетам. Почему он пренебрег этим?

Конечно, у него было свое агентство. Я не могла ожидать, что он не воспользуется им из-за того, что мои пристрастия не совпадают с его, но я ожидала, что он будет уважать меня настолько, чтобы не пускать на частные самолеты.

Ладно, сегодня, с моей травмой, я все понимаю. Но до комы... Перспектива представляла собой возможность, которую я не могла переварить. Когда-то давно я отказалась от своих моральных принципов ради мужчины. Мужчины, который спас меня в детстве, но все же мужчины.

Я мало что помнила о себе, но точно знала, что ненавижу мужей, которые приказывают своим женам, не считаясь с их желаниями. Насколько я понимала, брак, построенный на послушании, - это не брак, а тюрьма.

— Есть шанс, что тебе будет глубоко наплевать на поездки на итальянские и французские ривьеры за покупками? — Оливер начал готовиться к нашему спуску. — Потому что это устойчивая привычка для нас, и таким образом я смогу сохранить свое авиационное хобби. В выигрыше.

Я сморщила нос.

— Ты ужасен.

Он подмигнул.

— Ужасно-сексуальный?

— Ужасный-ужасный.

— Просто проверяю температуру. — Он пожевал внутреннюю сторону щеки, посмотрев на меня.

— Ледяная. И скоро станет еще холоднее.

Раньше я никогда не была неприятной без причины. Я же не знала, что фон Бисмарки владеют целым флотом реактивных самолетов. Черт, семья Ромео производила их - и истребители, и танки, и, возможно, чертово ядерное оружие.

Тяжелые пилюли, но не те, к которым я не смогу привыкнуть.

Так почему? Почему я так расстроилась?

Потому что дело не только в самолетах, - прозвучал голос сквозь головную боль. Дело в стейке, который он тебе подал. Еда, которую предложила Даллас. Ссора, о которой он тебе не рассказывает. Это ребенок, которого ты считала своим младшим братом, - запертый в заброшенном крыле холодного замка площадью 20 000 квадратных футов, который не чувствуется домом.

— Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал? — Оливер провел языком по своим идеальным передним зубам. — Перестать летать на самолетах?

Да.

Но даже я посчитала эту просьбу неразумной. Главный вопрос заключался в том, как мужчина, которого я люблю, так мало заботится о мире, который мы оставим нашим детям. Если только...

Мое сердце заколотилось. Я попыталась поймать его, прижав руку к груди.

— Олли.

— Что теперь? — пробормотал он себе под нос. Мы вообще ладили?

— Мы планируем завести детей?

Он избежал этого вопроса в тот вечер, когда мы ужинали.

И не собирается сегодня.

Оливер бросил на меня нечитаемый взгляд. И снова я оказалась в замешательстве. Мы говорили о создании семьи с самого первого свидания. Он знал, на чем я остановилась. Мы ни за что не обручились бы, не обсудив этот вопрос. А если бы мы это сделали, он не стал бы сглатывать комок в горле размером с Бэйлор.

— Мне все равно. — Он поднял плечо, не встречаясь с моими глазами. — Оставляю это на твое усмотрение.

— Ну, я хочу их. Но ты это уже знаешь.

— Хорошо. Я обещаю усердно работать над тем, чтобы это произошло.

— Разве тебя не волнует мир, который ты оставишь нашим детям?

Он нахмурился и посмотрел на облака.

— Разве Илон не колонизирует Марс?

Илон? Они были знакомы по имени? Он дружил с этим парнем? Забудьте об этом. Я не хотела этого знать.

— А если так?

— Мы купим им несколько лотов. С ними все будет в порядке.

Я покачала головой.

— Это возмутительно.

— Эй, эй, мы еще даже не смотрели на прайс-лист.

— А что будут делать другие люди, которые не настолько богаты, чтобы купить жилье на Марсе?

В светлых глазах Оливера мелькнуло что-то подозрительно близкое к раздражению, но он сохранил спокойный голос.

— Дорогая, меня почти не волнуют жизни моих лучших друзей. Заботиться о жизни гипотетических будущих незнакомцев - это слишком.

Я сжала губы, подавляя крик.

— Я действительно не знаю, что мы нашли друг в друге.

Я бы сказала, что мы привязались друг к другу, как возлюбленные в детстве, но четырехлетний промежуток между нашими романами, размером с колледж, доказывал обратное.

— Буду рад продемонстрировать тебе, как только к тебе вернется память, — проворчал он, демонстративно нажимая на кнопки, в чем я была на пятьдесят процентов уверена, что он нажимал их только для того, чтобы отвлечь меня.

— Ты когда-нибудь думаешь о том, что не является сексом?

— Редко - и не по своей воле.

— Не могу поверить, что тебе уже за тридцать.

На самом деле я не могла поверить, что это тот самый Оливер фон Бисмарк, по которому я сохла в детстве. Что с ним случилось? Но я подозревала, что знаю.

Себ.

— Я тоже. — Он отрегулировал дроссели. — Поверь мне.

Мягкий гул двигателя гудел в моих ушах, сопровождаемый случайным подтверждением от диспетчера. Между нами повисла тишина. Неуютная, напряженная. Это не молчание.

— Итак... — Оливер прочистил горло, возобновляя разговор из ниоткуда. — Полагаю, ты не будешь присутствовать на официальном открытии искусственного горнолыжного курорта The Grand Regent в Палм-Спрингс?

Я удивленно повернула голову в его сторону.

— Это же пустыня.

— Пока через тридцать лет она не станет пляжем.

Моя челюсть изо всех сил пыталась удержаться на месте.

— Чья это была идея?

Он указал на себя.

— Олли.

— Обнимашка.

— Где я была, когда это случилось?

— Наверное, на моем члене. Я не могу насытиться тобой, и ты всегда доводишь меня до исступления.

Я застонала.

— У меня такое чувство, что мы токсичны вместе.

Он подмигнул.

— Ад и рай - это одни и те же ощущения при разной температуре.

Я опустилась на свое место, не обращая внимания на то, что перешла на дурное настроение.

— Какие еще у тебя есть планы по разрушению мира, о которых я должна знать?

Он не отрывал глаз от неба, и только раздувание ноздрей свидетельствовало о том, что он меня услышал.

— Никаких, о которых я могу подумать.

Я пожевала нижнюю губу.

— Мне действительно нужно восстановить память, не так ли?

— Не стоит торопиться. Я подожду. — Он крепко сжал рулевое колесо. — Даже если это убьет меня.

41

Оливер

Ромео Коста: Что это я слышу о том, что Оливер бежит в Техас за своей фальшивой невестой, как будто у него есть эти досадные вещи, называемые чувствами?

Олли фБ: У нее амнезия. Она, блядь, не в порядке.

Олли фБ: Как и твоя жена, кстати, и у нее нет сотрясения мозга в качестве оправдания.

Зак Сан: С каких это пор ты стал альтруистом?

Ромео Коста: С каких пор он ПЕРСОНАЖ? Мы что, теперь его очеловечиваем?

Зак Сан: И что Фэрроу имела в виду, говоря, что тебе пришлось «прервать работу», чтобы добраться туда? Сексуальные отношения - это не работа, Оливер. Если только ты наконец не открыл аккаунт на Онлифанс.

Олли фБ: @РомеоКостa, твоя жена перешла все границы, и мы собираемся обменяться словами по этому поводу.

Ромео Коста: Я трясусь в своих сапогах.

Олли фБ: Когда завтра вы снова придете сюда на ужин, чертовски важно, чтобы вы не наделали глупостей.

Зак Сан: Например?

Олли фБ: Разговаривать.

Олли фБ: Просто дышите и улыбайтесь.

Зак Сан: Я слышал, к ней начинает возвращаться память. Плохие новости для тебя.

Олли фБ: Не очень.

Ромео Коста: Почему?

Олли фБ: Она вегетарианка-эколог, которая доводит мою задницу до забвения. Я думаю, может, это действительно подростковая влюбленность, которая заставила мальчика Оливера влюбиться в нее.

Зак Сан: Я считаю, что это полная херня.

Зак Сан: Ты все еще безнадежно влюблен в эту женщину.

Ромео Коста: Согласен.

Олли фБ: Просто ведите себя хорошо завтра вечером, ублюдки.

Ромео Коста: Посмотрим.

42

Брайар

Я спряталась у озера.

Как только мы въехали на подъездную дорожку, я оправдалась, выскочила на палубу из гостиной и помчалась к кромке воды. Трио и Гизер бежали за мной по пятам, требуя внимания.

Впервые Оливер не пытался присоединиться ко мне. Видимо, он тоже чувствовал себя подавленным этим. С нами.

Я знала, что страдаю от амнезии, но что-то меня беспокоило. Той естественной связи из нашей юности - как прилив, приходящий и уходящий, но всегда постоянный - больше не существовало. Может быть, это было связано с тем, что мы взрослели и открывали себя. Может быть, любовь изменилась с возрастом и стала меньше заполнять пробелы, а больше создавать нечто целое. А может, любовь просто изменилась, когда перестала быть потребностью и стала выбором.

И все же я не могла избавиться от ноющего чувства, что злюсь на него.

Калейдоскоп голубых, фиолетовых и розовых оттенков отражался в озере. Я, спотыкаясь, шла по деревянному причалу. В конце его стояли два шезлонга, выходившие на прозрачную воду.

Для Олли и Себастьяна, поняла я.

Я двинулась к шезлонгам, надеясь и страшась встретить там Себа. Мне хотелось выпытать у него ответы. Проверить, как он себя чувствует. С другой стороны, мне нужно было время, чтобы разобраться в своих мыслях.

Гизер запыхался, отставая. Я подхватила его на руки и засунула его скейтборд под мышки. Трио унесся без нас, молниеносно, несмотря на отсутствие ноги. Он перепрыгивал со стула на стул, отвечая на мой вопрос. Никакого Себастьяна. Никакой инквизиции. Никаких ответов.

Это имело смысл. Чтобы Себ остался незамеченным, он мог выходить из своего крыла только глубокой ночью, чтобы его не заметили.

О, Себ. Когда ты в последний раз позволял солнцу целовать твою кожу?

Как только Трио устроился в адирондаке, я прислонила скейтборд к столбу и села на другой стул, посадив рядом с собой Гизера. Мягкие волны шептались о сваи. Ветер свистел между причалом и скалой напротив озера, вызывая мурашки на руках.

Я вывернула рубашку из бюстгальтера, спустила рукава и обняла колени, прижав их к груди. Это озеро не могло сравниться с величием Женевского озера. И все же я представила, как мы с Оливером целуемся там, на траве у берега, в опасной близости от того, чтобы устроить представление всем нашим соседям.

Как только это воспоминание врезалось в мой череп, я захлопнула глаза и откинула голову на спинку кресла. Головная боль нарастала, как темный шторм, собирающийся на горизонте.

Деньги. Исчезли. Груда пыли и лжи.

Гизер ковылял к причалу. Вскоре они с Трио бегали кругами, лаяли и играли, не обращая внимания на мою борьбу.

Походка позора. Указывающие пальцы. Злобный шепот. Горячие слезы.

Воспоминания дразнили меня, лизали края моего мозга, а затем исчезали, оставаясь недосягаемыми.

Дождь. Железные ворота. Слезы. Так много слез.

Я гналась за воспоминаниями, как за марафоном без финиша. Что-то в них казалось монументальным. Как будто в ту секунду, когда они развернутся во мне, моя жизнь изменится.

— О, Боже.

Мигрень захлестнула меня. Я перевернулась на спину, едва успев перевесить голову через край причала и выблевать оставшиеся булочки в приветливые волны. Опорожнив желудок, я перевернулась на спину и уставилась на прекрасные облака.

Роза с длинным стеблем. Сердце. Бриллиантовое кольцо.

Все то, что должно было сделать меня счастливой.

Вместо этого я чувствовала пустоту.

Нет, не пустоту.

Злость.

43

Брайар

Буря внутри меня не желала отступать.

Она громыхала между грудными клетками, темная и бушующая, когда час спустя я входила в дом, тщательно скрывая свои эмоции. Если бы я их выпустила, они утопили бы нас всех, тяжелые и удушливые, как упрямые тучи, цепляющиеся за свою форму.

Оливер встретил меня в фойе. Он тоже только что вошел в особняк, очевидно, вернувшись с пробежки. Если он и заметил бурю внутри меня, то никак это не прокомментировал.

С его виска на промокший женский свитер стекала струйка пота. Он вытер лоб подолом рубашки, обнажив тощий пресс и глубокий V. Он мог бы сойти за полубога. Подмигивание, которое он послал мне, поймав мой взгляд, говорило о том, что он тоже это знал.

Внезапно в меня ворвалась идея, едва не сбив меня с ног тяжестью своей глупости. Она была ужасной, блестящей, ничтожной и, возможно, единственной, которая могла успокоить мою бурю.

— Ну-ну. — Оливер ухмыльнулся, отхлебнув воды из своего стакана. — Если это не мой личный вегетарианский климатический вои.

Он отбросил бутылку на кухонный остров, проходя мимо него, а его глаза внимательно изучали мое тело сверху вниз.

— Ну-ну. — Я повторила его движения, пробежавшись взглядом по его телу. —Если это не мой личный безработный сексуальный маньяк.

Он схватился за сердце.

— Только не говори, что ты меня загуглила.

— Да. — Я улыбнулась, догоняя его длинные шаги и стараясь не фыркнуть, когда он чуть не споткнулся от моего подтверждения. Он бы облегчил себе задачу, если бы сообщил, что именно я узнала, но именно поэтому я этого и не сделала. — Никаких упоминаний обо мне. Ты обычно прячешь меня на чердаке?

— Никогда. — Он издал драматический вздох. — Там я держу своих любовниц. Нет, ты просто не любишь быть в центре внимания.

— Ты тоже никогда не любил.

Но это не значит, что он им не пользовался. Люди смотрели на него независимо от того, хотел он этого или нет. Это было в порядке вещей - обладать таким уровнем притяжения, который больше подходит для магнита.

— Хочешь заказать? — Он перекинул через плечо тренировочное полотенце. — Или нанимать водителя DoorDash, чтобы он тащил наш ужин сюда, слишком вредно для окружающей среды?

Мне стало интересно, думали ли женщины, пришедшие за мной, что смогут его исправить. Наверное, так и было. Оливер фон Бисмарк был богат, красив и весел. Должно быть, за ним бегало столько женщин, что из них можно было бы в один момент собрать футбольную команду.

— Заказать можно. — Я махнула ему рукой, на моем лице появилась беззаботная ухмылка. — Куда ты направляешься?

— В душ.

— Какое совпадение. Я планирую заняться горячей йогой в ванной. Я присоединюсь к тебе.

По инстинкту его глаза метнулись ко мне, но потом он отвел их.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Мы поднялись по лестнице в главную спальню, бок о бок. Я не преминула столкнуться с его рукой, хотя он предложил мне достаточно места, чтобы держаться подальше.

— Согласна не соглашаться. — Я стащила его полотенце, вытирая затылок. — Мне нравится пар из душа. Мне так легче дышать, и твое присутствие там не будет мне мешать.

— Ты будешь мне мешать.

— Ты выживешь, милый. — Я похлопала по его железным булочкам, подмигнув.

Он подпрыгнул, уставившись на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты только что похлопала меня по заднице?

— Да. А что? Я заставила тебя чувствовать себя неловко?

Он покачал головой, почти глядя на меня.

Мы прошли в главную ванную комнату. Оливер хотел протестовать, когда я вошла к нему, но я лишила его голоса в ту же секунду, когда сорвала с себя рубашку и лифчик, одним движением стянув джинсы и нижнее белье. Они шлепнулись на стену, когда я отшвырнула их в сторону.

Оливер стоял передо мной, разглядывая меня по меньшей мере шестьдесят секунд подряд.

— У тебя инсульт? — Я пошевелила пальцами ног в белых носках до колен и вытянула руки над головой, откинувшись назад с зевотой. Моя гибкость, как приверженца йоги, могла сравниться с тарзанкой. — Если так, то ты ведь не рассердишься, если я отправлю тебя в Скорую с кем-нибудь из персонала, верно? Час пик - это так неприятно.

— Ну, разве я не счастливчик, что нашел тебя? — пробормотал он, выпуклость на его серых трениках увеличивалась с каждой секундой.

— Самый счастливый. — Я потянулась, чтобы ущипнуть его за щеку, зная, что ему это всегда не нравилось. — Начинай принимать душ. Я голодна.

Когда он не сделал ни шагу, я повернулась к нему спиной и переместилась в позу собаки, открыв ему прекрасный вид на свою задницу и ноги. Позади меня он вдохнул, нащупал край прилавка и зажал его пальцами.

— Господи, Обнимашка. — Голос Олли прозвучал грубо и отчаянно. — Ты пытаешься меня убить?

— Почему? Это работает?

Судя по бульканью, он поперхнулся собственным языком.

— Хм? — Одним быстрым движением я перешла на боковую доску, скользя правой ногой по внутренней стороне левой ноги, пока она не достигла верхней части бедра. — Ты что-то сказал?

Оливер не ответил, пока я вытягивала свободную руку вверх. На самом деле он даже не шелохнулся с тех пор, как я разделась. Без предупреждения я подняла правую ногу высоко в небо, открывая ему вид на свою голую киску.

Мои соски запульсировали, напрягшись от вожделения. Между бедрами блестела влага, видимо, открыто приглашая.

Оливер просто стоял, жалобно переминаясь с ноги на ногу, стараясь не прикоснуться к себе.

— Милый, ты можешь начать душ? — Я сползла вниз, полностью разделившись. — Этот пар сам по себе не образуется.

— Не могу не согласиться. — Его адамово яблоко подпрыгнуло. — Здесь столько пара, что мои яйца вот-вот воспламенятся.

Каким-то образом ему удалось оторвать от меня взгляд и сорвать с себя одежду, разбросав ее по плитке. От его тела мне хотелось плакать. Мое ядро пульсировало, отчаянно желая быть заполненным. Чтобы меня гладили. Быть поглощенной этим мужчиной.

Он был совершенен. Каждый его дюйм. Широкие плечи, мускулистые руки и безупречная грудь.

Он подошел к стеклянному шкафу и приоткрыл дверь, возившись с ручками. Спрей зашипел, наполняя комнату туманной дымкой. На зеркалах и стенах собирался конденсат, а воздух становился все жарче.

Оливер оперся предплечьем о кварц, отчаянно пытаясь не дотянуться до своего члена. Он неимоверно разросся, кончик стал почти фиолетовым. На нем уже блестела жемчужина спермы.

Я знала, что мой план будет простым, но не ожидала, что настолько.

— Ты можешь притронуться к себе, малыш. Я не буду злиться. — Я подмигнула, поднимаясь на ноги и хватаясь за пятку в позе полумесяца. — Я тоже хочу потрогать себя.

Оливер застонал от боли, обхватил свой член и сильно сжал его, не поглаживая. Он наклонил подбородок вниз. Вода каскадом струилась по его идеальной фигуре, по белокурым локонам, в которые я любила запускать пальцы, потому что они пахли летом, кокосами и мальчиком, которого я любила.

Он смахнул сперму.

— Мне очень тяжело.

— Я вижу. — Мой взгляд скользнул к его члену, который прилип к его прессу, как пиявка, после того как он освободил его от своей хватки. — Ты не против, если я поглажу киску?

— А... что? — Он выглядел ошеломленным. Отвлеченным.

— Ну, знаешь... отполировать жемчужину. Поиграть на гитаре.

Он несколько раз моргнул, готовый взорваться.

— У тебя есть чувство юмора.

Он выглядел удивленным.

Ах, да. Потому что я фригидный, угрюмый защитник окружающей среды.

— Чувство юмора - и либидо человека, который только что открыл для себя секс. Кроме того, я готовлю лучшую пиццу, которую ты когда-либо пробовал. Но ты это уже знаешь, будущий муженек. — Я подмигнула, жестом указывая на свою киску. — А теперь можно?

— Да. Конечно. Если ты хочешь, то есть.

— Вообще-то, на улице становится холодновато. — Я сняла носки и бросила их в кучу одежды, которую он оставил. — Не возражаешь, если я войду? Я обещаю не трогать тебя. Я уважаю твое нежелание заниматься сексом, пока я не верну себе память.

— Вообще-то, может, это не...

Я прошла в массивную душевую, не обращая внимания на его протесты. Четыре причудливые душевые лейки усеивали потолок. Я щелкнула по случайной, нетронутой ручке крана, активируя функцию дождя. Ухмыльнувшись, я заняла скамейку в углу и раздвинула колени, демонстрируя ему всю себя.

Я была не просто мокрой.

Я была пропитана.

Нельзя было отрицать, что я нахожу этого мужчину восхитительным. Что бы я ни чувствовала по отношению к нему, я не могла отрицать влечение.

Оливер перестал протестовать и бросать на меня жалкие взгляды. Он сполз по кафельной стене и стал наблюдать за мной. Вода собиралась по шву его розовых губ, оседая на кончиках ресниц. Его глаза были закрыты капюшоном. Пьяные от вожделения.

Его член раскачивался вверх-вниз, как маятник, отчаянно пытаясь погрузиться во что-то. В меня. Я хотела быть заполненной им. Всем им.

Перед глазами заплясали воспоминания о нашем первом разе.

Я глубоко впилась ногтями в его спину, не в силах сдерживаться, потому что он был таким большим. Таким толстым.

Восхитительное ощущение, что мы слились воедино.

Я потянулась к своему клитору и начала массировать его указательным пальцем, дразня мизинцем свое отверстие. Моя киска издавала жадные звуки, готовая к тому, чтобы ее покорил стоящий передо мной мужчина. Соски были такими твердыми, такими чувствительными, что малейшее дуновение ветерка заставляло меня качаться и дрожать.

— Твоя киска так прекрасна, — прохрипел он, облизывая губы. — Как бы я хотел поглотить ее.

— Можешь. — Я нарисовала кончиком пальца улыбку на своем клиторе. — Будущий муженек.

Он закрыл глаза и откинул голову назад, снова сжав в кулак свой член.

— Что ты делаешь со мной?

— Эй... — Я старалась сохранить спокойный тон. Деловой. Чтобы скрыть, как он на меня влияет. Я была на грани оргазма. Только от того, что он смотрел, как я играю со своим клитором. — Тебе нужно намылиться. Ну, знаешь... чтобы привести себя в порядок.

Он потянулся к золотому флакону Guerlain, дважды выплеснув его на ладони.

— Надо.

Его сильные пальцы пробежались по плечам, спине и груди. Я ускорила темп на своем клиторе, используя другую руку, чтобы создать V с указательным и средним пальцами, чтобы раздвинуть губы моей киски. Его грудь поднималась и опускалась все быстрее.

Он издал звук, что-то похожее на стон.

— Ты не против, если я тоже почищу свой член?

— Нет. — Мой голос был густым и сиропным, так не похожим на меня. — Гигиена превыше всего.

Мои бедра покачивались взад-вперед в ритме биения наших сердец. Даже из душа я все еще чувствовала его. Его горячее дыхание. Его невозможный пульс. Его глаза касались меня повсюду.

Я хотела утонуть в этом мужчине и никогда не выныривать на поверхность. Он мог бы погубить меня, если бы захотел. На самом деле я почти потеряла план. Свою цель. Причина, по которой я заставила его поддаться искушению.

Рука Олли скользнула по его члену от корня до головки.

— Мы должны это прекратить.

Он провел большим пальцем по щели на кончике, дрожа от вожделения и возбуждения, и его глаза впились в мои.

— Нет. — Я ускорила ритм. — Я слишком близко.

— Я не могу. Я не могу. — Оливер покачал головой, отпустив свой налившийся член. Вода хлестала его по спине, когда он упирался обеими ладонями в мозаичную плитку. — Это не нормально. Я не могу так поступить с тобой.

— Я так близко.

Я действительно была близка.

Тяжелая одышка прорвалась сквозь меня. Я покрутила свой клитор, прежде чем погрузить в себя два пальца. Я не знала, как это объяснить, но я знала, что это было горячее, чем любой секс, который у меня когда-либо был - и когда-либо будет. Просто осознание того, что Оливер здесь. Передо мной. Теряет рассудок - свой разум - из-за меня.

Это было все, чего я когда-либо хотела.

И все же.

И это волновало и угнетало меня одновременно.

— Я вижу это. — Он сглотнул. — У тебя захватывает дух, когда ты кончаешь.

Это было все, что мне нужно, чтобы подтолкнуть меня к краю. Мое сердце забилось, кожа покраснела, а стены запульсировали, когда горячая волна удовольствия прокатилась по мне, начиная от кончика черепа и до самых пальцев ног.

Я парила, закручивалась в спираль, поддаваясь сладостному желанию. Прошло мгновение, и все мое существование зависло в воздухе. Я откинула голову назад, закрыла глаза и позволила себе почувствовать перемены.

Через несколько мгновений я открыла глаза и обнаружила, что Оливер уже стоит на ногах. На его талии висело полотенце. Он смотрел на меня со смесью растерянности и ужаса. Меня осенило, что я только что сделала. Как близко я была к тому, чтобы переспать с ним.

Я встала, усмехнулась и подошла к нему, покачивая бедрами. Его взгляд задержался на них, прослеживая очертания моей талии, а затем переместился вниз между бедер. Я остановилась, когда дошла до него, и провела пальцами, которые были внутри моей киски, между нами.

Я приподняла бровь.

— Хочешь попробовать?

— Больше всего на свете, — прохрипел он. — Но я не могу. Пока к тебе не вернется память.

— Ну что ж.

И все же я придвинулась к нему ближе. Мои соски целовали его грудь, когда я встала на цыпочки и потянулась за его спиной, чтобы выключить кран. Как только он зажурчал, моя кожа покрылась колючками от хрустящего воздуха.

Оливер затаил дыхание, когда мы соприкоснулись. Опьяненная властью над ним, я погладила его по соскам. Он затаил дыхание и стал жутко неподвижным.

Его глаза захлопнулись. Он глубоко втянул воздух, вдыхая мои пальцы. Из глубины его горла вырвался стон.

— Брайар.

Я потянулась, прижимаясь к его обнаженному телу, как к луку.

— Может быть, в следующий раз, да?

Моя стекающая киска встретилась с его полотенцем - и с пульсирующей эрекцией, которую оно не смогло скрыть.

— Определенно, блядь.

Я развернулась и пошла прочь.

1:0 в пользу гостевой команды, мудак.

Я вела счет.

Потому что раньше, перед озером, которое напоминало мне то, у которого мы влюбились, я, наконец, вспомнила свое уродливое прошлое.

Пятнадцать лет назад Оливер фон Бисмарк бросил меня.

На этот раз уходить буду я.

Но не раньше, чем нанесу ему рану, более глубокую, чем та, которую он нанес мне.

44

Оливер

Ромео Коста: Ну? К ней вернулась память?

Олли фБ: Нет, но мне собираются ампутировать член, чтобы я перестал терзать ее каждую ночь.

Зак Сан: Ты не думал спать в разных кроватях? Или домах, учитывая, что вы практически незнакомы.

Олли фБ: Как бы отреагировала Фэрроу, если бы ты сказал ей, что хочешь спать в разных кроватях?

Ромео Коста: Она бы перевернула его, как донер-кебаб, и наблюдала, как он медленно кружится над огнем, пока она читает ему список величайших достижений его деловых конкурентов.

Олли фБ: Спасибо.

Ромео Коста: Ты можешь просто сказать ей правду.

Олли фБ: Доктор Коэн сказал, что это отбросит ее назад.

Ромео Коста: С каких это пор ты заботишься о том, чтобы поступать правильно?

Олли фБ: Это меньшее, что я могу сделать после того, как разбил ей сердце.

Зак Сан: Лучше разбить сердце, чем ломать свои яйца.

Ромео Коста: Бедный Зак. Он наконец-то открыл для себя секс и больше не способен думать о том, что находится в голове над его плечами.

Олли фБ: Кстати, об угрожающих яйцах: вы двое все еще придете сегодня на ужин, верно?

Ромео Коста: К сожалению. Даллас приглянулась твоя невеста.

Олли фБ: Фальшивая* невеста.

Зак Сан: Настоящие* чувства.

Олли фБ: Все, что я чувствую к ней, это сочувствие и чувство вины.

Ромео Коста: Это уже больше чувств, чем ты проявлял ко всем женщинам, с которыми был за последние пятнадцать лет.

Олли фБ: И все же... все же не так много, как Закари Сан, унизивший себя перед целым стадионом спортивных болельщиков, в унизительнейшем из всех унижений. Тебе повезло, что никто не успел снять это на камеру, иначе ты стал бы интернет-сенсацией.

Зак Сан: ИИ обнаруживает отклонение класса «А». Ты говоришь так, будто закручиваешься в спираль.

Олли фБ: Если я и кручусь, то только потому, что Даллас купила Брайар блокнот.

Ромео Коста: Хм... это странно с ее стороны. Я... осмелюсь сказать... горжусь?

Зак Сан: И в чем проблема?

Олли фБ: Проблема в том, что Брайар пишет в нем каждый раз, когда я говорю что-то, как терапевт после того, как ее клиент говорит ей, что он думает, что живет в симуляции.

Зак Сан: Странная специфика.

Ромео Коста: Признайся, фон Бисмарк. Возможность того, что Брайар узнает правду, пугает тебя до смерти.

Зак Сан: Так называемый последний, кто стоит на ногах, теперь стоит на коленях.

Олли фБ: Жаль разочаровывать, но я в этой позиции только для интенсивного орального секса.

Ромео Коста: Даю две недели.

Зак Сан: Я даю одну.

Оллли фБ: На что мы ставим?

Ромео Коста: На твою моторную яхту.

Олли фБ: Отлично. А если пройдет две недели, а я так и не буду влюблен, вы оба вложите деньги в мой стартап.

Зак Сан: В последний раз повторяю, Оливер, нет рынка для клея для тако.

Олли фБ: А должен быть. Эти штуки разваливаются быстрее, чем самоконтроль Даллас на шведском столе.

Зак Сан: Тогда не заказывай хрустящие тако.

Олли фБ: Мне не нравятся мягкие тако. Они мокрые. Мне кажется, что я жую мокрое кухонное полотенце.

Ромео Коста: Клей - это не выход.

Зак Сан: Если только вопрос не стоит так: на чем можно поймать кайф, если ты безработный школьник?

Олли фБ: Моя ставка. Мои правила. Если я выиграю, ты вложишь деньги в этот стартап.

Ромео Коста: Конечно. Но ты не выиграешь.

Олли фБ: Приготовьте свои карманы, господа.

Зак Сан: Знаменитые последние слова.

45

Оливер

Храп Брайар прорвался сквозь тихий воздух, как удар гонга.

Если наш предыдущий инцидент в душе как-то повлиял на нее, она никак не подала виду. Более того, она уснула меньше чем за минуту, провалившись в дремоту, как только ее череп коснулся подушки.

И откуда, черт возьми, это взялось?

Я ожидал драки после нашей разборки в Бейлоре. Мы оба практически гудели от сдерживаемого разочарования, которое я прятал, говоря себе, что она скоро уедет.

Все вернется на круги своя, все вернется на свои места. Я вернусь к своей счастливой и свободной жизни. Она вернется к своей работе в Лос-Анджелесе.

Никаких обещаний не было бы нарушено. Никакой радикальной лжи. И абсолютно никаких прикосновений.

Чего я никак не ожидал, так это того, что чуть не умру от синих яиц, потому что самая сексуальная женщина, которую я когда-либо встречал, решила выступить передо мной в Цирке дю Солей обнаженной.

Я напряг слух до предела, ища признаки жизни в южном крыле, понимая, что отсюда ничего не уловить. Даже прижав уши к двери его спальни, я не услышал бы брата.

Себастьян любил хранить полное молчание, просто чтобы помучить меня.

Он знал, что я слишком глубоко вчитываюсь в каждый признак жизни, вселяя надежду туда, где ей не место.

Часы проходили в тишине, лишь изредка похрапывала Брайар.

Как и каждую ночь с тех пор, как я уничтожил семью фон Бисмарков, я боролся со сном. Это стало моим ритуалом с первой ночи, когда я обнаружил, что моя ошибка повторяется в моих кошмарах, как только я закрываю глаза.

Прошло пятнадцать лет, и все равно я с полной уверенностью знал, что ждет меня по ту сторону век. Плеск воды. Рев двигателя. Пугающая тишина. И кровь. Так много крови.

Я пробовал терапию, лекарства, иглоукалывание, гипноз. Красный свет, медитацию, тренировки до изнеможения. Ничего не помогало. Она приходила, как всегда, и я боролся с ней до тех пор, пока больше не мог. А на следующий день этот настойчивый ублюдок возвращался по той же причине.

Кошмары - это способ разума напомнить тебе, где у тебя болит.

Скомкав простыни вокруг талии, я ворочался, считал овец, вспоминал каждый момент, предшествовавший моей грубой ошибке, и сдался. Звуковой аппарат подал мне сигнал. Я включил белый шум, установив таймер на отключение за полтора часа до пробуждения Брайар.

Шипение и шум убаюкивали меня, приглашая к тому же кошмару.

46

Оливер

Девятнадцать лет

Можно было бы провести целые исследования о том, как мое тело умудрялось функционировать в Нью-Йорке, в то время как мой разум оставался за тысячи миль в Европе с Брайар Роуз.

Она благополучно добралась до Женевы, не встретив на своем пути особых препятствий. А именно: путешествовала в халате в отеле и отбивалась от засранца-таксиста, который пытался к ней приставать.

В общем, меня мучило чувство вины за то, что я оставил ее в Париже на произвол судьбы.

С другой стороны, ее родители в итоге вернулись в Женеву. В последнюю минуту изменились планы с сенатором. По крайней мере, Обнимашка была не одна, хотя мы все согласились, что плодовитый серийный убийца, жаждущий следующей жертвы, был бы лучшей компанией.

Тем временем я добрался до дома у озера до утра, а это означало, что в Европе у меня был всего один день отдыха. Так, пит-стоп. Тем не менее, папа умудрился разозлиться из-за этого.

Я притворился, что унижаюсь, и провел следующие две недели, издавая звуки ковра, записывая всякую хрень в электронные таблицы и бегая за папой, его операционным директором и советом директоров, пока они показывали мне и Себу канаты управления компанией.

Каждый день я отсчитывал минуты до воссоединения с Обнимашкой.

В перерывах между отсчетом я подсчитывал цифры, проводил симуляцию обслуживания клиентов и сдавал папин экзамен на шестнадцати страницах. Я сдал его. С трудом. Себ получил пять с плюсом.

Ублюдок.

В наш последний день в доме у озера в Саванне папа решил, что достаточно нагрузил наши задницы, и дал нам выходной.

— Вы продемонстрировали настоящую преданность делу и исключительные знания в области гостеприимства и управления отелями. — Он смотрел, как я и Себ входим в его домашний офис с пустым выражением лица. — Вы заслужили небольшой перерыв.

Я оживился.

— Перерыв, в смысле... поездка в Европу?

Отец постучал костяшками пальцев по столу из красного дерева.

— Перерыв в смысле: пойти поиграть на заднем дворе.

Себ нахмурился.

— Нам не пять лет.

— Все равно я не буду награждать тебя каждый раз, когда ты оправдываешь мои ожидания. — Отец раскрыл папку, уже закончив разговор. — Чтобы получить приз, вы должны его превысить. Поджарьте пару стейков и выпейте пива, пока я буду заниматься своими делами.

Губы Себа дернулись в уголках, когда он поддразнил меня:

— Вомп, вомп.

Папа пожал плечами.

— Можешь воспользоваться старым понтоном, если сможешь вытащить его на берег и заставить работать.

— Ну и денек выдался, — пробормотал Себ.

— Двигайтесь. — Папа хлопнул в ладоши. — Некоторым из нас есть над чем поработать.

Мы с Себастьяном выскочили из папиного кабинета, пока он не передумал, и захлопнули за собой дверь. По другую сторону тяжелого дуба мы обменялись приветствиями, и на наших лицах появились одинаковые жирные ухмылки.

— Ни хрена себе. Целый день отдыха. — Себ подергал бровями. — У кого-то хорошее настроение.

Наш отец любил нас. Объективно говоря, он был справедливым, участливым и страстно любил свою семью. Но он был и строгим. Конечно, мама всегда говорила, что правила - это любовь, обернутая в осторожность.

Себ хлопнул меня по плечу и направился со мной на задний двор.

— Что ты хочешь сделать, любовничек?

Моя девушка. Я хочу заняться своей девушкой. Ты можешь это осуществить?

Я почесал подбородок.

— Я имею в виду, мы могли бы поехать на понтоне на другую сторону озера. Там есть барбекю, антикварные лавки, туристическое дерьмо.

— Антикварные магазины? — Себ схватился за невидимые жемчужины на шее и задыхался, выражение его лица стало плоским. — Знай свою аудиторию, брат.

— Извини, Себ. Бордели в этом штате нелегальны.

— Как будто мне когда-нибудь придется платить, чтобы переспать. — Он повернулся ко мне и зашагал назад по причалу, жестом показывая на свое лицо. — Посмотри на меня.

— А я должен?

— Я чертов бог.

— Ты съел на завтрак восемь шариков кокаина?

Он усмехнулся.

— Идем. Давай поедем в центр и перепихнемся.

— Если мы поедем в центр, ты трахнешься, а мне придется сидеть в холле дрянного мотеля и ждать, пока ты помоешь свой член в раковине на кухне, потому что я подвезу тебя домой.

Опыт доказал мою правоту.

Себастьян хихикнул.

— А Зак и Ром этим летом будут рядом?

Я покачал головой.

— Нет. У них свои дела.

Мы забрались на понтон, который кто-то припарковал рядом с папиной мини-яхтой. Хотя она и не дотягивала до своего соседа за двадцать миллионов долларов, но все равно была отличной машиной, вся в серебристо-черном виниле, с современными стереосистемами и причальными фонарями. В ней даже был складной столик для обеда.

Со всеми этими делами мы с Себом уже давно не делали ничего интересного вместе. Я был рад провести немного времени с младшим братом. Во время нашей стажировки Себ умудрялся излишне нагнетать обстановку, постоянно пытаясь превзойти меня, когда мне было буквально на все наплевать.

На самом деле я вернулся только потому, что знал: деньги фон Бисмарка помогут создать семью с Брайар Роуз.

Люди, не знавшие Себа, считали меня умным и элегантным, знающим толк в цифрах. Как только они знакомились с ним, то переводили меня в разряд туповатых братишек. В конце концов, он был умнее, красивее и амбициознее. Он безжалостно добивался всего, что попадалось ему на глаза.

Он отделял свою личную жизнь от работы, школы и спорта так, как я никогда не мог. Это давало ему преимущество передо мной.

Но мне было все равно, что я не самый лучший брат.

Я просто хотел, чтобы мы поладили.

Я запрыгнул в понтон вслед за Себом, вставил ключ в замок зажигания и завел мотор, наклонив рычаг газа вперед. Лодка помчалась вперед, разрезая прозрачную бирюзовую воду, как нож.

Себ засучил рукава и достал нам пиво из маленького холодильника под одной из скамеек. Он откупорил крышки большим пальцем и протянул одну мне. Я сделал медленный глоток, всматриваясь в горизонт на нашем пути к острову, примыкающему к дому на озере.

— Разве это не скучно - все время трахать одну и ту же девушку? — Себастьян оперся локтями о перила. — Разве тебе не хочется разнообразия?

— Не совсем. В жизни есть нечто большее, чем просто намочить свой член, Себ.

Мы с Брайар Роуз занимались этим всего один раз, но я уже давно знал, что для меня это будет только она. Мне не нужен был никто другой. Да и зачем? У меня было всего две руки, и они обе были нужны мне, чтобы удержать ее.

— Да, я знаю. — Он сделал еще один глоток пива, пока понтон мчался по озеру. — А еще есть гребля и барбекю.

Я фыркнул и покачал головой.

— Ужасно.

— Кстати, об ужасном... — Он похлопал меня по спине сзади и с ухмылкой схватил за плечо. — У меня плохие новости.

Ага. Я знал это лицо. Это было лицо засранца, который получал удовольствие от того, что портил мне день. У Себа была злая жилка. В этом смысле он напоминал мне Ромео. Портил людям день ради спорта. В качестве неапологетичного бонуса.

Я застонал.

— В чем дело?

— Пока ты был в Европе, я хотел подкрасться к одной из девушек, с которыми я встречаюсь в Instagram...

Девушек. Во множественном числе. Господи. Я не осуждал, но, черт возьми, мой брат был полным игроком.

Я почувствовал, как у меня защемило челюсть.

— Ладно.

— В итоге мне всегда случайно нравится одна из их фотографий, сделанных в 1588 году или что-то в этом роде. — Он захихикал, сделав еще один глоток пива. — Поверь мне, нет ничего более унизительного, чем знать, что кто-то получил уведомление о том, что тебе понравилось их дерьмо, еще до того, как они достигли половой зрелости.

Я пристально посмотрел на него, не обращая внимания на путь к острову.

— Верно. И?

У меня было чувство, что я знаю, к чему это приведет.

— В общем, ты оставил свой iPad валяться в общей зоне, и я подумал, что не помешает проверить ее профиль через твой аккаунт в Insta. Так я и сделал.

— Себ... — предупредил я.

— Я случайно лайкнул одну из ее фотографий в бикини на пляже - я же говорил тебе, что моим пальцам нельзя доверять рядом с горячими девушками, - и она тут же написала мне. Ну, тебе. — Он фыркнул. — Только я забыл, что использую твой профиль, и начал с ней общаться.

— Себастьян Леопольд фон Бисмарк.

— Мы быстро нашли общий язык. — Он отхлебнул еще пива, игнорируя мой нарастающий гнев. — Вдруг на моем экране появилось около дюжины уведомлений, и я понял, что ей нравятся все твои фотографии. Только я думал, что это мои фотографии. Так что я начал лайкать все ее фотографии в ответ. И оставлять комментарии.

— Комментарии? — Я едва шевелил челюстью, так сильно она была сжата. — Какие комментарии?

Мы с Брайар Роуз каждый день проверяли социальные сети друг друга. Она никак не могла пропустить это в долгосрочной перспективе.

— Ничего особенного. Я похвалил ее за тренировки и генетику. Ну и все в таком духе.

— Ты сказал, что она горячая, — уточнил я.

— Горячая. — Он вздохнул. — То есть, по факту она такая и есть.

— Ты маленький говнюк. — Я заглушил двигатель и поставил пиво на палубу, а затем принялся хватать Себа за воротник рубашки. — У меня есть девушка. Она, скорее всего, увидит это, если уже не увидела. Как ты мог быть таким чертовски беспечным?

Я прижал его к рулю. Металл впился ему в спину. Мне было все равно.

— Господи, прими чертову таблетку успокоительного. Просто скажи Брайар Роуз, что случилось. Она поймет. — Он попытался вывернуться из моей хватки, но я был выше, больше, сильнее. — Или я пойму. Неважно. Она знает, что ты никогда не изменишь.

— Это было нарушением моей личной жизни. — Я ткнулся лицом в его лицо. — Ты можешь взять этот гребаный дом на ранчо. Ты можешь манипулировать папой, чтобы он подарил тебе «Ламборджини». Делай все это мелкое дерьмо. Мне все равно. Но не смей вмешиваться в мои отношения, Себастьян.

— Буратино. — Он отпихнул меня от себя, издав храпящий звук. — Ты думаешь, что ты такой охуенно крутой, потому что у тебя есть постоянная девушка?

Я попятился назад, ударившись затылком о сиденье.

Себ сделал паузу, чтобы допить свое пиво.

— Слезь со своей высокой лошади, чувак. Половина прелести в том, что тебе не приходится ежедневно терпеть ее задницу. Она живет на другом конце света. — Он погрозил мне пальцем и снова повернулся к рулю. — Я сказал, что мне жаль.

Я свернул шею, хрустнув пальцами.

— Как будто ты, блядь, это серьезно.

Он снова включил мотор и повернул понтон обратно к дому на озере.

— Найди кого-нибудь другого, чтобы распутать свои гребаные трусики. Ты, маленькая плакса...

Он снова завел мотор, когда я схватил его за край рубашки, оттащил назад и ударил о палубу. Он взвизгнул и бросился мне на шею. Я ударил его по левой щеке, зацепив челюсть.

Себ сплюнул на меня кровь и разразился жутким хохотом.

— Боже, какой же ты неудачник.

Он откинул голову назад.

— Какого хрена, Себ? — прорычал я. — Почему ты ведешь себя как мудак?

— Потому что ты сделал меня им, — прорычал он. — Ты всегда был таким хорошим мальчиком, Оливер. Постоянная девушка. Хорошие оценки. Ответственный. Непоседливый. Друг всех. Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы тебя заметили как второго ребенка?

Я заехал ему в лицо еще одним кулаком, но он увернулся, пригнув голову вбок и схватив меня за костяшки пальцев. Он вывернул мое запястье внутрь, перевернув нас так, что теперь он сидел на мне.

— Мне нужно было быть лучше в спорте, лучше в школе, лучше во всем, — выплюнул Себастьян, прижав меня к палубе за локти. — Мне постоянно приходится обгонять тебя, чтобы хоть как-то напомнить им, что я жив.

Понтон бесцельно носился по озеру на большой скорости. Ни один из нас не взялся за руль. Пальцы Себа сомкнулись на моей шее. Он не сжимал ее достаточно сильно, чтобы убить меня, но постарался сделать все возможное, чтобы напугать меня до смерти.

И теперь я понял это.

Напряжение, которое витало между нами все лето.

Себастьян устал от моего присутствия, как и я от его. Да, он превзошел меня своим великолепием. Но папа обожал меня. Не из-за моих оценок, спорта или успеваемости. А за то, каким человеком я был.

Потому что я был верен одной девушке, как он был верен маме. Потому что мне нравилось играть с семьей в «Джангу» и «Уно» вместо того, чтобы ходить в гости.

Потому что я был... собой.

Любимый, надежный Оливер.

— Отпусти меня, — прохрипел я, задыхаясь от того, что еще оставалось в легких.

Себ не отпустил. Он просто смотрел на меня с раздувающимися ноздрями, мертвыми глазами и безгубым ртом. И тогда я все понял. Я знал, что бы это ни было, оно долгожданное.

Я глубоко вздохнул, подтянул колени к груди и со всей силы оттолкнул его от себя. Себ пролетел через всю лодку, ударившись о перила. На его лице отразилось удивление, когда он перевалился назад через короткие перила и с плеском упал в озеро.

Я вскочил на ноги, смех застрял у меня в горле. Не было лучшей поэтической справедливости, чем осознание того, что этому маленькому засранцу придется вплавь возвращаться на берег. Он мог это сделать. Все в его команде гребцов показывали отличные результаты в вольном стиле, и до причала оставалось не больше нескольких минут.

Но это было до того, как я услышал его. Неповторимый скрежещущий звук, как будто рубят мясо. Что-то застряло в сверхмощном моторе. Лодка заглохла. Я рванулся вперед, когда лодка потеряла скорость и заскользила по воде, используя оставшийся импульс.

Я подбежал к транцу и заглянул через край. О, черт. Красный. Так много красного. Я не видел своего брата. Должно быть, он ушел под воду.

— Черт, — прошипел я, бросаясь к рулю.

Я врубил двигатель. Он с визгом остановился. Я подождал, пока поплавок полностью успокоится, и прыгнул в озеро с головой, не снимая одежды. Пульс стучал в ушах. Я не знал, смогу ли я это сделать. Не слишком ли поздно спасать брата.

Я нырнул с открытыми глазами и взмахнул рукой, чтобы убрать струйки крови. Как только она растворилась в озерной воде, я заметил Себастьяна. Он висел на пропеллере, почти приклеившись к нему.

Сначала меня чуть не затошнило от облегчения. Я пересчитал его руки и ноги, все еще прикрепленные к телу. Он цеплялся за пропеллер изо всех сил, чтобы не упасть, а это означало, что он жив. Я подплыл к нему, обхватил его туловище подмышками и потянул вверх.

Я запаниковал от его веса, но адреналин придал мне сил.

— Господи, какой же ты тяжелый. — Я втащил его на корму, как жирную дохлую рыбу. — Чем тебя кормят мама с папой?

Он не ответил. Я перевернул его на спину. И тогда я увидел это. Его лицо. Или его отсутствие.

Черт, черт, черт.

Пропеллер сильно задел его. Куски его лица раскололись. Раскололась на две части. Щека. Часть лба. Все было красным, залитым кровью, и все же я видел, что его лицо совсем не его лицо. Его линия роста волос начиналась где-то в середине черепа.

И он не отвечал мне.

Я и не думал, что он сможет. Из его верхней губы сочилась кровь.

— Себ, Себ, Себ. — Я прижал ладони к его груди, стараясь не заплакать от его затрудненного дыхания. — Мне так жаль, что я толкнул тебя. Я сейчас все исправлю. Держись.

Мне нужно было как можно скорее вернуться на берег. Я бросился к штурвалу, запустил двигатель и помчался к причалу. Схватив телефон, я вызвал скорую помощь, а затем родителей, умоляя их подождать меня на причале.

Все это время в моей голове царил беспорядок.

Я сделал это.

Я столкнул Себастьяна в воду из-за чего-то такого глупого, такого обыденного. Из-за проклятого недоразумения в Instagram.

Он не издал ни звука.

Мне приходилось смотреть на него каждую секунду, пока я пробирался к берегу. Он все еще лежал, задыхаясь. Мне пришло в голову, что он только что потерял единственное, чем он славился, - свою внешность - и что он никогда ее не вернет.

Он никогда не простит меня.

То, что начиналось как соперничество между братьями, официально переросло в чистую, без примесей ненависть.

Я разрушил жизнь своего младшего брата.

И я ничего не мог сделать, чтобы изменить это.

47

Брайар

Я проснулась готовая к битве.

Вооружившись воспоминаниями - всеми воспоминаниями, - я поняла, что не смогу долго оставаться в этой позолоченной клетке. Не потому, что Оливер меня выгонит. Этот засранец по-прежнему считал, что я ничего не знаю. И не потому, что мне нужно было работать, ведь мой следующий проект появится не раньше середины июля.

Скорее, если я не выберусь отсюда, то могу убить своего жениха голыми руками. Никаких изысков. Никакой изощренной мести. Никаких пыток, которые я представляла себе вчера до инцидента с йогой в душе.

Мне не терпелось бросить правду в лицо Оливеру и посмотреть, как он будет корчиться. Придется подождать до сегодняшнего шикарного ужина с его друзьями.

Даллас. Фэрроу. Хетти.

Все они предали меня. Лгали мне в лицо и притворялись, что близки со мной.

Они жалели меня? Считали забавным, что я живу с человеком, который однажды разбил мне сердце и бросил меня? Нет. Я быстро отбросила эту мысль. Если бы девушки были согласны с действиями Оливера, они бы не повезли меня в Бэйлор, чтобы подправить мне память.

Я бы избавила их от своей мести.

Однако я намеревалась посмотреть, как далеко они зайдут во лжи. Сегодня за ужином. Где я планировала заставить всех на этой забытой улице признаться в своих преступлениях.

От предвкушения у меня заныло под кожей.

Я перекатилась на бедро, заметив, что половина Оливера пуста, а его телефон все еще заряжается на тумбочке. Мой зажужжал на подушке рядом со мной.

В следующий раз, когда будешь рыться в моей гребной экипировке, верни ее в том виде, в котором нашла.

Себ. Чертов ворчун. Должно быть, он тоже знал. Но я не могла на него обижаться. Он не собирался со мной общаться. Я ворвалась в его владения. А не наоборот.

Я набрала сообщение и заколебалась, но все равно нажала «отправить». Я верила, что Себ оставит наши разговоры при себе, тем более что он не хотел, чтобы Оливер узнал, что я в курсе его состояния.

Брайар Ауэр: Я знаю правду.

Себ фБ: Что ты собираешься делать?

Никаких извинений. Никакого признания своей роли во лжи. Ничего. Это было так похоже на Себа - прежнего Себа, - что я чуть не улыбнулась.

Брайар: Я сожгу это место.

Себ фБ: Только со мной, пожалуйста.

Я нахмурилась, на девяносто девять процентов уверенная, что он говорил это буквально.

После моего неприятного разрыва с Оливером меня убило то, что Олли добился расторга с Себом. Я всегда считала его своим младшим братом. Жестоким, нецензурным младшим братом, но все же братом.

Все мои сообщения Себу остались неотправленными. Он заблокировал меня. Тогда я предположила, что это было сделано из лояльности к его брату, но теперь я знала, что он просто отгородился от всего мира.

И это напомнило мне.

Месть.

Я прошла в гардеробную - единственное, чего мне будет не хватать в этом доме, кроме Гизера и Трио, - и выбрала самое откровенное бикини, которое у меня было. Если Олли думал, что вчера у него были синие яйца, то теперь его ожидало совсем другое.

Потребовалось не более двадцати минут, чтобы обнаружить Оливера, попивающего кофе в саду. Он нашел спокойное место с видом на озеро и голубые розы.

Я устроилась перед открытым окном, решив заниматься утренней йогой в прямой видимости от него. Он поднял глаза от своего ноутбука и дважды перевел взгляд на мой наряд. Я опустилась в позу «вниз головой», ожидая, что у него будет стояк, который, надеюсь, приведет к некрозу.

После утренней тренировки я вошла на кухню в одних «Дейзи Дюк» и ярко-красном бикини. Мурашки разбежались по рукам, но мучить Оливера было беспрецедентно важно. Тот отчаянно пытался сосредоточиться на лежащей перед ним таблице.

— Хорошо спал? — пропела я.

— Конечно. А ты? — Он сделал глоток своего макиато, уже вернув свое внимание к ноутбуку.

Оглядываясь назад, я должна была заметить очевидные признаки.

Мясо. Самолет. То, как он погружался в работу всякий раз, когда нянчился со мной. Оливер хотел как можно меньше иметь со мной дела, пока ко мне не вернется память, но я отказывалась облегчать ему задачу. Не потому, что он солгал мне о нашей помолвке, выставив меня полной дурой. А потому что я помнила, что он со мной делал. Каждую. Жестокую. Вещь.

То, как он лишил меня девственности и бросил. Та позорная прогулка по мощеной парижской дороге, почти голая, с тонким гостиничным халатом, обвязанным вокруг моих плеч. Пристальные взгляды, шепот, отказ пускать меня в бутики. Последовавшие за этим горячие слезы.

Внезапное молчание Олли после этого. Ни звонков, ни сообщений, ни электронной почты. Ни одного подарка, которые он обычно присылал мне во время своих путешествий. Я появилась в этом самом доме, перед этими самыми коваными железными воротами, но получила отказ. Снова.

А потом - те обмены в Instagram. Так публично, как будто он хотел показать мне, что изменил мне.

И больше всего я помнила, как после всего случившегося этот континент так и не стал достаточно большим для нас обоих. Я выбрала Лос-Анджелес, потому что это было самое отдаленное место в Америке от Мэриленда, не считая Аляски и Гавайев.

И все равно я видела его лицо. Постоянно. И в журналах сплетен, и в светских колонках, и даже на слушаниях в Конгрессе. Оливер был везде, как бы я ни старалась вычеркнуть его из своей жизни.

На этот раз он оказался в ловушке. Не сможет избавиться от меня.

—Было немного жарко. — Я сжала чашечки бикини, пока треугольники не стали едва прикрывать мои соски, решив дать ему попробовать его собственное лекарство. — Думаю, сегодня я буду спать голой, если ты не возражаешь.

Оливер поперхнулся кофе, расплескав половину его на экран своего дорогого устройства. Он схватил салфетку и промокнул уголки губ.

— У тебя теперь аллергия на одежду?

— Теперь? — Я посмотрела на него под занавесом ресниц, невинно моргая. — Я гордая нудистка, Оливер. Для меня это образ жизни. Я помню это очень отчетливо. Я никогда не хожу по дому в одежде. Она заставляет меня чувствовать себя...

Он застонал.

— Разумной?

— Замкнутой.

— Либо твои сиськи будут скованы, либо я - когда буду убивать всех, кто смотрит на тебя голой.

— Тебе действительно не стоит так ревновать. Я помню почти все свои студенческие годы, и я переспала со многими парнями. По моим подсчетам, не менее двухсот.

— А у тебя не было постоянного парня?

— Грант. Грант Дуайер. — Я вздохнула, делая вид, что глубоко задумалась. — Вот он был настоящим джентльменом. Не то что тот парень.

— Другой парень?

— Вэнс Смит. — Я наморщила нос, вызывая фальшивые воспоминания. — Мы познакомились на заправке.

— Там, где происходит первая встреча всех известных людей.

— Примерно через три недели я бросила его, потому что он потребовал, чтобы я избавилась от своей коллекции вибраторов.

— Он что? — Оливер, казалось, был в большем ужасе, чем я, хотя я знала, что это чистая выдумка. — Это все равно что уволить его су-шефа за то, что он помогал ему готовить.

— Между тем Грант был мечтателем. Полный революционер. Он согласился на свободные отношения.

— Открытые отношения, — ошарашил Оливер.

— Да, — солгала я. — За те три года, что мы встречались, я переспала с сотнями мужчин. Он даже смотрел несколько раз. Жаль, что ему пришлось переехать в отдаленную деревню на другом конце света, чтобы спасать детенышей тюленей от разливов нефти. Грант тоже защитник окружающей среды.

— У вас были свободные отношения с экологом, который бросил свою научную степень, чтобы спасать детенышей тюленей от нефти.

— Да. Разве он не душка?

— Он нечто, — пробормотал Олли в свою кружку.

Я подошла к его драгоценной кофеварке, сложной модели, которая, должно быть, стоила пятизначную сумму. Поднявшись на цыпочки, я потянулась за кружкой в верхнем шкафу. Моя грудь колыхнулась от этого движения.

Оливер обернулся, заметно взволнованный.

— Хочешь, я сделаю тебе кофе?

— Все в порядке, я справлюсь. Садись и отдыхай.

— Осторожно. Мама сделала ее для меня на заказ в Италии. Это единственная в своем роде и незаменимая машина. Производитель закрылся много лет назад.

Я отмахнулась от него.

— Ты такой беспокойный.

Он вернулся к своему ноутбуку. Я взялась за один из клапанов кофеварки и повернула его не в ту сторону, целенаправленно отвинчивая. Он с лязгом отвалился.

— Вот черт. — Я зашипела, хлопнув себя по ляжке. — Я сломала кофеварку. Ты ведь не против?

Если бы он присмотрелся, то понял бы, что на то, чтобы прикрутить вентиль обратно, уйдет секунд десять, но он этого не сделал. Дым практически сочился из ушей Олли. Он оставался неподвижным, лицом к ноутбуку, вероятно, потому, что не хотел кричать на меня.

Он прочистил горло, его позвоночник выпрямился.

— Все в порядке.

Я подошла к промышленному холодильнику, достала холодную заварку и опустилась рядом с ним, послав ему свою лучшую победную улыбку. Он нахмурился, глядя на свой экран. Я была занозой в его боку. Он еще не знал, что я собираюсь пустить ему кровь.

— Итак... — Я громко отхлебнула кофе, что было его главной придиркой с детства. — Я подумала... о нашей свадьбе...

Он заскрипел зубами, заставляя себя поднять на меня глаза.

— Да?

— Даллас упоминала, что ты устроил здесь ее свадьбу.

— Да, — протянул он, его опасения были очевидны.

— Она прислала мне папку с распечатанными твоими письмами. Те, что ты прислал ей с предложениями по поводу свадьбы.

Я опустила ту часть, где мы хихикали в самолете над тем, насколько нелепыми были большинство из них, и коллективно согласились, что Оливеру нужно усилить свою игру в троллинг. Мне, с другой стороны, помощь в этой области не требовалась.

Олли закрыл ноутбук, тщательно подбирая слова.

— Это была шутка.

— Правда? Я нашла несколько отличных идей в папке. — Я наколдовала восьмидюймовый скоросшиватель и бросила его на стол. От его веса зазвенела вся рама. — К тому же Дал сказала, что ты, кажется, в восторге от них, так что я решила включить в свадьбу все, что смогу.

— Дал? — повторил он, наблюдая, как я бездумно перелистываю страницы.

— Да. Ее прозвище, глупыш. Я не собираюсь называть свою лучшую подругу ее полным именем. Я просто... я не... — Я пожала плечами. — Я чувствую себя такой благословенной, находясь в отношениях с тобой.

— Правда?

— Ты - все, что я когда-либо хотела. Ты никогда не подведешь меня. Никогда не солжешь мне. Никогда не бросишь меня, как это сделали мои родители и Купер. Ты ставишь меня на первое место, всегда. — Я смотрела ему прямо в глаза, наблюдая, как он вздрагивает от каждого слова, которое я произношу. — Я люблю тебя, Оливер.

Он ничего не ответил.

Что он мог ответить, если в нем не было ни одной из этих черт?

Я вздохнула, остановившись на странице, которую заложила в закладки.

— Я не хочу быть невестой и делать из свадьбы все, что я хочу, поэтому я лучше просто приму твои предложения и буду их выполнять. Не то чтобы я вообще помнила, чего хочу. Это решает эту проблему.

— Да. Абсолютно. — Он, казалось, погрузился в размышления, все еще помня мое предыдущее описание.

Я перегнулась через стол и вывела его из задумчивости, крепко поцеловав в щеку.

— Как будто ты думал заранее, когда составлял это.

— Я думал о том, как бы поиздеваться над Ромео и Дал, поскольку ни тот, ни другой на тот момент не хотели жениться друг на друге.

— Не будь смешным. Они явно влюблены. Кто бы стал жениться на ком-то по любой другой причине, кроме любви? — Я сделала паузу и заставила его посмотреть в глаза, изогнув бровь. — Ты ведь любишь меня, верно?

Он отвел глаза.

— Конечно.

— Что ты любишь во мне больше всего?

— Твою креативность. Возможно, ты могла бы применить ее, чтобы спланировать свадьбу с нуля. — Он потянулся к папке, пытаясь вырвать ее из моих пальцев. — Тебе это не нужно.

Я отмахнулась от его руки.

— Не будь смешным. Ты уже проделал всю эту работу. Было бы обидно, если бы она пропала зря.

— Нет, правда. — Впервые он выглядел искренне запаниковавшим, вероятно, вспомнив все свои нецензурные предложения. — Без проблем.

— Я хочу, чтобы мы исполнили дуэт «Любовь - открытая дверь». — Я сделала паузу. — Ну, знаешь, песня из «Frozen».

Его брови взлетели вверх.

— Ты хочешь, чтобы мы спели песню из Frozen?

— Да.

— На нашей свадьбе?

Я кивнула.

— Это хороший дуэт. Ты не Сантино Фонтана, но я уже записала нас на уроки пения. Она авторитетный тренер. Бродвейские актеры поклоняются ей. У нее дикий список ожидания, но я потянула за ниточки.

— Вот это да. — Такими темпами его брови приклеятся к потолку. — Не думаю, что я смогу это сделать. На работе много дел.

— Не беспокойся о своей работе. Я уже связалась с твоим ассистентом и попросила его назначить подходящее время для наших встреч. — Я отмахнулась от него и выхватила его макиато, только для того, чтобы скорчить гримасу и выплюнуть глоток обратно в чашку. С преувеличенной гримасой я протянула ему чашку обратно. — Упс. Просто вспомнила, что не люблю макиато. Я так хорошо продвигаюсь, не так ли?

— Поразительно. — Он уставился в свой испорченный кофе, а затем снова поднял глаза на меня. — Подожди. — Олли нахмурился. — Разве принцесса Анна даже не вышла замуж за того чувака в конце дуэта?

— Верно. — Я сделала паузу, удивившись. — Откуда ты знаешь? У тебя есть племянницы и племянники?

— Нет. — Он потер затылок, его высокие скулы слегка покраснели. — Как я могу не знать? Это общеизвестно.

— Для мужчины средних лет, у которого нет детей и молодых родственников? — Я сузила глаза. — Вряд ли.

— Во-первых, я не среднего возраста. Во-вторых - отлично. Frozen on Ice был чертовски горячим, ясно? Что может не понравиться? Две горячие сестрички в кошачьей драке, конькобежцы с отличными задницами и закуски. — Он жестом указал на себя. — Я всего лишь человек.

— Мой любимый человек, — поправила я его. — Я знаю, ты не указал, какой музыкальный номер ты хочешь исполнить в переплете, но мне кажется, что эта песня нам очень подходит, понимаешь? И не волнуйся, я записала несколько предложений, которым мы можем точно следовать.

— Нам это и не нужно.

— Где она? — Нахмурив брови, я перелистывала страницы и щелкнула, когда нашла нужную. — Здесь. Совпадающие татуировки. Это такая романтичная идея, Оливер. Я думаю о полноценном портрете лица друг друга в цвете. Я знаю, что ты добавил в свой лукбук только черно-белые фотографии, но наша любовь так полна красок, что было бы обидно затушевать ее.

Его щеки окрасились в зеленоватый оттенок.

— Как насчет того, чтобы закрепить эту идею с татуировкой? Мы можем начать с Frozen...

Я прервала его.

— Когда у нас свадьба?

— Мы еще не назначили дату. — Он добавил под дых: — И слава богу, что так.

— Я думаю, это должно быть очень скоро. Например, в этом месяце, — убежденно сказала я. — Нет смысла ждать. Мы оба больше не весенние цыплята. Я хочу начать делать детей прямо сейчас.

— Наверное, сначала тебе нужно вернуть память. — Он кашлянул в кулак. — Я имею в виду, ты даже не выбрала платье.

— О, но я выбрала. — Я хлопнула ладонями по обеденному столу, отправив в полет старинную коробку из-под сигар.

Он героическими инстинктами удержал ее от падения на пол, поставил рядом с собой и окинул меня неохотным взглядом измученного родителя, развлекающего своего малыша во время адского прилива сахара.

Оливер сцепил пальцы и изучал меня.

— Когда ты успела найти платье?

— На самолете в Бэйлор. Мы с девочками смотрели фильм про Барби.

Он провел языком по внутренней стороне щеки, сложив руки на груди.

— Ага.

Я указала между нами.

— Мы так похожи на Марго Робби и Райана Гослинга...

— Прости, но Райан Гослинг, блядь, хотел бы иметь мою линию челюсти.

— Все равно. — Я пожала плечами. — В любом случае, она надела это великолепное розовое мини-платье...

— Мини-платье.

— ... и я подумала, что оно будет так очаровательно смотреться у алтаря. Особенно если ты наденешь подходящий наряд от Кена.

— Я не надену подходящий наряд Кена.

Я вздохнула.

— Почему?

— Потому что я хочу спасти хоть немного своей гордости после того дуэта из Frozen.

Возможно, я слишком много наговорила. Я слишком преувеличила свою марку «не в себе». Мне нужно было сделать свою актерскую игру более правдоподобной, если я хотела вытянуть из него пытку.

— Олли. Это твои идеи. В чем проблема? Или дело во мне? Ты не хочешь на мне жениться? — Я зажала рот рукой и разрыдалась, мысленно поблагодарив клиента, получившего «Оскар», за то, что он научил меня плакать по заказу. — Я думала, ты меня любишь.

Две горничные в униформе вошли на кухню с продуктами, заметили, что я плачу как ребенок, и, развернувшись, быстрым шагом направились прочь, чтобы избежать сцены. Оливер смотрел то на них, то на меня, теряя терпение.

— Ладно, — огрызнулся он, сжав кулаки. — Я надену дурацкий костюм Кена. Господи.

— Дурацкий? Он дизайнерский. Дал нам его подарила. Костюм сшит из настоящих золотых нитей и усыпан красными бриллиантами. Они стоят почти двенадцать миллионов за штуку.

Его глаза чуть не вылезли из глазниц.

Если бы Олли не разрушил мою жизнь, я бы сейчас его пожалела.

— Спасибо за командную работу. — Я перестала плакать и причитать одновременно. — Хочешь знать, что еще я приготовила для нас?

Он просто смотрел на меня глазами, которые говорили о том, что его душа высосана досуха, и скорая смерть не может наступить слишком рано. Я восприняла это как знак продолжать.

— Дал упоминала, что ты любишь сексуальные намеки, поэтому я хочу, чтобы на нашем свадебном торте были изображены мы в 69 лет.

Он уперся основаниями ладоней в глазницы, массируя их.

— Я также люблю поло. Но это не значит, что я хочу ехать к алтарю на лошади.

— Почему нет? — Я оживилась. — Это отличная идея.

Он просто уставился на меня. Я знала, что свадьба была гипотетической. Однако его раздражение было вполне реальным.

— На самом деле, — продолжила я. — Я увидела это на странице 8, раздел 7, часть А. Кстати, ты очень организован. Чтобы соблюсти дух своей организованности, я пометила свои избранные места липкими записками с цветовой координацией. Красные - пропуск. Желтые - возможно. Зеленые - обязательно.

Мы оба посмотрели на кожаный «кланкер», который сейчас находился в моей смертельной хватке. Из скоросшивателя должны были торчать сотни зеленых липких записок.

Когда не ответил, я продолжила.

— Единственная причина, по которой я не заговорила о верховой езде, заключается в том, что я не помню, можешь ли ты все еще ездить верхом на том уровне мастерства, который необходим, чтобы перемещаться по узким проходам.

— Может быть, мы могли бы взять уроки и для этого, — отшутился он.

— Не думаю, что мы сможем вместить еще один. — Я нахмурилась, но потом сменила хмурый взгляд на задорное подпрыгивание. — О. Я видела твою идею с пакетами для подарков. Это блестяще.

— Тебе придется подтолкнуть меня к воспоминаниям.

— Ты посоветовал Ромео подарить гостям акции его компании, но раз это наша свадьба, мы можем подарить гостям акции The Grand Regent.

— Точно. Потому что шампанское и Адвил - это слишком просто.

— Именно. Твои идеи гениальны. Я не буду ставить их себе в заслугу. А вот следующая идея - моя. — Я прижала папку к груди. — Подожди, пока ты не услышишь, кого я хочу пригласить после церемонии.

Оливер похлопал по столу в поисках своей коробки с сигарами и открыл ее, вытащив толстую кубинскую сигару и прикурив от своей Zippo.

Я свела брови, изображая озабоченность.

— Все в порядке?

— Никогда не было лучше. А что?

— Потому что ты прикурил сигару наоборот.

Он откашлялся, повертел сигару и снова зажег ее.

— В общем... — Я потерла руки. — Готов к драгоценному камню?

— Да, дорогая. — Оливер попыхивал сигарой, искоса поглядывая на меня. — Не знаю, как ты сможешь превзойти все эти замечательные идеи, но я весь внимание.

У меня было такое чувство, что он фантазирует о том, как убить меня сотней разных способов.

— Свадьба состоится в... — Я барабанила по столу, стараясь не поцарапать дерево своими дешевыми кольцами. — Науру.

Я широко раскинула руки в улыбке.

В его челюсти дрогнул мускул.

— Науру?

— Да. Я никогда там не была. А ты?

— Нет, — сказал он, — поскольку для посещения самой маленькой островной страны в Тихом океане требуется гостевая виза, а во всем мире есть только десять посольств, которые ее выдают.

— Недостижимые вещи гораздо желаннее, не так ли? — Я подперла подбородок кулаком, устремив на него мечтательный взгляд. — Уверена, ты меня этому научил.

— Брайар, туда можно долететь только через Брисбен, а рейс отправляется раз в неделю. Единственный. Перевезти туда гостей невозможно.

— Ты не можешь написать «невозможно» без слова «возможно».

— Ты также не можешь написать «непредумышленное убийство» без слова «смех» (прим. Игра слов: manslaughter и laughter ). — Он сжал сигару в кулак с такой силой, что она раскололась посередине. Крошки табака посыпались на стол. — К чему ты клонишь?

— Я думаю, мы сможем это сделать, — уверенно сказала я. — Однажды ты сказал мне, что можешь сделать все, что захочешь.

Я не понимала, почему он так взволнован. Не похоже было, что свадьба вообще состоится.

— Мой друг отправился на Науру. Риггс Бейтс. Он фотограф Nat Geo. — Оливер макнул сломанную сигару в свой макиато, наполненный слюной. — Он сказал, что, когда приземлился там, ему пришлось добираться до отеля автостопом.

— В чем проблема? Мы будем передвигаться большими группами. Мы будем в безопасности.

— В этом месте нет массового общественного транспорта.

— Удивительно, правда? Они потребляют ноль кубических футов природного газа на душу населения. Так заботятся об окружающей среде. — Я переместилась на край своего кресла, практически вибрируя. — Я слишком волнуюсь по этому поводу.

Оливер перекладывал сигару с одного края кружки на другой и просто смотрел на меня, не говоря ни слова. Кажется, я действовала ему на нервы.

Хорошо.

Пора переходить к финалу.

— Свадьба состоится ровно через месяц, так что отметь в своем календаре. — Я стукнула кулаком по его столу. — Ты можешь быть куколкой и разослать приглашения?

Я встала, обогнула стол и взяла его щеки в руки, разминая их, как надоедливая тетя.

Когда я отпустила его, он застонал.

— За дело. Кого ты хочешь пригласить?

— О, всех, кого, по твоему мнению, я хотела бы там видеть. Ты же знаешь, что у меня больше нет памяти.

С этими словами я направилась к выходу из кухни. У меня было много вещей, которые нужно было уничтожить, и относительно мало времени, чтобы сделать это.

А еще мне нужно было собрать вещи.

— Эй, куда это ты собралась? — окликнул он меня.

— Навести порядок в своем гардеробе. — Я не потрудилась повернуться к нему лицом. — Мне показалось, что я видела там несколько старых вещей, которые можно отдать на благотворительность.

Он знал, что его ждет. Я планировала опустошить весь его шкаф.

Мне показалось, что я услышала стон Оливера о том, что карма - сука, прежде чем скрыться в коридоре.

Да, она такая, муженек.

Но я еще хуже.

48

Брайар

Себ фБ: Поедание вегетарианских суши с голой груди Оливера на обед?????? Прикол.

Брайар Ауэр: Фу. Ты это видел?

Себ фБ: Это и бис. Жаль, что я не сфотографировал лицо Оливера, когда ты сообщила ему, что перевела все часы в доме, потому что не веришь в переход на летнее время.

Брайар Ауэр: Боже, твои уши, должно быть, развили сверхзвуковую силу.

Себ фБ: Я все вижу и слышу из окна.

Брайар Ауэр: Совсем не жутко.

Себ фБ: Не меняй тему.

Брайар Ауэр: Ты все еще злишься, что он прервал твой девичник?

Себ фБ: Что-то вроде того.

Брайар Ауэр: Кровь должна быть в крови.

Себ фБ: Зачем останавливаться на крови?

49

Оливер

Олли фБ: Я думаю, она издевается надо мной.

Зак Сан: Ты можешь быть более конкретным? Каждая женщина на планете Земля трахалась с тобой в какой-то момент.

Олли фБ: Очень смешно, мистер 30-летний девственник.

С тех пор как мы узнали, что Зак был девственником, когда встретил свою жену, я старательно напоминал ему об этом каждую свободную минуту.

Олли фБ: Брайар. Она не может быть такой невыносимой.

Ромео Коста: В каком смысле?

Олли фБ: Она только что спланировала самую ужасную свадьбу в истории брака.

Ромео Коста: А тебе какое дело? Свадьба не настоящая.

Зак Сан: ИЛИ НАСТОЯЩАЯ.

Ромео Коста: Мы делим яхту по времени, Зак.

Зак Сан: К черту. Ты сказал две недели. Я сказал одну. Кто окажется ближе всех к временной шкале, тот и победил. И да, я сижу здесь с секундомером.

Олли фБ: Я думаю, ты не понимаешь. Она не Даллас. Ее жизненная миссия - не заставлять окружающих терять рассудок. Она обычно мягкая, забавная и потрясающая.

Ромео Коста: Похоже, у тебя есть склонность вызывать в людях самое худшее.

Зак Сан: Это правда. Помните ту замужнюю, которая пыталась поджечь твой дом?

Ромео Коста: Или ту чокнутую светскую львицу, которая пыталась похитить твоих собак?

Зак Сан: Или фанатка, которая пыталась украсть твою сперму?

Олли фБ: Я сейчас заплачу.

Зак Сан: Пожалуйста, веди прямую трансляцию. Ты же знаешь, я люблю хорошие срывы.

Олли фБ: Она так же бесит, как и возбуждает.

Ромео Коста: Что это значит?

Олли фБ: В основном то, что у меня сейчас случится сердечный приступ.

50

Оливер

Существовала большая вероятность того, что я не выберусь с ужина живым.

Только если моя невеста не имеет к этому никакого отношения.

Я не знал, что Брайар приготовила для меня, но не верил, что она случайно сломала кофеварку (она не была неуклюжей) или что она спонтанно решила меня обмануть, мастурбируя, пока я принимал душ, и придумав йогу в бикини (что, как подтвердил интернет, было, к сожалению, не реально).

Она что-то замышляла.

Я ничего не мог с этим поделать, кроме как ждать, когда упадет гильотина. Если бы мне повезло, она снесла бы мне голову и положила конец этому жалкому существованию. Брайар и Себ получат заслуженный хэппи-энд, а мама с папой наконец-то избавятся от вторничных ужинов с единственным сыном, который удосужился прийти.

Когда приготовления к празднику шли полным ходом, я, обойдя своих подчиненных, зашагал по огромным коридорам своего особняка, главным образом чтобы еще раз проверить, не подожгла ли Брайар что-нибудь за те двадцать минут, что ушли на кормление Эла Капони и Усэйна Кольта.

Убедившись в отсутствии пламени, я устроился перед окном с видом на озеро. Сцепив руки за спиной, я изучал пустую гребную лодку Себастьяна. Сегодня он не сможет ею воспользоваться. Не с учетом того, что столик кейтеринговой компании был накрыт на берегу озера. Они приготовили ужин из восьми блюд на воде, в основном вегетарианский, чтобы угодить Брайар, хотя Хетти сделала несколько дополнений.

Полуночные ряды оставались единственной отдушиной моего брата. Единственное время, когда ему было удобно выходить из своего крыла на свежий воздух. Чувство вины кольнуло меня в груди. Я покачал головой и прокрался к его крылу, оглядываясь направо и налево, чтобы Брайар меня не увидела.

Меньше всего мне хотелось, чтобы она обнаружила, что там живет мой затворник, несносный, озлобленный на все мироздание брат. Чтобы она увидела, как я превратил Себастьяна фон Бисмарка, одного из самых востребованных людей в мире, в тень самого себя.

У меня была противоположность «прикосновению Мидаса». Я превращал в дерьмо все, к чему прикасался. Все портил. Неизменно. Включая мои отношения с Себастьяном, Брайар и родителями.

Собаки преследовали меня, когда я зашел на территорию Себастьяна.

Хм. Странно. Они никогда раньше не заходили на эту сторону дома.

Я открыл двое детских ворот, стараясь закрыть их тихо, чтобы не привлечь внимание Брайар. Даже при площади в двадцать тысяч квадратных футов я не мог быть слишком осторожным.

Себ не поднял глаз, когда я вальсировал прямо в его спортзал. Я знал, что найду его там. Приклеенный к гребному тренажеру - он всегда гребет - в одних черных спортивных шортах. Его тело блестело от пота, каждый дюйм покрывали натруженные мышцы.

Я отказывался верить, что его сняли со счетов из-за лица. Как будто лица имеют значение для женщин. Если бы они имели значение, Пит Дэвидсон до сих пор был бы девственником.

— Если это не брат дорогой. — Себастьян потянул за ручку и откинул ее назад, прежде чем скользнуть внутрь, его движения были плавными и контролируемыми. — Чем я обязан этому визиту?

Обычно я отправлял ему сообщение перед тем, как прийти. Ему нужно было время, чтобы подготовиться к встрече со мной. Единственный человек, с которым он согласился встретиться лицом к лицу.

У нас была ровно одна назначенная встреча в неделю, на которой мы в полном молчании смотрели семидневные серии «Дней нашей жизни» и расставались как ни в чем не бывало.

Примерно раз в две недели мне удавалось убедить Себа провести со мной дополнительный вечер. Мы занимались на улице, в глухом лесу за территорией дома, но только поздно вечером. Или делились едой, которую я привозил от мамы.

Но я никогда, никогда не проверял его спонтанно.

Я даже не знал, что заставило мои ноги привести меня сюда.

Может, я хотел похвалиться Брайар, но это лишь подпортило бы ему жизнь. А может, я надеялся, что он, наконец, освободит меня от обещания, которое вырвал из меня после того, как я разрушил его жизнь. В любом случае этого не произойдет.

Я знал это. И все равно...

Я оперся плечом о дверной косяк, засунув руки в передние карманы.

— Сегодня вечером на улице будет званый ужин. Я просто хотел предупредить тебя.

Его спина содрогнулась от сухого смешка.

— Следишь, чтобы монстр не выскочил из клетки и не напугал твоих гостей?

Мне чертовски не нравилось, что он считал себя монстром. Когда он смотрелся в зеркало, он видел то же лицо, что и я, и не мог разглядеть в нем того, кого стоило бы любить.

— Ты прекрасно знаешь, что я ничего не хочу больше, чем видеть тебя там, как ты ужинаешь с нами, снова общаешься. — Я говорил так тихо, что сомневался, слышит ли он меня.

— О. Ну разве ты не душка?

У меня подпрыгнул мускул на челюсти. Я проглотил рык разочарования.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастливым.

— Боюсь, тебе следовало подумать об этом до того, как ты испортил мне лицо.

Он защелкнул ручку на место и поднялся, схватив с перил маленькое полотенце и вытирая им лицо и волосы. Он бросил его в корзину для белья, подхватил бутылку с аминокислотами из шейкера и направился ко мне.

Лицо Себастьяна так и не зажило. Не совсем.

Это было нелегко признать, но это была правда. Я сделал его полностью измененным, с недостающими частями и кусками сшитой кожи.

— Как я и говорил, спасибо, что предупредил. — Себастьян встретил мой взгляд, и его голубые, как океан, глаза уставились на меня. — Что-нибудь еще?

— Пойдем со мной к пластическому хирургу. — Отчаянная мольба в моем голосе вывела меня из себя. Я не должен умолять его об этом. — Давай изучим наши возможности...

— Мне совершенно неинтересно накладывать помаду на свинью. — Его металлический смех эхом разнесся по коридору. — Ничто не заставит меня выглядеть так, как раньше. Я хочу вернуть свое прежнее лицо. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь. Если выбирать между обрывками или ничем, я выберу ничего.

— Почему ты такой упрямый? — Я зарычал, расстроенный.

— Почему ты такой глупый?

Я покачал головой.

— Мама должна была позволить тебе капать по ее ноге.

Это заставило его фыркнуть.

— Ты безнадежный романтик, если полагаешь, что папа открыт для чего-либо, кроме миссионерской практики с целью размножения.

Его плечо столкнулось с моим, когда он выскочил за дверь и направился в свою комнату.

Я последовал за ним.

— Никто не хочет быть одиноким.

— Нет? — Он ворвался в ванную комнату, где включил кран. Вода хлынула внутрь. — Тогда почему ты до сих пор один?

Мрачная ухмылка исказила его щеки. Он точно знал, почему я один. Он знал, чего я хочу - и что именно из-за него я это потерял. Ни один из нас не хотел этого признавать. После того как я дал обещание, мы больше никогда не говорили об этом.

— Я один, но не одинок. — Я махнул рукой в сторону озера, где поставщики провизии, вероятно, уже закончили готовить наш с ребятами ужин. — Я вижусь с нашими родителями почти каждую неделю...

— И ненавидишь каждую минуту.

— У меня есть друзья...

— Приятели по тренировкам, у которых есть свои семьи и круги общения.

Себастьян никогда не упускал случая напомнить мне, что Ром и Зак были связаны друг с другом теснее, чем я с кем-либо из них. Я был третьим лишним. Тот, кто пригласил себя на их вечеринку из двух человек, когда я обнаружил, что большинство людей невыносимы. К тому времени они были знакомы уже пять лет, росли по соседству друг с другом.

А после несчастного случая с Себом...

Ну, я не хотел сближаться с кем-то еще.

— Проститутки, — в отчаянии отметил я. — У меня бывают перепихоны. Я наслаждаюсь сексом на одну ночь.

Ладно. Секс на одну ночь. В единственном числе. Просто чтобы попробовать. Предупреждение под спойлером: это было отстойно. После этого я сдался. По правде говоря, мне нравилось подшучивать над Заком за то, что он девственник, но за время своего короткого брака он, наверное, занимался сексом в пятьдесят раз больше, чем я за всю свою жизнь.

— А я наслаждаюсь долгими прогулками в аду с моими лучшими приятелями Дамером и Банди. — Себастьян фыркнул, взяв с прилавка маленькую бутылочку с солью для ванн. — Я не куплюсь на то, что ты продаешь, Оливер. Ты такой же несчастный и одинокий, как и я. Просто тебе лучше удается притворяться, что это не так.

Ты просил меня быть таким, - хотелось кричать мне.

Но вместо этого я проглотил свое разочарование, похоронив его рядом с обидой.

Он высыпал соль в воду. Его тело постоянно болело. Он использовал промышленное количество солей, масел и поливитаминов, чтобы попытаться облегчить боль.

Я расправил плечи.

— По крайней мере, я не прячусь от мира.

Он откинул голову назад и издал горький смешок.

— Попробуй пожить в моем теле хотя бы минуту, и ты тоже почувствуешь.

Это заставило меня замолчать.

Я знал, что он прав. Я просто не хотел, чтобы он был прав.

Себастьян присел на край ванны, наблюдая, как соли шипят в воде, превращаясь в молочный цвет.

— Что-нибудь еще, старший брат?

— Вообще-то, да. Мне нужен совет.

— Skyn ultra-thin, хотя Trojan Magnum тоже подойдут (прим. Марки презервативов)

Я проигнорировал его шутку.

— Брайар ведет себя как чертовка. Я не знаю, что с ней не так...

— А ты не пробовал отключить ее от сети, перезагрузить, а потом снова подключить, но на этот раз не разрушая ее жизнь?

Мои зубы сомкнулись. Я постарался сохранить нейтральный тон.

— Как я уже сказал, в последние пару дней она была непокорной. Она может попытаться проникнуть в твое крыло.

— Верно подмечено. Я буду драться с ней в любое время и в любом месте, где она захочет.

— Ты не тронешь ни одного волоска на ее голове, — возразил я, и мой тон прозвучал резче и грубее, чем я намеревался.

Это заставило Себа поднять глаза от воды.

— Прости?

— Ты не сможешь ее тронуть, если она придет сюда. Или устраивать сцену. Если ты хоть немного заставишь ее чувствовать себя неловко...

— Тогда что? — Он встал. Себ жил для того, чтобы заставить меня чувствовать себя маленьким, виноватым и незначительным. — Что ты тогда сделаешь? Я твой младший брат, чью жизнь ты разрушил. Ты не посмеешь мне мстить.

Может быть, дело было в постоянных мелких пакостях, которые Брайар устраивала мне. Может, дело в десятилетии бессонных ночей. Может быть, дело в напряжении от того, что самая сексуальная женщина планеты терлась об меня двадцать четыре часа в сутки.

Но впервые с тех пор, как я разрушил жизнь Себа, я сорвался.

Я рванулся вперед, встав с ним нога в ногу и вцепившись ему в лицо. Наши носы почти соприкоснулись. Тяжелый вздох вырвался из моих губ. Я даже не знал, почему. Почему я, наконец, решил прорваться сквозь это дерьмо.

— Мне плевать, что я сделал с тобой почти два гребаных десятилетия назад, Себастьян. — Я ткнул пальцем ему в грудь. — Это была ошибка, и я плачу за нее каждый день. Дорогой ценой. Я попросил прощения. Я постоянно прошу. Но сейчас я говорю тебе: если ты причинишь боль этой женщине, я уничтожу тебя и не оставлю ничего, что можно было бы запятнать. Ты понял?

Его голубые глаза заблестели. Я подумал, не заплачет ли он. Интересно, сможет ли он вообще. Я никогда не видел, чтобы Себастьян плакал. С тех пор как ему исполнилось пять. И даже после того, что я с ним сделал.

— Если она тебе так дорога, почему ты согласился ее бросить?

Из-за тебя, - хотелось закричать мне. Потому что я был слишком занят, пытаясь сделать все лучше для тебя. Пытался исправить тебя. Я не мог спасти вас обоих, поэтому выбрал тебя.

Я вспомнил тот момент, когда пообещал Себастьяну держаться подальше от Брайар.