Мой вампир

Глава 2

Сильный ветер свистел в лесу, шелестя деревьями и приветствуя Коннора безошибочно узнаваемым запахом – запахом смерти. Коннор молча выругался, пробираясь между деревьями. Сколько смертных должно было умереть в этом лагере, прежде чем он окончательно закроется? Шон Уилан из ЦРУ скрыл последнюю резню, заявив журналистам, что во всем виноват вирус гриппа. Без сомнения, владельцы очистили это место и пригласили новых счастливых отдыхающих. Новых жертв для Казимира и его приспешников, которых можно терроризировать и убивать.

Коннор стоял в тени большого дерева и осматривал окрестности. Может быть, Казимир уже давно ушел, а может быть, он прячется в ближайших пещерах.

Надвигалась буря, повышая давление и влагу в воздухе. Плотные серые тучи закрыли на три четверти полную луну и затмили звезды. По лагерю эхом разнесся грохот – это была незапертая дверь или ставень, над которыми издевался ветер.

Внезапный порыв ветра откинул его килт на спину, и он поморщился от холодного воздуха на своей голой заднице. Он развернулся, чтобы спустить килт, и ветер вырвал еще одну прядь волос из кожаного ремешка на затылке. Он заткнул ее за ухо и продолжил свое молчаливое наблюдение. Вдалеке он различил резные президентские головы горы Рашмор, гранит, сверкающий белизной среди темных холмов. Без сомнения, Казимиру нравилась ирония судьбы, когда он мысленно порабощал и убивал американцев так близко к памятнику их силы и свободы.

На поляне деревянные хижины были погружены в темноту. Коннор не слышал ни единого звука, исходящего от них, ни стонов умирающих смертных, ни сердцебиения. Он проверит их позже, но пока, как он полагал, они пусты.

Грохот и запах, казалось, исходили из главного домика, деревянного здания из камня и лакированных бревен. Он подбежал к домику, встал рядом с окном и заглянул внутрь. Большой кожаный диван, несколько деревянных кресел-качалок, стол с не доигранной игрой в шашки. Тлеющие угли в очаге большого камина. Уютное, дружелюбное место, если не считать безжизненных тел на плетеном коврике.

Гнев и отвращение бурлили в его животе. Он ничего не мог поделать. Казимир и его приспешники, вероятно, уже ушли. Эти чертовы ублюдки уже сделали самое худшее.

Тем не менее, он не хотел быть застигнутым врасплох, поэтому вытащил свой меч, прежде чем телепортироваться внутрь. Он проверил все здание. Пусто. Он запер громыхающую дверь на задвижку, а затем вернулся, чтобы отдать дань уважения телам, оставленным в аккуратном ряду на плетеном коврике. Семь тел. Горло перерезано, чтобы скрыть следы укусов, но ни капли крови на ковре не осталось. Все они были высосаны досуха. Трупное окоченение еще не наступило, поэтому они умерли сегодня вечером, вероятно, вскоре после захода солнца.

Его гнев рос, угрожая вырваться наружу. Он крепче сжал рукоять меча, пока костяшки пальцев не побелели. Недовольные использовали вампирский контроль сознания на туристах, заставляя их подчиняться. Две семьи, предположил он, поскольку родителей было две пары. Две прекрасных матери. Три прекрасных, невинных маленьких детей. Контролируемые отцы беспомощно наблюдали, как Недовольные убивают их жен и детей.

Ярость затопила его, заставляя сердце бешено колотиться. От столь сильных эмоций его голубые радужки засветились, окрашивая все в ледяной синий цвет. Его кулаки сжались от желания убить. Пожалуйста, пусть они все еще будут в пещерах.

Он телепортировался наружу, его клеймор был поднят и готов к бою. Он убьет их всех. Всех до последнего.

Он помчался вниз по грязной тропинке, которая вела к ближайшим пещерам. Ветер дул сильнее, раскачивая деревья и усыпая тропинку мелкими ветками и сосновыми шишками. Выбившиеся пряди волос хлестали его по лицу. Он откинул пряди назад и посмотрел на луну. Она была жутко синей, почти полностью окутанной плотными облаками. Хорошо. Темнота скроет его нападение. Они никогда не узнают о его приближении, пока его острый клинок не пронзит их черные сердца.

Убей их. Убей их всех.

Он остановился с внезапной ясностью в глазах. Дежавю. Все та же холодная ярость. Все та же черная ночь. Все то же ледяное голубое видение. Те же раскачиваемые бурей деревья и запах сосны. Убей их всех.

Его сверхчувствительные, пылающие глаза щипало от пронизывающего ветра. Ну и дурак же он. Неужели он уже не может контролировать свою ярость, как это было много веков назад? А что, если у Казимира с собой пятьдесят приспешников? Сотня? Неужели он настолько жаждет крови, что может угодить в ловушку?

Он скользнул в лес, прислонился спиной к стволу дерева, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Контролируй себя. Его сердцебиение замедлилось. Ярость померкла.

Он открыл глаза, и его зрение вернулось к нормальному состоянию. Он достал свой сотовый телефон из споррана. Нет сигнала. Мудак. Он не хотел оставлять этот район без охраны, телепортируясь в Роматек. Он направился обратно к домику. По-прежнему никакого сигнала. Он не мог рисковать, посылая Ангусу телепатическое сообщение, так как любой Недовольный поблизости мог его услышать.

Его взгляд упал на блестящие гранитные головы вдалеке. Гора Рашмор. Вероятно, там есть сигнал. И у него будет обзор на всю округу с высоты птичьего полета. Если кто-нибудь выйдет из пещеры, он увидит их.

Мир на секунду почернел, а потом он оказался там, его ноги соприкоснулись с твердым камнем. Прежде чем он успел сориентироваться, сильный ветер ударил его в спину и толкнул вперед. Черт. Он приземлился слишком близко к краю лба Вашингтона. Он резко затормозил, когда над пропастью пронеслось несколько камней.

Твердо упершись ногами, он посмотрел вниз с горы. Свистящие звуки эхом отдавались на ветру, когда камни подпрыгивали на своем пути вниз. Он был близок к тому, чтобы упасть, но это, вероятно, не убило бы его. Он бы просто телепортировался в безопасное место, прежде чем упасть на землю.

На холме перед ним ряды алюминиевых скамеек поднимались по склону, как гигантская лестница, образуя открытый театр. На вершине холма располагались центр для посетителей и автостоянки. Никого нет. И это хорошо, потому что он не хотел, чтобы зрители видели, как он телепортируется. Или видели его холодную задницу каждый раз, когда ветер подбрасывал вверх его килт.

С раздраженным ворчанием он снова опустил килт и сосредоточился на ближайших холмах. Его превосходное зрение сфокусировалось на палаточном лагере. Никакого движения. Он заметил неподалеку скалистый выступ, на котором располагались пещеры. Пока все тихо.

Он набрал номер Ангусу, и вызов пошел.

– Черт возьми, – проворчал Ангус. – Я же сказал тебе, чтобы ты не ходил один. Ты что, черт возьми, есть желание умереть?

– У меня есть отчет, если ты хочешь его послушать.

– Я хочу, чтобы приказы выполнялись! – крикнул Ангус. – Может быть, ты и не ценишь свою собственную жалкую шкуру, но...

– Семь трупов в главном домике, – перебил его Коннор. Это должно положить конец раздражающей лекции. Он был награжден минутой молчания.

– Семь? – тихо спросил Ангус.

– Да. Как обычно для Казимира. Жертвы были полностью иссушены, горло перерезано, – он стиснул зубы. – Три ребенка.

Ангус выругался по-гэльски.

– Этот чертов ублюдок. Есть признаки его присутствия? Нет, забудь это! Не делай ни черта, пока мы не доберемся дотуда.

Сильный порыв ветра обрушился на Коннора, и он повысил голос:

– Эти убийства произошли сегодня вечером. Казимир мог уже давно уйти.

– А может быть, он прячется в этих проклятых пещерах, – сказал Ангус. – Я соберу несколько человек. Оставайтесь вне поля зрения, пока мы не придем. Ты слышишь меня? Не исследуй сам. Это приказ.

Взгляд Коннора метнулся на юг, отвлекшись на вспышку молнии.

– Черт, – вот он стоял на вершине горы с мечом в руке во время грозы.

– Что? – требовательно спросил Ангус. – Ты видишь что-то?

Вижу самого себя, поджаренного до хрустящей корочки. Коннор бросил свой меч в лес за резными головами. Небо снова замерцало, и он резко обернулся, чтобы поймать конец очередной вспышки молнии. Странно. Молния дважды ударила в одно и то же место.

– Коннор! – закричал Ангус. – Что там происходит?

– Что-то... неправильное, – он прищурил глаза. – В нескольких милях к югу от палаточного лагеря.

Еще одна вспышка осветила темное небо.

У него перехватило дыхание. Она шла вовсе не с неба.

– Я тебе перезвоню.

– Коннор, не...

Он повесил трубку и бросил телефон в свой спорран. Он подумал, не взять ли ему меч, но решил оставить его здесь. Вместо этого он достал из споррана деревянный кол. Нет смысла притягивать к себе молнию. Хотя он и не был до конца уверен, что это была молния.

Капля дождя упала ему на макушку, и он поднял голову. Еще одна дождевая капля упала ему на нос, а затем скользнула холодной дорожкой по щеке. Он вытер лицо, затем сосредоточился на том месте, где видел вспышку света. Все вокруг почернело.

Он материализовал в темноте тени деревьев, его ноги приземлились на мягкую подушку из сосновых иголок. Легкий стук дождевых капель раздавался над головой, еще недостаточно сильный, чтобы просочиться сквозь густой полог крон деревьев. Он бесшумно двигался по лесу, вдыхая запах горелого дерева и дыма.

Когда он услышал мужской голос, то подобрался достаточно близко, чтобы расслышать слова, но остался скрытым за большим стволом дерева.

– Ты оставила их живыми! – закричал мужчина. – Мне пришлось вернуться, чтобы закончить твою работу.

Коннор напрягся. Либо это были Недовольные, либо он наткнулся на каких-то смертных за убийством.

– Мы получили приказ, – продолжал мужчина. – Все люди должны были умереть.

Недовольные. Смертный никогда не называл своих соплеменников людьми. Коннор успокоил ярость, что кипела внутри. Ему нужно было оставаться спокойным и сдержанным. Он крепче сжал деревянный кол. В спорране у него было еще четыре штуки, а в носке на икре – кинжал. Но прежде чем напасть, он должен знать, со сколькими ублюдками ему придется иметь дело.

Женщина что-то прошептала в ответ, слишком тихо, чтобы он мог расслышать. И все же от тембра ее голоса у него волосы на затылке встали дыбом. Она коснулась его кожи, словно лаская. Мудак. Так нельзя было реагировать на чертову Недовольную.

Ее голос окреп, когда она произнесла свое последнее заявление.

– Я больше не могу это делать.

Неужели она бунтует? Сердце Коннора дрогнуло. Если ему удастся захватить ее живой, она сможет рассказать им все, что угодно.

– Ты должна выполнять приказы, – отрезал мужчина.

– У них не было никаких причин умирать, – возразила она. – Я только хотела пощадить детей.

– Ты не выполнила приказ, Мариэль, – прорычал он. – Ты должна заплатить за последствия.

– Нет, – ее шепот задрожал. – Зак, пожалуйста.

Страх в ее прекрасном голосе заставил внутренности Коннора сжаться, и он почувствовал непреодолимое желание защитить ее. Ба, защитить Недовольную? Она заслуживает смерти.

– Это твой третий акт неповиновения, – громко объявил мужчина. – Решение уже принято. Ты будешь изгнана.

– Нет!

Боль в ее голосе была больше, чем Коннор мог вынести. Черт возьми! Он спасет ее.

Он вытащил кинжал из носка. Насколько он мог судить, Недовольных было только двое: мужчина по имени Зак и женщина, Мариэль. Он застигнет мужчину врасплох, обратит его в прах, затем схватит женщину и телепортирует ее в Роматек, где сможет основательно допросить.

С кинжалом в одной руке и колом в другой он направился на их голоса.

Яркая вспышка света ослепила его, и он остановился, зажмурившись от боли. Черт побери, как он мог спасти ее, когда ничего не видел?

Ее крик пронзил его насквозь.

– Нет, – прорычал он.

Он боролся с болью и заставил себя открыть глаза. Его зрение так сильно сверкало звездами, что он споткнулся об упавшую ветку и ударился о ствол дерева. Тем не менее, он мог различить впереди пылающий огонь, и он направился к нему. До него донесся запах горелой плоти, и внутри у него все сжалось от тошноты. Неужели этот ублюдок поджег ее?

Она снова закричала. К черту все это. Он побежал к ней, отбрасывая ветки с дороги.

Огненный шар взорвался еще одним обжигающим, ослепительным светом. Он повернул голову, крепко зажмурившись.

Бум. Поток воздуха со свистом обрушился на него, подбросил в воздух и швырнул на дерево. Его голова сильно ударилась, и он рухнул на землю.

Он лежал ошеломленный, боль стучала в его голове. Что это была за чертовщина? Какая-то бомба? Даже с закрытыми глазами на его сомкнутых веках болезненно мерцали звезды. Он протер глаза, желая, чтобы звезды и боль исчезли. Где-то в своем смятенном сознании он понял, что потерял свое оружие. И дождь прекратился. Сколько же времени прошло, пока он лежал здесь беспомощный?

Он с трудом открыл глаза. Мерцающие огни исчезли, и он снова оказался в окружении темного леса. В ноздри ему ударил запах обугленного дерева и выжженной земли. Вдалеке он заметил красные отблески догорающих углей.

Может быть, она все еще жива?

Воспоминания промелькнули у него в голове. Мертвое тело его возлюбленной. И их крошечного малыша. Он баюкал их в своих объятиях и плакал. Последние слезы, которые он когда-либо проливал.

Он отогнал эту мысленную картину прочь и вместо этого стал искать свое оружие. Его кинжал блеснул тускло-серым в лунном свете. Он схватил его и устало поднялся на ноги.

Пожалуйста, пусть она будет жива.

Он пошел в сторону тлеющих углей. Это была ветка, пораженная огнем, который не распространялся, а затихал. Странно. Он увидел линию между деревьями, живыми и зелеными с одной стороны и обугленными и черными с другой. Полу сгоревшие деревья образовали круг вокруг большой поляны, на которой не было никакой растительности. Над самой землей зависла дымовая завеса. Воздух был пропитан запахом обугленной земли и плоти. Двое Недовольных, казалось, исчезли.

Он вышел на поляну, густой дым клубился вокруг его лодыжек. Под его ботинками хрустела обожженная трава.

Над головой прогремел раскат грома, и на поляну налетел сильный ветер. Дым начал двигаться, взбудораженный ветром, кружась по кругу, как ураган, темные облака кружились вокруг черного центра. Дым поднимался все выше, от колен до пояса.

Он закрыл рот и нос рукой, пока дым не поднялся над его головой и не рассеялся в ночном небе. И тут он увидел ее – черную, выжженную яму посреди поляны.

Он отважился подойти к ней, боясь того, что может увидеть. И действительно, на дне ямы лежало покрытое сажей тело. Он опоздал. Снова.

Начался легкий дождь, будто для того, чтобы скомпенсировать слезы, которые он больше не лил. Капли дождя падали на черную землю и образовывали маленькие ручейки, которые змеились в яму.

Воспоминания о любимой жене снова стали мучить его. Это не "она". Он знал это, и все же его не покидало ужасное чувство утраты. По Недовольной.

Он моргнул. А может, и нет. Как и любой вампир, Недовольный превратится в пыль после смерти. Эта женщина должна быть человеком. Или она была вампиром, который все еще был жив.

Он соскользнул в яму, чтобы взглянуть поближе. Она свернулась калачиком, как новорожденный младенец. Дождевая вода стекала с ее тела, смывая сажу и обнажая белую, упругую плоть.

– Миледи? – он обратился к ней. – Деваха?

Она застонала.

Она была жива. Дождь продолжал смывать сажу и грязь. Она казалась удивительно невредимой, даже красивой. Его взгляд скользнул по ее обнаженным белым рукам, сложенным на груди. Ее ноги были согнуты, подтянуты ближе к центру, но казались длинными и гладкими, а кожа красиво светилась.

И все же он все еще чувствовал запах горелой плоти и пролитой крови. Аромат крови был сильным, пьянящим, гораздо более насыщенным, чем синтетическая кровь, которую он привык пить. Против воли, его тело отреагировало. Его десны закололо, когда клыки искали выхода.

Он стиснул зубы. На бедную женщину только что напали, а он испытывал искушение укусить ее? Каким же бессердечным ублюдком он был! Он отважился подойти ближе, обойдя ее кругом, чтобы рассмотреть со спины.

У него перехватило дыхание. Святой Христос Всемогущий. Ожоги пересекали ее поясницу, красные и уродливые рубцы. Выше, через лопатки, из зияющих ран сочилась кровь. Она, наверное, убегала, и этот ублюдок напал на нее сзади.

– Моя леди, – он склонился над ней. – Я отведу тебя к лекарю.

Роман мог бы ей помочь.

Нет ответа. Он не мог видеть ее лицо. Ее длинные волосы казались спутанной массой, закрывая лицо и плечи. Кончики волос опалились и потемнели от крови, но он заметил блеск золота в кудрях, которые падали ей на лицо.

– Деваха? – прошептал он и откинул волосы с ее лица. Локоны казались шелковистыми на ощупь. Такие же тонкие, как волосы у новорожденного младенца.

Его грудь стянуло при виде ее лица. За пятьсот лет он никогда не видел такой красоты. Такая хрупкая элегантность. Перламутровый блеск ее кожи, как будто она светилась красотой изнутри.

Капли дождя упали ей на лицо, и она вздрогнула.

– Не переживай, – мягко сказал он. – Я отнесу тебя в безопасное место.

Она застонала и покачала головой.

Он расстегнул длинный тартан, который носил на плече, и накинул его ей на бедра.

Ее глаза распахнулись, а затем расширились от ужаса.

– Нет!

Он выпрямился.

– Деваха, я не причиню тебе вред.

Она вдруг задрожала всем телом.

– Не прикасайся ко мне!

Она брыкалась ногами, пытаясь отползти от него. Перевернувшись на спину, она вскрикнула от боли.

Она рухнула, закрыв глаза.

– Не прикасайся ко мне, – прошептала она и тут же потеряла сознание.