Мрачный шепот (ЛП)

Глава 13

Сабин отнес Гвен на большую кровать в комнате и прижал ее к себе. Никто из них и слова не сказал, молча наблюдая в единственное окно как постепенно светлеет ночное небо. Они лежали, обнаженные, обнимая друг друга, напряженные и потерянные в собственных мыслях.

— Ты же обещал спать на полу? — наконец поинтересовалась Гвен, нарушая молчание.

— Я так и не заснул. Так что слова не нарушал.

— Ну, да.

После этого, они опять замолчали. Но всё же никто не заснул.

Он ожидал, что она задремлет. Он заметил тени, залегшие под ее глазами, и то как она зевала. Но Гвен опять изумила его. Она сделала вид, что засыпает, но так и заснула.

Он знал, почему сам не мог расслабиться. Его демон бесился у него в голове, отчаянно стараясь добраться до нее, причинить ей боль. Заставить ее сомневаться в том, что случилось между ними. То же он сотворил с другими до нее. Женщины или уходили от него, или совершали самоубийство.

«Я должен уйти от нее прежде, чем подобное случится». И как только он подумал об этом, резкое, болезненное отрицание охватило его, а с ним появились все причины, почему он должен остаться. Во-первых, Парис мог начать искать его, а найти ее и соблазнить. Демон Разврата просто не мог ничего с собой поделать. Во-вторых, Ловец мог сбежать из темницы, схватить ее и дать деру. В-третьих, она может пожалеть о том, что они сделали в душе и сама убежит отсюда.

Вполне существенные причины. Но не поэтому он остался на этом пуховом матрасе. Гвен была такой мягкой, теплой и пахла лимонами, — его любимый аромат — и продолжала издавать тихие стоны, которые ему так хотелось поглотить в поцелуях.

Он уже хотел ее снова. Теперь он хотел ее всю. Хотел входить и выходить из нее, сначала осторожно, потом всё жестче, грубее. Непрерывный ритм, связывающий их вместе. Ни одна женщина никогда не возбуждала его настолько сильно, ни одна не была настолько безупречной на вкус, так идеально не подходила его телу. И ни одна не обнимала его с такой страстностью, не кусала его, не пила кровь, не заставляла его желать большего.

И хотя он не завершил дело, они оба испытали экстаз. Он подозревал, что одного раза будет недостаточно, и оказался прав.

Звук ее криков приносил больше наслаждения, чем секс с другой женщиной. И эта кожа… словно наркотик для глаз. Взглянув один раз, хотелось смотреть еще, и еще раз. Он не мог отвести взгляд, сразу чувствуя боль и всепоглощающее желание снова взглянуть.

«Она, вероятно, тебя уже теперь ненавидит, возможно, не хочет иметь с тобой ничего общего. Я не удивлюсь, если она думала о своем парне-человеке, когда ты ее целовал, поэтому она была такой страстной. Разве она не сказала тебе, что думала о нем? Понятное дело, что она хочет лишь своего человека, а не тебя».

Сабин крепче обнял Гвен, и она всхлипнула от боли. Он тут же ослабил хватку, и поставил блок в голове, чтобы заставить демона молчать. Не думала она о своем бывшем парне, воин был в этом уверен. И ни слова демона Сомнений, ни Гвен не могли убедить его в обратном. И именно имя Сабина выкрикнула Гвен. Демон рассердился и нападал на него, отчаянно пытаясь найти хоть какую-то жертву. По крайней мере, так же как и он сам, Гвен могла отличить голос демона от собственных сомнений.

— Мы можем уже перестать притворяться расслабленными, счастливыми любовниками? — вдруг спросила Гвен, снова нарушая тишину.

Он вздохнул, коснувшись нескольких прядей ее волос и заставляя их танцевать на своей груди, щекоча кожу. Если бы только они на самом деле были счастливыми любовниками. Ни демона, ни Гарпии, ни войны, лишь двое, наслаждающиеся совместной жизнью.

Сабин заморгал, так как подобные размышления были для него в новику. Никогда, за все тысячелетия, не желал он стать кем-то другим. Бессмертный воин. Сильный, необычный, вечный. Да, он совершил ошибку, украв с другими лордами ларец Пандоры и открыв его. И, да, его сбросили с небес, и он постоянно страдал из-за демона внутри. Но это страдание он заслужил и принял. И те муки, что он охотно вынес, сделали его сильнее того Сабина, который служил Зевсу. Так почему он теперь хотел другого?

— Да, мы можем перестать притворяться. Мы можем даже поговорить. И разумеется, я имею в виду, что я буду задавать вопросы, а ты — отвечать. Давай начнем, хорошо? Ты никогда не спишь. Почему?

— Тоже мне, командир нашелся, — проворчала она. — И к твоему сведению, мне не нужно спать.

Девушка плавно перекатилась на спину, явно выжидая несколько часов, чтобы это сделать. И теперь они касались друг друга только плечами. Он заметил, что обычно она стремилась почувствовать прикосновения. Что же изменилось?

Это не имеет значения, подумал он. После Дарлы он обещал себе, что всегда будет держаться подальше от женщин, которых находил привлекательными. И одиннадцать лет держал свое слово. Теперь Гвен оказывала ему посильную помощь. И он почувствовал раздражение от того, что именно она вернула всё на круги своя.

— Ты отказываешься есть, когда голодна. Ты отказываешься от душа, когда грязна. Ни на одно мгновение я не поверю в то, что твое тело — «твое роскошное тело», — не нуждается в отдыхе.

«Он так говорит потому, что ты напоминаешь ему ходячий труп? Потому что всегда кажешься усталой, истощенной, измученной?»

Сабин почувствовал, как эта оскорбительная мысль оставляет его и переходит к Гвен, но не мог этому помешать.

Мгновение спустя, она напряглась:

— Твой демон — ублюдок.

— Да.

«И тебе лучше заткнуться, ты гнилой кусок дерьма. Тебя уже предупредили. Помнишь про ларец?»

Наступило тяжелое молчание, потом послышалось раздраженный рык согласия.

— Ну? — заметила она. — Это правда?

Похожа на ходячего мертвеца? Вряд ли.

— Ты самая красивая женщина, которую я и когда-либо видел.

Правда. И его даже не волновало то, что он напоминает Люциена, когда тот говорил всякую милую чепуху Анье. Сабин всегда изумлялся подобной ерунде.

— Я тебе не верю, — Гвен перевернулась на бок, глядя на него, подпирая рукой щеку.

— Тебе просто пришлось сказать мне, что я симпатичная.

— Да, потому что я джентльмен, — сухо ответил он.

Он также перевернулся на бок, чтобы видеть ее глаза. Эти экзотические кудри обрамляли ее лицо и хрупкие плечи, обволакивая ее ослепительную кожу словно красноватой дымкой, будто девушка очаровательно покраснела.

— Ты считаешь, что про меня можно сказать, что я всегда вежлив, никогда не раню чувства других и сыплю сладкой ложью, потому что мне нравится, когда люди вокруг меня счастливы? О, и если я случайно кого-то оскорблю, то делаю это не специально, я отказываюсь взять то, что хочу силой? Так что ли?

Роскошные губы скривились в полуулыбке, — губы, которые он целовал, сосал, покусывал, — а ее глаза завораживали, словно гипнотизировали. Глаза, в которых он едва не утонул. Увидев эту улыбку, Сабин незамедлительно почувствовал нежеланное возбуждение, и был невероятно благодарен простыне, прикрывающей его нижнюю часть.

«А еще считалось, что именно я опасен в отношениях», — мрачно подумал он.

Это не отношения, тут же отозвался инстинкт самосохранения. Он не допустит этому стать чем-то больше делового соглашения. Он убедит ее бороться на его стороне, защитит ее от своих друзей в процессе, и когда война наконец закончится, он забудет о ней, его желание пройдет.

— Может, ты и не заботишься о чувствах других людей, но ты хочешь, чтобы я тебе помогла. Ты пытаешься умаслить меня, как тост.

— Ты согласишься сражаться с Ловцами независимо от того, буду ли я тебя умасливать, — ответил он, стараясь говорить уверенно. Он не чувствовал этой уверенности, но был вынужден поверить в нее. Меньшее не входило в его планы.

— Мне нужно напоминать тебе, что ты уже обещала помочь?

Устав от спячки, демон Сомнений вонзил в него свои когти.

«Она едва ли не в обморок падает от вида крови. Помочь в битве? Я так не думаю».

— Ты сделаешь это, — повторил он для себя, для демона.

— Я не возражаю против того, чтобы помогать тебе с канцелярскими аспектами кампании. Например, поиски в интернете или бумажная работа. Если ты ведешь записи о своих, гм, способностях, я могу вести их за тебя. Я могу даже заняться поиском артефактов. Я этим занималась до того, как меня похитили. Я работала в офисе, вела записи, проверяла факты, что-то вроде этого. И я чертовски хорошо умею это делать.

Никогда он не слышал большей гордости в голосе другого человека. Но чем именно она гордилась: своей работой или своей способностью вписаться в обычный мир?

— И тебе нравилась эта работа? — спросил он.

— Конечно.

— Ты не скучала? — это в самом деле важный вопрос: как Гарпия справлялась с монотонностью? Сабин полагал, что темная сторона Гвен похожа на его собственную: безумная сила, проклятие, болезнь. Но часть ее нуждалась в волнении и опасности. Часть ее становилась нервной, если на нее слишком долго не обращали внимания.

— Ну, может немного, — признала она, накручивая прядь волос на палец.

Он едва не рассмеялся. Он мог поставить деньги на то, что она чертовски скучала.

— Я заплачу тебе за помощь, — сказал он, вспоминая слова Аньи о том, что Гарпиям необходимо красть или заработать свою еду. Он хотел, чтобы она вышла на поле боя, дралась, но не возражал, чтобы она также провела кое-какие исследования. По крайней мере, поначалу.

— Назови то, что хочешь, и это будет твоим.

Несколько минут они молчали, а потом она ответила:

— Я не знаю. Мне нужно подумать об этом.

— Ты ничего не хочешь?

— Нет.

Зная, насколько он желал победы, она могла попросить его о чем угодно, даже луну и звезды. Но она не могла ни о чем подумать. Странно. Большинство людей запросили бы астрономическую сумму прямо здесь. Он задумался, что считалось ценным у ее народа. Деньги? Драгоценности?

— Где работают твои сестры?

Она сжала губы.

Что такое? Она не хотела ему говорить, или ей не нравилось то, чем они занимались?

— Проститутки? — спросил он, не только, чтобы вывести ее из себя, но и посмотреть, как далеко он сможет зайти прежде, чем Гарпия потребует его голову на серебряном блюде.

Она вскрикнула, дала ему пощечину, потом быстро отдернула руку, как будто не могла поверить, что оказалась способна на подобное. Боялась, что он отомстит ей за такую мелочь? Глупышка.

— Ты заслужил пощечину, так что я не стану извиняться. Они не проститутки.

— Убийцы?

Ни крика. Ни пощечины. Только глаза прищурила. Бинго.

— Они наемники, — он не спрашивал. Удивительное везение.

— Да, — согласилась она сквозь стиснутые зубы. — Так и есть.

Сабина охватило желание рассмеяться. Если одна Гарпия может уничтожить целую армию, на что были способны четыре? Он мог заплатить за их услуги. У него были деньги, какую бы сумму они не запросили.

— Я вижу, как у тебя в голове крутятся колесики, — свободной рукой она забарабанила по подушке под своей головой. — Но тебе следует знать, что они любят меня и не возьмутся за эту работу, если я попрошу их отказаться.

Теперь он, прищурившись, смотрел на нее. Она выглядела совершенно невинной, и в то же время разозленной.

— Это угроза, дорогуша?

— Думай, что хочешь. Я не хочу, чтобы они сражались с этими презренными Ловцами.

— Почему? Как ты уже сказала, они презренные создания. Зло. Они нашли бы способ ввести тебя в ступор, изнасиловать тебя и забрать твоего ребенка, если бы я не спас тебя. Ты должна молить своих сестер, чтобы они сражались с ними.

— Ты уже пытал их за то, что они сделали со мной и остальными, — хрипло ответила она.

— И для тебя этого достаточно? Когда кто-то причиняет мне вред, я хочу причинить им вред. Я хочу увериться, что всё сделал правильно. Ты не чувствовала удовлетворения, когда вырвала горло у…

— Да, хорошо. Но если я позволю сделать это кому-то другому, то этого должно быть достаточно. Иначе я всю жизнь буду за ними охотиться, убивать, я никогда не буду жить по-настоящему, — грудь ее поднималась и опадала, а ноздри раздувались. С каждым вздохом, простыня понемногу сползала, открывая розовый сосок. Он заставил себя отвести взгляд до того, как закончится их беседа.

Она говорит, что его жизнь пуста? Нет, это не так. Черт возьми, его жизнь полна.

— Лучше жить, охотясь и убивая, чем похоронить себя в страхе.

Она подняла руку, словно хотела опять ударить его. Ее трясло, если до того от нее исходил гнев, то теперь — жаркая ярость. Он, наконец, довел ее. В ее глазах появилась Гарпия.

— Давай, — сказал он ей. Для нее это будет хорошо. Показать ей, что она может сорваться, а он не сломается. Он на это надеялся.

Он опустила руку; перестала дрожать. Глубокий вздох, ее глаза стали обычными.

— Тебе бы это понравилось, не так ли? Если бы я стала такой, как ты? Этого не будет. Если подобное случится, никто не выживет. Никто. Даже мои сестры.

Он уловил скрытый смысл и изумленно посмотрел посмотрел на нее.

— Ты с ними дралась и причинила им боль, верно?

Она неохотно кивнула.

— Я была ребенком, и они лишь играли со мной, дразня меня по-сестрински. Я разозлилась и довольно серьезно их поранила.

— Мне казалось, ты говорила, что они сильнее тебя.

— Так и есть. Они могут контролировать, кого убивают, даже обратившись в Гарпий. Это — истинная сила.

Он задумался об этом, перебирая рукой свои волосы.

— Я могу поспорить, что справлюсь с твоей Гарпией. Как и твои сестры я бессмертный и быстро исцеляюсь.

Да, он помнил, что она сделала с Ловцом, и да, то, как быстро она двигалась. Почему он не считал, что это его касается, даже на мгновение? Он был грубым и сильным, а его тысячелетним опытом и решительностью обладали немногие. И если она не оторвет его голову, он выживет.

— Ты идиот, — она поняла, что сказала лишь несколько секунд спустя, потому застыла на месте.

— Нечего, из того, что ты скажешь, не заставит меня причинить тебе боль, — успокоил он ее, разрываясь между нежностью и раздражением.

Она понемногу расслабилась, но напряжение между ними осталось.

— Ты сожалеешь о том, что произошло в душе? — спросил Сабин, желая повернуть разговор в другое русло, а еще потому, что он чувствовал любопытство, которое следовало удовлетворить. Она только что ясно дала понять, что ей не нравится то, кто он есть и что делал.

— Да, — ответила она и покраснела.

Она ответила, не колеблясь, поэтому он испытал сильное раздражение.

— Почему? Тебе же понравилось.

Понравилось ли?

Он сжал руки в кулаки так, что кости едва не стали ломаться. Этот чертов демон. Но на сей раз, он опасался, что эта неуверенность была ее собственной, а не яд Демона Сомнений.

Она отвела взгляд от него:

— Кажется, это было нормально.

Он вздернул подбородок. Это было нормально. Ей кажется. Черт возьми, ей кажется. Боги, он устроит ей еще одну демонстрацию. Он будет целовать все её тело на сей раз так, как он хотел. Он станет пробовать ее, входить в нее пальцами. Заставит молить о своем члене, а потом, только потом, даст ей то, что она хочет. Он перевернет ее на живот, возьмет за бедра, и…

Если он продолжит об этом думать, то займется с ней любовью. Ошибка, ошибка, ошибка. Но тут же подумал, что это бы того стоило. Тогда бы он не остановился, и ему бы понравилась каждая минута. Он бы входил в нее, выходил, излил бы свое горячее семя глубоко, и…

«И снова она скажет, что это было нормально» — рассмеялся демон Сомнений, и именно в эту минуту демон уважал его.

— Это было лучше, но мы отложим обсуждение, — Сабин спрыгнул с постели, не испытывая стыда, когда простыня отлетела, оставив его обнаженным. Она вдруг испытала смущение и закрыла глаза рукой. Но если он не ошибается, то она подсматривала. Он чувствовал жар ее взгляда, пылающего желанием.

Он пошел к шкафу. После того, как он по обыкновению вооружился, — если пятнадцать кинжалов, прикрепленных к его лодыжкам, запястьям, талии и спине, это перебор, то он заслужил звание «Перестраховщик», — натянул джинсы и футболку с надписью «Встретимся по ту сторону смерти».

Схватил спортивные штаны и обычную белую футболку и бросил их Гвен.

— Вставай, одевайся.

— Зачем? — она села, волосы окутали ее водопадом, и подобрала одежду.

— Ты сейчас позвонишь сестрам, — пора с этим кончать.

— Анья немного рассказала мне о вашей культуре, и если ты боишься, что они попытаются причинить тебе вред за то, что ты позволила себя поймать, не надо. Я им не позволю.

Он не дал ей времени ответить:

— Когда ты закончишь разговор, мы пойдем вниз поесть. И ты поешь, Гвен. Это приказ.

Не будет больше никакой чепухи о том, чтобы есть только то, что украдено. Он даже подумывал о том, чтобы оставить кое-какие вещи, чтобы она подумала, что украла их, но сейчас был не в настроении успокаивать ее.

Он продолжал:

— После этого, мне нужно созвать мужчин на встречу, рассказать им, что узнал о Ловцах. Ты тоже там будешь. Потому что ты сейчас в этом участвуешь.

Она упрямо вскинула подбородок:

— Ты не можешь мной командовать, я не одна из твоих людей.

— Если бы ты была одной из моих людей, то я бы устыдился своих теперешних мыслей, — он опустил взгляд на ее груди, живот… местечко между ног. Он развернулся прежде, чем мог сделать то, что хотел: броситься к ней, накрыть ее своим телом и войти в нее.

— А теперь поторопись.

Наступило молчание, потом послышался шелест материи, скрип кровати, вздох.

— Ладно, я готова, — казалось, она смирилась.

И Сабин повернулся к ней лицом, — и перестал дышать. Как и прежде, одежда висела над ней. Однако теперь, когда она была чистой, на фоне белого хлопка ее кожа блестела, как жемчуг. Его рот наполнился слюной от желания попробовать; ему будет достаточно одного прикосновения. Должно хватить, подумал он, потому как уже шел к ней, совершенно очарованный, протягивая руки.

«Что, черт побери, ты творишь? Возьми себя в руки, кретин!»

Он тут же остановился, стиснув зубы. Ему понабилась минута, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что он хотел от нее. Когда вспомнил, то прошел к комоду и взял свой мобильный. Там был указан один пропущенный звонок и сообщение. Он открыл меню. Звонил Кейн. Сообщение… тоже от Кейна. Воин проводил время в городе, но сказал позвонить ему, если он будет нужен, и он тут же поспешит домой. Просто чудо, что Кейн мог воспользоваться телефоном два раза кряду без того, чтобы тот не спекся.

После того, как Сабин очистил экран, то бросил телефон Гвен. Она его не поймала.

— Набирай, — приказал ей Сабин.

Гвен поднял телефон дрожащей рукой, слезы жгли ее глаза. Весь год ее пленения она хотела это сделать, нуждалась в звуке голосов ее сестер. Но она всё еще стыдилась того, что с ней случилось, и не хотела, чтобы они узнали.

— Здесь утро, значит на Аляске — ночь, — заметила она.

— Вероятно, стоит подождать.

Сабин не выказал милосердия.

— Набирай.

— Но…

— Я не понимаю твоего нежелания. Ты их любишь. Ты хочешь, чтобы они пришли сюда, даже поставила такое условие прежде, чем согласилась остаться со мной.

— Знаю, — она провела пальцем по сияющим цифрам на маленьком, черном устройстве. Ее чувство вины возвратилось. Вина за то, что она заставила своих любимых сестер ждать от нее новостей, — и если они не знали, что ее забрали, простого сообщения от нее.

— Они станут винить тебя в том, что случилось? Захотят наказать тебя? Я говорил тебе, что не позволю им.

— Нет. — «Может быть». Она знала точно, что они потребуют от Сабина позволения участвовать в войне, как он и хотел. Они захотят получить свежевыдранные горла Ловцов на блюде. Но если их ранят из-за Гвен… она будет ненавидеть себя всю жизнь.

— Звони, — приказал Сабин.

«Возьми себя в руки», подумала она. Со вздохом, она набрала номер Бьянки. Из трех, Бьянка была самой доброй. И добрая, в случае Бьянки означало, что та бы плеснула стакан воды на человека, которого только что толкнула в огонь.

Сестра ответила после трех гудков:

— Не знаю, кто звонит мне с этого номера, но лучше тащи свою задницу или…

— Привет, Бьянка, — ее внутренности болезненно сжались, голос был настолько ужасно знакомым и любимым, что, наконец, слезы полились по щекам.

— Это я.

Наступила тишина, раздался вздох.

— Гвенни? Гвенни, это ты?

Она утерла слезы рукой, чувствуя жаркий взгляд Сабина, которые едва ли не пожирал ее глазами. О чем он думал? Он был воином, а проявление ее слабости, — еще одной слабости, — вероятно, вызвало его отвращение. И это хорошо. Правда. Они целовались и касались друг друга в душе, и она была готова к большему, взять больше, взять всё, отдать всё. Несмотря на то, каким мужчиной он был, и вещи, которые он говорил ей, вещи которые он в конце концов сделает с ней.

— Эй, ты еще здесь? Гвенни? С тобой всё в порядке? Что происходит?

— Ага, это я. Единственная и неповторимая, — наконец ответил он.

— Боги, девочка. Ты знаешь, сколько времени прошло?

Двенадцать месяцев, восемь дней, семнадцать минут и тридцать девять секунд.

— Я знаю. Так как ты?

— Лучше теперь, когда я говорю с тобой, но чертовски разъярена. Тебе придется заплатить, когда Талия найдет тебя. Некоторое время назад, мы позвонили тебе домой, знаешь, чтобы поздороваться и посыпать угрозами, отшлепать тебя, если не вернешься домой. Никакого ответа. Так что мы позвонили Тайсону. Он сказал, что съехал и не знает, где ты. Мы искали, искали, по всему чертовому миру, но безрезультатно. Наконец, мы лично посетили Тайсона, и он сказал нам, что тебя похитили.

— Вы его пытали? — она не злилась на него, не хотела ему навредить. Он просто защищался, это она понимала.

— Ну… может слегка. Хотя мы не виноваты. Он заставил нас зря потратить драгоценное время.

Она застонала, представив Бьянку, волосы, заплетенные вокруг головы, янтарные глаза сияют, красные губы сложены в кривую улыбку, и она не могла не улыбнуться.

— Он жив. Да?

— Прошу тебя, девочка. Как будто мы опустились бы до того, чтобы убить этот слабый мешок с дерьмом. Я никогда не понимала, что ты в нем нашла.

— Хорошо. Он не знал, где я. Правда, не знал.

— Ладно, кто тебя похитил? Как ты их наказала? Они мертвы, я права? Скажи мне, что они мертвы, сестричка.

— Я… об этом расскажу. — Правда.

— В другой раз, — и снова правда.

— Слушай, — добавила она прежде, чем Бьянка бы стала расспрашивать ее о подробностях. — Я сейчас в Будапеште, но я хочу увидеться с вами. Я скучаю по вам, — вот тут, наконец, ее голос сорвался.

— Тогда возвращайся домой, — Бьянка никогда ни о чем не просила, — насколько Гвен было известно, — но казалось, что сейчас она начнет умолять.

— Мы хотим, чтобы ты вернулась домой. Нас почти уничтожило то, что мы не знали, где ты. Мама переехала несколько месяцев назад, так как мы не переставая докучали ей, разговаривая о тебе, так что тебе не стоит переживать о холодном приеме.

То, что она заставила их ждать дольше, чем необходимо… снова она почувствовала вину, даже пуще прежнего, и Гвен скрутило от стыда.

«Я это сделала. Я сотворила это со своей сильной гордой сестрой».

— Мне наплевать на маму, — И ей в самом деле было наплевать. Они никогда не были близки.

— Но вам придется приехать ко мне. Я сейчас с гм… Повелителями Преисподней, и они хотели бы с вами познакомиться. Ты знаешь, это те парни с…

— Одержимые демонами? — Бьянка закричала от волнения, потом вдруг помрачнела:

— А что ты с ними делаешь? Это они тебя похитили? — ее тон обещал убийство.

— Нет. Нет. Они хорошие парни.

— Хорошие парни? — сестра рассмеялась.

— Ну, чем бы они не были. Они не похожи на твою обычную компанию. Если ты только за прошедшие полтора года коренным образом не переменилась?

Не совсем:

— Просто… вы придете?

Не задумываясь, Бьянка ответила:

— Мы отправляемся, сестричка.