Мрачный шепот (ЛП)

Глава 3

Стоило Сабину увидеть милую рыжеволосую пленницу стеклянной камеры, и он уже не мог отвести от нее глаз. Не мог дышать, думать. У нее были длинные и бесстыдно вьющиеся волосы, и светлые пряди пробивались в густых локонах цвета рубина. Брови — каштановые, но такие же восхитительные. Очаровательный носик и круглые щечки херувимчика. Но ее глаза… просто шедевр — янтарь с яркими проблесками серого. Гипнотические. Опушенные, словно порочной рамкой, черными ресницами.

Висящие на крюках галогенные лампы окружали ее ярким светом. Он, несомненно, показал бы изъяны других людей и на самом деле высветил грязь, испачкавшую ее кожу, но придал ей пышущий жизнью вид. Она была невысокой, с маленькой округлой грудью, узкими бедрами и ногами, достаточно длинными, чтобы обвить его талию и удерживаться во время самых неистовых скачек.

«Не думай об этом. Будь умнее».

Да уж. Его последняя возлюбленная, Дарла, наложила на себя руки, и он поклялся никогда больше впутываться в подобные истории.

Но влечение к рыжей красавице возникло моментально. То же самое можно сказать и про его демона, хотя он желал ее совсем по другой причине. Он уловил ее трепет и целенаправленно устремился к ней, желая попасть в разум, отыскать глубинные страхи и сыграть на них.

Но она не была смертной, как вскоре оказалось, и потому демон Сомнений не мог услышать ее мысли, пока она сама их не озвучивала. Хотя это не означало, что она в безопасности от его зла. О, нет. Демон Сомнений знал, как воспользоваться ситуацией и распространить свой яд. Кроме того демон Сомнений получал удовольствие, принимая вызов, и будет изо всех сил трудиться, чтобы разузнать все тонкости этой девушки, и разрушить любую веру, какой она обладает.

Кто она такая? За тысячелетия своей жизни он повстречал много бессмертных, но ее не мог идентифицировать. Она определенно казалась человеком. Нежным, хрупким. Легкоранимым. Однако эти янтарно-серебристые глаза выдавали ее с головой. А также когти. Он мог вообразить, как они впиваются ему в спину…

Почему Ловцы захватили ее? Он боялся узнать ответ. Трое из только что обретших свободу женщин были, несомненно, беременны, что наводило лишь на одну мысль: выведение новой породы Ловцов. Бессмертных Ловцов, точнее говоря, поскольку он узнал двух сирен со шрамами на шее, где явно были вырезаны их голосовые связки, бледноликую вампиршу без клыков, обритую наголо горгону и слепую дочь Купидона. Сабин предположил, что это было сделано для того, чтобы она не смогла опутать врагов любовными заклятьями.

Слишком жестоко Ловцы обошлись с этими милыми созданиями. Что же они сотворили с рыжей, самой прелестной из всех них? Хотя на ней была только тонкая майка и короткая юбка, он не заметил ни шрамов, ни синяков. Однако это ничего не означало. Большинство бессмертных быстро исцелялись.

«Хочу ее».

Сильная усталость исходила от нее, все же когда она улыбнулась ему, благодаря за освобождение… он едва не умер от чистейшего великолепия, засиявшего на ее лице.

«Я тоже хочу ее», — встрял демон Сомнений.

«Ты не получишь ее».

А это означает, что и он не сможет.

«Помнишь Дарлу? Какой бы сильной и самоуверенной она ни была, ты сумел ее сломать».

Ликующий смешок.

«Знаю».

«Разве это не было весело?»

Сабин сжал кулаки.

Гребаный демон.

В конечном итоге все сдавались пред силой сомнений, которыми их постоянно забрасывала его темная половина: «Ты недостаточно красива. Недостаточно умна. Как кто-то вообще может полюбить тебя?»

— Сабин, — холодно позвал Аэрон. — Мы готовы.

Он вытянул руку и поманил девушку взмахом кисти.

— Идем.

Но его рыжая красотка попятилась к дальней стене, вновь задрожав от страха. Он ожидал, что она бросится наутек, невзирая на его предупреждение. Такого… ужаса… он не ждал.

— Сказал же, — нежно проговорил он, — мы не желаем ничего плохо.

Она раскрыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ. И прямо у него на глазах золотое свечение ее взгляда усилилось, потемнело, чернота окрасила белки.

— Что за черт…

Только что она была перед ним, а через миг — пропала, словно ее здесь никогда и не было. Он обернулся, обшаривая взглядом помещение. Ее не было видно. Но единственный оставшийся в живых Ловец внезапно издал вопль агонии — вопль так же внезапно оборвавшийся, когда его тело обмякло, упало на песчаный пол, и кровь лужей растеклась вокруг него.

— Девушка, — процедил Сабин, сжимая в ладони кинжал, стремясь защитить ее от неведомой силы, что только что убила Ловца, которого он собирался подвергнуть допросу.

Ее по-прежнему нигде не было видно. Если она могла исчезать, едва подумав об этом, как Люциен, то с ней все будет в порядке. Вне досягаемости для него, но в безопасности. Но могла ли она на самом деле?

— За тобой, — предупредила Камео, и хоть раз голос ее сочился изумлением, а не несчастьем.

— Боги всеблагие, — выдохнул Парис. — Я и не заметил, чтобы она двигалась, но все же…

— Это же не она… или она…как могла она… — Мэддокс провел рукой по лицу сверху вниз, словно не верил собственным глазам.

Сабин опять повернулся. И вот она — внутри своей камеры — сидит, притянув колени к груди, с губ капает кровь, а в руке зажата…трахейная трубка? Она вырвала — или выгрызла — человеку горло.

Цвет ее глаз вернулся к норме — золото с серыми вкраплениями, но взгляд был полностью лишен эмоций и настолько отчужден, что он заподозрил, что шок от содеянного поверг ее разум в онемение. По лицу девушки также невозможно было что-либо прочесть. Кожа ее приобрела такую бледность, что спокойно можно было рассмотреть рисунок голубых вен под ней. И ее трясло, она раскачивалась из стороны в сторону, что-то бессвязно бормоча себе под нос.

Что. За. Черт?

Ловец называл ее монстром. Сабин не верил этому. Тогда.

Сабин ступил внутрь камеры, не будучи уверен в том, что делать, но твердо зная, что не сможет ни оставить ее просто так, ни запереть опять. Во-первых, она не нападала на его друзей. Во-вторых, она так молниеносно быстра, что сумеет выбраться до того, как он заблокирует выход, и всыплет ему по первое число за то, что не сдержал слово.

— Сабин, мил человек, — мрачно окликнул его Гидеон. — Разумеется, ты не хочешь еще раз подумать, стоит ли туда входить. Хоть раз Ловец солгал.

Хоть раз. Попробуй еще раз.

— Знаешь, с чем мы тут имеем дело?

— Нет. — Да. — Она не Гарпия, порожденная Люцифером, который один год не бродил свободно по земле. Ранее я не сталкивался с ними и не знаю, что они за пару секунд могут перебить армию бессмертных.

Поскольку Гидеон не мог сказать и слова правды, чтобы потом не пожелать самому себе подохнуть, извиваясь в агонии и муках боли, Сабин знал, что он лжет. То есть воину доводилось встречать Гарпий, и эти Гарпии на самом деле были потомками Люцифера и могли убить такого рубаку, как он сам, глазом не моргнув.

— Когда? — спросил он.

Гидеон сообразил, о чем он говорит.

— Помнишь время, когда я не был заточен?

Ах, да. Как-то Гидеону выпало счастье провести три жутких месяца в лапах Ловцов.

— Одна не разрушила половину лагеря до того, как прозвучал первый сигнал тревоги. Она не сбежала и оставшиеся Ловцы не провели несколько следующих дней, проклиная всю ее расу.

— Погоди-ка. Гарпия? Не думаю. Он не уродлива. — Этот перл, слетел с уст Страйдера, которому не было равных в подчеркивании и без того очевидного. — Как же она может быть Гарпией?

— Тебе, как и нам, отлично известно насколько искаженными могут быть мифы людей. Хотя большинство легенд и называют Гарпий уродливыми, они не обязаны быть таковыми. А теперь, все вон. — Сабин начал выбрасывать на пол свое оружие. — Я справлюсь с ней.

Раздался ураган протестующих выкриков.

— Со мной все буде в порядке. — Он очень на это надеялся.

«Возможно, этого не случится…»

«О, заткнись к такой-то матери»

— Она…

— Пойдет с нами, — заявил он, обрывая Мэддокса на полуслове. Он не мог бросить ее; она была слишком ценным оружием, которое могло быть использовано против него — или использовано им самим. «Да», — думал он, широко распахивая глаза. — «Да». — И в целости и сохранности.

— Черта с два, — ответил Мэддокс. — Я не допущу, чтобы рядом с Эшлин ошивалась Гарпия.

— Ты же видел, что она сделала…

Теперь Мэддокс перебил его:

— Да, видел, именно поэтому я не хочу, что она находилась рядом с моей смертной возлюбленной. Гарпия останется здесь.

Очередная причина избегать любовных заморочек. От них смягчаются даже самые яростные воины.

— Она должна ненавидеть этих людей точно так же, как и мы. Она может посодействовать нашей цели.

Мэддокс был неумолим.

— Нет.

— Я буду за нее в ответе и позабочусь, чтобы она держала при себе свои клыки и когти.

Опять же он очень на это надеялся.

— Хочешь ее, так забирай, — сказал Страйдер, как всегда выступавший на его стороне. — Мэддокс согласится, потому что ты никогда не давил на Эшлин, чтобы она отправлялась в город и выслушивала потенциальные разговоры Ловцов, как бы сильно тебе этого не хотелось.

Прищурившись, Мэддокс клацнул зубами.

— Нам надо подчинить ее.

— Нет. Я справлюсь. — Сабину не нравилась мысль о том, что кто-то другой коснется ее. Любым способом. Он заверил себя, что это потому, что ее, скорее всего, подвергали пыткам, и она может негативно отреагировать на любого, кто…

Он понял, что это простая отговорка. Его влекло к ней, а увлеченный мужчина не мог не испытывать чувств собственника. Даже если этот мужчина отрекся от женщин.

Камео, все внимание которой было обращено на девушку, приблизилась к нему.

— Позволь Парису заняться ею. Он умеет умилостивить самых жестоких женщин. Тебе это не дано, а нам эта девица, очевидно, нужна в очень хорошем расположении духа.

Парис, который мог соблазнить любую женщину, в любое время дня и ночи, смертную или бессмертную? Парис, которому секс был нужен для выживания?

Сабин стиснул зубы, мысленно воображая эту парочку. Переплетающиеся нагие тела, пальца воина путаются в диком водопаде волос Гарпии, блаженство светится в ее лице.

Так для девушки будет лучше. Так, вероятно, будет лучше для всех них, как и сказала Камео. Гарпия с большим рвением поможет им в борьбе с Ловцами, если будет сражаться бок обок со своим любовником — и теперь Сабин решительно нацелился заручиться ее поддержкой. Не стоит забывать, что Парис не сможет возлечь с ней больше одного раза и в конечном итоге изменит ей, поскольку ради выживания нуждается в постоянной смене партнерш. А это наверняка разозлит ее, и она может решить помогать Ловцам.

«Как ни кинь — всюду клин», — понял он, и не просто потому, что так ему было удобно думать.

— Просто… дайте мне пять минут. Если она убьет меня, Парис сможет попытать с ней счастье. — Его сухой тон не сумел замаскировать сдавленный смешок.

— Хотя бы позволь Парису усыпит ее, как и остальных, — настаивала Камео.

Сабин покачал головой.

— Если она проснется раньше времени, то может испугаться и атаковать. Я должен сначала добиться ее доверия. А теперь прочь. Дайте мне заняться делом.

Пауза. Шорох шагов, более тяжелых, чем обычно, поскольку воины уносили женщин. А затем он остался наедине с рыжей прелестницей. Или же блондинкой оттенка клубники — так по его предположению мог называться цвет ее волос. Девушка по-прежнему сидела, сгорбившись, и бормотала, сжимая в руке проклятущую трахею.

«Ты такая маленькая негодница, правда?» — сказал демон, вбрасывая слова прямиком в разум Гарпии. — «А ведь ты знаешь, что делают с маленькими негодницами, правда?»

«Оставь ее в покое. Пожалуйста», — взмолился Сабин. — «Она убила нашего врага, помешав тем самым искать — и найти — ларец».

При слове «ларец» демон Сомнений завопил. Он провел тысячу лет во тьме и хаосе ларца Пандоры и не желал туда возвращаться. И был готов на все, лишь бы избежать подобной участи.

Сабин уже не мог существовать без демона, который стал его неотъемлемой частью, и как бы порой он не обижался на него, он скорее пожертвовал бы легкими, чем этим демоном. Легкие себе он мог вырастить новые.

«Всего лишь пару минут тишины», — добавил он. — «Пожалуйста».

«Ох, ну, да ладно».

Удовольствовавшись ответом, Сабин прошел остаток пути внутри камеры. Склонился, оказавшись нос к носу с девушкой.

— Прости, прости, — напевала она, словно почувствовала его присутствие. Однако не повернулась к нему, продолжая невидящим взором смотреть перед собой. — Я убила тебя?

— Нет, нет. Я в порядке. — Бедняжка не ведала, что натворила и что говорит. — Ты поступила хорошо, уничтожив очень плохого человека.

— Плохо. Да я очень, очень, очень плохая. — Руки сильнее вцепились в колени.

— Нет, это он был плохим. — Он медленно потянулся к ней. — Позволь, мне помочь тебе. Хорошо? — Его пальцы легко коснулись ее руки, разжимая кулак. Окровавленные останки выпали, он успел поймать и отбросить их прочь. — Так ведь лучше?

Благо, его действия не вызвали у нее новый приступ ярости. Она просто выдохнула.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Ч-что?

Двигаясь неспешно, он отвел прядь волос от ее лица и заложил за ухо. Она потянулась навстречу, даже ткнулась щекой в его ладонь. Он позволил ласке длиться, наслаждаясь нежностью ее кожи, хотя в глубине души прекрасно сознавал по сколь тонкому льду ходит. Раззадоривать влечение, желать большего означало обречь ее на абсолютное несчастье, как в случае с Дарлой. Но он не отпрянул, когда она схватила его за запястье и направила руку воина, явно желая, чтобы он погладил ее по волосам. Он повиновался — она практически замурлыкала.

Сабин не мог припомнить, когда он был так… нежен с женщиной, даже с Дарлой. Как бы он не любил ее, он больше внимания уделял победе, чем ее благополучию. Но в этот миг что-то влекло его к этой девушке. Она была так растерянна и одинока, а ему знакомы подобные чувства. Воину захотелось обнять ее.

«Видишь? Ты уже хочешь большего».

Нахмурившись, он заставил себя опустить руку.

Она издала едва различимый отчаянный всхлип, и держать дистанцию стало для него еще труднее. Как могло это несчастное создание с такой дикостью убить человека? Это казалось невозможным, и он бы не поверил на слово, если бы кто-то рассказ ему такое. Должен был бы увидеть. Не то, чтобы тут было на что смотреть в свете того, как быстро она двигалась.

Возможно, как он и его друзья, она была заложницей своей внутренней темной силы. Возможно, она была беспомощна пред нею. Едва мысли зародились в его голове, он уже знал, что догадался правильно. То, как ее глаза меняли цвет…ужас, исходящий от нее, когда она осознала, что сделала…

Когда Мэддокс впадал в демоническую ярость, с ним происходили точно такие же перемены. Она ничего не могла с собой поделать, и наверняка ненавидела себя за это, милая крошка.

— Как тебя зовут, рыжая?

Ее губы искривились, хмуро подражая его жесту.

— Зовут?

— Да. Имя, которым тебя называют.

Она моргнула.

— Как меня называют. — Голос ее терял хрипотцу. — Как меня…ой. Гвендолин. Гвен. Да, это мое имя.

Гвендолин. Гвен.

— Красивое имя для прекрасной девушки.

Краски возвращались к ее лицу, и она опять моргнула, на этот раз обращая все свое внимание на него. Неуверенно улыбнулась, демонстрируя приветствие, облегчение и надежду.

— Ты Сабин.

Насколько же чутким был ее слух?

— Да.

— Ты не обидел меня. Даже когда я… — в голос ее звучало удивление, смешанное с жалостью.

— Нет, я не обидел тебя. — Он хотел добавить, что и не обидит, но не был уверен, что скажет правду. В своем стремлении победить Ловцов он потерял хорошего человека, доброго друга. Он исцелялся от почти смертельных ран и похоронил нескольких убитых возлюбленных. Если потребуется, он принесет в жертву делу и эту маленькую птичку, невзирая на собственные желания.

«Разве что ты размякнешь», — внезапно встрял демон Сомнений.

«Не бывать этому».

Это было как обет, потому что он отказывался верить в обратное. И это лишний раз подтверждало то, что он прекрасно знал: он не был человеком чести. Он воспользуется ею.

Ее взгляд скользнул мимо него, и улыбка девушки померкла.

— Где твои люди? Они были там. Я не… я же не…

— Нет, ты не причинила им вреда. Они просто покинули помещение, клянусь.

Ее плечи поникли, когда вздох облегчения сорвался с губ.

— Благодарю. — Казалось, она говорила сама с собой. — Я… о, небеса.

Он понял, что она только что заметила убитого Ловца.

Она побледнела.

— Он… у него нет… вся эта кровь… как я могла…

Сабин умышленно наклонился, закрывая собой неприглядное зрелище и оставаясь единственным, кого она могла видеть.

— Ты хочешь пить? Есть?

Эти необычайные глаза метнулись к нему, и теперь дикая заинтересованность светилась в них.

— У тебя есть еда? Настоящая еда?

Все мышцы в его теле напряглись при виде этого интереса, граничащего с эйфорией.

Она могла играть с ним, притворяясь восхищенной тем, что он предлагал, чтобы усыпить его бдительность и сбежать.

Неужели я должен уподобляться своему демону и поддавать сомнению всех и вся?

— У меня есть энергетические батончики, — ответил он. — Не уверен, что их можно назвать едой, но они придадут тебе силы.

Не то, чтобы ей надо было быть еще сильнее.

Она прикрыла веки и мечтательно вздохнула.

— Энергетические батончики — звучит божественно. Я почти год не ела, но представляла себе еду. Снова и снова. Шоколад и пирожные, мороженное и арахисовое масло.

Целый год и маковой росинки во рту не иметь?

— Они не кормили тебя?

Темные ресницы взмыли вверх. Она не кивнула и не ответила утвердительно, да ей и не надо было. Правда ясно читалась в печальном выражении ее лица.

Как только он покончит с допросом Ловцов, все до единого, кого они нашли в этих катакомбах, будут мертвы. Он сам прикончит их. А еще на этот раз он не будет спешить, наслаждаясь каждым ударом, каждой каплей пролитой крови. Эта девушка была Гарпией, отродьем Люцифера, как сказал Гидеон, но даже она не заслужила мук голодом.

— Как же ты выжила? Ты бессмертна, знаю, но даже бессмертным нужно питаться, чтобы поддерживать силы.

— Они распыляли что-то через вентиляционную систему, специальный химикат, чтобы сохранять нас живыми и послушными.

— Полагаю, что на тебя не полностью подействовало?

— Нет. — Маленький розовый язычок жадно прошелся по ее губам. — Ты говорил об энергетических батончиках?

— Нам надо выбраться отсюда, чтобы взять их. Можешь сделать это?

Или скорее, согласна ли она сделать это? Он сомневался, что сможет принудить ее к чему-то, чего она не хочет, без того, чтобы не оказаться изрезанным и переломанным, а возможно и мертвым. Он гадал, как же Ловцы сумели ее поймать. Как они посади ее в клетку и выжили, чтобы поведать об этом миру.

Девушка немного поколебалась, а затем ответила:

— Да. Могу.

Опять же двигаясь очень медленно, Сабин взял ее за руку и помог подняться на ноги. Она пошатнулась. Нет, понял он, она прильнула к нему, ища более близкого контакта с его телом. Он замер, готовый отпрянуть — держи дистанцию, ты должен сохранять дистанцию — когда она вздохнула, ее дыхание пробилось сквозь дыры в его рубашке и коснулось груди.

Теперь его глаза закрылись в экстазе. Он даже обвил ее за талию, притягивая ближе. Наконец-то довершившись, она положила голову в изгиб его шеи.

— И об этом я тоже мечтала, — прошептала она. — Такой теплый. Такой сильный.

Он проглотил ком, что внезапно встал в горле, чувствуя, как демон Сомнений вышагивает в коридорах его разума, звенит решетками, отчаянно желая сбежать, разрушить интимность, установившуюся между ними с Гвен.

«Слишком много доверия», — сказал демон так, словно это было сродни болезни.

Самое то, сказал бы Сабин, если бы был честен сам с собой. Ему нравилось, когда женщина смотрела на него так, словно он был светлым принцем, а не королем тьмы, от которого ей надо с воплями убегать. Ему нравилось, что она позволяла ему утешить ее в страдании.

Глупо с ее стороны, однако должен он признать. Сабин не был ни чьим героем. Он был худшим врагом.

«Дай я поговорю с ней!» — потребовал демон, словно дитя, которому не давали любимую игрушку.

«Цыц».

Заставив Гвен сомневаться в нем, он вызовет смертельно опасную Гарпию, подвергнув друзей опасности. А этого Сабин не допустит. Они слишком важны для него, слишком необходимы ему.

Необходимо, как он понял ранее, держать дистанцию. Он опустил руки и отошел в сторону.

— Не трогайть. — Слова прозвучали хрипло, и более грубо, чем ему хотелось бы. И девушка побледнела. — А теперь пойдем. Давай выбираться отсюда.