Муж для непокорной и мама в придачу

Глава 20

— Где профессор Корн?

В здание Академии ворвался патруль во главе с главным дознавателем.

— Тей Тэлай?

Когда дверь распахнулась, а несколько патрульных горгулий ворвались в кабинет декана, лицо Оскла посерело, а сам он казался постаревшим на несколько лет.

— Мы же с вами только закончили, — жалобно пролепетал он. — Все выяснили.

— Повторяю вопрос! — голос дознавателя был тверд как камень. — Где профессор Корн?

— На лекциях? — предположил Оскл.

— Мне нужен профессор! — рявкнул Тэлай, а лицо декана приобрело мертвенно-бледный оттенок.

— Я понял. — Декан потянулся к переговорному устройству, откашлялся и спросил. — Илия, вызовите ко мне профессора Корна.

— Его уже два дня нет в Академии, тей Оскл. Я же вам говорила. Адепты жалуются…

Илия не договорила, а Оскл уже бросил трубку. Чуть выдохнув, он развел руками и даже попробовал добавить в голос уверенности.

— Нет его.

— Адрес! — рявкнул Тэлай.

Декан резко схватился за переговорное устройство и, забыв о смене голоса, пропищал:

— Срочно адрес Корна.

В кабинет вошла Илия, отодвинув в сторону патрульных, подошла к столу и вручила бумагу тею Тэлай. Он пробежался по ней глазами и отдал патрульному.

— Обыск в его доме. Срочно. — Затем повернулся к Илии и спросил: — Когда вы видели профессора последний раз?

Девушка задумалась и затем резко вскинула голову.

— Вчера. Ваша дочь как раз приходила в деканат насчет зачисления, затем убежала за деканом. Профессор как раз зашел за ними, спросил, что происходит и не стал дожидаться декана, ушел вслед за ними.

— Значит, Тамора была здесь. Тей Оскл, вы скрыли от меня эту информацию.

Декан побледнел еще больше и стал почти прозрачным. Вжавшись в кресло, он стал казаться на нем безумно маленьким, съеживаясь все больше под пристальным взглядом тея Тэлай.

— Это была глупость. Я столкнулся с ней в дверях, когда шел по своим делам. Не знаю, куда ваша дочь могла пойти потом. Я ее не видел, честно.

На слове «честно» голова декана качнулась и чуть дернулась рука. От главного дознавателя города это не укрылось. Тей Тэлай навис над деканом, поставив руки на ручки его кресла.

— Где моя дочь? — От звука его голоса задрожал графин на столе.

— Простите, тей Тэлай, — подала голос Илия, которая все еще стояла рядом. — После ухода декана и профессора, я видела, как в сторону ремонтных корпусов уходил Бограм. Это наш ученик и сын профессора.

— Бограм — сын профессора Корна?

Со стороны двери подал голос Рэндольф, который все это время находился позади патрульных и не вмешивался в допрос. Теперь же он подошел ближе к декану и встал по другую сторону стола.

— Бограм был на башне, когда с нее упала попаданка. Тамора приставила его к ней, чтобы тот проводил ее по всем предметам. Он мог узнать в переодетой эльфийке девушку из другого мира.

— Если вы про попаданок, то профессор люто их ненавидел, — добавила Илия. — Но так как он преподавал у портальщиков, в его кабинете было все необходимое для того, чтобы Тамора создала свой не совсем получившийся портал.

— Найти Корна и его сына! — рявкнул Тэлай, выходя из кабинета. И уже про себя добавил: — Кто мог подумать, что у выдающихся людей такие «выдающиеся» дети.

Магмобиль главного дознавателя домчал их до дома профессора меньше чем за минуту. Такая диковинка редко встречалась в Дохане, поэтому повозки и кареты шарахались в сторону, когда слышали едкий звук патрульной сирены.

Рэндольф сидел рядом с теем Тэлай и в зеркало поглядывал на сидящую позади Джулию. Он совсем не понимал, как девушка могла так быстро добраться до Дохана из Логова. Когда он ее видел рядом с попаданкой Настей и неизлечимыми больными, девушка не говорила о том, что собирается в столицу Царства Горгулий. До самого Дохана он бежал в волчьей ипостаси, что значительно быстрее, чем любая лошадь, не говоря о повозке или карете. Но Джулия вошла в кабинет дознавателя почти одновременно с ним.

Его взгляд не укрылся от Тэлая. Он думал о том же, тайком поглядывая то на зятя, то на девушку. Порыв Рэндольфа он понимал, а вот мотивов девушки не мог уяснить. Это злило, заставляло быть осторожнее, что в данной ситуации было почти невозможно. Нужно найти Тамору как можно скорее. С ее умением находить неприятности и его ошибкой в выборе подозреваемого, Тамора могла угодить в лапы либо портальщика, либо убийцы. Времени на то, чтобы проверить, все было слишком мало, он сжимал руль, проклиная все приличия, которая мешали ему обернуться и долететь до дома профессора в виде горгульи, а не тащиться по набитым транспортом улицам.

— Пусто. — Тэлай не успел выйти из магмобиля, как к нему подбежал патрульный. — В подвале, оборудованной под прачечную, есть кровать. По размерам — для орка или горбина. Но там тоже никто давно не появлялся. Судя по разговорам соседей, к профессору по ночам приходил орк — адепт Академии.

— Я сам осмотрю его дом.

Тей Тэлай оставил Рэндольфа и Джулию, а сам двинулся внутрь дома.

* * *

— Я не могу ждать!

Джулия выскочила из магмобиля и прошла следом за теем Тэлай. Оставаться снаружи не нравилось и Рэндольфу. Усидеть на месте, когда его жене грозит опасность, было невыносимо. Но он понимал, что Джулия не просто так оказалась в доме дознавателя. Нужно было понять, что она знает и что хочет от этого дела, ведь неспроста она стала интересоваться Таморой и ее похищением. Выдохнув с облегчением, когда Джулия сама направилась в дом, он последовал за ней.

Патрульные, видя, что они приехали вместе с главным дознавателем, не стали препятствовать и пропустили их в дом. Жилище профессора Корна мало чем отличалось от других домов Дохана. Квартира, выделенная приезжему профессору, была скудно обставлена. Казалось, что профессор не добавил в нее ни одной личной вещи, оставив мебель, которую предоставила ему Академия. Однако в каждой комнате царила идеальная чистота. Для уважаемого профессора это было не удивительно, вряд ли бы тот мог оказаться жутким грязнулей. Но поражала та щепетильность, с которой наводился порядок. Ни одной лишней вещи не на своем месте. Ни стакана на прикроватной тумбочке, ни книги на полках. Заглянув через плечо дознавателя, Рэндольф увидел, что в шкафу висели два одинаковых костюма и одна рубашка. Именно в таком виде профессора запомнили все адепты Академии. Ни домашних тапочек, халата, нижнего белья или иной одежды в квартире не обнаружилось.

— Похоже, если профессор и жил тут, то изредка приходил ночевать, не больше.

Тей Тэлай стоял посреди комнаты, оглядывая то, как его помощники переворачивают и разбирают те единичные вещи, которые смогли найти в комнате.

— Простите, тей, — подал голос один из патрульных, — но соседи говорят, что он исправно каждый вечер приходил домой, а уходил рано утром. Единственный гость, которого они видели — орк — адепт Академии.

— Он же не вампир, чтобы приходить, ложиться в гроб и не вставать до утра, — возразил Рэндольф. — Что-то он должен был делать по вечерам и на выходных?

— Здесь должна быть потайная комната.

Все уже забыли про Джулию, которая осталась стоять в дверях, со своего поста наблюдая за обыском. На звук ее голоса все разом повернулись.

— Я тоже была дознавателем в своем мире, — ответила она на вопросительный взгляд тея Тэлай. — Судя по полу во всех комнатах, наиболее востребованная была уборная.

— Это и логично, — фыркнул Тэлай, разом потеряв интерес к девушке. — В любом жилище эта комната востребована чаще, чем кухня или спальня.

— Вы не поняли. — Лицо Джулии было каменным. Она оторвалась от стены и прошла в уборную, отодвинув в сторону патрульного, который перебирал рулоны туалетной бумаги. — Вот здесь.

Она села на корточки и показала на небольшие царапины на полу, идущие полукругом.

— Видите? Если бы стена могла отодвигаться, она бы шла точно по этим полосам.

Тей Тэлай вошел следом, наклонился и провел рукой по царапинам.

— Здесь вы не занимались сыском? У вас бы неплохо получилось. Для попаданок в Дохане открыты все дороги.

Щека Джулии чуть дернулась в отвратительной гримасе.

— Я сделала неправильный выбор. В стае женщина может быть либо охотницей, либо придатком мужа. На охоту я точно не способна, поэтому оставалось довольствоваться малым.

Тэлай понимающе кивнул, а Рэндольф с большей тревогой взглянул на девушку. В целом, она была права. Но даже попаданки в Стае имели право выбора, а уж жена начальника охраны запросто могла заведовать целым отделом, захоти она этого. Патрульные стали проверять стены, но не могли найти и намека на то, как открывается вход.

— Должны быть записи.

Джулия вернулась в комнату и стала обходить небольшие запасы мебели, которые стояли в комнате. Тэлай и Рэндольф внимательно следили за каждым его шагом. Рэндольф чувствовал, что дознаватель так же не доверяет ей, как и он. Джулия присела около кровати, откинула белье и матрас, провела рукой по внутренней части основания.

— Здесь что-то есть.

Тэлай оказался первым, отодвинул девушку в сторону и сам ощупал боковину. Затем потянул, отогнув доску, отломал ее и достал маленькую черную книжечку, перевязанную бечевкой.

— Дневник профессора.

Он присел на край кровати и стал перелистывать страницы.

— Вот!

Вместе с дневником он подошел к уборной, нажал на несколько плиток, щелкнула дверь, чуть отъехав от стены.

— Держи.

Он передал дневник Рэндольфу, а сам пустил вперед огненный маячок и прошел в темное помещение. Рэндольф сжимал дневник, всматриваясь в то, как удаляется свет. За дознавателем двинулись двое патрульных, и ему оставалось только смотреть, как те уходят.

— Позволь, я почитаю? — Джулия чуть улыбнулась и протянула руку.

— Конечно.

Рэндольф отдал ей дневник. Главное они узнали, а остальные приключения профессора можно будет прочитать позже. Когда из прохода раздался дикий женский крик, Рэндольф рванулся вперед, не заметив, что Джулия даже не шелохнулась, оставшись стоять с раскрытым дневником в руках.

* * *

— Ты что задумал, придурок⁈ — Я болтала ногами изо всех сил, пытаясь вырваться. Идя по безлюдным улицам, я считала, что как только появится народ, да не те отбросы общества, проживающие на окраине, а нормальные, среднестатистические жители Дохана, меня услышат, спасут, и все будет хорошо. Но как только мы подошли к центральным улицам, все стало намного сложнее.

По мостовым текла толпа, не имеющая отдельных личностей. Народ гудел, болтал, то там, то здесь раздавались выкрики и пьяные песни. Люди готовились к празднованию Дня города. Я посмотрела на солнце: день перевалил за полдень, скоро должно начаться праздничное шествие, на котором телеги, груженые овощами, фруктами и другими достижениями Дохана, пройдут вереницей по центральной улице. Дохан — закрытый город, и праздники здесь редкость. Поэтому будут гости из соседних городов, приедут и из приграничных царств волков и фениксов. В целом не будет никого, кто бы не захотел прибыть на этот праздник. И, конечно, здесь будут попаданки. Много попаданок, т. к. они либо стали успешными владелицами лавок, используя технологии со своей планеты, либо женами высокопоставленных лиц всех соседних царств. И, если Бограм запустит свои шары, да лопнет их над головами жителей и гостей — будет много смертей. Гораздо больше, чем планировалось потерять после пьяных драк и отравлений испорченными яствами из уличных лавок.

— Помогите! — завопила я еще громче, но никто на меня не отреагировал. Люди вокруг только засмеялись и поддержали веселым улюлюканьем.

Бограм поставил меня на одной из улиц, вдоль которой уже стояла толпа, ожидая прохода парада телег. Взяв меня рукой за плечо, второй он крепко держал шары. Вырваться не удастся. Выхватить шары не получится, из рук орков добыча никогда не ускользает.

— Ты же не такой! — Чуть не плакала я от бессилия. — Их смерти не вернут твою маму. Даже, если отправить меня в портал, она не вернется. Пожалуйста, оставь эти шары. Просто выпусти их в небо.

— Выпущу, — коротко ответил Бограм. — Будет салют — и выпущу.

Ну конечно! Он ждет, когда над городом будет запущен салют. Огненные вспышки смогут лопнуть шары высоко в небе, тогда вся гадость междумирья упадет на город. И не известно, будет это опасно для попаданок или для других рас тоже.

— Пожалуйста! — Я повисла у него на руке, пытаясь разжать пальцы, но мне даже качнуть его руку не удалось. Тогда я начала отчаянно бить его руками и ногами. — Противный, гадкий орк! Твоя мама была бы недовольна! Он бы тебя в угол поставила!

— Тамора плохая. — Он дернул меня за шиворот и поставил чуть поодаль. — Тамора как все. Обижать Бограма.

— Обидишь тебя, как же!

Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо над Доханом золотыми и пурпурными оттенками, когда мощный ритм барабанов возвестил о начале парада. Улицы заполнились народом, который, затаив дыхание, ждал этого долгожданного события. От самого сердца города, от древней площади, окруженной высокими каменными стенами, медленно выплывали первые телеги, запряженные мощными лошадьми.

Лошади, украшенные яркими цветами и шелковыми лентами, величественно ступали по мощеным улицам, словно понимали всю важность своего участия. Первая телега, тяжелая и богатая, была до краев заполнена яркими плодами: здесь пестрели груды сочных персиков, пурпурные виноградные гроздья свисали, как капли драгоценного вина, а яблоки горели огнем среди зелени листьев. От этого великолепия исходил сладкий, головокружительный аромат, который смешивался с пряным запахом сена, расстеленного на дне телеги.

Среди зрителей раздался восхищенный вздох, и я, стоявшая в первой линии, почувствовала, как его сердце забилось быстрее. Мой взгляд был прикован к этому великолепию, он будто погружался в цветастую волну, наполняясь радостью и тихим восторгом. «Вот оно, богатство Дохана», — подумала я, ощущая гордость за свой родной город, за трудолюбие и искусство его жителей.

За первой телегой следовали другие, одна за другой, как длинная, блестящая лента, тянущаяся через город. Вот появилась телега с одеждой, сшитой местными мастерицами: на ней лежали тончайшие ткани, окрашенные в глубокие оттенки синего и зеленого, накидки, вышитые золотом, переливающиеся на солнце. Ветреный шепот прошелся по рядам, когда одна женщина с восторгом указала на пестрый узор, изображающий сцены из древних легенд. Люди вокруг неё закивали, одобряя её выбор, и я поймала себя на мысли, что не видела ничего прекраснее в своей жизни.

Дальше шла телега с мебелью — массивные столы, украшенные резьбой, и стулья с мягкими подушками. Один из зрителей, старик с серебристыми волосами, с ностальгией улыбнулся, вспоминая, как когда-то сам вырезал такие узоры на древесине. Его глаза блестели от гордости, а я рядом с ним вдруг ощутила нарастающее волнение, понимая, что всё это — часть великого наследия Дохана, частью которого я являюсь.

Толпа, стоящая вдоль улиц, захлёбывалась от радости. Люди смеялись, указывали друг другу на детали, хлопали в ладоши. Улыбки и восхищенные взгляды отражали то, что каждый из них чувствовал себя причастным к этому торжеству. Я ощущала тепло, идущее от окружающих людей, и мое собственное сердце пело в унисон с этим торжеством труда и искусства. В этот момент я осознал, что этот парад — не просто зрелище, а воплощение души Дохана, города мастеров, города, где каждый день творится магия руками его жителей.

Будучи запертой в соборе или частных школах, я впервые ощутила радость, которая может быть оттого, что ты свободен и делаешь то, что хочешь. Только что будет с этими людьми, как только над городом лопнут шары и окатят всех ее жителей? Эти мысли отвлекли меня от созерцания парада, и тогда я смогла заметить на другой стороне улицы знакомое лицо.