Мужчина для сезона метелей

20

В Москве Гутя пробыла ровно две недели. Полина уезжала на работу, а она, обложившись газетами, начинала названивать. Указательный палец горел от напряжения — столько раз давить кнопки на аппарате.

Гутя читала объявления о работе и не переставала удивляться. Вот это выбор! Срочно! Работа в офисе! Москвичи и иногородние, возраст не ограничен, зарплата семьсот — полторы тысячи долларов. Да что же все сидят дома, не едут, не идут пешком, не летят самолетами со всех концов России? Если столько зарабатывать, можно снять квартиру, получить регистрацию, а потом вернуться домой и жить припеваючи?

Но все, что ей предлагали реально, быстро поняла Гутя, на это не проживешь. Только в их городе — там другие деньги.

Однажды она позвонила по объявлению — приглашали на работу оператором на телефоне в офисе.

Гутя приехала по адресу, который ей назвали. Обычная квартира на первом этаже. Сидели три немолодые тетеньки, если бы она увидела их на улице, приняла бы за учительниц младших классов.

— Расскажите о себе, — попросили они. — Образование, семейное и материальное положение.

Гутя рассказывала и сердилась на себя — вместо того чтобы спрашивать их, она распелась… Когда Гутя сказала, что осталась одна с сыном, а муж погиб, она увидела, как оживились лица всех слушательниц.

— Вы задержитесь у нас, — с облегчением вздохнула самая старшая.

Гутя улыбнулась:

— А что я должна делать?

— Разговаривать, — сказала самая молодая. — У вас приятный голос. Вы сообразительная, сразу видно. — Она засмеялась. — Несообразительные в Москву не едут.

Гутя ждала продолжения.

— Смена длится девять часов. За нее вы получите пятнадцать долларов. Ваша задача — продержать клиента на телефоне как можно дольше. Чтобы он раскрыл свой… карман. — Женщины переглянулись, а Гутя уловила в этом смехе какой-то подтекст, но не поняла. — Чтобы он вынул оттуда не что-нибудь, а деньги. — Они снова засмеялись.

— Простите, — сказала Гутя, она сама не знала, почему насторожилась, — видимо, я не такая сообразительная, как вам показалось. О чем я должна говорить с позвонившими?

— Как о чем? — старшая округлила глаза. — О сексе. Они будут предлагать сыграть роль, которую им хочется. Девочки, бабушки…

— Кошечки…

— Мэрилин Монро…

Женщины наперебой перечисляли варианты.

Гутя чувствовала, как бледнеет.

— Вы не можете первой положить трубку, что бы он ни говорил.

— Что! — Гутя вскочила со стула. — Да вы с ума сошли! — Она побежала к двери, толкнула ее и вылетела в коридор. Сначала за спиной было тихо, а потом раздался хохот.

Вечером Гутя рассказала матери о своем визите. Полина улыбнулась:

— Что ж, есть и такая работа. Я слышала, но не вникала. Есть женщины, которые соглашаются на нее. Как правило, это матери-одиночки. Но мало кто выдерживает больше трех месяцев. Эти фирмы зарабатывают много. Город велик, в нем полно больных мужчин.

— Но ты бы видела теток! Они обыкновенные! Мне кажется, после такой работы вообще ни на кого глаз не поднимешь! Ужас. Лучше я буду сидеть у себя дома.

— Я расскажу тебе, как узнать надежную фирму, — сказала Полина, — незачем тратить время и силы. Надо очень внимательно читать объявления, в них все написано для тех, кто понимает, конечно. Там должно быть четкое название должности, которую предлагают, чем занимается фирма, ее название. Большинство работодателей просят прислать резюме по электронной почте или по факсу. Если заинтересуешь кадровика, тебя пригласят на собеседование. По телефону уточняй все обязанности и зарплату. Незачем ехать, терять время, если тебе не годятся их условия.

— У этих теток я тоже спрашивала, а они — приезжайте, все узнаете на месте.

— Пример того, как не должно быть, — сухо заметила Полина. — Да, еще один момент. В офисе для тебя должно быть рабочее место с оргтехникой. Если тебе предлагают принести свой телефонный аппарат или ноутбук…

— …а также тряпки для пола, если нанимают уборщицей, — засмеялась Гутя.

— Вот именно. Сиди дома. — Она помолчала, потом добавила: — Спрашивай о социальном пакете. В Москве зарплата может складываться из нескольких составляющих. Оклад плюс премия, оклад плюс проценты. Причем все это следует записать в договор.

— Полина, — Гутя зашуршала газетой, — смотри, тут наверняка какая-то хитрость.

Полина бормотала:

— Хорошо оплачиваемая работа… турфирма… тысяча… Отчетливо вижу пирамиду…

— Не ниже египетской? — хмыкнула Гутя.

— Пожалуй. Это не настоящая работа с зарплатой. Гебе предлагают начать свой бизнес, причем заплатить за него.

— То есть?

— К примеру, тебе продают товар, в данном случае, путевки, ты должна продать их, а на разнице в цене заработать.

— Я все поняла. — Гутя почему-то обрадовалась. — Самое лучшее место — у тебя…

— Да, оно стоило трудов, многолетних, — сказала Полина.

— Я поеду… домой, — сказала Гутя, складывая газету.

Полина не удерживала дочь.

Перед самым отъездом она повезла Гутю в новый торговый центр, в котором два километра прилавков, не меньше, сказала мать. Море машин сине-бело-красными волнами колыхалось внизу, на огромной площади, когда их машина съезжала по боковой развязке.

— Шопинг помогает забыться, — объясняла Полина, — я просто лечусь в таких местах. Ты сама поймешь.

Гутя увидела расслабленные лица, довольные тела, примерявшие на себя все подряд. С пакетами в руках тысячи «шопингауэров» — выскочило словечко, которое удивило ее и насмешило. Надо же, к чему приложилось имя философа, чьи труды изучала в институте! Ничего из трудов в голове не осталось, а фамилия засела.

Кафе, бары, стойки облеплены людьми — праздник тела, забытье духа. Гутя шла за матерью, потом обнаружила, что уже сама бежит впереди Полины, а ее собственная рука тянется то за блузочкой, то за джинсами. А когда они попали в детский рай, она поняла, что Петрушу она просто осчастливит.

Полина купила мальчику джинсы, курточку, а Гутя не устояла перед жилетом с множеством карманов. «Разгрузочный жилет», понимала она, — вещь провокационная. Сын станет носить при себе все самое ценное. Может, даже хомяка Тимошу. Придется перед стиркой все карманы проверять.

Потом тревожно зазвонил мобильник Полины. По резкому жесту — мать схватила аппарат, стиснула и отошла к фонтану — Гутя поняла, что этого звонка Полина ждала. Может быть, она повезла ее сюда, чтобы отдохнуть от ожидания.

А она сама поехала в Москву не за тем же самым? Не потому ли, что надоело ждать каждый день и вздрагивать — не звонит ли тот, кому она не дала номер телефона? Неужели она на самом деле собиралась перебраться в Москву? Да что ей здесь делать? Портить жизнь матери и себе? Она взглянула на Полину, увидела лицо счастливой женщины. Когда-нибудь у нее самой будет такое?

Если будет, одернула она себя, она сама его не увидит. Как не видит своего лица, свежего, юного, Полина.

— Еду, — наконец сказала она в трубку.

Она закрыла крышку мобильника и скомандовала Гуте:

— Закругляемся. Нам пора. — Потом подмигнула так, что Гуте захотелось обнять ее. Но она не решилась.

— Полина, ты можешь ехать. Я еще погуляю, доберусь на автобусе. Я видела, здесь они ходят…

— Да, бесплатные. До метро, — поспешно подхватила Полина. — Знаешь, — наконец она решилась, — мне нужно на Калужское шоссе, это в обратную сторону. За город. Если ты на самом деле не против поехать домой на городском транспорте… Я заберу все пакеты, — поспешила она добавить. — Ты отправишься налегке.

— Ну конечно, Полина, ни о чем не волнуйся, я… понимаю.

Полина быстро наклонилась к дочери, поцеловала в щеку:

— Спасибо, Гутя.

— Он… тоже сомелье? — вырвалось у Гути.

— Не-ет, — Полина покачала головой, — он юрист. Между прочим, я хочу поговорить с ним о твоем деле, — сказала Полина, пытаясь придать лицу серьезное выражение.

— О каком? — быстро спросила Гутя.

— О Сергее. Ты говорила, что не веришь в случайность.

— Д-да… Но прошло столько времени… — Она поморщилась. — И потом, твоя юристка сказала, что ничего не выйдет.

— Не важно. Еще и поэтому я считаю себя вправе уехать от тебя сейчас.

— Ну… если так, — Гутя пожала плечами, — счастливо.

— Пока, дочь, — сказала Полина. Она редко называла Гутю дочерью.

Гутя вздрогнула. А что, она на самом деле дочь вот этой женщины без возраста. Смешно. Полина на самом деле не просто мать, она бабушка… И влюбленная женщина. Это видно.

Она сама снова… будет влюбленной когда-нибудь?

Гутя едва не споткнулась на ровном месте. А… разве не уже?

Гутя улыбнулась. Интересно, мать вернется в понедельник или завтра?

Она помахала Полине рукой, снова встала на двухкилометровый путь. Люди входили и выходили из сокровищниц, они делали это так завлекательно, с такой страстью, что Гутя быстро вошла в ритм толпы.

Вернувшись в Вятку, Гутя обнаружила, что ее родные тоже не теряли зря времени. Весна, которая посылала слабые приветы, будоражила нежные, чувствительные сердца. Гутю удивил ее собственный сын.

— Что это с ним? — Она удивленно посмотрела на Тамару Игнатьевну. Петруша старательно протер глаза кулаками и уставился на часы, которые висели на стене и громко били, потом прошел мимо нее в ванную. — Петруша, ты глаза открыл или нет? — спросила она, удивленная подобным равнодушием.

— Открыл, — сказал он не останавливаясь. — Я спешу.

Гутя снова посмотрела на Тамару Игнатьевну.

— Что происходит? — Она опустила на тумбу дорожную сумку, в которой столько подарков для Петруши. — Я ему скупила пол-Москвы и все Подмосковье, а он — «Я спешу!».

— У него любовь. — Тамара Игнатьевна вздохнула, сложила руки на груди и многозначительно пожала плечами. Мол, ничего не поделаешь с этим чувством.

— Лю-бовь? — по слогам повторила Гутя. — Это что такое?

— А ты до сих пор не знаешь?

— Да откуда? Меня не было столько времени. Сколько я гуляла по Москве? Ого, целых две недели! — подсчитала она.

— За такое время и жениться можно, — кивнула Тамара Игнатьевна.

— Бабушка, что за шутки? — Гутя резко дернула молнию черной сумки.

— Никаких шуток. Слышишь, как умывается, а? Раньше не загонишь руки с мылом помыть, а теперь! — Она засмеялась. — Вот сейчас помоет голову с твоим шампунем, — она втянула носом воздух, — уложит феном, потом поест кашки — между прочим, с тех пор, как влюбился, от каши не отказывается, и готов!

— Он ест манную кашу? — Гутя вытаращила глаза на бабушку.

— А как же, ему нужна энергия. Сама знаешь, сколько ее отнимают настоящие чувства.

— О-ох. Сейчас я все… — Гутя решительно сбросила ботинки и направилась к ванной.

— Тихо. — Тамара Игнатьевна преградила ей путь. — Не спеши. Все идет как надо.

— Ты что, серьезно?

— А почему нет? Чувствам нужно учиться, а если они возникли вот так — через площадку…

— Его любовь живет через площадку? — догадалась Гутя.

— Близко, удобно. Правда, потом будет некоторая неловкость…

— К-какая… — заикаясь, спросила Гутя. В ее голове возникла ужасающая картина — родители возлюбленной рвутся к ним в квартиру и… — Ох. — Она покачала головой.

— Не то, о чем ты подумала, — насмешливо бросила бабушка. — Когда закончится любовь, будет неприятно сталкиваться в лифте. Хотя… этому тоже стоит научиться — переводить страстные чувства в бесстрастные, вежливые отношения.

— Ладно. Говори, сколько ей лет? — Гутя решила представить себе картину во всей полноте.

— Четыре, — сказала Тамара Игнатьевна.

— Ско-олько? — не поверила Гутя. — Но ему-то почти шесть. Что ему делать с такой малявкой?

— Образовывать. Доводить до своего уровня. Учить уму-разуму. На что еще способен мужчина, когда рядом существо, подходящее тебе? — В голосе ее слышалось веселье.

— Да чему он учит ее? — Гутя закатила глаза.

— Он читает ей сказки Андерсена вслух. Полезно, верно? Для него самого. Он рассказывает девочке про покемонов.

— Да они уже вышли из моды, — фыркнула Гутя.

— Но она про них не слышала.

— Ну да, возлюбленная еще не родилась. Кстати, а откуда появилась наша любовь?

— Переехала с мамой к бабушке. Прежде жила в Котельниче.

— Сегодня проезжала мимо, весь городок в снегу, — заметила Гутя.

— Они приятные люди, — одобрила Тамара Игнатьевна.

— Какой теперь у нас ритм жизни? — спросила Гутя.

— Едим кашу и уходим. Потом возвращаемся, обедаем. Днем наша любовь спит.

— А мы?

— Мы жадно давим взглядом часы, подгоняя их к четырем, чтобы бежать обратно. До семи проводим время у нее, а потом возвращаемся.

— А почему не зовем к себе?

— Там сто-олько игрушек! — Тамара Игнатьевна развела руками, пытаясь изобразить корзину, в которой все эти игрушки лежат.

— Ты думаешь, это навсегда? — Гутя прислушалась к шуму воды в ванной. Сын не выходил. — Он у нас, случайно, еще не бреется?

— Пока нет. Но я его уже застукала за попыткой. Он нашел помазок Сергея и водил у себя под носом.

— Понятно. По-моему, у меня растет лихой сын.

— Лучше лихой, чем бука, — сказала Тамара Игнатьевна. — Я за то, чтобы мой правнук был дитя своего времени.

Наконец Петруша вышел из ванной.

— Привет, мама, — сказал он. — Понюхай, я хорошо пахну? — озабоченно спросил он.

Она наклонилась и втянула воздух. От лица мальчика исходил аромат свежего арбузного мыла.

— Потрясающе пахнешь, — похвалила она. — Молодец.

— Я зубы тоже почистил, — добавил он.

— А я тебе привезла подарки, — сказала Гутя.

— Покажи.

— Пошли. Пойдем, бабушка.

Она вынимала вещи из сумки, бросала на диван.

— Тебе… А это прабе…

Радуга вспыхивала над диваном и пятнами ложилась на зеленый плед.

— А Тоне есть подарок? — спросил Петруша.

— Вообще — нет. Я не знала о ней. Но ты можешь подарить ей что-то. Выбирай.

Петруша долго копался в вещицах, пока наконец не стиснул в руке пакетик с жевательным мармеладом.

— Это ей, — сказал он. — Она любит сладкое. Она же девчонка. — В его голосе звучал неподдельный восторг.

Гутя испытала странное чувство, оно испугало ее — он вот-вот уйдет от нее. Вот-вот? Смешная! — одернула она себя. Смешная? Сейчас ему почти шесть, через десять лет — шестнадцать. А это уже возраст настоящей любви… А ей самой… ей будет только… Ей будет меньше, чем Полине сейчас. И что она станет делать с собой? Со своей нерастраченной любовью?

Она нахмурилась. Петруша заметил перемену в лице матери и спросил:

— Тебе жалко, да? — и спрятал пакетик за спину.

— Жалко? Конечно, — кивнула она, потом спохватилась — сын не мог прочесть ее мысли, а если бы прочел, то не понял, о чем они. Пока не понял бы. Но очень скоро поймет. — Нет, не конфеты. Вот, возьми еще, — она протянула ему пакетик печенья, — скажи, от меня.

Он наклонил голову набок.

— А можно я не скажу, что от тебя? Пускай от меня.

Тамара Игнатьевна расхохоталась.

— Каков поклонник! Молодец.

Гутя кивнула:

— Скажи, что все от тебя.

Петруша убежал, едва захлопнулась за ним дверь, как женщины расхохотались. Они смеялись долго, почти до слез. Потом наконец Гутя спросила:

— Как ты думаешь, это надолго?

— Ну… если так дело пойдет, то еще неделя страсти нам обеспечена. А потом… — Она вздохнула. — А потом — сама знаешь что.

— Что? — подталкивала ее Гутя.

— Кто-то кому-то надоест, — сказала Тамара Игнатьевна.

— Почему ты так думаешь?

— В этом возрасте день, как год. А платонические чувства столько не живут. Главное — проследить, чтобы обошлось без сцен.

— Каких?

— У девочки большая собака. Она — тоже привлекательная часть страсти.

— Собака?

— Бразильский мастиф.

— Ох! — Гутя отшатнулась от бабушки.

— Он не опасен. Сейчас, когда любовь. Чтобы потом был не опасен. Надо проследить, чтобы они расстались по-хорошему.

— Но Петруша скоро пойдет в сад.

— А девочка там никогда не была. И не пойдет. Ей возьмут няню.

— Значит, сад нам поможет.

— Надеюсь. Но вообще, скажу тебе, такой опыт полезен. Надо учиться читать не только книги, но и чувства, — сказала Тамара Игнатьевна. — Мы об этом раньше не знали и совершали слишком много ошибок.

— Пожалуй, — кивнула Гутя. — Полина тому пример.

— У нее снова что-то не клеится?

Гутя улыбнулась.

— Уже снова склеилось, — сказала она.

Гутя рассказала бабушке о последней поездке с матерью по магазинам, о том, как она кинулась на зов по телефону.

— Иногда я начинаю думать, что сама виновата в том, какая жизнь ей выпала.

— Ты про то, что забрала меня к себе и тем самым лишила ее чувства ответственности?

— Господи, откуда такой высокий стиль?

— Не я придумала, это Полина мне сказала.

— Глупости. Не в этом дело. Просто тот случай в моей жизни, когда я вела себя не так, как следовало. — Тамара Игнатьевна вздохнула. — Я тебе рассказывала.

— Ты на самом деле считаешь, что навлекла кару на всех нас?

— Как ни глупо звучит, но иногда я начинаю так думать.

— Брось, бабушка, — Гутя махнула рукой, — все это сказки.

Тамара Игнатьевна пожала плечами:

— Хотела бы я так думать. Но хотение без проверки жизнью — ничто.

— Ты до сих пор не проверила?

— На Полине проверила — что мне было обещано, то и случилось.

— Что именно? — тихо спросила Гутя.

— Нет ей счастья, вот что.

— Я бы не сказала, — заметила Гутя. — Выглядит — не старше меня. Квартира — как из телесериала. Работа… Ах.

— Все это искусственное, Гутя. У нее нет главного — любящего мужчины.

Гутя кивнула и подумала, что у нее был.

А… еще будет?