Мужчина моей мечты

Глава 2

— Ты опять ешь? — спросила Тиффани, незаметно проскользнувшая в столовую.

Дворецкий Пенуорти — Кребс — появился следом, чтобы закрыть за нею двери. Вид у него был раздраженный: Кребс никогда не успевал встретить Тиффани у входа и никак не желал с этим смириться. Впрочем, когда дело касалось Тиффани, протокол никогда не соблюдался — так повелось сразу же после их с Меган знакомства.

Появляясь в доме подруги каждый раз с разного входа, Тиффани неизменно озадачивала Кребса, и это стало для нее своего рода развлечением, которое доставляло ей истинное удовольствие. Даже если дворецкому везло и он замечал, как неугомонная мисс Роберте подъезжает к дому, то и тогда девушка ухитрялась его обмануть. Кребс стремглав бросался к кухонным дверям, а Тиффани, потихоньку обогнув особняк, возникала со стороны стоявшей за ним конюшни, откуда бедняга дворецкий никак ее не ожидал. Тиффани могла войти в дом и прямо через французские окна в гостиной. А если Кребс подстерегал ее именно со стороны гостиной, то ехидный вопрос Тиффани: «Есть кто-нибудь дома?» — раздавался совсем с другого конца особняка, например, с лестницы на второй этаж. Однажды, зная о приезде молодой гостьи заранее, Кребс предусмотрительно оставил распахнутыми все три двери, ведущие в холл на первом этаже, где и стал поджидать Тиффани, которой никак не удалось бы миновать его. Но… Тиффани проникла в дом через окно столовой. После такого поражения Кребс не удостаивал ее разговора целых две недели.

Меган решила, что дворецкий Робертсов тоже может стать объектом развлечения, коим Кребс служил Тиффани. Но этот любезный и милый старик при каждом неожиданном появлении Мегги лишь сердечно улыбался и неустанно желал ей всего самого наилучшего. Разумеется, забавного Меган в этом не находила и никакого удовольствия от своих проделок не получала.

Мегги зевнула, прикрыв рот салфеткой, и бросила ее на стол.

— Ну почему «опять»? Честно говоря, я сегодня еще не ела и при этом совсем не голодна.

— Хорошо, только, пожалуйста, допей свой чай, — сказала Тиффани, садясь рядом с подругой. — Я тоже охотно выпью чашечку, так что составлю тебе компанию. — А потом, словно замечание Мег ее нисколько не удивило, как бы между прочим добавила:

— Ешь первый раз за день? А ты знаешь, который час?

Меган пожала плечами, долила чаю в свою чашку и передала ее Тиффани, которая тут же положила в нее сахар. Сама Меган пила только несладкий чай, но для ее подруги на столе всегда стояла сахарница: за одиннадцать лет дружбы девушки отлично изучили слабости друг друга. Кребс был весьма наблюдателен и обладал способностью предвосхищать некоторые вещи. Поэтому он тут же отправился на кухню и попросил Кору принести еще одну чашку.

Кора была дочерью поварихи. Главной заботой этой миловидной девушки была ее пышная фигура, втиснуть которую в довольно узкие, как того требовала мода, наряды позволял только натуго затянутый корсет. Видимо, поэтому Коре всегда было трудно дышать. Ее форма горничной была сама простота — с узким лифом турнюр и шлейф, которые вошли в моду, сменив давно надоевшие всем кринолины. Многие леди считали обязательным, чтобы их прислуга одевалась в том же стиле, что и они сами, но, разумеется, подешевле. Даже служанки, выполнявшие грязную работу, щеголяли в юбках со шлейфом. А чтобы шлейф не мешал, скажем, убирать комнаты, были придуманы специальные хитроумные завязочки, коими он и подбирался на время работы, а потом его снова выпускали.

Подождав, пока Кора, вежливо поклонившись, покинула комнату, Меган со вздохом призналась:

— Я слишком долго спала.

Это показалось Тиффани более чем удивительным, поскольку Меган никогда не была соней и вставала рано.

— Что это с тобой приключилось? Проспать второй раз в жизни! Я еще понимаю, когда это случилось впервые — ведь мы полночи прождали появления призрака лорда Бекона. Помнишь, в том разрушенном особняке, где, как говорили, бродит его дух. Какое же нас постигло разочарование… — Тиффани не договорила, не став вдаваться в воспоминания, и участливо спросила:

— Плохо спалось?

— Мало сказать — плохо! — уныло ответила Меган.

— Черт побери! Я ведь чувствовала, что мне надо было остаться ночевать у тебя! Но я решила, что ты уже забыла о своих переживаниях и не будешь изводить себя ненужными мыслями, хотя все еще злишься.

Меган усмехнулась:

— По-твоему, злость — прекрасное средство от бессонницы?

— Ну по крайней мере это лучше никчемных страданий.

— Я с тобой не согласна, Тиффани. В сложившейся ситуации… поверь мне… — запинаясь, проговорила Меган.

— Ну что ж, ладно, — просто ответила Тиффани. — Надеюсь, сейчас тебе лучше, чем после моего отъезда?

— Ненамного.

Вчера Тиффани выскочила из экипажа, чтобы пройти пешком рядом с Меган, у которой к этому времени слезы уже высохли. Тайлер же тактично держался на расстоянии, чтобы девушки могли спокойно поговорить. Тогда Тиффани еще не поняла, что Мег уже перестала себя жалеть и теперь вся кипит от злости. Чтобы как-то ее подбодрить и развеселить, она предложила подруге вернуться и укусить леди Офелию за нос. Меган отнеслась к этой шутливой идее вполне серьезно, но потом решила, что такое наказание будет слишком слабым. Тиффани тут же согласилась, сказав, что графиня не стоит того, чтобы затевать из-за нее такой скандал, к тому же большого удовлетворения подобная месть не даст.

Сейчас Тиффани от души радовалась тому, что Меган больше не терзает себя мыслями о пережитом унижении и вместо этого преисполнена праведного гнева. Так-то оно гораздо лучше! Одно только плохо: больше всего Мег бесило то, что она зря потратила столько сил и времени на предприятие, с самого начала обреченное на провал. Она чувствовала себя полной идиоткой. Такой же идиоткой чувствовала себя и Тиффани, потому что не сумела заранее предугадать неминуемо печальный конец. Но кто мог предположить, что в этой старой негодяйке леди Офелии столько злобы и что она способна нанести Меган такой удар!

— Не надо было мне тебя слушать! — с жаром воскликнула Тиффани. — «Возвращайся домой. Со мной все в полном порядке. Можно подумать, меня раньше не унижали!» — вот что ты мне сказала.

Меган грустно усмехнулась:

— Да уж, что верно, то верно.

— Не понимаю, как ты можешь над этим смеяться? Лично я ничего забавного здесь не нахожу.

Тиффани до сих пор из себя выходила, вспоминая, как в юности их общие с Мегги подруги одна за другой перестали появляться в доме Пенуорти — по мере того как Меган постепенно превращалась в красавицу. Все объяснялось очень просто — рядом с Мегги остальные девушки выглядели непривлекательными простушками; они это прекрасно понимали и, разумеется, не могли допустить такого невыгодного для себя сравнения. Некоторые из них оказались настолько ничтожными и мелкими, что пытались унизить Меган на людях. Должно быть, они считали, что красота Мегги расцвела так ярко не сам по себе, а нарочно — чтобы им досадить.

Меган и сама не понимала, как ей удается смеяться над тек что приятельницы отвернулись от нее. Вероятно, это была своего рода самозащита, потому что боль и обида так до конца и н проходили, они остались где-то глубоко в душе, чтобы в один прекрасный день выплеснуться наружу. Вчера как раз и был это «прекрасный день»: оскорбительное поведение графини Веджвуд всколыхнуло прежние горькие воспоминания Мегги.

— Уж лучше смеяться, чем снова плакать, верно? — задумчиво произнесла Меган, уставясь на недоеденный кусочек сосиски, которым она в этот момент размазывала по тарелке джем — Боже мой, разумеется! Ты совершенно права! Хочешь поговорим об этом?

Обе девушки знали, что теперь беседа переключится с не давнего происшествия на старые раны.

— Да нет! Знаешь, как подумаю, сколько у нас с тобой был» приятного и радостного в прошлые годы, мне даже становится жалко, что все эти девицы не испытали ничего подобного.

— Ты, Мег, нашла удивительно правильные слова. Думаю и мне их жаль. В конечном счете они превратились в таких зануд — и вполне по заслугам. А с другой стороны, жалеть и; нечего.

Меган усмехнулась:

— Да мне их не очень и жалко, просто приятно сказать о( этом вслух.

Обе рассмеялись, так как, честно говоря, тема не стоила и вы еденного яйца. И Тиффани быстро перевела разговор на другое:

— Мне кажется, ты не только поздно завтракаешь, но и не проехалась с утра верхом. А это значит, что у тебя весь день будет скверное настроение.

Обычно Меган завтракала очень рано, вместе с отцом, а по том ездила верхом на своем любимом коне, которого звали Сэр Эмброуз. После прогулки девушка сама чистила его. Конюху это не дозволялось, хотя он и ухаживал за тремя остальными лошадьми. Сэр Эмброуз был предметом особой гордости Меган. Конюх мог лишь задать ему корма, хотя и это девушке нравилось делать самой. Любому, кто знал, что Меган часами пропадает в конюшне, сразу было ясно, что она без ума от лошадей.

— Ты ошибаешься: я покаталась верхом. Только не утром, а ночью, — медленно произнесла Меган, снова уставившись на сосиску.

— Не может быть!

— Часа в два ночи.

— Ты, наверное, шутишь!

Меган серьезно посмотрела на подругу:

— Мне это было крайне необходимо! Клянусь! Иначе бы я просто сошла с ума!

— Ты брала с собою ливрейного лакея?

— Жалко было его будить.

— Да как ты могла, Мегги!

— Но меня никто не видел, — оправдывалась Меган, только теперь осознавая, какой поднялся бы шум, если б кто-нибудь узнал, что юная леди совершенно одна отправилась посреди ночи на верховую прогулку. — Кроме того, я жалела Сэра Эмброуза и все время держалась у края дороги, потому что было ужасно темно. И ничего не случилось. Зато, вернувшись домой, я почти сразу же заснула. — Тиффани с молчаливым осуждением смотрела на нее, и Меган добавила:

— Эта прогулка вообще была для меня очень полезной, потому что помогла заснуть. Понимаешь, когда я в третий раз скакала до деревни и обратно, то…

— Третий?!

— Ну да. А всего я сделала пять кругов. Ничего страшного — я ведь сказала тебе, что ехала только по краю дороги, никуда не сворачивая. И у Сэра Эмброуза настроение было вполне подходящее для галопа, как и у меня.

Глаза у Тиффани стали круглыми от изумления.

— Ну так вот, — спокойно продолжила Меган, — во время третьего круга мне пришла в голову прекрасная идея насчет того, как утереть нос леди Офелии и каким образом это сделать лучше всего.

На лице Тиффани отразилась усталость.

— Ты не передумала откусить ей нос?

— Передумала! — торжествующе улыбнулась Меган. — Я собираюсь построить особняк в два раза больший, чем у нее, и сама стану принимать у себя гостей со всей округи. Вот это и будет для нее наказание.

— И как же ты предполагаешь это осуществить?

— Очень просто! Я выйду замуж за герцога.

— О, тогда понятно! И какого же герцога ты имеешь в виду?

— Конечно же, герцога Ротстона! — заявила Меган. — Ведь, кроме него, у нас нет ни одного знакомого герцога.

Тиффани резко выпрямилась: произнесенное вслух имя герцога придало затее подруги реальные очертания. Настолько реальные, что Тиффани испугалась, не задумала ли та всю аферу всерьез.

— Но мы же его совсем не знаем! Вспомни: когда мы в Черринг-Кросс пили чай у его бабушки, его самого там не было. И единственной причиной, по которой мы с тобой оказались в его поместье, было весьма поверхностное знакомство твоего отца с вдовствующей герцогиней. Он написал ей письмо, прося совета относительно покупки лошади к твоему двенадцатилетию.

— Это была судьба — герцогиня пригласила нас, чтобы мы выбрали лошадь из конюшни герцога.

— Судьба? Да у них же сотни лошадей! Она была просто рада-радехонька избавиться хотя бы от одной!

— В Черринг-Кросс скрещивают лошадей, — наклонившись к подруге, шепотом сказала Меган, так как слово «скрещивают» леди не должна произносить вслух. — Поэтому вполне естественно, что герцогиня с удовольствием одну из них продала нам. — Меган снова выпрямилась и произнесла:

— Вот видишь, у нас с ним уже есть одна общая черта — мы оба любим лошадей.

— Мы?! Ты имеешь в виду себя и герцога? Боже правый, Мегги! Неужели ты говоришь серьезно?

— Абсолютно! — Меган улыбнулась. — Только представь себе, Тиффи, — продолжала она, — к церкви подъезжает великолепный экипаж, на нем герб рода Ротстонов.

А неподалеку стоит чертова графиня Офелия в окружении своих все еще не пристроенных дочурок. И тут… из экипажа выходит твоя подруга в сопровождении самого красивого мужчины, какого только можно себе представить! Разумеется, я великодушно пожелаю графине доброго дня и даже представлю ей своего супруга — герцога. О, я буду настолько великодушна, что даже не соблаговолю обратить внимание на то, как она от изумления откроет рот, а ее цыпочки просто остолбенеют!

— Именно так и случится! — засмеялась Тиффани, на минуту поддавшись радостной игре воображения. — Да, это будет заслуженное и достойное возмездие! — Но тут же вздохнула:

— К сожалению, это невозможно…

— Возможно! — спокойно возразила Меган. — Я приложу все силы для того, чтобы осуществить свой план.

На лице Мегги появилось выражение такого неистового упрямства, что Тиффани даже слегка испугалась.

— Постой, Мегги, — попыталась она урезонить подругу. — Мне кажется, ты витаешь в облаках. Если уж тебе хочется выйти замуж непременно за титулованную особу, мы найдем какого-нибудь милого виконта. Может быть, даже графа. Да, да, именно графа, и тогда ты станешь равной по положению леди Офелии! И не качай головой, черт побери!

— Тиффани, если я и опущусь так низко, что выйду замуж только ради титула, то этот титул будет очень высоким.

— Тогда не опускайся!

— А я уже на это решилась. И чем больше я об этом думаю, тем больше меня привлекает идея стать герцогиней.

— Вечно ты делаешь меня козлом отпущения… — проворчала Тиффани. — Послушай, Мег, я вполне допускаю, что где-то в твоей родословной и был граф…

— Точно, был. Четыре поколения назад. А еще один или два барона, я точно не помню…

— Возможно, возможно! Но как бы там ни было, ты сама — всего лишь дочь простого сельского сквайра. Герцоги же, если захотят, могут жениться даже на особах королевской крови. Но на дочерях сквайров они не женятся.

— А вот Ротстон женится! Почему бы и нет? — не уступала Меган. — Он и так богат до невероятности, значит, деньги его не интересуют. И ему вовсе незачем жениться на титулованной особе — у него самого очень высокий титул. Если захочет, он может жениться и по любви — любой герцог может, черт побери, делать то, что ему заблагорассудится! А моя родословная и в самом деле дает основания считать меня вполне подходящей партией. Разумеется, он может найти для себя кого-то получше, чем дочь сквайра, но уверяю тебя, он этого не сделает. Потому что влюбится в меня, безумно влюбится, поняла? И ты сама прекрасно знаешь почему. Да-да, именно из-за моей проклятой смазливой физиономии. До сих пор красота не приносила мне ничего, кроме огорчения, но теперь… теперь я наконец-то использую ее, чтобы завоевать герцога!

В словах Меган было столько горечи и боли, что Тиффани, прежде чем задать следующий вопрос, решила осторожнее выбирать слова.

— Ну, а как же ты сама?

— Что значит — ты сама?

— Вдруг ты его не полюбишь?

— Непременно полюблю!

— А если не сможешь, Мег? Если он окажется низким человеком, к тому же гадким уродом, и полюбить его будет просто невозможно?

— Такого не может быть! Ведь он герцог!

Тиффани улыбнулась столь наивной уверенности подруги.

— Но вполне вероятно, что ты при первой же вашей встрече где-то в глубине души почувствуешь: герцог Ротстон тебе совершенно не подходит, ты будешь с ним несчастна. Даже и тогда ты не откажешься от своей затеи?

Последовала долгая пауза. Наконец Меган решительно заявила:

— Откажусь!

"Слава Богу!» — вздохнула про себя Тиффани и, сразу почувствовав себя увереннее, продолжила:

— Знаешь, а ведь он действительно может оказаться крайне непривлекательным внешне.

— Ничего подобного! Ты что, забыла, как шепнула нам тогда горничная, что герцог очень хорош собой?

— Да она просто хотела произвести на нас впечатление!

— Не говори ерунды — в тот день мы и так преисполнились благоговения перед герцогиней, ее богатством, ее совершенно потрясающим домом… Так что никакой нужды в дополнительном впечатлении не было, это видел каждый — настолько мы ошалели.

— Это совсем разные вещи! — возразила Тиффани. — И потом… Господи, неужели ты и в самом деле мечтаешь о таком дворце? В нем и жить-то страшно.

— Ты шутишь? — возмутилась Меган. — Ведь Черринг-Кросс — самый великолепный особняк, какой только можно себе представить!

— Ну ты уж и скажешь! Он совсем не похож на жилой дом, это просто какой-то грандиозный мавзолей, занимающий целых шесть акров! Там одна конюшня больше твоего дома, а ведь его отнюдь не назовешь маленьким!

— Знаю. Но там… там все было такое огромное! — мечтательно произнесла Меган.

— Огромное? Да просто гигантское! Мне кажется, в этом особняке человек может заблудиться да так и умереть, потому что его никто не найдет.

Девушки взглянули друг на друга и расхохотались.

— Так уж и умереть, Тифф?

— Может, я и преувеличиваю, но такой вариант вполне возможен. — Они снова засмеялись. Потом Тиффани уступила:

— Ладно, сдаюсь! Наверное, твоя красота действительно способна покорить герцога настолько, что он сделает тебе предложение. Но… ты уверена, что тебе это необходимо, Мег?

— Абсолютно! Эмброуз Сент-Джеймс может начинать считать свои последние холостяцкие деньки, их у него осталось совсем немного.

— Эмброуз?.. О Боже! — сообразила Тиффани. — Я и забыла, что ты назвала своего коня в его честь.

Меган лихо подмигнула:

— Вот именно!

Девушки снова рассмеялись, но на сей раз их веселье было прервано появлением Кребса, объявившего о прибытии достопочтенного Тайлера Уотли.

Меган одарила гостя сияющей улыбкой и учтивым приветствием:

— Доброе утро, Тайлер. О, вы сегодня прекрасно выглядите! Подождите меня буквально минуту — я только надену шляпку, и мы сразу же можем ехать.

Меган прошествовала мимо, так и не получив от Тайлера никакого ответа: ее улыбка так потрясла мистера Уотли, что он потерял дар речи и, открыв рот, застыл словно изваяние. Тиффани спрятала за чашкой собственную улыбку, весьма ехидную; ее позабавила реакция Тайлера и приятно удивило то, что эта реакция не вызвала у нее никакой ревности к подруге.

— Если ты не хочешь, чтобы Меган снова начала вести себя с тобой так же скверно, как раньше, тебе придется за собой последить, — как можно ласковее прощебетала Тиффани.

Тайлер наконец закрыл рот и, сунув руки в карманы, проворчал:

— Боже! Не завидую я тому мужчине, который добьется ее руки. Нет, не завидую! Как мне его жаль!

— Такого мужчину уже выбрали! Будем надеяться, что он добьется не только ее руки, но и завоюет сердце. Тайлер удивленно поднял брови:

— Должно быть, я пропустил что-то важное, происшедшее между вчерашним и сегодняшним днем.

— Да ничего особенного! Однако тебе, наверное, и в голову не пришло, что ты пожалел герцога?