Мятежники

Глава 12. Поцелуй дракона

Сверр одевался, дёргая завязки. Агнея ждала в стороне. Справившись с туникой, Сверр подхватил сапоги с плащом и прямо босиком ушёл, растаял в густеющем мраке на тропинке, ведущей наверх.

Когда Агнея поднялась следом, он сидел на камне у дороги к дому, сгорбившись, опершись локтями на колени и стиснув виски ладонями. Длинные чёрные волосы упали на лицо. Услышав шаги Агнеи, капитан не поднял головы, а громко и отрывисто приказал:

— Иди в дом. Быстро.

Глупо было ослушаться, но Агнея видела, как судорожно сжимаются его пальцы, и замерла. Она поняла, что невольно причинила ему боль и не смогла уйти. Подошла и робко тронула за массивное плечо. Сверр вскинулся, как пружина, и рявкнул:

— Я предупреждал! Не смей прикасаться! Я сказал уходи!

Агнея посмотрела ему в лицо и вздрогнула. Она не могла понять, играют ли с ней сумерки или глаза Серра темнеют по-настоящему, и от этого становилось не по себе. Агнея испугалась, отняла руку, но было поздно.

Сверр вдруг рванулся, схватил её и, не вставая, подтянул к себе, словно хотел поцеловать, но остановился. Не прикоснулся, но и не отпустил. Агнея попыталась отклониться, стальной капкан рук держал намертво. От Сверра шло уже не тепло, а жар, как от камина.

Дыхание у него сбилось, глаза стали почти чёрного цвета, как у его дракона, а голос густым, низким и пугающим:

— Зачем?

Агнея не знала, что ему ответить.

— Я ничего не хотела. Просто…

— Просто? Для тебя всё просто. Зачем ты потащила меня танцевать?

Агнея удивилась. Меньше всего она ожидала такого вопроса. Само слово «танцевать» настолько не вязалось со всей фигурой капитана, который застыл перед ней и ощетинился, как загнанный в угол зверь, что она пугливо улыбнулась. Её реакцию Сверр расценил по-своему и разозлился ещё больше:

— Хочешь посмеяться надо мной? Вы оба смеётесь надо мной! Быстро ты растаяла. Ведь он твой спаситель, да? Как велика твоя благодарность, как ты ему бросилась на шею! Но вам мало. Нужно обязательно ещё и дракона ткнуть мордой. Смотри, урод! Каждый раз, нарочно. Да он и пальцем не пошевелил бы, не пожалей я тебя тогда и не вмешайся с самого начала. Ему и плащ-то было жалко дать. Он с тобой потащился только из-за того, что я пнул его ненаглядный кодекс. А потом захотел графство, сразу таким любезным стал.

— Неправда! — Агнея крикнула, как раненная птица, и забилась в его руках, Сверр только сильнее прижал её, а глаза наполнились темнотой ещё больше.

— Без меня вам и развлекаться скучно. Он хорош в постели, правда? Мастер в этом. Даже любовницу притащил тебе под нос, а ты слепая дура!

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — Агнея тихо заплакала. Мокрые дорожки заскользили по щекам. Она смотрела расширившимися от ужаса глазами в его тёмную бездну, где почти пропали зрачки.

— Не понимаешь? Надо же! Сколько раз он бывал у тебя? Где леди Агнея — у лорда Рагнара. Не строй из себя невинность. Думаешь я поверю, что он с тобой беседы вёл наедине. Это Рагнар-то? Другие хоть ломаются перед ним подольше, прежде чем юбку задрать!

Пальцы Сверра сжали ткань платья на спине. Агнея не собиралась оправдываться в том, чего не делала, но обвинения капитана, как и руки, жгли раскалённым железом.

— Перестань! Я не знаю, что ты себе вообразил… Лорд Рагнар никогда. Никогда, ясно тебе! Не позволял себе подобного поведения. Отпусти меня сейчас же!

Капитан замолчал, притянул её ещё ближе. Агнея чувствовала, как его горячие пальцы мнут ткань платья. Он прижался пылающим лбом к плечу. Голос перешёл на шёпот, низкий, с хриплыми рыкающими нотками:

— Я не хотел. Зачем ты это делаешь? Я поклялся служить. Зачем?

Сверр поднял руку ей на затылок, и зарылся пальцами в волосах. Скользнул губами по шее, подбородку, к скуле, порывисто, не переставая говорить и проглатывая слова:

— Это ты виновата. Я тебя не неволил. Ты сама виновата. Сама. Ты меня потащила. Решила развлечься? Будешь всех гвардейцев мужа обхаживать? Вы стоите друг друга. Да уж. Я видел, как ты летала и с этими сопляками во дворе, пока я валялся у лекаря, я смотрел за тобой. С ними ты тоже танцевала, маленькая наглая лицемерка? Это ты во всём виновата. Мне ты не нужна.

Она не знала, как его остановить, но боялась спорить, чтобы не разозлить сильнее. Агнея подняла руки и осторожно коснулась его лица. Надеясь, что поступает правильно, она провела пальцами по шрамам на лбу и тихо позвала:

— Сверр. Сверр. Отпусти меня.

Он посмотрел в глаза. Казалось, ещё мгновение, рассечённая губа вздёрнется, он ощерится, полыхающее пламя вырвется и спалит всё. Сверр обхватил её затылок обеими ладонями и прижался к губам, сухо, зло, почти кусая. Слёзы бежали по щекам и поцелуй вышел горько-солёным. Она не сопротивлялась.

Через биение сердца руки капитана дрогнули и пальцы разжались. Агнея с трудом заставляла себя держаться спокойно:

— Я не хотела тебя дразнить. Отпусти меня. Отпусти, пожалуйста.

В темноте она уже почти не видела лица, но поняла, что капитан очнулся. Он так резко убрал руки, что Агнея, потеряв опору, отшатнулась назад. Не дожидаясь продолжения, она подхватила подол и опрометью кинулась прочь.

Спотыкаясь, скорее угадывая дорогу, она мчалась к дому, ворвалась вихрем, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Колени подогнулись, и страшная слабость навалилась разом, словно внутри неё всё клококотало, металось и рвалось.

Матушка Хилль возилась у очага:

— Миледи, вы запозднились? Капитан вас вечером искал.

Агнея, не в силах ответить, разревелась взахлёб. Добрая женщина сразу поспешила к ней и хотела обнять, забыв о титулах:

— Создатель, что с тобой, детка?! Милая, тебя обидел кто? Надо Сева найти.

Девушка отрицательно помотала головой и невразумительно промычала сквозь слёзы. Хилль повела Агнею вглубь дома:

— Сев? Нет. Не мог он. Неет.

Ответом женщине был только новый приступ рыданий. Агнея не убирала руки от лица, мягко освободилась от участливых объятий и рванулась на ощупь наверх в комнату.

— Ну, получит от меня этот душегуб! Вымахал, дурень, а ума не набрался, — ворчала, как закипающий чайник, Матушка, Агнея уже не слушала.

Она заперлась в своей комнате, закрыла ставни и упала на лежанку. Наревевшись вдоволь, затихла, только сердце прыгало по-прежнему, плечи ломило. Она слышала внизу шум, Сверр приходил, Матушка Хилль бушевала на кухне и не пустила его наверх. Не хотелось верить и половине того, что сказал капитан. Хуже всего было то, что стоило закрыть глаза, как она снова улетала в небо, барашки облаков пробегали мимо, её колотило дрожью, а чувство сладостного восторга от полёта пробивалось непрошенно сквозь обиду и страх. Агнея понимала, что натворила что-то непоправимое, чего уже не вернуть, не отменить, и что навсегда станет стеной между ними троими.

Агнея проснулась с утра, уставилась на тёмный бревенчатый потолок. Чуть томило предплечья со вчерашнего полёта, однако никакой истомной лихорадки, больной головы или бессилия, какие она представляла несомненным последствием накануне, не было. Агнея встала, открыла ставню. Свежее утреннее солнце брызнуло в комнату. На Агнею дразняще посмотрело бледно-голубое небо с нежными пуховыми перьями облаков. Со второго этажа виднелся поворот тропинки, ведущей вниз. Агнея сердито захлопнула створку и уселась на обратно лежанку.

Осталась в комнате, боясь столкнуться со Сверром. Он приходил опять, она слышала его голос, они разговаривали о чем-то с Матушкой Хилль, звонко отзывался голос Малыша. Агнею не беспокоили. Она достала серебряный браслет, застегнула на запястье, раскрыла окно и долго смотрела как ветер трепет высокую траву у обрыва над дорожкой. В комнатке она чувствовала себя как в клетке. Бездйствие ворочало мысли. Когда постучался Малыш, Агнея с радостью открыла.

— Госпожа, — протиснулся боком в дверь Малыш, — вы должны пообедать. Смилуйтесь. Если я вас не накормлю, мне достанется от мамки, похлеще, чем капитану. Я целый поднос притащил. Чего он натворил-то?

— Ничего, — буркнула Агнея, — язык не умеет держать за зубами.

— А-а-а, — протянул Хилль, он поставил холодную курицу с овощами, хлебом и куском сыра на стул у кровати, и потёр рукой шею, — я уж подумал, руки. Или ещё чего.

Агнея выпрямила спину и поправила платье. Она пододвинула к себе стул с едой и строго посмотрела на парня.

— А тебя не мешало бы поучиться в оруженосцах. В замке быстро учат светским манерам.

Хилль на такое предложение громко фыркнул. Чтобы он не стоял, и не смотрел, как она ест, Агнея пригласила Малыша присоединиться. Тот подвинул себе табурет и отрезал сыра с хлебом.

— А он уже приходил утром.

— Вот и пусть ходит.

— Да, брофьти — ответил Хилль с набитым ртом, — он фы дефонок никофа ни товает. Фу, лук. Ему как по голове настучали, видать, что-то переклинило. Я его вообще с бабой ни разу не видел. Розка его, говорят, окучивала, а её быстро лорд… ой, не важно. В общем, как башку раскроили, так у него и не срастается никак.

— Лорд Рагнар? — Агнея подняла бровь. Она аккуратно отломила кусочек хлеба, чтобы не капнуть курицей на платье. Малыш пропустил вопрос мимо ушей и стал рассказывать про капитана:

— Сверру вот эти шрамы, которые на полрожи, достались. Он, того, с рыцарем из-за девки сцепился. Только он тогда меча в руках не держал. Это он у лорда уже стал таким. — Малыш выпятил грудь колесом, надулся, нахмурился, положил руку на воображаемый эфес меча, и изобразил любимый жест Сверра, когда тот резко отворачивался в сторону, если начинал злиться.

Агнея невольно рассмеялась, вышло действительно похоже.

— Рагнар рассказывал мне, что, когда он нашёл Сверра, тот бродяжничал в горах.

— М-м, — согласился парень. Он наконец прожевал, отряхнул крошки и вальяжно расселся на стуле, приготовившись к красочному рассказу.

— Только это было до того, как его лорд спас, ему лет четырнадцать было. Зимой в горах туго без жилья. Я сам чуть не окочурился, когда один раз заблудился. И Сверр бы замёрз, крестьянин, мельник какой-то его подобрал. Эм, зима же. Подумал, что на того разбойники напали и бросили голого. Пожалел, к себе взял, ну, там, выходил его. Сверр по дому там у них, дрова рубил, воду таскал, всякое такое. И помалкивал, разумеется. А у мельника дочка, даже старше Сева была, а красивая. Наверное. Чего ему было влюбиться-то? Он рассказывал, что смеялась над ним, что нескладный такой и дикий. Он же люто ненавидит, когда смеются, а ей, видать, прощал. Да. И к этой дочке стал хаживать их рыцарь. Тот, который хозяин тех земель. Чего там было не знаю, но, в общем, Сверр с рыцарем полез в драку. А драконом побоялся себя выдавать. Вот тогда ему рыцарь булавой и разукрасил лоб. И как башка-то выдержала! Он тогда всё-таки драконом обернулся и дёрнул оттуда, а потом опять к своей мельничихе. Только оказалось, что она и не несчастная была, а вообще любовница этого рыцаря, и уже ребёнка ждала господского. Ей деньги нужны были. Как Сверр вернулся, она его вроде как домой, а сама к рыцарю. Они хотели золото королевское поделить. За голову дракона.

— И что же? — Агнея забыла даже о еде и слушала сбивчивый рассказ Малыша.

— А кто его знает, — потянулся Хилль, — только мельника потом он жалел. Что тот без мельницы остался. Мельник добрый был.

— Да, — задумчиво сказала Агнея. Хлебный мякиш под пальцами слип и скатался в шарик.

— Вы, только это, — предупредил Малыш, — ему не говорите, что я вам рассказал. Я только жить начинаю. — Он замялся. — Это он брату рассказывал, давно. Сверр у нас жил, когда брат мой был жив. Они вместе с графом драконов искали. А я случайно. Я не подслушивал. Чуть-чуть. Но я нем, как рыба.

— Довольно красноречивая рыба.

Малыш улыбнулся. Уходя, он остановился в дверях и, поковыряв ручку, попросил:

— Вы поговорите с ним всё-таки, госпожа. А то злой как собака. Сегодня заставил нас в одних подштанниках по горам бегать с утра пораньше.

— Малыш, погоди, — Агнея от неловкости принялась разглаживать платье, вставая, — что значит «танцевать»? У драконов? Всё никак не спрошу.

— Леди, — Хилль виновато попятился, — ну, я ведь не знал, что вы… что так… Забудьте, пожалуйста. Ляпнул не подумав.

Агнея вышла вслед за ним на лестницу, Малыш покраснел и, не попрощавшись, убежал вниз.

Прятаться было бессмысленно, безделье стало невыносимым.

Набравшись духу, она отправилась искать капитана.

Он и в самом деле гонял пятерых полуголых новобранцев по скалам, припорошённым утренним прозрачным снегом. Стоял сам в одной рубахе и браках, заложив руки за спину, и командовал, подстёгивая окриком, как хлыстом. Один из оборотней заметил Агнею и притормозил около Сверра, за что тут же получил подзатыльник. Не удержав равновесия, он пролетел вперёд и упал на вытянутые руки, метнув обиженный пылкий взгляд на капитана.

Сверр повернулся к Агнее, всё ещё замахиваясь:

— Кто здесь… — и осекся. Юноша, что споткнулся перед ними, ухмыльнулся. Сверр тут же кинулся к нему, но поймать не успел. — Я тебя поскалюсь, недоросток! — Погрозил капитан ему вслед. — Кому ещё смешно? Самые весёлые, вытерли сопли, и ещё раз наверх и вниз!

— Капитан, — Сверр отвернулся от Агнеи и смотрел на молодых драконов, хотя, разумеется, прекрасно её слышал, — я хотела бы поговорить.

— Здесь не место для леди.

— Я думала, вы хотели меня видеть. Граф Долигваль говорил, что присутствие леди оживляет тренировки.

— А что, дохловато бегут? И с кого начнёте? Оживление.

— С капитана. — Он повернулся. — Может, совесть проснется, и он решится нормально ответить.

— Не боитесь перестараться, моя леди? Ваша репутация и так не кристальна.

Агнея вспыхнула, развернулась и пошла назад, Сверр легко нагнал её и встал впереди на дороге.

— Агнея.

Он смотрел поверх неё, по привычке сцепив руки за спиной. Агнея ждала. Сверр рассматривал валуны в стороне так внимательно, что она тоже обернулась, но ничего кроме жёлтого мха на камне не увидела. Поворот тропинки скрывал их от остальных. Когда она уже решилась спросить, он медленно проговорил:

— То, что я наговорил… про Рагнара…

Агнея поняла, что ждать объяснения будет долго и сама пришла на выручку:

— Полагаю, сгоряча. И не подумав.

— Да. — Он словно подавился ответом, совсем отвернулся, так что она не могла уже разглядеть выражение его лица. И опять замолчал.

— Сгоряча можно многое сказать, — продолжила Агнея, — и сделать, о чём потом будешь жалеть.

В глаза он не смотрел по-прежнему, и Агнея разглядывала завязку на груди его рубашки. Редкие ленивые снежинки таяли, не долетев до ткани.

Агнея ждала достаточно долго:

— Жаль, капитан, нет никого, кто мог бы отодрать за уши вас, чтобы научить просить прощения.

Он вдруг дёрнулся и наконец посмотрел. В глазах полыхнуло, Сверр шагнул навстречу:

— Мне просить? А чем недовольна леди? Тем что я не сделал? Можем завершить.

— Капитан, вы… — Агнея шагнула назад, чтобы не быть пойманной, но потом замерла, как струнка и выпрямилась. Сверр навис над ней.

— Договаривай!

— Я не хотела ничего дурного! Не играла вами. Правда. И я не понимаю, почему вы… ты так сердишься. И Рагнар, он никогда не поступал бесчестно. Я же доверяла вам.

Он опять выпрямился и спрятал руки, молчание стало неловким. Агнея закрыла лицо в ладонях. Капитан отстранённо извинился и откланялся:

— Миледи. Меня ждут новобранцы.

Он ушёл, и Агнея медленно побрела в дом. Она пыталась отвлечься, выскользнула из дома, прошла по окрестностям, даже нашла несколько последних осенних шафранов среди палой листвы, не раздумывая, сорвала цветы. Обрыв за домом манил, даже когда она не смотрела в ту сторону, свербило, скреблось на душе. Матушка Хилль встретила дома, всплеснув руками:

— Ах, Госпожа, как вы меня вчера напугали! Вот и щечки порозовели, и повеселели. Вот я говорю: один обед уморит сто бед. Эх, молодые.

Агнея занялась шафраном, разобрала цветы, лишь бы занять делом и руки, и голову, и рвущееся в небо сердце. Солнце склонилось за обед.

— Ох — покачала головой Матушка, накрывая ужин, — Про жениха думаете?

Агнея неопределённо кивнула, стремясь уйти от разговора.

— Не моё это дело, господам советовать, — Матушка принялась резать овощи. — Лорд Рагнар хорош. А и вы крепко подумайте. Молодым девушкам нравятся красивые, так-то оно так. Только вы присмотритесь. Не обижайтесь на меня, леди. Я их уж не первый год знаю, Сев мне как сын. И лорда его я хорошо знаю. Сев не хотел вас обидеть, он, дубина неотесанная. Эх, эх.

Она принялась чистить морковь, что-то сама себя ворча под нос.

— Матушка Хилль, а почему вы капитана Севом называете?

— Так он Сев. Он же родом оттуда, из-под перевала. В тех деревнях, а особ туда подальше к Перекрестью Северинов… Ой, сапог швырнешь — в Северина попадешь. Катарин только больше. В честь Странного короля и его жены. Народ любит эту историю, вот и поназвали мальчишек, на счастье вроде. Потом его уж здесь прозвали Сверром. Здоровый же он, ему в самый раз, и путать не будешь. Мы уж так, по старой памяти.

— Вот оно что. А, Матушка Хилль, — робко спросила Агнея — а что такое… Я слышала… Когда драконы танцуют…

Агнея боялась услышать ответ, о котором сама начала догадываться. Матушка Хилль её удивила. Она почему-то с грустью посмотрела на гостью и, кротко улыбаясь, закивала:

— Давно уже не видели драконьих свадеб.

— Свадеб?

Агнея уронила деревянную тарелку, которую собиралась поставить на стол. Малыш Хилль занёс свежие дрова и принялся усердно разжигать очаг, навострив уши. Агнея пожалела, что завела разговор. Матушка Хилль продолжала рассказывать:

— Люди их так называли. Давно. Тогда драконы не заключали союзы под сенью Великого Создателя. Дракон поднимал свою подругу в небо, и они танцевали. Остался красивый свадебный обычай.

— Свадебный, — тихо фыркнул у очага Малыш. — Сколько драконов Розка крутила, что-то ещё ни один на ней после этого не женился.

— Да ну тебя, — замахала на него руками Матушка, — я тебе говорю сва-деб-ный! Ты ещё с этой беспутной покрути, я тебе хвост оторву! И в кого ты такой. Отец твой со стыда бы сгорел. Ох, как я жалела, что у меня нет крыльев и я не могу полетать с моим Хольгером, — с тёплой печалью добавила Матушка Хилль.

Агнея с удивлением посмотрела на её мягкие руки в тонкой сеточке морщин, седые волосы, убранные под платок, колыхающиеся подбородки.

— Не глядите так, леди, — разгадала к стыду её взгляд старуха, — и я была молодой и красивой. А уж какой бойкой девчонкой. Совсем вскружила голову своему дракону, и без танцев. Но красиво это до слёз. Поднимаются, поднимаются, а потом ка-а-ак ухнут вниз.

— Вниз? — переспросила Агния как во сне. Она села на стул. Перед глазами пронеслась гора, горящая факелом, перевернутая земля.

— Вот так, как звёзды с неба, — Матушка мечтательно прижала руку с неочищенной морковкой к груди. — Сердце замирает! До слёз красиво. И вот чем выше поднимет дракон свою подругу и позже отпустит её у земли — тем сильнее…

— Тем сильнее он хочет, — прыснув, вставил Малыш. Матушка Хилль грозно шлёпнула его по затылку тряпкой. Парень мельком глянул на Агнею, покраснел, и опять стал усердно подкидывать поленья.

— Свадебный это обычай, на морде своей заруби. Тем сильнее любить будет, так говорили. Давай-ка, ещё дров притащи и найдёшь потом Сева. Он поест когда-нибудь уже, или я его сама кормить пойду!

— Сам пусть ищется, — Малыш ткнул кочергой в очаг и поднял облако искр, — изверг, а не капитан.

Матушка Хилль вытолкала Малыша за дверь, огрев напоследок его пустой корзинкой из-под дров:

— Да хоть бы он совсем вас до смерти загонял! Может, хоть у одного ум проснётся. На войну они собрались!

— Не слушайте вы моего ротозея, — вернулась грозная хозяйка к столу. — Он и девушки-то дракона кроме Розамунды отродясь не видел. Вот и хорохориться теперь, перья распускает. Мальчишка он скромный-то так. Да… а танцуют красиво, красиво. Я только два раза видела. А сама не могла… Говорят, что танцующий влюблённый дракон кипит, что твоя жаровня. — Она опять засмеялась. — Хольгер мой и так был горячего нрава.

— Влюблённый дракон, — опять повторила Агнея, и сердце предательски заколотилось.

— Ну да, слышала я, как говорили, что мол сразу узнаешь, любит он тебе или нет. А мне и так было всё ясно… А потом, убили моего Хольгера драконоборцы. И сыночка старшего. — Она тяжело вздохнула, и вытерла слёзы, набежавшие то ли от лука, то ли от воспоминаний. — Здесь, почитай, полдеревни вдов драконовых. Граф всех к себе принимал, сыновей в гарнизон, девушек в прислугу. Вон же у нас, одни молодцы да старики остались. И Малыш туда же. Один он у меня остался. Вы чего, госпожа, так побледнели? Расстроила вас старая клушка.

— Нет, Матушка, всё хорошо. Я пойду, прогуляюсь.

Когда Агнея вернулась в дом, оказалось, что Сверра в этот раз не только разыскали, но и умудрились посадить за стол. Капитан макал краюшку в похлёбку, вытянув длинные ноги под столом, и говорил о чём-то с Матушкой, как только Агнея вошла, он мрачно уткнулся в тарелку.

Матушка с улыбкой кивнула Агнее на сундук у стены. Там в крынке из-под молока стояли три веточки горных осенников, усыпанных цветами. Маленькими, уже с побитыми морозом листиками, но ещё живыми.

Агнея в восхищении коснулась лепестков.

— Какое чудо! Откуда это?

Она видела их раньше в книгах, но где их можно было сорвать, да к тому же в это время года, не представляла. Агнея осторожно приподняла поникшие головки цветов и склонилась, чтобы почувствовать нежный, чуть уловимый аромат. Она глянула на сидящих за столом. Матушка загадочно улыбнулась, Сверр не отрывался от еды, как будто Агнеи вовсе не было в комнате.

Тут взгляд упал на плотный лист, лежащий рядом на лавке, свёрнутый в два раза и запечатанный бурым пятном воска, с гербом Хэмминга. Сердце подскочило, а вслед за ним она сама едва не подпрыгнула от радости и схватила письмо:

— Из замка?! Рагнар передал? От Рагнара? Он добрался до Марки?

Сверр сделал глубокий вдох, отложил в сторону ложку и медленно встал из-за стола. Матушка Хилль растерялась, переводя взгляд то на капитана, то на Агнею.

— Да, дракон прилетал. Письмо от лорда Хэмминга прислали, — бросил он уходя.

Агнея прижала письмо к груди, торопливо поклонилась Матушке и убежала к себе. Сорвала печать на ходу. На столь быстрый ответ от отца она и не надеялась, хотя Хэмминг обещал отправить дракона, как только Рагнар прибудет в Аквалон, ждала хоть строчку о Севере. Увидела имя брата. Влетела в комнату и развернула письмо к свету. Улыбка её погасла.

Буквы поплыли перед глазами. Пальцы дрогнули, и письмо упало на пол. Дрожащими руками Агнея подняла его и перечитала вновь. Потом ещё раз. Встала и прошлась по комнате. Сердце колотилось набатом, остальное словно умерло. Всё стало неважно. И их ссора с капитаном, и случайный полёт, и все её глупые переживания. Глухая пустота, даже слёз не было.

Она бралась за письмо снова и снова, словно надеялась, что неправильно поняла его, что сейчас строчки изменятся, и всё снова вернётся, как было. Слова были неумолимы.

В комнате стало душно. Агнея тихо спустилась вниз, споткнувшись, уронила кувшин с цветами, веточка хрустнула под ногами. Агнея взяла со стола кинжал Малыша и вышла из дома через чёрный ход.