Мятежное сердце

Эпилог

1783 год

Теплый ветерок Каролины шевелил занавески на окнах. Микаэла выскользнула из-под одеяла и босиком направилась в детскую, но, толкнув дверь, с улыбкой замерла на пороге.

Рейн сидел в кресле-качалке у окна и шепотом разговаривал с Джексоном.

— Ты видел свою маму сегодня вечером? Она была самой красивой женщиной на балу. И должен прибавить, единственной, чья отвага внесла вклад в независимость страны. Знаешь, она была шпионом.

Джексон смотрел на него широко раскрытыми доверчивыми глазами.

— Нет? Готов поклясться, я уже говорил тебе об этом. — Он покачивал ребенка, трогая его крохотные пальчики. — Ты будешь свободным, мой сын. Благодаря таким людям, как твоя мама и дядя Николас.

— И тебе, любовь моя, — сказала Микаэла. — Я не могу забыть, как ты присоединился к нам, еще не сознавая почему.

— Я сознавал, — обиделся Рейн.

— Лжец, — улыбнулась Микаэла.

Она взяла у него ребенка и, присев на скамеечку у окна, начала кормить сына грудью.

В соседней комнате спали двое темноволосых мальчишек, укрытые одеялом свободы. Теперь они были гражданами Америки, хотя дважды в год посещали Мадагаскар, Мозамбик и Убежище. Рейн удовлетворенно вздохнул. Микаэла намекала, что неплохо бы вернуться в объятия семьи. Если бы она попросила, он бы переселился туда, он пойдет за ней на край земли, отдаст за нее жизнь. К счастью, война закончилась, теперь уже не надо идти на благородную жертву.

Микаэла поцеловала сына в лоб. Она еще сохраняла свою диковатую красоту, от которой у Рейна вскипала кровь. С каждым взглядом, с каждым прикосновением его любовь росла, и Микаэла щедро отдавала ему свое сердце. С ней ему не нужно сдерживать чувства, он отбросил все ограничения, которые наложил на себя.

Рейн встал с кресла-качалки и пересел на скамеечку. Микаэла с тихим вздохом прижалась к нему.

— Я люблю тебя. Я еще не говорила тебе это сегодня?

— Тебе не обязательно говорить об этом вслух, мятежница.

Он целовал жену, вбирая в себя ее любовь, благословляя тот день, когда она всадила в него пулю и взяла в плен его измученное сердце. В ней он нашел больше, чем любовь, чем спутника в этой и будущей жизни. В любви к ней он обрел свободу.

И готов провести еще сто лет, слушая сладкий звук этого слова.