На зависть Идолам (ЛП)

Глава 9

Остальная часть недели проходит неловко и странно. Наша маленькая группа плохо приспосабливается к тому, чтобы стать новой Голубой Кровью Бёрберри. Вместо этого Миранда едва смотрит на меня, Зак и Крид смотрят на меня слишком часто, а Лиззи такая тихая, что я иногда забываю о её присутствии. Тристан — это… ну, Тристан. А Зейд и Виндзор дружны, может быть, даже слишком дружны. Эндрю — единственный нормальный человек в этой компании.

«Харпер надерёт нам задницы», — думаю я, когда она свирепо смотрит на меня с другого конца нашего класса истории. Последние несколько дней были тихими, но я сомневаюсь, что сегодняшняя вечеринка будет такой же.

— Только скажи мне, и я прикажу её убить, — шепчет Виндзор, наклоняясь ближе. Он сидит справа от меня, в то время как Зейд ссутулился на своём месте слева от меня. Мы только что объединились для группового проекта, и я предполагаю, что большую часть работы буду выполнять я. Или, по крайней мере, я буду отвечать за приведение этих двоих в форму. Виндзор уже совершенно ясно дал понять, что у него достаточно денег, чтобы прожить сотню жизней, и ему наплевать на свои оценки. Он говорит, что мог бы пойти в колледж ради развлечения, но только в том случае, если поступит без особых усилий. Зейд довольно непреклонен в отношении музыкальной карьеры, так что… только я по-настоящему заинтересована в успехе.

— Смешно, — говорю я, прищуривая глаза, но дело в том, что в случае с Виндзором Йорком я не совсем уверена, что он шутит. Он долбаный принц, как настоящий член Британской Королевской семьи. Он чертовски богат, и он единственный ученик в этой школе, который сам по себе является миллиардером.

Если бы он захотел разозлиться, всё могло бы закончиться плохо — и быстро. Я смотрю на него, он мягко улыбается сам себе, его карие глаза слегка прищурены, когда он изучает Харпер, Валентину и Эбигейл, когда они используют свои айпады, выданные академией, для исследований. То, как он смотрит, похоже на то, как крокодилы сидят под поверхностью воды, высунув наружу только глаза, в поисках добычи.

Звонит колокол часовни, и мы все встаём.

— Встречаемся в моей комнате, сейчас же. — Я смотрю на Виндзора, и он улыбается.

— Видишь, вот почему ты мне нравишься. Маленькая американская девочка, командующая принцем. Может, ты уже избавишь меня от страданий и выйдешь за меня замуж?

Зейд ощетинивается рядом со мной, но, конечно же, он знает, что Виндзор шутит.

— По какому поводу это собрание? — спрашивает Зейд, но я просто делаю лёгкое движение пальцами и натянуто улыбаюсь ему. Он поднимает на меня свою проколотую бровь, изумрудные глаза искрятся любопытством, но он сдаётся и следует за мной и Виндзором наружу по маленькой извилистой гравийной дорожке, которая ведёт обратно к зданию часовни.

Я использую свои ключи, чтобы впустить нас в свою комнату в общежитии, не обращая внимания на различные предметы, прислонённые к дверному косяку. Я больше даже не смотрю на них. Вместо этого я ставлю рядом с дверью одну из корзин для мусора из своей комнаты и сгребаю в неё всё. Если есть что-то полезное — например, нераспечатанная коробка презервативов, — я оставлю её себе. Извините, но мне за это не стыдно.

— Я приготовлю чай, пока мы ждём, — говорит Виндзор, направляясь на кухню и открывая свой специальный шкафчик. Серьёзно, на второй день после возвращения в академию в мою дверь постучал школьный курьер, доставивший массивный ящик, полный рассыпного листового чая, ситечек, чашек, блюдец, заварочных чайников и крошечных ложечек. Там были даже салфетки, и когда я спросила Винда об этом, он просто ухмыльнулся и сказал, что его прабабушка сшила их для него.

Мне потребовался целый день, чтобы понять, что его прабабушка в буквальном смысле является королевой Англии.

— Вкусовые предпочтения? — спрашивает он, указывая на Зейда серебряной ложечкой. Ну точнее, я имею в виду, я почти уверена, что это настоящая серебряная чайная ложка. — Я знаю, что Марни любит английский завтрак с двумя кусочками сахара и щедрой порцией сливок. — Он улыбается и подмигивает мне, и по какой-то причине я краснею.

— Чай? — спрашивает Зейд, как будто он совершенно сбит с толку. — На кой хрен мне нужен чай?

— Потому что это нектар богов, — предупреждает Виндзор, хмуро глядя на Зейда. — Если ты чайный девственник, то я знаю, как раз то, что нужно, чтобы возбудить твой аппетит.

— Э-э, конечно, плевать, — произносит Зейд, выглядя немного скептически. Ему всё ещё кажется очень неуютно в моей комнате, хотя стыд, который он носил в себе весь второй год, прошёл. Наши глаза встречаются, и мне интересно, думает ли он о том красном платье, в котором я была на выпускном вечере. Оно всё ещё в моём гардеробе, блестящее и красивое, и отчаянно нуждается в ещё одном вечернем выходе. — Что ты собираешься ответить Криду и Заку? — спрашивает он, его голос жестяной и неестественный. Это настолько отличается от его обычного мурлыканья рок-звезды, что привлекает моё внимание.

— А что? — спрашиваю я, думая о конце первого курса. Часть меня действительно верила, что мы будем вместе, что я смогу упасть в его татуированные руки всякий раз, когда у меня будет тяжёлый день, что он поцелует меня в волосы и скажет, что всё будет хорошо. Теперь я знаю, что он не смог бы нарушить пари Клуба Бесконечности, даже если бы захотел, но… должен был быть другой способ справиться с этой ситуацией. Ему не нужно было причинять мне такую боль, ломать меня, унижать меня. — Мой ответ имеет для тебя значение?

Зейд выдыхает и смотрит на каменный потолок над нами, протягивая руку и закрывая лицо ладонями. Его рукава, как всегда, закатаны и покрыты резиновыми браслетами, а лацканы пиджака усеяны маленькими булавками. Моё внимание привлекает большая татуировка с надписями: «Страницы, исписанные чернилами» и акварельной гитарой. Под ним у него есть ещё одна, на котором изображён сноуборд с надписью «Короли снега». Обе эти фразы звучат смутно знакомыми, но я не совсем специалист в поп-культуре, поэтому отсылки ускользают от меня.

— Ну? — я осознаю, что слегка дрожу, ожидая его ответа. Я не могу решить, то ли это потому, что от него так чертовски хорошо пахнет — геранью, шалфеем и табаком, — то ли потому, что он определённо добавил несколько дополнительных тренировок за лето. Мои глаза не могут оторваться от округлых очертаний мышц на его предплечьях, от того, как рябит его разукрашенная кожа на предплечьях, когда он опускает руки по бокам. — И не лги мне. Меня тошнит от того, что мне врут. Это не заставляет меня чувствовать себя защищеныой: это выводит меня из себя.

— Ты хочешь, чтобы я был предельно честен, да? — спрашивает он, опуская голову и глядя прямо на меня. Моё сердце сильно сжимается, и я киваю. Зейд делает шаг вперёд и кладёт свои красивые татуированные руки мне на бёдра. Мы стоим так близко друг к другу, что мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него снизу-вверх. — Я взбешён.

— Почему? — это единственное слово, которое я могу выдавить из себя, заставляя себя сглотнуть, несмотря на стеснение в горле.

— Потому что ты выбрала меня, и я облажался. Ты могла бы быть моей, но теперь у меня нет ни единого шанса. — Зейд кладёт правую руку мне на талию и слегка сжимает, прежде чем со вздохом отстраниться. Я собираюсь что-то сказать, на самом деле, я даже не уверена, что именно, потому что мои губы двигаются быстрее, чем мой мозг, когда Зейд оборачивается и внезапно хватает меня.

Левой рукой он обхватывает моё лицо, проводя большим пальцем по нижней губе. Сбоку на шее у него новая татуировка с надписью: «Никогда больше», которая выглядит свежей. Я только сейчас заметила её, потому что мы так близко.

— Я захотел тебя раньше, чем они, — внезапно говорит он совершенно серьёзно. Он смотрит прямо мне в глаза своими ярко-зелёными глазами, и в этом взгляде столько эмоций, что мне невыносимо принять всё это. — Они ненавидели тебя, а мне ты нравилась. С первого момента, когда ты сказала мне отъебаться, ты мне понравилась.

— Я не говорила тебе отъебаться, — шепчу я, — я сказала тебе идти к чёрту.

Зейд улыбается, мило и резко, на секунду дразня языком кольца на губах.

— Ты действительно это сделала, да? Ты знаешь, как часто это со мной случается?

— Поскольку ты немного мудак, я полагаю, слишком часто?

Зейд фыркает и качает головой, наклоняясь и прижимаясь своим лбом к моему. Мои глаза закрываются сами по себе, и я вздыхаю. Даже после всего, что он сделал, мне приятно вот так прикасаться к нему. Почему? Я не мазохистка и не падка до наказаний. Может быть, это потому, что я чувствую, что он действительно учится на своих ошибках?

Не стоит недооценивать, насколько это сексуально — человек, который действительно может признаться в своих проступках и попытаться всё исправить.

— Девушки никогда мне не отказывают, — шепчет он, проводя большим пальцем по моей губе. По какой-то причине я решаю укусить его, и его глаза расширяются.

— Иногда такое бывает, — шепчу я в ответ, протягивая руку, чтобы взять его за руку и оттолкнуть её.

Мы отстраняемся друг от друга, но я знаю, что не у меня одной учащённо бьётся пульс, потому что я вижу, как у Зейда учащённо бьётся пульс прямо под его новой татуировкой. Он внимательно наблюдает за мной с лёгкой улыбкой на губах.

Выражение его лица не становится кислым, пока между нами не появляется Винд, размахивая чайными чашками.

— Извините, что прерываю — это выглядело ужасно чувственно — но вот. — Он жестом показывает на тарелки, и они весело звякают. Я беру свою чашку с блюдцем, наблюдая, как Зейд неохотно берёт свою. Минуту спустя раздаётся стук в дверь, и Виндзор открывает её, чтобы остальные могли войти.

Зак сразу замечает, что между мной и Зейдом что-то происходит, и вздыхает, устраиваясь поудобнее у моего изголовья. В то время как Идолы (и Лиззи) выглядят так, будто ходят на цыпочках и присаживаются на краешки мебели, остальные же чувствуют себя совершенно комфортно, напоминая мне, кто был моими друзья в прошлом году, когда я действительно нуждалась в них.

А потом… Майрон Тэлбот. Он входит вместе с Тристаном и затем прислоняется к стене возле двери. Я совсем не уверена в нём, но, с другой стороны, в последнее время я мало в чём уверена. Единственное, что я знаю точно, так это то, что я не собираюсь позволять этой неловкости между нами всеми продолжаться и дальше. И я определённо не собираюсь и дальше позволять Виндзору вершить самосуд.

— Я поставлю чайник, — бормочет Винд, хлопоча на кухне. Я думаю, что ему трудно оставаться неподвижным, если быть совсем уж честной.

Миранда уютно устроилась в углу моей кровати, но она всё ещё ведёт себя чертовски странно. Неосознанно я подношу пальцы к губам, и она замечает это, краснея как сумасшедшая и глядя куда угодно, только не на моё лицо. Крид хмурится и тоже отворачивается, скрещивая руки на груди и присаживаясь на край кровати.

Тристан напряжённо стоит по другую сторону двери от Майрона, в то время как Лиззи садится на табурет рядом с Эндрю.

— Спасибо, что пришли, — говорю я, выдыхая и стараясь, чтобы это прозвучало не слишком официально. Это то, к чему я прибегаю, когда нервничаю: формальности и исторические факты. Прямо сейчас мои инстинкты настаивают на том, чтобы я объяснила группе, почему полы в башне номер один сделаны из каштана, но покрыты заплатками из красного дерева (это потому, что в начале 1900-х годов началась гниль каштана, которая фактически уничтожила дерево, поэтому его было трудно достать).

— Нам нужно хорошенько поразвлечься на этой вечеринке, — начинает Тристан, естественно беря инициативу в свои руки. Он даже не задумывается об этом; это просто то, что он делает. Закрыв глаза, я прихлёбываю чай, который приготовил для меня Виндзор, и пытаюсь обуздать свои эмоции. Я никогда не была лидером. На самом деле, если вдуматься, я росла одна, без друзей, меня мучали в средней школе, на меня нападали в старших классах.

Но сейчас я чувствую себя немного… властной.

— Дело не только в вечеринке, — говорю я, отставляя чашку с блюдцем в сторону. Моя спина прижата к ноге Зака, и у меня возникает сильнейшее желание откинуться назад и обнять его, как я сделала в тот день, после того как на меня напали в бассейне. Я вздрагиваю, просто думая об этом инциденте, но прижиматься к Заку после этого было приятно… — Мы все здесь как бы влились в эту группу по необходимости. Но почти у каждого здесь есть нерешённые проблемы с кем-то другим.

— Марни, — начинает Зак, но я отмахиваюсь от него рукой и не даю ему договорить, лезу в ящик своего прикроватного столика и достаю свой настоящий дневник, — выражение лица Крида становится напряжённым, — внутри которого есть список, как старый, так и новый.

Для начала я передаю его Заку.

— Во-первых, — начинаю я, окидывая взглядом комнату. — Больше не будет никакой неловкости. Нет ничего плохого в том, чтобы выражать кому-то свои чувства, если вы ничего не ожидаете и не требуете взамен. Мы все здесь по-прежнему друзья. — Раздаётся несколько фырканий от Зака и Виндзора, но я игнорирую их. — И я… пока не собираюсь никого выбирать. — Я с трудом сглатываю и вздёргиваю подбородок, мельком оглядываясь на Зака, Миранду и Крида позади меня. — Так что давайте просто продолжим. Харпер и её дружки — хулиганы, и мы должны забрать у них академию обратно.

— Они не единственные хулиганы, — бормочет Миранда, но я продолжаю. По сути, каждый в этой комнате в какой-то момент был хулиганом. Что ж, этого больше не случится, по крайней мере, при мне.

Зак уже знает о моих планах мести и моих правилах, поэтому он быстро передаёт блокнот Миранде, которая бегло просматривает его, а затем передаёт Криду. Его ленивый взгляд быстро заостряется, когда он просматривает страницы.

— Что ты предлагаешь? — спрашивает Тристан, слегка нахмурив брови, когда Виндзор раздаёт чайные пары Лиззи, Эндрю, а затем и ему, наполняя каждую из них чаем. Затем он предлагает сливки и сахар, прежде чем перейти к Майрону и Заку.

— Если мы собираемся сделать это, мы заключим мир друг с другом. Мы должны, по крайней мере, попытаться стать друзьями, и следовать моим правилам. — Я выхватываю блокнот из рук Крида и начинаю с правила номер один, ещё раз обводя взглядом группу, прежде чем решаю добавить: — И больше никакой лжи. Никакой. Ложь — это яд, и даже если вы думаете, что защищаете кого-то с её помощью, это не так. В конце концов, всегда становится ещё больнее, когда правда выходит наружу.

Никто не произносит ни единого чёртова слова, но всё хорошо, я готова.

— Итак, в прошлом году, когда я решила отомстить вам, я составила список…

Вечеринка Харпер проходит на яхте, очень похожая на вечеринку Тристана в первый год обучения, когда они сожгли ту чудесную-пречудесную книгу. Я стараюсь не слишком задумываться об том инциденте, потому что, да ладно, сжечь написанный от руки шедевр Джоан Роулинг в значительной степени непростительно.

— Я не могу поверить, что ты настолько организована, что даже организуешь свою месть, — бормочет Зейд, когда мы вместе идём по пляжу. Тристан впереди, но я иду прямо за ним. Я думаю, если бы он хоть немного расслабился и пропустил меня вперёд, он смог бы немного расслабиться. Почти уверена, что ему тоже понравилось бы сбросить эту тяжёлую мантию, которую он носит, пусть даже ненадолго.

— Ты злишься? — спрашиваю я, потому что после того, как блокнот был передан по кругу и я произнесла свою речь, в комнате воцарилась тишина. После этого мы почти не разговаривали, почти уверена, что мальчики всё ещё переваривают то, что прочитали в моём блокноте. Это был не просто список или правила, это были и другие вещи, мои наблюдения за их слабостями, мои собственные воспоминания о прошлых событиях. Там были настоящие, правдивые записи с моими мыслями, чувствами и сердечной болью.

— Чёрт возьми, нет, — фыркает Зейд, проводя пальцами по своим тыквенно-оранжевым волосам. Я скучаю по морской зелени. Каждый раз, когда он меняет цвет, я испытываю ностальгию. Но, по крайней мере, я знаю, что мне не придётся долго ждать следующей смены цвета. Он смотрит на меня своими большими изумрудными глазами. Замечала ли я когда-нибудь, какие у него длинные и тёмные ресницы? У него подведены глаза, но нет туши или чего-то ещё. Наверное, они сами по себе такие хорошенькие. — Я имею в виду, я бы хотел, чтобы ты отомстила мне каким-нибудь другим способом, а не выгнала меня без подписи с моего лейбла, но я переживу. — Зейд улыбается, чтобы смягчить свои слова, и я натянуто улыбаюсь.

— Эта песня… — я начинаю, и Зейд морщится. Он точно знает, о какой песне я говорю, той, которую он высмеял как мусор перед своими друзьями, той, которую, как я знаю, сочинил не автор-призрак. Зейд, может, и придурок, но у него есть творческая цельность. — Ты её написал.

Он не спорит, просто поджимает губы и смотрит на луну. То, как серебристый свет заставляет его татуировки мерцать, бесценно. Он обводит языком кольцо на губе.

— Может быть.

— Она была прекрасна, — начинаю я, но Зейд, похоже, мне не верит.

— Ты действительно думаешь, что сесть на лодку с Харпер и её друзьями — это разумная идея? — огрызается Крид, прерывая наш разговор. Его явно больше всех раздражает список слабостей. То, как он смотрит на меня сквозь прищуренные веки, делает это совершенно очевидным. — В прошлый раз всё прошло не так хорошо.

— Не все на этой лодке её друзья, — язвительно замечает Тристан, без колебаний поднимаясь по причалу. В дверях стоят два парня из Плебеев, но они отходят в сторону, когда Тристан проносится мимо. Когда они видят меня, они обмениваются взглядами, но Зейд стоит сбоку от меня, а Крид прямо за мной.

Мы добираемся без происшествий, остальная часть нашей команды следует за нами.

Сегодня вечером мы просто прощупываем почву, смотрим, как отреагируют другие студенты. Никогда не стоит недооценивать силу правления толпы.

— Какого хрена ты делаешь на моей лодке? — рявкает Харпер, бросаясь и перехватывая Тристана. — Ты не приглашён.

Тристан оглядывается, щёлкает пальцами, а затем указывает прямо на грудь Харпер.

— Я вижу, как здесь делаются ставки, которые превращают это в вечеринку Клуба Бесконечности. У тебя нет полномочий не пускать меня на клубное собрание. — Он улыбается ей, и у меня по коже пробегают мурашки. Паук, плетущий свою паутину. — Так что убирайся к чёрту с моей дороги. — Он проталкивается мимо неё, и мы следуем за ним, голубые глаза Харпер следят за передвижением нашей группы.

Мы поднимаемся по лестнице и попадаем на верхнюю палубу, окружаем один из столиков с напитками и занимаем его, пока выбираем прохладительные напитки.

Я предпочитаю газировку.

Мой отец не только выздоравливающий алкоголик, но и я чувствую, что мне нужно собраться с мыслями. Грег и Джон стоят на противоположном конце палубы и наблюдают за нами. У меня перехватывает горло, и я сжимаю руки в кулаки по бокам.

Виндзор замечает, что я наблюдаю за ними, его глаза следуют за моим взглядом.

— Они оба умеют плавать, да? — небрежно спрашивает он, обращая своё внимание на Зака. Мой большой, дородный друг-футболист оглядывается на принца и слегка кивает.

— В прошлом году, во время теста по плаванию, они сдали его.

— Никакого насилия, — повторяю я и оказываюсь под пристальным взглядом пары карих глаз.

— Никакого насилия, просто немного веселья и игр, — отвечает Виндзор, привлекая внимание Крида. — Ты в игре, приятель?

— Я в игре, — растягивает слова Крид, его гнев сосредотачивается в одной точке. Однако вместо того, чтобы обрушить его на меня, он обрушивает его на Грега и Джона, двух самых больших задир и, бесспорно, двух самых больших засранцев в Бёрберри.

— Что вы планируете делать? — спрашиваю я, когда они пробираются сквозь толпу. Зейд и Тристан обмениваются взглядами, прежде чем последовать за ними, Майрон плетётся следом. Миранда хватает меня за руку, а затем, когда наши взгляды встречаются, она что-то бормочет и отпускает меня.

Миранда поцеловала меня.

Моя лучшая подруга поцеловала меня.

Что я должна с этим делать?

Я люблю её, но меня никогда не привлекали девушки. Если бы это было так, я бы не задумываясь выбрала Миранду.

— Что они делают? — наконец спрашивает она, но я понятия не имею. Я хватаю её за руку и тащу за собой вслед за Идолами, останавливаясь, когда вижу, как они выстраиваются полукругом перед Грегом и Джоном, заставляя двух других парней прижиматься спинами к перилам.

— Что вы планировали сделать? — требует ответа Тристан, скрещивая руки на груди. — Вы двое и Бен грёбанный Трешер, принц грёбаных цыплят с фабричной фермы. Действительно классно связать свою судьбу с кем-то, кто зарабатывает все свои деньги на обиженных птицах.

— Мы просто дурачились, — говорит Грег, поднимая руки в умиротворяющем жесте. Джон, с другой стороны, ухмыляется так, словно он ничего не боится. Следовало бы. Разве он не усвоил свой урок в лесу в прошлом году, когда Крид надрал ему задницу?

Но я сказала — никакого насилия. Парням-Идолам — плюс Винду и Заку — лучше не портить это.

— Наденьте это, — говорит Виндзор, протягивая пару оранжевых спасательных жилетов. — Они вам понравятся.

Джон выхватывает один у него из рук, а затем выбрасывает его через край.

— Иди к чёрту, ты, грёбаный кусок дерьма лайми (прим. Лайми — оскорбительное прозвище, употребляемое американцами по отношению к англичанам).

— Лайми? — повторяет Виндзор с резким смехом. — О, ты чёртов идиот.

Он хватает Джона за талию, и Зак бросается на помощь, заламывая ему руки, в то время как Зейд хватает его за ноги. Джон кричит и бьётся, но с тремя сильными парнями у него нет ни единого шанса. Без церемоний они швыряют его прямо через край в воду.

Джон кричит, летя вниз, и я бросаюсь к перилам, чтобы увидеть, как он исчезает с большим пенистым всплеском. Моё сердце замирает, когда я наблюдаю, ожидая, что он всплывёт. Несколько секунд спустя он это делает, размахивая руками и проклиная имена парней, прежде чем начать довольно впечатляющий баттерфляй по направлению к берегу.

Я оглядываюсь и вижу, что Грег лихорадочно натягивает спасательный жилет. Может, он и задира, и придурок, но, очевидно, он не так глуп, как Джон. Он позволяет Тристану, Криду и Майрону вместе поднять его и перекинуть через перила. Он всплывает гораздо быстрее Джона, убирая с лица мокрые волосы.

Тристан перегибается через перила и прикладывает ладонь ко рту.

— Если ты вернёшься, мы снова тебя сбросим. Чем меньше мусора на этой вечеринке, тем лучше. — Он оборачивается и окидывает разинувшую рты толпу Плебеев пылающим угольным взглядом. За сложенными чашечкой ладонями раздаётся много шёпота, но никто не бросает вызов Тристану. Они все держатся подальше от всех нас.

— Что ж, миледи, — начинает Виндзор и замолкает, когда я поднимаю брови. — Хотя, на самом деле, мне следовало бы сказать моя леди, — он произносит эти два слова красиво и резко, — потому что моя учительница дикции ударила бы меня линейкой, если бы услышала мою чушь. — Он пренебрежительно машет рукой, а затем, к моему удивлению, делает шаг вперёд и обнимает меня за талию.

На мгновение у меня перехватывает дыхание, меня каждое мгновение охватывает это лихорадочное, неистовое чувство. Виндзор нахальный, и он флиртует со всеми, но я никогда не видела, чтобы он прикасался ко мне вот так.

— Был ли это приемлемый уровень без насилия? — бормочет он низким и хрипловатым голосом. Мой пульс начинает учащаться, когда он наклоняется ко мне, его рот оказывается в миллиметрах от моего. — Потому что сдерживаться — не одна из моих специальностей.

— Все было в порядке, — начинаю я. Несмотря на то, что это было немного более физически, чем я бы обычно хотела, эти парни… то, что они пытались сделать со мной или притворялись, что собираются сделать со мной… Когда я думаю об этом, меня бросает в холодный пот. Прикосновение Виндзора немного помогает.

Нет, никакой лжи. Даже самой себе.

Его прикосновение… очень помогает.

— Хорошо. Потому что последнее, что я хотел бы сделать — это расстроить тебя. — Виндзор наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на моей щеке, заставляя мой пульс учащённо биться. Когда он отстраняется, то улыбается, и я замечаю, что остальные четверо парней внимательно наблюдают за нами. Их взгляды полны нежных чувств: ревности, замешательства, обладания. Я просто не могу разбираться с этим прямо сейчас.

Я хватаю Эндрю за руку и срываюсь с места, тащу его вниз по ступенькам в одну из зон отдыха, чтобы отдышаться.

— Ты единственный человек, — выдыхаю я между судорожными вдохами, — который не заинтересован ни во мне, ни в ком-то, кто мне интересен, или… просто всё это сбивает с толку. — Я поднимаю взгляд и вижу, что Эндрю смотрит на меня с сочувствием, его голубые глаза озадачены.

— Верно, — говорит он, а затем слегка усмехается. — Ну, ладно, не буду врать, я по уши влюблён в Виндзора Йорка, но мой гей-дар говорит, что он прям как стрела. — Эндрю тоскливо вздыхает. — И, кроме того, я уже помолвлен… — он отводит взгляд, его каштановые волосы золотятся в жёлтом свете ламп в гостиной. Здесь настоящий дворец с кожаными диванами, изготовленными на заказ, стеклянным журнальным столиком и огромной статуей, которая выглядит так, словно покрыта золотом. Это за гранью роскоши, и это заставляет меня ненавидеть семью Харпер ещё больше. Если они могут позволить себе такую яхту, возможно, им не нужно так чертовски дорого брать за ручки для инъекций адреналина, которые они продают.

— Тебе следует разорвать помолвку, — говорю я Эндрю, когда замечаю Лиззи, идущую к нам сквозь толпу. Она останавливается рядом, почти нерешительно, и, глядя на неё, я пытаюсь решить, действительно ли она такая милая и искренняя, какой кажется, или она величайшая аферистка среди них всех. — Ты тоже должна, — говорю я ей, решая, что, даже если она пускает пыль в глаза, я собираюсь говорить только правду.

— Должна что? — спрашивает она, вступая в наш маленький круг. Она переоделась в облегающее бледно-голубое платье с блёстками, от которого её янтарные глаза округляются. Что касается меня, то я просто надела форму. Я не потрудилась переодеться, я не смогла, не со всеми этими парнями в моей комнате. Раздеваться догола, когда между ними и мной была всего лишь тонкая дверь… это было слишком.

— Расторгни свою помолвку, — говорю я ей, чувствуя, как во мне поднимается волна гордости и решимости. Я знаю, кем я хочу быть. Я хочу быть тем человеком, который доверяет людям. Думаю, что это возможно, даже не будучи наивной или легковерной. Лиззи смотрит на меня так, словно я сошла с ума. — Ты недовольна Марселем Стоуном. Судя по тому немногому, что ты о нём рассказала, и по тем кратким случаям, когда я видела тебя с ним, ты, кажется, не очень рада помолвке. — Я оглядываюсь на Эндрю, и он пожимает плечами.

— Это не всегда так просто, — шепчет он в ответ, и тогда я понимаю, что их деньги не дают им той свободы, о которой они думают. Их Голубая Кровь не всегда означает, что трава зеленее. Чарли никогда бы не заставил меня выйти замуж за того, кого я не люблю. И он, чёрт возьми, я уверена, что никогда бы не поставил свою любовь ко мне в зависимость от ультиматума.

С другой стороны, я знаю, что не все семьи работают одинаково. Не все семьи скреплены любовью и доверием. Некоторые из них основаны на деньгах и ожиданиях.

— Нет, это нелегко. Держу пари, это сделало бы вашу жизнь чертовски трудной. — Я выдыхаю и перевожу взгляд с одного на другого. — Просто вы… оба иногда кажетесь такими грустными. — Я пожимаю плечами, а затем подхожу к бару, чтобы взять ещё одну банку содовой из ведёрка со льдом. Я только что забыла свою наверху, и я не доверяю другим завсегдатаям вечеринок, что они не подсыпали мне в напиток наркотик. В конце концов, Эндрю сделал это однажды и преуспел. — В любом случае, мне просто нужна была минутка.

— Из-за того, что случилось с Джоном и Грегом? — спрашивает Лиззи, и Эндрю качает головой.

— Нет, из-за всех этих замечательных парней, которые в неё влюблены. — Он улыбается мне, когда я бросаю на него взгляд. — Что? Да ладно, в этой школе нет ни одной натуралки или би-девочки… или парня-гея… который тебе сейчас не завидует. Пятерых хулиганов поставила на колени красивая девушка, которая не выносит их дерьма; это похоже на сказку.

— Пятеро парней… — начинает Лиззи, и затем я вижу, как она явно собирается с силами, заставляя себя улыбнуться. — Это правда. Они все влюблены в тебя, независимо от того, говорили они тебе что-нибудь или нет. Не только Крид и Зак.

— Виндзор? — спрашиваю я с принуждённым смехом. — Почти уверена, что он шутит. — Но потом я думаю об ощущении его руки на моей талии, и у меня начинает кружиться голова. — Ни за что.

— Да, конечно, — говорит Эндрю, поглядывая на Лиззи. Она кивает и одаривает меня сочувственной улыбкой. — А Тристан, у него практически слюнки текут.

Мои глаза встречаются с глазами Лиззи, но ей удаётся сдержать улыбку.

— Как я уже говорила тебе раньше, всё, что у меня было с ним, было в прошлом… с любым из них, на самом деле.

— Но ты всё ещё любишь Тристана? — моё сердце колотится как сумасшедшее, пока я жду её ответа. Я не могу поверить, что действительно задала этот вопрос вслух. Вот уже несколько месяцев я говорю себе, что лучше ничего не знать, просто позволить событиям развиваться так, как они могли бы развиваться, но… Мне нужно знать.

Лиззи шмыгает носом, а затем резко кивает.

— Но не волнуйся, — внезапно выпаливает она. — Сейчас я с Марселем. Мой отец ненавидит отца Тристана, и наоборот. Мы — невозможны.

— Но ты всё равно любишь его? — спрашивает Эндрю, засовывая пальцы правой руки в карман своего красного академического пиджака. Как и я, он не потрудился переодеться.

— Да. — Лиззи смотрит прямо на меня, но я не знаю, как реагировать и что на это сказать.

Эндрю присвистывает и качает головой, замирая, когда Гэри Джейкобс проходит мимо, его глаза провожают другого парня, пока он не исчезает в коридоре. Там есть тоска, которая отражается во взгляде Лиззи. Эндрю снова поворачивается ко мне, как будто ждёт, что я что-то скажу.

— Хорошо, — говорю я, и Эндрю поднимает брови.

— Хорошо? — эхом отзывается он, бросая взгляд на Лиззи, а затем снова поворачиваясь ко мне. — Что это вообще значит? Тебе тоже нравится Тристан?

— Мне? — я задыхаюсь, потому что… На самом деле я не позволяла себе слишком сильно задумываться об этом.

«Никакой лжи, чёрт возьми. Даже самой себе!» — повторяю я, сжимая руки так сильно, что ногтями оставляю на ладонях маленькие полумесяцы.

Когда Тристан прикасается ко мне, моё сердце учащённо бьётся. Когда он смотрит на меня, у меня кружится голова. Когда он не ведёт себя со мной как придурок, что случается редко, мне хочется упасть в обморок. Нравится ли он мне? Король школы? Величайший мудак среди мудаков?

— Чёрт, — ругаюсь я, чувствуя, как моё лицо заливается краской, и Эндрю ухмыляется.

— Я так и знал, — шепчет он, когда я закрываю лицо руками.

— Он мне нравится, — бормочу я, чувствуя, как это ощущение пульсирует во мне, достигая цели. — Да.

Убирая руки, я оглядываюсь и вижу, что Лиззи и Эндрю наблюдают за мной.

— Всё в порядке, правда, — произносит Лиззи с грустной улыбкой. — Я не буду тебе вредить. Как я уже сказала, я с Марселем…

— Ты тоже нравишься Тристану, — выпаливаю я, хотя всё это время пинаю себя. Никакой лжи. Никакой грёбаной лжи. Следовать этому правилу будет трудно и дерьмово. — Я могу сказать. Он так и не смог забыть тебя. — Лиззи отводит взгляд и небрежно пожимает плечами.

— Может быть, но… у нас нет будущего. Если он тебе нравится, ты должна быть с ним.

— Вопрос в том, кто тебе нравится больше всего? — спрашивает меня Эндрю, и я смотрю на него с беспомощной дырой, открывающейся в моей груди. Кто мне нравится больше всего? Я должна выбирать?

— Понятия не имею, — шепчу я, и затем мы все замираем, когда Зак подходит и встаёт рядом с нами. Он переводит взгляд на нас троих, на Лиззи и меня, на раскрасневшиеся лица, а затем поднимает свои тёмные брови.

— Здесь всё в порядке? — спрашивает он, его голос звучит глубоким, ровным рокотом, от которого вибрируют мои кости. Мне это нравится, и он мне нравится.

— Всё хорошо, — отвечаю я на выдохе и пытаюсь пока отодвинуть эти чувства в сторону. Харпер и Бекки только что вошли в комнату и уставились на меня. У меня есть более неотложные дела, но я не могу не задаться вопросом, кто бы мне позавидовал из-за этого.

Иметь пятерых парней — может быть, пятерых, потому что Виндзор… ну, Виндзор — заинтересованный во мне человек — это не благословение, это проклятие.

Как, чёрт возьми, я должна выбирать?