На зависть Идолам (ЛП)

Глава 14

Несмотря на все вечеринки и драмы, Подготовительная Академия Бёрберри — лучшая средняя школа в стране, и даже такие студенты, как Зейд и Виндзор, с головой погружены в курсовую работу и внеклассные занятия. А такие студенты, как я и Тристан, полностью завалены работой.

У меня уходит почти целая неделя на то, чтобы улучить минутку и поговорить с парнями всей группой. У нас с Кридом учебное занятие в библиотеке, и я приглашаю остальных присоединиться к нам.

Пятеро из них рассаживаются веером за длинным столом, и мне приходит в голову, что то, как каждый из них сидит, свидетельствует об их уникальных личностях. Крид сутулится, Тристан сидит, выпрямив спину, как шомпол (прим. — металлический или деревянный стержень), Зейд сложил ноги на стол, Виндзор упирается локтями в стол и наклоняется ближе, а Зак сидит, крепко скрестив руки на широкой груди.

Я улыбаюсь.

Только когда я снова начинаю писать в своём блокноте, до меня по-настоящему доходит: у меня есть парень. Нет, не просто парень, их пятеро. Как бы то ни было, я начинаю записывать свои чувства (и не волнуйтесь, я прячу свой блокнот в шкафчике туалетного столика, приклеенный скотчем сверху над стопкой полотенец), и только тогда я по-настоящему осознаю, во что ввязалась.

Я согласилась встречаться с этими парнями. Встречаться с ними.

У меня пять долбаных бойфрендов.

Во всех них есть доля жестокости, бархатистая полоса тьмы, вплетённая в их души. Теперь вопрос в следующем: могу ли я направить эту жестокость, эту тьму во что-то позитивное?

— Здесь так тихо, — произносит Зейд, откидываясь на спинку стула и глядя на декоративные медные плитки на высоком потолке библиотеки. — Неудивительно, что я никогда сюда не захожу. Тишина выводит меня из себя. Я люблю шум.

— Мы хорошо об этом осведомлены, — растягивает слова Крид, лениво обводя рукой вокруг. — Ты говоришь только для того, чтобы услышать свой собственный голос; постоянно.

— Как насчёт того, чтобы ты заткнул свой рот моим членом? — отвечает Зейд, ухмыляясь и показывая Криду средний палец. Я позволяю им минуту заниматься своими делами, а затем выключаю свой айпад, выданный академией, и убираю его в сумку с книгами. — Что мы вообще здесь делаем? — продолжает он, приподнимая свою проколотую бровь. — Мы должны быть в столовой и ужинать за высоким столом. Видит бог, Харпер и её лысые приятели, вероятно, уже там.

Я улыбаюсь, потому что, да ладно, термин «лысые приятели» — это весело.

— Вы, ребята, не сказали мне о том, что планируете на вечеринке, — говорю я, и Виндзор с Заком обмениваются взглядами, прежде чем принц поворачивается обратно ко мне.

— Ты знаешь, какое пари я заключил, чтобы попасть в Клуб Бесконечности? — спрашивает он, склонив голову набок, и лёгкая усмешка появляется на его губах. — Держу пари, тебя чертовски убивает то, что ты не знаешь. — Я поджимаю губы и прищуриваюсь, глядя на него.

— Возможно, это приходило мне в голову раз или два.

— Ах, — говорит Виндзор, перегибаясь через стол и хватая меня за руку. Он прижимает костяшки моих пальцев к своим губам, его карие глаза вспыхивают зелено-золотым цветом, а ухмылка становится вдвое шире. — Сейчас ты лжёшь, и это было одним из твоих правил, не так ли? Никакой лжи?

— Отлично. Я умираю от любопытства, так что скажи мне, чёрт возьми. — Я убираю руку и притворяюсь, что стираю его поцелуй о свой красный блейзер. На самом деле, её покалывает, и я бы хотела, чтобы он никогда не переставал её целовать.

— Я поспорил, что я мог бы охранять тебя до конца второго курса.

У меня отвисает челюсть, а Виндзор и Зак обмениваются ещё одним взглядом. Глаза Зака прищурены, плечи напряжены. Он тяжело вздыхает, но я могу сказать, что он испытывает облегчение, когда начинает говорить.

— Той ночью, в амфитеатре, когда ты пошла заключать пари с девочками, а я сидел с парнями… Я поспорил с ними на то же самое. — Мои брови поднимаются вверх. Он сказал мне, что собирается заключить какое-то нелепое пари, на которое они никогда не пойдут, просто чтобы отвлечь их. Думаю, всё обернулось совсем не так. — Я поспорил, что я мог бы обезопасить тебя. Или, скорее, я пытался заключить пари — и тогда мне пришла в голову эта идея раньше, чем ему. — Зак бросает на Виндзора взгляд, который принц делает вид, что не замечает.

— Ладно… — я вздрагиваю, когда Тристан вздыхает. У меня голова идёт кругом. Итак, Виндзор встретил меня, почувствовал возможность и ухватился за неё. Он спас меня из бассейна. Он прикрывал мне спину. Конечно, речь шла о пари. Конечно, в этом был замешан дурацкий Клуб.

— И мы не приняли пари Зака, потому что не были заинтересованы в выигрыше, — говорит Тристан, на мгновение поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

— Откуда, чёрт возьми, я должен был это знать? — рычит Зак, и два парня пристально смотрят друг на друга.

— Против кого ты спорил? — спрашиваю я, снова переключая своё внимание на Винда. Он натянуто улыбается и качает головой.

— С другими членами Клуба. Идиотами. Это не имеет значения. Победа привела меня в тот Клуб, где я должен был быть. Я присоединился ради тебя. — Я качаю головой, а затем прикладываю пальцы к вискам. Верю ли я, что Виндзору можно доверять? Конечно. Но иногда мне кажется, что его мотивы сомнительны. Он вступил в Клуб ради меня, да? Я бросаю на него взгляд. — Это правда, веришь ты в это или нет. — Он одаривает меня этой медленной, уверенной в себе, самоуверенной улыбочкой, которая мне не хочется, чтобы она мне нравилась, но всё равно нравится.

Я поднимаю голову и кладу ладони плашмя на стол.

— Это не объясняет, почему вы, ребята, не рассказали мне о своём плане. Я имею в виду, это было немного более жёстко, чем я бы хотела, но в то же время в некотором роде блестяще. — Я улыбаюсь, думая о компании и модных новых париках всех девушек. Парни просто ходят со своими блестящими лысыми головами. — Почему бы вам не рассказать мне? Имейте в виду, есть такая вещь, как ложь по недомолвке.

— Мы хотим защитить тебя, — отвечает Зак, его красно-чёрная куртка Леттерман туго натянута на его широкие плечи. Просто глядя на него, я вспоминаю тяжесть его тела, жар его губ. Ох. Почти уверена, что последние несколько месяцев я просто пялилась на парней. Я полагаю, что до тех пор, пока у меня будут хорошие оценки (я снова обошла Тристана на Родительской неделе, так что ставьте на меня), я заслуживаю небольшого снисхождения. — И не только физически, но и эмоционально тоже.

— То, что он пытается сказать, это… позволь нам быть засранцами. — Зейд одаривает меня дьявольской ухмылкой. — В конце концов, это то, в чём мы хороши.

— У тебя есть что-то вроде… — Крид замолкает, лениво помахивая рукой вокруг. Клянусь, когда я закрываю глаза, я просто могу представить его одетым в синий бархатный пиджак с кружевами, свисающими с рукавов, аристократом в разрушающемся старом замке. Может, он и новичок, но ему не нужно жениться на какой-то девушке с модным именем, чтобы вести себя так, будто он заслуживает сидеть на троне. Он — воплощение роскоши, само определение богатства и роскошной экстравагантности. — Сладость, да, это подходящее слово. — Он щёлкает пальцами и наклоняется ближе ко мне, меня окутывает свежий аромат его мыла. — В тебе есть что-то милое, но такое, что не покупается и не оплачивается наивностью. Нам это нравится.

— Мы это любим, — поправляет Тристан, протягивая руку, чтобы провести по гладкому шёлку своего галстука в красно-чёрную клетку. Его ухмылка окрашена тьмой, окутана тенями, и тогда я точно знаю, что кого бы из этих парней я ни выбрала, я никогда их не изменю. То, как Зак столкнулся с Илеаной в спортзале, едва не превратив её в руины несколькими фразами. То, как блестят глаза Виндзора, когда он что-то замышляет. Жестокие слова, которые Зейд выплюнул в адрес Бекки в музыкальной комнате. В них есть это, в этих подлых богатеньких парнях из Бёрберри, этот ядовитый настрой, это беспричинное пренебрежение к авторитетам и наплевательское отношение, которое невозможно укротить.

Я никогда не приручу плохих парней из академии.

И я не уверена, что хочу этого.

— Так вы говорите… позволить вам делать грязную работу? — спрашиваю я, и моё сердце бешено колотится. У меня кружится голова, я чувствую себя богиней, окружённой дьяволами. Но мне это нравится, то, как они уравновешивают мою индивидуальность, полные противоположности во всех отношениях, которые имеют значение. А противоположности, они действительно притягиваются. Внутри я вся горю. Внешне я остаюсь хладнокровной, спокойной, расслабленной. Или, по крайней мере, я думаю, что это так. Я чувствую, как капли пота выступают у меня на лбу, стекают по спине, скользят между грудей.

Ах, моя грудь.

Я никогда в жизни не была так зациклена на ней.

— Это именно то, что мы говорим, — мурлычет Виндзор, подпирая лицо рукой и одаривая меня такой пьянящей от любви улыбкой. Видите ли, я уже не думаю, что он притворяется. Я почти уверена, что он влюблён, но я думаю, что он влюблён в вышеупомянутую грязную работу, и не обязательно в меня. — Держи свои сладкие ручки в чистоте и дай нам поиграть.

— Мои сладкие ручки? — я давлюсь смехом в конце.

— Дай мне свой список, — говорит Тристан, протягивая руку. Это не просьба, это приказ. Хочу ли я следовать ему? Он смотрит на меня своими прекрасными серыми глазами, наблюдая, ожидая. Я с трудом сглатываю и лезу в сумочку, вытаскиваю блокнот и вырываю список, прежде чем отдать его ему. Он улыбается этой злой, чёрной улыбочкой, когда берёт его. Затем я вырываю правила и передаю их ему тоже.

— Играйте грязно, но по моим правилам. — Тристан берёт его, но не выглядит таким взволнованным. — Я никогда не прощу вас, если вы этого не сделаете.

Теперь, когда у меня есть команда, которую я могу назвать своей, бойфренд (или два, или три, или пять), и лучшее представление о том, какие колледжи мне интересны и чем я хочу заниматься в своей жизни, мне начинает казаться, что год пролетает с огромной скоростью. В одну минуту я читаю лекцию парням в библиотеке, а в следующую готовлюсь к осенним каникулам.

— Я хочу поступить в университет Борнстеда, — выпаливаю я, сидя рядом с Зейдом за занавесом зрительного зала. Я понятия не имею, как он уговорил меня на это, но, думаю, я записалась на шоу талантов. Прослушивания проводятся сегодня, потому что в таком месте, как академия Бёрберри, даже такое глупое мероприятие, как шоу талантов, должно контролироваться и оцениваться по достоинству.

— Борнстед, да? — говорит Зейд, откидываясь на спинку стула и закидывая руки за голову. Он сменил цвет волос на пепельно-лавандовый, который просто напрашивается на прикосновение. Не раздумывая, я протягиваю руку и провожу по ним пальцами. Этот ужасно смущающий стон срывается с красивых губ Зейда, и каждый человек, сидящий с нами за кулисами, поворачивается, чтобы посмотреть в нашу сторону. Мои щёки вспыхивают, но я не перестаю прикасаться к нему. — Это шикарный университет. У тебя определённо есть оценки для него, но я предполагаю, что тебе понадобится ещё одна стипендия, чтобы позволить его себе, да?

— В значительной степени, — отвечаю я, но я уже приступила к этому. Я заставляю себя проводить не менее трёх часов в неделю в компьютерном классе библиотеки, чтобы иметь возможность подавать заявки и эссе на любую стипендиальную программу, которую смогу найти. — Но это то, чего я хочу.

— Лучшая средняя школа в стране, лучший университет в стране. Небо — это не предел для тебя, да, Марни Рид?

Называют имя Зейда, и он встаёт, хватает свою гитару и наклоняется, чтобы обнять меня сбоку, наши лица так близко друг к другу, что я чувствую запах мятной конфеты, которую он посасывает.

— Если кто-то и мог бы это сделать, то это была бы ты. — Он наклоняется и прижимается своей щекой к моей. Всё, чего я хочу, — это чтобы он поцеловал меня, но этот придурок отстраняется и поворачивается, чтобы направиться на сцену.

Я подкрадываюсь к проёму в занавесе, чтобы посмотреть, как он устраивается у микрофона.

Изумрудные глаза Зейда смотрят в мою сторону, и он подмигивает.

— Представьтесь и кратко объясните своё выступление, пожалуйста, — говорит мистер Картер, расположившись за тем же столом, за которым он сидел, когда я выиграла первый приз за игру на арфе. Зейд сидел прямо рядом с ним и чертовски удивил меня, захлопав в ладоши в честь моего выступления. Это, я думаю, тоже было очень искренни. Приятно осознавать, что не каждый момент, которым я наслаждалась с парнями, был ерундой.

— Зейд Кайзер, — произносит он хриплым мурлыканьем рок-звезды, от которого плавятся трусики каждой девушки в этой комнате, включая мои. — И я, э-э, исполню песню, которую написал сам.

— Как называется песня? — спрашивает мистер Картер невероятно скучающим тоном. Он занёс руку над своим айпадом, чтобы ввести его в какое-то поле формы. Зейд и его музыка — это нечто гораздо большее. Я сжимаю в кулак ткань чёрных слаксов, которые надела для выступления. Они такие невероятно удобные. Если бы у меня было время на что-нибудь, кроме школы, внеклассных занятий и общения с друзьями, я бы, вероятно, добавила к этому списку создание петиции об отмене требований к униформе, учитывающих гендерные особенности.

— Я ещё не дал ей названия, — начинает Зейд, перекидывая ремень своей гитары через голову, а затем протягивает руку, чтобы скрутить несколько своих намазанных гелем волос в колючки.

— Выберите какое-нибудь, пожалуйста. — Мистер Картер поднимает глаза и приподнимает бровь, когда Зейд снова смотрит на меня.

— Как насчёт… — он поворачивается к нашему учителю музыки и улыбается. — Благотворительность (прим. — Благотворительность по-английски Charity [Черити], прозвище которое они дали Марни в первый год учёбы)?

Мистер Картер кивает, и Зейд вздыхает, прочищая горло, закрывает глаза и выдыхает. Когда он открывает их снова, в нём усиливается атмосфера исполнителя. Его татуированные пальцы бренчат на гитаре, и он начинает эту прекрасную, сладко-грустную мелодию, которая заставляет моё сердце биться чаще.

Наблюдая за тем, как его пальцы оживляют инструмент, у меня мурашки бегут по коже.

— «Этот первый взгляд утром, такая медовая сладость — единственное, ради чего я живу». — Зейд продолжает бренчать, вживаясь в песню и покусывая нижнюю губу во время игры. — «Ничто и никогда не сможет стереть первый утренний румянец, блестящее золото её волос; то, как она ненавидит меня, заставляет меня желать её».

— Это чертовски глупо, — слышу я, как Харпер фыркает у меня за спиной, но здесь слишком много учителей, чтобы она могла что-то сделать. Меня это не волнует.

— «Нет девушки, которая горела бы так ярко, как Черити, нет солнечного луча, который излучал бы столько света. Летние бури никогда не смогли бы поколебать меня, этот сладко-горячий дождь, вкус её тёплых губ». — Он закрывает глаза и поглаживает свою гитару так, как я бы хотела, чтобы он погладил меня… Ой. Неужели я только что так подумала?! Ага, я так и сделала. Я так и сделала, и мне не стыдно. — «Так сложно, так сбивает с толку. Именно так, как ей нравится, весь мир — её раковина, всё, что мне нужно». — Он растягивает последнее слово, и, клянусь, я теряю сознание. Прикусив нижнюю губу зубами, я в напряжённом ожидании жду, когда он закончит песню. Я так чертовски сильно хочу поцеловать его прямо сейчас.

«Когда-нибудь в ближайшее время я пойду на концерт «Afterglow»», — думаю я, пытаясь представить Зейда с электрогитарой, разодетого в пух и прах, устраивающего полноценное выступление перед обожающей его публикой. Я просмотрела некоторые из его предыдущих выступлений на YouTube, но какими бы впечатляющими они ни были, держу пари, это ничто по сравнению с тем, чтобы увидеть его вживую. Он привносит в зал такую харизматичную энергию, которую невозможно передать с помощью средств массовой информации. Невозможно.

Когда Зейд заканчивает песню, я замечаю, что мои ноги начинают двигаться, прежде чем я успеваю остановиться.

В конце концов я оказываюсь на сцене и обвиваю руками его шею. Несколько девушек, сидящих в зрительном зале, освистывают меня, но я не обращаю на них внимания. Накрашенный засранец, которого я ненавидела, потом полюбила, потом возненавидела, а теперь… что бы я к нему ни чувствовала, он обнимает меня за талию и целует так, словно действительно верит во все эти вещи из своей песни.

Мы целуемся так долго, что мистеру Картеру приходится нажать на микрофон и попросить нас остановиться.

Я бы смутилась, если бы не была в таком приподнятом настроении.

Моя очередь следующая, и один из студентов-первокурсников оркестра выкатывает мою арфу на сцену.

Я сажусь играть «Наблюдая за пшеницей» Джона Томаса (малоизвестная пьеса восьмидесятых — говорила же вам, что я далека от хиппи), и, клянусь, арфа никогда не звучала красивее.

Я всегда играла всем своим сердцем. Должно быть, просто сейчас моё сердце наполнилось.

Думать, что это как-то связано с этими парнями… ужасно.

Я буду осторожна, чтобы сохранить все эти новые чувства в безопасности.

— Они все выступают на шоу талантов, — говорит Миранда, стоя во внутреннем дворе, а позади неё в фонтане журчит вода. На ней красивый высокий конский хвост, чёрные шорты и белый топ с логотипом Бёрберри. Наступили осенние каникулы, и всё снова как в первый год: Миранда уехала в волейбольный лагерь, а Чарли на работе в Напе. Я не думаю, что ему сейчас следует работать, но счета нужно оплачивать.

Поэтому я рассказала ему о деньгах, о покерных деньгах.

Я позвонила ему, потому что было трусливо писать это в сообщение, чтобы сообщить, что у меня на счету почти восемьдесят тысяч, к которым я едва прикоснулся. Конечно, Чарли был Чарли, он отказался их принять. Он сказал мне приберечь их для колледжа.

Я скрещиваю руки на груди и вздыхаю. Я вне себя от разочарования. Папа должен позволить мне вернуться домой и позаботиться о нём. Вместо этого я просто снова получила роль «Гарри Поттера» и осталась в Хогвартсе. Только вместо магии в этой школе полно великолепных мальчиков. Их было пятеро. И они все остаются на каникулы, чтобы посетить ещё несколько своих дурацких вечеринок в Клубе Бесконечность.

Разница на этот раз в том, что Лиззи тоже здесь.

— Что? — спрашиваю я, моргая и перефокусируясь на свою лучшую подругу. Мы не говорим о том… поцелуе. Уже давно. Я не уверена, сдалась ли она или всё ещё заинтересована во мне. Честно говоря, мне страшно это выяснять. Я не хочу, чтобы романтические чувства встали между нами и нашей дружбой. Если честно, с парнями та же проблема. Для четверых из них — если не для всех пятерых — отношения, которые мы только что начали, не сложатся. Останемся ли мы друзьями после этого? Меня пугает мысль, что мы этого не сделаем, потому что мне чертовски нравится их компания.

— Я должна была заставить Эндрю остаться здесь, с тобой, — бормочет Миранда, вздыхая, когда автобус подъезжает и её тренер приглашает девочек садиться. — Кому нужна поездка за границу в Токио, когда ты мог бы быть здесь, в великолепной академии, где проходит серьёзная вечеринка Клуба? — она прерывает свою тираду, наклоняется и крепко целует меня в щеку. — Будь в безопасности, не делай глупостей и постарайся, чтобы Харпер тебя не убила до моего возвращения, хорошо?

— Что ты имела в виду, говоря о шоу талантов? — спрашиваю я, прежде чем она отстраняется. Она пожимает плечами, подбрасывает свой хвост, а затем бросает на меня взгляд.

— Если ты думаешь, что твои старые приятели облажаются и не воспользуются этим дерьмом, то тебя ждёт сюрприз. — Миранда подмигивает мне и отскакивает, чтобы присоединиться к своей команде, оставляя меня стоять там в недоумении.

Если старая пословица око за око верна…

— Вы собираетесь облить их краской во время выступления, не так ли? — спрашиваю я, обнаружив Тристана и Крида, ожидающих меня возле витражных дверей, ведущих в часовню. Мы всё ещё пытаемся придерживаться принципа сопровождения. Если мои ребята напали на всю Компанию в одиночку, то что произойдёт, если вся Компания застанет меня одну?

— Краску? — спрашивает Тристан скучающим тоном. Его серые глаза оценивающе смотрят на меня, и на его губах появляется озорная ухмылка.

— Определённо не краску, — растягивает слова Крид, и на его белокурых волосах отражается свет. — Это всё, что я могу тебе обещать. — Я бросаю на него взгляд, но он просто медленно, легонько подмигивает мне. — Никакой лжи, верно?

— Я уверена, что это не откровенная ложь, но ты явно ходишь вокруг правды кругами.

— Не так ли, Крид? — спрашивает Тристан, склонив голову набок. — Я имею в виду, бегаешь вокруг неё кругами?

— Может быть, — медленно отвечает Крид, и я думаю, какую восхитительно злую пару они составляют. Если бы они проводили столько же времени, работая вместе, сколько соревнуются друг с другом, они были бы серьёзной силой, с которой приходилось бы считаться. Мне интересно, начинаю ли я видеть начало этого содружества прямо сейчас. Крид улыбается мне, этот убийственный изгиб губ заставляет моё сердце бешено колотиться. — Но к чёрту это. У нас есть более важные вещи, о которых нужно побеспокоиться, например, о том, как мы собираемся провести вместе, целую неделю после школы.

— Я думала, у вас есть куча дел с Клубом, чтобы занять себя? — спрашиваю я, и два парня-Идола обмениваются взглядами. Они оба так красиво смотрятся в своей униформе, что я даже не возражаю против того, что им приходится носить её каждый день. Хотя всегда приятно видеть, какую одежду они выбирают, когда мы не в академии.

— Просто несколько маленьких вечеринок тут и там. — Тристан направляется ко мне, а Крид встаёт с противоположной стороны. Теперь я зажата между двумя великолепными парнями-Адонисами. Я прикусываю губу. — В остальное время мы… свободны. — Он кружит вокруг меня и проводит пальцем по задней части моих лопаток, заставляя меня вздрогнуть.

— Свободны для всей грязной работы, — продолжает Крид, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

Тристан возвращается, чтобы встать рядом с ним, и я понимаю, что слегка дрожу. Когда они вдвоём вот так заигрывают со мной, возникает ощущение, что я стою в свете прожектора. Моя кожа ощущается натянутой, болезненной и горячей.

— Что ты собираешься делать, пока мы будем заняты? — шепчет Крид, наклоняясь так, что его губы касаются моего уха. — Прочла все комиксы о любви этих грязных парней, которые тебе так нравятся?

— Комиксы о любви парней, да? — Тристан мурлычет, а потом смеётся, и этот роскошный звук заставляет меня вздрогнуть. — Тебе нравится смотреть, как целуются парни? — он оглядывается, когда Крид снова встаёт и протягивает длинные пальцы, чтобы коснуться гладкой, фарфоровой линии подбородка своего друга. Тристан соблазнительно наклоняется, закрыв глаза, касаясь губами щеки Крида, прямо в уголке его рта. — О, восхитительно.

— Отвали, — говорит Крид, лениво отталкивая Тристана, под смех короля Бёрберри. Этот звук такой же жестокий, как и его улыбка. — Марни может пойти почитать о плохих парнях, которые теребят пальцами рубашки друг друга. — Он просовывает ладонь мне под пиджак, чтобы обхватить за талию. — Или залезают друг другу в штаны…

— Прекрати, — шепчу я, хватая его за запястье, когда он пытается засунуть руку ниже пояса моей юбки. Слова Миранды звенят у меня в голове, как колокол. Девственник, девственник, девственник. Но так ли это на самом деле? — Да, я поняла, в чём дело. Я не могу бродить по пустой школе одна, когда Харпер готова перерезать мне горло. Я позволю тебе запереть меня в моей комнате, пока ты будешь веселиться сегодня вечером.

— Сегодня вечером нам нечего делать, кроме как позволить тебе развлечь нас, — говорит Крид, направляя меня к двери, и Тристан открывает её для нас. Они делают почти пугающе хорошую работу, делясь мной. Это заставляет меня задуматься, была ли у них когда-нибудь раньше общая девушка — я имею в виду, кроме Лиззи. Хотя, судя по тому, что я слышала, это было довольно платонически.

Лиззи.

Она будет с Тристаном на вечеринках на этой неделе, а я нет.

У меня внезапно болит живот, и я сразу узнаю эту эмоцию: ревность.

— Зейд украл ключ от школьного театра, — говорит Тристан, засовывая правую руку в передний карман своего блейзера, его глаза осматривают холл, пока мы идём. Он знает так же хорошо, как и я, что даже вместе мы трое можем попасть в засаду. — Мы посмотрим фильм ужасов, что-нибудь ужасное и кровавое.

— Тристан любит кровь, — произхносит Крид, и я приподнимаю бровь, когда оба парня ухмыляются.

— Сколько человек из компании осталось в кампусе? — спрашиваю я, и Тристан оглядывается в ответ, приподняв тёмную бровь.

— Компании?

Я немного смущённо улыбаюсь и разглаживаю складки своей юбки.

— Так я начала называть бывших Голубокровных. Мысленно я просто называла их «Харпер и компания», и я решила, что проще думать о них как о компании.

— Зейд называл их Гарпиями, — растягивает слова Крид, подавляя зевок. — Кажется подходящим для данной ситуации, тебе не кажется? — я ухмыляюсь, когда мы пробираемся по коридорам здания часовни, поднимаемся по лестнице и направляемся в двухэтажный кинотеатр, который мы используем только для просмотра скучных образовательных фильмов.

Зейд, Виндзор, Зак… и Лиззи уже там, когда мы появляемся. Майрон тоже там, он уже сидит в одном из роскошных чёрных кожаных кресел с автоматическими подставками для ног. Несмотря на то, что он странный, мрачный и в некотором роде жутковатый подручный элегантного злодейского обаяния Тристана, я рада, что Майрон Тэлбот здесь. Если бы это были только я, парни и Лиззи Уолтон, это было бы странно.

— Привет, — говорит она, слегка помахав мне рукой и улыбнувшись. Она хватает меня за руку, как всегда делает Миранда, и тянет вниз на несколько рядов, чтобы занять место по выбору. — Мы выбрали для сегодняшнего фильма «Кладбище домашних животных» — новый, а не старый.

— Я никогда не видела оригинала, — признаюсь я. Я немного ребёнок, когда дело доходит до фильмов ужасов. Вероятно, в итоге я проведу половину фильма, уткнувшись лицом в чьё-нибудь плечо. Зак садится слева от меня, и я чувствую эту маленькую… искорку внутри себя. Звучит чертовски неубедительно, я знаю, но как ещё я могла бы это описать? Он улыбается мне, его полная нижняя губа привлекает моё внимание. В центре есть небольшое углубление, по которому мне отчаянно хочется провести языком. — Я надеюсь, ты готов увидеть ту мою сторону, которую никогда не хотел знать, — предупреждаю я, давая Заку хороший шанс сбежать.

— Нет такой части тебя, которую я не хотел бы знать, — отвечает он, и другие парни стонут.

— Боже милостивый, приятель, отстань немного, ладно? Дай остальным из нас, парней, шанс поболтать с леди. — Виндзор плюхается в кресло позади меня и обвивает руками мою шею. Все эти ощущения, о боже, все до единого. Внутри у меня всё скручивается, но так, что я никогда не захочу это распускать. Есть ли в этом смысл? Я понятия не имею.

— Просто говорю правду, — сообщает Зак, закидывая руки за голову. Он сменил свою униформу на обтягивающую чёрную майку и чёрные шорты для серфинга. Он, должно быть, знает, какими красивыми я нахожу его руки, все эти мускулы, твёрдую силу этих бицепсов.

Зейд сидит передо мной, его пепельно-лавандовые волосы просят ещё одного прикосновения, а Тристан сидит рядом с Лиззи. Не самая лучшая вещь в мире, но я не обращаю на это внимания. Я собираюсь играть честно. Если между ними что-то случится, то так тому и быть. Я не собираюсь навязывать чувства, манипулировать ими или пытаться уничтожить их. Какой в этом смысл? Между мной и Лиззи нет никакой ссоры. Тут вообще нет никакой проблемы. То, что мы чувствуем — это то, что мы чувствуем.

— Итак, как работает эта штука с групповыми свиданиями? — спрашивает Майрон мрачным голосом, его рука погружена в миску с попкорном. Зейд возится с пультом дистанционного управления, и я чувствую в воздухе едва уловимый запах масла и соли. Где-то срабатывает таймер, и Зак издаёт звук удовольствия, поднимаясь на ноги, чтобы заняться этим. Я молюсь, чтобы это был свежий попкорн.

— Почему бы тебе не заняться своим грёбаным делом и не предоставить нам самим беспокоиться об этом? — говорит Тристан, откидываясь на спинку кресла и нажимая кнопку подставки для ног. Она поднимается плавно и медленно, поднимая его блестящие мокасины до уровня колен. Он продолжает нажимать на неё, пока его лодыжки не поднимаются ещё выше, и он немного откидывается назад.

— Я просто пытаюсь понять, как у вас работает секс, — продолжает Майрон, и Тристан наклоняется вперёд, опуская ноги по обе стороны подставки для ног, чтобы он мог ткнуть своего друга в затылок.

— Не лезь не в своё дело, Тэлбот. Мы не спим с Марни, по крайней мере, пока.

Мы с Тристаном встречаемся взглядами через колени Лиззи, и меня пробирает дрожь. Я очень стараюсь не думать о том, что они вдвоём занимались сексом, но… они должны были это делать, верно? Я имею в виду, что у меня нет возможности спросить, так какой смысл нервничать из-за этого?

— У нас есть какие-нибудь правила на этот счёт? — спрашивает Зак, появляясь с попкорном и протягивая его мне. Наши пальцы соприкасаются, и я снова испытываю это ощущение искры. — Я имею в виду, мы пытаемся не торопиться или…

— Мы все просто… встречаемся, — шепчу я, чувствуя, как мои щёки заливает румянец. Я протягиваю правую руку, чтобы взъерошить волосы. Перед уходом Миранда сделала им маленький сексуальный завиток на макушке, который я хотела бы воссоздать самостоятельно. Я даже позволила ей сделать мне макияж её твёрдой рукой. Независимо от того, сколько видео на YouTube я смотрю, у меня ничего не получается. — Что бы ни случилось, это случится. — Я замолкаю, когда Лиззи смотрит на меня своими красивыми янтарными глазами. — Или не случится. Что бы не случилось, это тоже прекрасно.

— Содовой? — спрашивает Винд, отсмеявшись, с переносным холодильником, стоящим на сиденье рядом с ним. Он протягивает мне ледяную колу, а затем раздаёт пиво всем остальным. Иногда я задаюсь вопросом, каково было бы напиться, хотя бы разок. Но тогда я не могу решить, говорит ли это зависимость, заложенная в моей ДНК, или естественное любопытство.

— Хорошо, — произносит Зейд, когда он, наконец, запускает фильм и увеличивает громкость. — Давай посмотрим, что за пугливая кошечка Марни на самом деле. — Он оборачивается, и я мельком замечаю татуировку «Никогда больше» у него на шее. Я хочу спросить, что это значит, относится ли это ко мне или нет. Или, может быть, я просто слишком самовлюблённая? — И Черити, — он садится на своё место так, что оказывается на коленях, наклоняется вперёд и запечатлевает поцелуй на одном из моих коленей. Меня обдаёт жаром, и я чувствую, как по щеке стекает капелька пота. — Если тебе станет страшно, просто подойди и сядь ко мне на колени, хорошо?

Я бросаю в него кусочком попкорна, и он ловит его ртом.

Мы оба смеёмся, но только до тех пор, пока не начинается фильм. И потом, вы знаете, я действительно оказываюсь на коленях. Зак ближе всех, так что честь достаётся ему, и остаток фильма я провожу, обхватив себя за талию стальной рукой и уткнувшись лицом в тёплый, сладко пахнущий изгиб между его шеей и плечом.

Хотела бы я проводить каждый вечер именно так.